| Выражение «от дней первых» должно указывать на самое начало христианской проповеди. Из книги Деяний мы узнаем только об обращении сотника Корнилия в результате проповеди Петра. Тем не менее рассматриваемая речь позволяет предположить, что крещение Корнилия не было единичным случаем. Учитывая же продолжительное время, прошедшее «от дней первых» до Апостольского Собора, можно предположить, что после того как Петр получил откровение от Бога, миссия среди язычников стала его основным занятием. И если Лука о ней умалчивает, то лишь потому, что не был ее непосредственным участником и не знал подробностей. В своей речи Петр, ссылаясь на опыт работы с язычниками, говорит о том, что не следует возлагать на обращенных из язычества то «иго (ζυγς), которого не могли понести ни отцы наши, ни мы». Здесь можно вспомнить горькие упреки Иисуса в адрес фарисеев, которые «связывают бремена тяжелые (φορτα βαρα) и неудобоносимые и возлагают на плечи людям, а сами не хотят и перстом двинуть их» ( Мф. 23:4 ). Петр был среди тех, кто слышал эту речь, и он не мог ее не помнить. Вслед за своим Учителем Петр говорит о законе Моисеевом как о тяжком иге (букв, «ярме»), которое не следует возлагать на бывших язычников. После Петра выступают Варнава и Павел, которые рассказывают, «какие знамения и чудеса сотворил Бог через них среди язычников» ( Деян. 15:12 ). Далее слово берет Иаков. Он не комментирует выступление Варнавы и Павла, но начинает свою речь со ссылки на Петра: «Мужи братия! послушайте меня. Симон изъяснил, как Бог первоначально призрел на язычников, чтобы составить из них народ во имя Свое». Далее Иаков ссылается на ветхозаветное пророчество ( Ам. 9:11–12 ) о воссоздании скинии Давидовой, видя в нем указание на обращение к Богу «всех народов». Свою речь Иаков завершает следующим выводом: «Посему я полагаю не затруднять обращающихся к Богу из язычников, а написать им, чтобы они воздерживались от оскверненного идолами, от блуда, удавленины и крови, и чтобы не делали другим того, чего не хотят себе. Ибо закон Моисеев от древних родов по всем городам имеет проповедующих его и читается в синагогах каждую субботу» ( Деян. 15:13–21 ). |
| Конфликт в Антиохии Сразу же после рассказа о своем участии в Апостольском Соборе Павел в Послании к Галатам рассказывает еще об одной встрече с Петром – на этот раз в Антиохии. Здесь общение двух апостолов превратилось в открытое столкновение: Когда же Петр пришел в Антиохию, то я лично противостал ему, потому что он подвергался нареканию. Ибо, до прибытия некоторых от Иакова, ел вместе с язычниками; а когда те пришли, стал таиться и устраняться, опасаясь обрезанных. Вместе с ним лицемерили и прочие Иудеи, так что даже Варнава был увлечен их лицемерием. Но когда я увидел, что они не прямо поступают по истине Евангельской, то сказал Петру при всех: если ты, будучи Иудеем, живешь по-язычески, а не по-иудейски, то для чего язычников принуждаешь жить по-иудейски (ναγκζεις ουδαζειν)? ( Гал. 2:11–14 ). Изложенный в Послании к Галатам эпизод важен в том отношении, что он свидетельствует о сохранявшемся в христианской общине напряжении из-за споров вокруг темы совместных трапез с язычниками – напряжении, которое в Деяниях зафиксировано в связи с крещением сотника Корнилия. Однако если в Деяниях партия иудействующих упрекала Петра в том, что он ел с язычниками, а он оправдывался ( Деян. 11:4–17 ), то здесь стороны меняются ролями 325 , и Петр вынужден уклоняться от совместных трапез с язычниками, чтобы не вызвать упреки у иудействующих. Он балансирует между позицией местных христиан, которые, как и Павел, считали соблюдение иудейских обычаев необязательным, и позицией Иерусалимских христиан во главе с Иаковом, придерживавшихся противоположной точки зрения. Хотя Павел и обличает Петра в двуличии, сам он, со своей стороны, тоже вынужден был приспосабливаться к взглядам ригористов. Об этом свидетельствует случай, описанный в Деяниях, когда Павел в Листре пожелал взять с собой в путешествие одного из учеников, Тимофея. Павел, «взяв, обрезал его ради иудеев, находившихся в тех местах; ибо все знали об отце его, что он был Еллин» ( Деян. 16:3 ). Речь идет об обрезании уже крещенного человека, полноценного члена христианской общины. Однако Лука специально подчеркивает, что сделано это было «ради иудеев», то есть для того, чтобы присутствие необрезанного Тимофея рядом с обрезанным Павлом не препятствовало последнему в его миссии среди иудеев. |
| На атом месте речи Павла обстановка резко изменилась: «До этого слова слушали его; а за сим подняли крик, говоря: истреби от земли такого! ибо ему не должно жить» ( Деян. 22:22 ), Катализатором взрыва стало слово «язычники»: услышав его, затихшая было толпа взревела еще громче и стала требовать немедленной смерти оратора. Мы можем здесь вспомнить рассказ Луки о проповеди Иисуса в назаретской синагоге. Согласно этому рассказу, Иисус, придя в Назарет, город Своего детства, «вошел, по обыкновению Своему, в день субботний в синагогу, и встал читать». Ему подали книгу, Он выбрал из нее место, где содержалось предсказание о Мессии, и засвидетельствовал, что предсказание исполнилось. «И все засвидетельствовали Ему это, и дивились словам благодати, исходившим из уст Его». Однако далее Иисус начал говорить о том, что «никакой пророк не принимается в своем отечестве», и привел примеры из Ветхого Завета, свидетельствовавшие о том, что Бог через пророков оказывал благоволение язычникам. Тут настроение слушателей сменилось на противоположное: «Услышав это, все в синагога исполнились ярости и. встав. выгнали Его вон из города и повели на вершину горы, на которой город их был построен, чтобы свергнуть Его» ( Лк. 4:16–29 ). В повествовании о попытке Павла рассказать свою историю иудеям мы видим ту же резко негативную реакцию на саму идею благоволения Бога к язычникам. Религиозное самосознание израильского народа было построено на чувстве собственной исключительности, и язычников воспринимали не иначе как оскверненных, после соприкосновения с которыми надо было совершать ритуальные омовения. Идея обращения язычников к вере в Единого Бога была в общем глубоко чужда иудеям, и проповедь среди язычников воспринималась иерусалимскими иудеями не как подвиг, а, скорее, как преступление. Свое негодование речью Павла слушатели выражали тем, что «кричали, метали одежды и бросали пыль на воздух» ( Деян. 22:23 ). Метание одежды – действие, схожее no смыслу с раздиранием одежды па себе: в тот момент, когда Иисус па допросе у первосвященника объявил Себя Сыном Божиим, первосвященник разодрал одежду в знак того, что услышал богохульство ( Мф. 26:65 ). Варнава и Павел «разодрали свои одежды» в знак возмущения действиями язычников в Листре ( Деян. 14:14 ). |
| Степень учителя тоже была скорее харизматической, чем иерархической, хотя, безусловно, епископ, он же пресвитер, должен был обладать учительской харизмой. Под учителями следует понимать лиц, обладавших «даром истолкования» в широком смысле этого словосочетания: они должны были уметь толковать Священное Писание , оглашать готовящихся к крещению, учить народ на евхаристических трапезах; возможно, именно учители толковали то, что другие говорили на незнакомых языках. Начиная с III века наблюдается устойчивая тенденция усваивать право учительства исключительно епископам и пресвитерам, однако на раннем этапе развития Церкви это, очевидно, было не так, и учителями могли быть лица, не имеющие рукоположения. Тем не менее они должны были получать мандат на свою деятельность от местного епископа. 138 Итак, антиохийские пророки и учители отряжают Варнаву и Савла на служение. Обратим внимание на то, что список пророков и учителей включает пять лиц: Варнаву, Симеона, Луция, Манаила и Савла. Таким образом, и Варнава и Савл входят в число пророков и учителей. Все пятеро вместе «служили Господу и постились», и, очевидно, все пятеро получили откровение от Духа Святого о том, что должны разделиться на две группы. Кто на кого возложил руки? Надо полагать, что трое остающихся на двоих отъезжающих. Что означало это возложение рук? Не следует его понимать в смысле рукоположения в епископское, пресвитерское или диаконское достоинство. Скорее, речь должна идти о возложении рук для призывания Святого Духа на предстоящее Павлу и Варнаве служение. О том, что возложение рук в апостольскую эпоху использовалось не только для возведения в иерархические степени, свидетельствуют многочисленные фрагменты из Деяний. Весьма характерен в этом отношении следующий рассказ: Находившиеся в Иерусалиме Апостолы, услышав, что Самаряне приняли слово Божие, послали к ним Петра и Иоанна, которые, придя, помолились о них, чтобы они приняли Духа Святаго. Ибо Он не сходил еще ни на одного из них, а только были они крещены во имя Господа Иисуса. Тогда возложили руки на них, и они приняли Духа Святаго. Симон же, 139 увидев, что через возложение рук Апостольских подастся Дух Святый, принес им деньги, говоря: дайте и мне власть сию, чтобы тот, на кого я возложу руки, получал Духа Святаго. Но Петр сказал ему: серебро твое да будет в погибель с тобою, потому что ты помыслил дар Божий получить за деньги ( Деян. 8:14–20 ). |
| Та же атмосфера пронизывает и книгу Деяний. Петр и Иоанн радуются, потому что удостоились принять бесчестие за имя Христа. О городе, в котором проповедовал Филипп, говорится: «И была радость великая в том городе» ( Деян. 8:8 ). Евнух царицы Эфиопской, принявший крещение от руки Филиппа, «продолжал путь, радуясь» ( Деян. 8:39 ). Служанка, узнав Петра, освобожденного из темницы, «от радости не отворила ворот» ( Деян. 12:14 ). Слыша проповедь Павла и Варнавы, язычники «радовались и прославляли слово Господне» ( Деян. 13:48 ), а ученики «исполнялись радости и Духа Святаго» ( Деян. 13:52 ). По пути на Апостольский Собор в Иерусалим Павел и Варнава, «рассказывая об обращении язычников», «производили радость великую во всех братиях» ( Деян. 15:3 ). Павел говорит эфесским пресвитерам: «Но я ни на что не взираю и не дорожу своею жизнью, только бы с радостью совершить поприще мое и служение, которое я принял от Господа Иисуса, проповедать Евангелие благодати Божией» ( Деян. 20:24 ). Через книгу Деяний христианство раскрывается как религия радости. Источником этой радости является чувство живого присутствия Христа в общине Его учеников и действующая в этой общине благодать Святого Духа. Она помогает апостолам преодолевать испытания и трудности, гонения и побои, дерзновенно свидетельствовать о Христе, распятом и воскресшем. Опыт, отраженный в Деяниях, находит свое выражение в словах из Первого послания Петра: «Возлюбленные! огненного искушения, для испытания вам посылаемого, не чуждайтесь, как приключения для вас странного, но как вы участвуете в Христовых страданиях, радуйтесь, да и в явление славы Его возрадуетесь и восторжествуете» ( 1Пет. 4:12–13 ). Чувство сопричастности страданиям Христа помогало апостолам с радостью переносить выпадавшие на их долю искушения и испытания. Третий арест Третий описанный в Деяниях арест Петра произошел через десять лет после второго. «В то время царь Ирод поднял руки на некоторых из принадлежащих к церкви, чтобы сделать им зло, и убил Иакова, брата Иоаннова, мечом», – повествует Лука ( Деян. 12:1–2 ). Речь идет об Ироде Агриппе I, который был внуком Ирода Великого и управлял Иудеей с 41 по 44 год 260 . Иаков стал первым мучеником среди двенадцати апостолов. |
| Этим подчеркивается, что личность и дело Христа занимают в новой религии центральное место. Ни Павел, ни Варнава, ни кто-либо иной из апостолов не пытались сплотить людей вокруг собственной личности: они всегда указывали на Христа как на центр, который должен объединить общину. Этот основополагающий миссионерский принцип будет изложен в словах из Первого послания к Коринфянам, где Павел сначала нападает па местных христиан за то, что они поделились на партии, а затем восклицает: Разве разделился Христос? разве Павел распялся за вас? или во имя Павла вы крестились?.. Ибо Христос послал меня не крестить, а благовествовать, не в премудрости слова, чтобы не упразднить креста Христова. Ибо слово о кресте для погибающих юродство есть, а для нас, спасаемых, – сила Божия. Ибо написано: погублю мудрость мудрецов, и разум разумных отвергну. Где мудрец? где книжник? где совопросник века сего? Не обратил ли Бог мудрость мира сего в безумие? Ибо когда мир своею мудростью не познал Бога в премудрости Божией, то благоугодно было Богу юродством проповеди спасти верующих. Ибо и Иудеи требуют чудес, и Еллины ищут мудрости; а мы проповедуем Христа распятого, для Иудеев соблазн, а для Еллинов безумие, для самих же призванных, Иудеев и Еллинов, Христа. Божию силу и Божию премудрость (1Kop. 1:13:17–24). Этот впечатляющий текст представляет собой миссионерский манифест Павла. И хотя он адресован христианам Коринфа, те подходы, которые в нем изложены, несомненно, применялись Павлом с самого начала во всех местах, где он проповедовал. Все миссионерское поле он делит на два крупных сегмента: иудеев и эллинов (не эллинистов, как было в Деян. 6:1 , а именно эллинов, то есть полноценных язычников). В центре проповеди стоит фигура Христа, выходящая далеко за рамки и еврейского благочестия, и эллинской мудрости. Эту фигуру невозможно измерить ни теми ни другими мерками: для ее принятия нужно новое мышление, которое Павел называет «юродством», или «безумием» (греч. μωρα). В книге Деяний христианское учение иногда называется «словом» (Деян, 11:19), иногда «путем» ( Деян. 9:2 ). 127 Павел находит свое определение: «слово о кресте». В центре христианской проповеди стоит не фигура Христа как учителя нравственности и благочестия, а образ Христа, распятого на Кресте. Именно вокруг этого образа формируется та новая религиозная традиция, главным символом которой станет крест. И Павел прекрасно сознает, что эта традиция не впишется ни в рамки того иудаизма, приверженцем которого он был до обращения, ни в рамки эллинской религии, к которой ранее принадлежало большинство обращенных им в христианство людей. |
| Инспектор академии архимандрит Иларион (Троицкий) не случайно 2 мая 1915 года направил к преосвященному ректору и к священнику Павлу Флоренском 235 увесистую тетрадь с машинописным (выполненным в два цвета) текстом о. Варнавы: соискателя и его рецензентов объединяли не только круг научных интересов (патрология, аскетика), но и общность настроений (почитание старчества, стремление к возрождению духовного горения древней Церкви). И епископ 236 , и профессор сходились в оценках представленной работы. С положительной стороны: «Автор, видимо, обладает всеми данными для серьезной научной работы. По крайней мере, первая часть его сочинения свидетельствует о исключительной способности автора к научному анализу, способности разбираться в материалах источников и пособий и к самостоятельной оценке данных этого материала» (еп. Феодор) 237 . «О. Варнава обладает способностями и, главное, увлечением. Дорога направленность его внимания к вопросам работы над собою; ценно его умение скомбинировать разрозненные данные в целую картину... утешительно слышать его защиту христианства против различных подделок; радостно видеть его высокую оценку старческого окормления» (о. П. Флоренский ) 238 . С отрицательной: «Автор пишет, а может быть и думает, какими-то скачками, порывами, касаясь то одной, то другой мысли, делая совсем неожиданные переходы, затрудняя этим самым возможность следить за последовательностью его мыслей. Собственно такой биографии, какие мы привыкли видеть в сочинениях, у автора нет, у автора вся она представлена как бы... ригористическими рассуждениями на тему, как велик старец; это, конечно, похвала, а не житие старца... Характерной чертой... служит постоянная тенденция отвечать вместо на разные современные течения в области аскетики, на те вопросы, которые часто обсуждаются на страницах периодических изданий (споры об ученом монашестве, о старчестве и т. п.)» (еп. Феодор) 239 . «Работа о. Варнавы и впечатление оставляет двойственное. Она не имеет среднего общего тона... Местами она радует, местами же – сердит. Воспарив в горняя, о. Варнава порою вдруг ниспадает до домашних счетов; у читателя же остается неприятный осадок, словно он не вовремя попал на ссору бывших приятелей. Слова строгого выбора о. Варнава разбавляет речью газетною; а глубокое благоговение пред святым... неожиданно сменяется отношением, которое трудно назвать иначе, чем неряшливым» (о. П. Флоренский ) 240 . |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла ВАРНАВА И ИЛАРИОН (V в.), преподобные (пам. кипр. 21 окт.), происходили из Каппадокии от благородных родителей, исправно служили в царском войске при визант. имп. Феодосии II Младшем и были удостоены мн. наград. Однако В. и И. решили отказаться от мирских почестей, удалиться в уединенное место и вести аскетическую жизнь. Они роздали свое богатство бедным и много лет подвизались в постах и бдениях. По завещанию преподобных, гроб с их телами был брошен в море. Через нек-рое время он пристал к сев. побережью Кипра в месте, называемом Стоматион. Преподобные явились во сне одному из жителей г. Солы, благочестивому христианину Леонтию, и велели ему забрать их мощи. Леонтий запряг пару волов, нашел указанное святыми место, погрузил гроб на повозку, но волы отказывались двигаться. Во сне В. и И. сказали Леонтию, что они желают, чтобы их гроб был перенесен 2 сыновьями Леонтия. По воле святых их мощи были положены в сел. Перистерона (ок. 30 км к западу от Никосии), где от них произошли многочисленные исцеления. В честь преподобных в Перистероне была построена величественная пятиглавая трехнефная базилика, датируемая ок. 1100 г., воздвигнутая на месте раннехрист. базилики. В нартексе находятся гробницы святых. В Хронике Леонтия Махераса они названы среди 300 Аламанских мучеников, переселившихся из Палестины на Кипр из-за араб. нашествия ( Leont. Makhair. Chronicle. § 32), однако из древнего жития преподобных явствует, что только после смерти их мощи оказались на Кипре. Служба им составлена Х. Пападопулосом и напечатана в 1938 г. в Никосии (Κυπριακα Σπουδα. 1938. Τ. 2. Σ. 81-104). Ист.: BHG, N 1198; Τωμαδκης Ν. Β. Η κυπριακ γιολογα κα μνογραφα ν σχσει πρς τς κυπριακς κολουθας//ΕΕΒΣ. Τ. 46. 1983-1986. Σ. 197, 235. Лит.: Παπαγεωργου Αθ. Βαρνβα και Ιλαρωνος εκκλησα//ΜΚΕ. 1989. T. 3. Σ. 151-152; Βαρνβας γιος//Ibid. Σ. 152-153; Der Parthog G. Byzantine and Medieval Cyprus. L., 1994. P. 201-202; Μακριος Γ, ρχιεπσκοπος Κπρου. Κπρος Αγα Νσος. Λευκωσα, 1997. Σ. 17; Καππας Δ. Ο ν Κπρ διαλμψαντες γιοι. Λεμεσς, 1998. Σ. 73-76; Βλσιος (Σταυροβουνιτης), μοναχς. Πατερικν τς Νσου Κπρου. Θεσσαλονκη, 1999. Σ. 44-45. О. В. Л. Рубрики: Ключевые слова: |
| —55— благодатью Божией ко спасению, вскоре чувствует нужду заняться своим телом, чтобы оно помогало душе в борьбе со страстями, а не было бы для нее само наветчиком» 369 . Вполне естественным отсюда будет предположить, что поскольку в аскетике выработаны особые правила подвижничества в отношении души и духа человеческого, то подобные регулы должны быть и в отношении «самой ближайшей» части состава человека – его тела. «Святые отцы, – подтверждает этот вывод вл. Варнава – давно уже выработали известные правила в отношении к своему телу. Они отвешивали ему все «мерою и весом». Но так как слова аскетического писателя обращены ко «внешним», то и говорить он должен, как мы помним, на понятном этим «внешним» языке: «Я нарочно здесь не приведу ни одной цитаты из писаний подвижников, но предоставлю слово одним врачам» 370 . С этой точки зрения вл. Варнава и рассматривает отношение к телу в трех разрезах: по учению Священного Писания, святых отцов и данным современной самому автору науки. И потому вполне закономерно для рассмотрения тема аскетической физиологии тела предстает в 6-м параграфе 1-й главы работы. Именно этот параграф сделался (и делается) камнем преткновения и даже поводом к соблазну для поверхностных читателей работы. Однако будем следовать примеру самого святителя Варнавы и возьмем нашу аргументацию из данных тех же внешних наук, в данном случае – социальной антропологии. В последней существует целое специальное направление anthropology of the body, занимающееся «рассмотрением трансформации природного человеческого тела в культурных проявлениях» 371 . Процесс таких трансформаций включает в себя временные изменения (одежда, украшения, прически, косметика) и постоянные константы (татуировки, шрамы и то, что в этой науке обозначается с помощью слова «деформация»). Как замечают теоретики «антропологии тела», все это зачастую имеет отношение к миру сакрального и является своеобразной знаковой системой: «Телесные украшения символизируют членство в какой-то группе, изменение статуса и роли их носителя» 372 . |
| Не имея же, Старец вечного увольнения, всегда жил в опасении, подвергнуться взысканию от исправника или других начальников, и потому возвращался к братьям своим и проживали у них тайно, пока новый возьмёт паспорт, и опять уходил от братьев на пустынное житие. Он беспокоился, что сам собою управляет; тужил о сем, желая быть в повиновении у какого ни будь доброго отца. Услышав же, что в Брянских лесах живёт в пустыне с учениками Иеромонах Адриан, который потом был Строителем в монастыре Каневце и преставился схиеромонахом в Симоновом монастыре, пошёл к нему; и видя в нем простоту нрава и смиренное мудрование, весьма полюбил его, возжелал при нем жить, и просил принять его в ученики себе. Когда же Адриан принял его, в нем опять пробудилось желание на уединённое житие; и очень скорбел о том, что должен ежегодно возвращаться домой для перемены паспорта; а вечного увольнения не надеялся никогда получить за бедность и несмелость свою. Жил и другой старец простой, Варнава монах, не в дальнем расстоянии от Иеромонаха Адриана; у отца Варнавы был ученик Иларион. В одну ночь пришли разбойники прежде к отцу Варнаве, требуя у него денег; но у него не было ни полушки; они же, не веря ему, били его немилостиво, едва жива оставили; ученик его бежал к Иеромонаху Адриану повестить о нападении разбойников. Услышав о том, ученики отца Адриана, разбежались: одни в село сказать, другие скрылись в лесу. Пришедши к отцу Андриану, разбойники также требовали денег; думали, что он, как Иеромонах, берет от господ деньги за исповедь. Но он ни от кого денег не принимал, а брал только что нужное для жизни, съестное, и на одеяние; но они и ему не поверили, и, взявши, били и мучили его бесчеловечно. Видевши же, что нет у них денег, обобрали всю одежду и ушли, оставив тоже и отца Адриана еле жива. Ученики, возвратившись и видевши своих отцов без милости избитых, всех в крови и в ранах, крепко измученных, восплакались горько; и с того времени, во всякую ночь весьма боялись вторичного их нашествия. От лютых побоев отец Варнава не мог выздороветь, и умер; там, в пустыне, и погребли его; отец Адриан чрез долгое время едва выздоровел. |
|
|
