| Духа – т.е. Софии, и силы Вышнего, т.е. демиурга. Демиург приготовил тело; Св. Дух создал небесного логоса или нового человека 1687 . На этом пункте, по замечанию Ипполита II 1688 , возникли разногласия в среде валентиниан: италийские признавали тело Христа психическим и учили о схождении на него при крещении Св. Духа в виде голубя; а восточные – считали тело Христа пневматическим и схождение Св. Духа, т.е. Софии, допускали только на Марию (с. XXXV).– Таким образом всё исправляется: чрез Христа, родившегося немного позже (прочих эонов), устраняются безпорядки среди эонов, произведенные нестройной эманацией Софии, чрез него же (и Иисуса) успокаивается София, находившаяся вне плиромы, во главе огдоады; наконец, для спасения душ, заключенных в гилические тела, рождается от Девы Марии – Иисус, Спаситель. Итак, у валентиниан три Христа: один, происшедший впоследствии от нуса и алифии вместе с Св. Духом, другой, как общий плод всех эонов, составивший сизигию с Софией (σζυγος τς ξο σοφας), и, наконец, Спаситель, рожденный Марией, чтобы излечить страдания души (τ πθη τς ψυχς) (c. ΧΧΧVΙ). Изложенная по Ипполиту система валентиниан, разумеется, довольно близко соприкасается с подобною же системою у Иринея, особенно в учении об эонах 1689 . Однако Ипполит II производит впечатление автора далеко более осведомленного о валентиновой системе, чем Ириней. Антропологический и сотериологический отдел у него не имеет для себя параллелей у Иринея. 04. Excerpta ex Theodoto служат новым доказательством того, что среди валентиниан не было большого различия между восточной и италийской школой. Excerpta надписываются, как образец восточного учения. Между тем они очень сходны с только что изложенным учением по Ипполиту 1690 и отчасти по Иринею, имеющим в виду главным образом Птоломея и Гераклеона, отнесенных Ипполитом к италийской школе 1691 . По суждению авторитетнейшего изследователя валентинианства – Гейнрици 1692 , названные Excerpta представляют собою малосвязанный ряд выдержек, которые приводятся с φησ, φασ, ο δ π Οαλεντνου φασ, или под именем достоверного человека (Gewährsmann) Феодота. |
| Дал ли отпор Валентиниан II варварам или было достаточно одного слуха о выступлении императора, чтобы варвары, освободили пленников и отступили, как свидетельствует Амвросий, в любом случае Валентиниан не достиг Медиолана, и ввиду устранения варварской угрозы посольство Амвросия в Галлию на сей раз не состоялось. Позже Валентиниан узнал о несостоявшейся миссии Амвросия и написал ему письмо, посланное втайне, в котором уговаривал епископа приехать и прямо просил его выступить заступником перед Арбогастом. Амвросий был последней надеждой Валентиниана II спасти свою жизнь. Именно этим можно объяснить тот факт, что молодой император упорно хотел принять крещение от епископа Медиолана, хотя его окружали другие священники. Несомненно, Валентиниан рассчитывал, что возможность крестить императора ускорит приезд Амвросия. Однако епископ в свое оправдание говорит, что письма Валентиниана были перехвачены, и только последнее, тайно посланное письмо заставило его тронуться в путь. Но было уже поздно: в пути, пересекая Альпы, Амвросий встретил известие о смерти Валентиниана II, которая случилась 15 мая 392 г. Позиция Амвросия по отношению к Валентиниану II накануне его смерти представляется не совсем ясной. Епископ наверняка имел источники информации о трениях между Валентинианом и Арбогастом, независимо от того, были или не были перехвачены письма императора. Тем не менее, он намеренно под разными предлогами затягивал свое вмешательство и тем самым не воспрепятствовал гибели Валентиниана. Причем Амвросий сам сознавал, что он мог исправить ситуацию и предотвратить эту гибель. Мало того, он даже ощущал известную ответственность за нее, и не случайно в своей речи «На смерть Валентиниана» епископ отводит так много места оправданию своей медлительности. Вопрос о гибели Валентиниана II вызывает большие споры в литературе. Известно, что Арбогаст был язычником (на это указывают Амвросий и Павлин). Это обстоятельство, видимо, сыграло решающую роль в организации нового, уже 4-го по счету посольства языческой части сената с целью восстановления утраченных привилегий древней религии. |
| Ты, верно, говорил кому-нибудь или хозяевам твоей квартиры, или portier , что ты ожидаешь векселя; верно, об этом узнал кто-нибудь из знакомых консиержу, или portier, или хозяину и караулил издавна почталиона: потому, не бывши предуведомлену, нельзя вдруг напасть и распечатать чужое письмо. Может быть, не заметил ли почталион лицо принявшего письмо и не зажил ли кто-нибудь роскошно, кто-нибудь из знакомых portier или хозяина. Но твой адвокат уже, может быть, без меня наталкивался на все эти подозрения. Какой неожиданный случай! Признаюсь, мне всегда он приходил на ум, когда я получал в письме вексель. И как глупо делают банкиры, которые принимают вексель, не спросивши пашпорта. Напиши два ответа на это письмо: одно в Марсель, другое в Неаполь. Если каким-нибудь случаем я не отправлюсь еще, то — чтобы я знал, что мне делать. Репниной В. Н., 24 августа 1838 79. В. Н. РЕПНИНОЙ. Август 24 . Неаполь. Вы меня опечали очень Вашим письмом, княжна. Я уже думал, что здоровье княгини совершенно восстановлено. Но — бог милостив, и я твердо уверен, что это случится в скором времени. Теперь к вам убедительнейшая просьба. Я знаю ваше сердце, вы не откажетесь, верно, быть в этом деле моею предстательницею. Мне тяжело смущать вас подобной докучной просьбой, и я бы желал, чтобы ясность души вашей не знала никаких забот совершенно. Вот главное дело. Вследствие полученных теперь мною разных известий в Париже мне будет нужна сумма денег около 1500: полторы тысячи франков . Я не знаю, вышлет ли мне взаймы ее Валентини, хотя он меня довольно знает, и я уверен, что если бы я, будучи в Риме, обратился лично к нему, он бы мне не отказал, но за глазами это вовсе другое дело. Приложите с вашей стороны просьбу к Кривцову, чтобы он переговорил об этом с Валентини и был бы моим поручителем в несомненности моего платежа. В ноябре месяце я сам вручу эти деньги Валентини, тем более, что ожидаемые мною в этом месяце деньги и без того придут к нему в руки, я через него получаю векселя мои. Чтобы Валентини написал к тому банкиру, которого он более знает и с кем в сношении он в Париже, выдать мне означенную сумму, а адрес его прислал бы мне в письме на имя известной вам Жозефины Турингер . |
| на том основании, что он заимствовал это место по всей вероятности из синтагмы Иустина. Однако большинство исследователей, как мы видели, относятся недоверчиво в данном случае к нему. De-Faye 125 хочет видеть близкое Валентину учение об искуплении у Епифания XXXI, 7 и спекулятивное учение его у Ипполита II. Что Епифаний в указанном месте развивает мысли Валентина – это очень вероятно. Но основательность второго предположения де-Файе подрывается через тот факт, что сам Ипполит II намеревается дать в своем изложении некоторое резюме 126 , как думают одни и как другие; потом, что он считает наиболее «чистою пифагорейскою догмою (самого) Валентина», представление об отце, как едином только (θγλυν κα υγον) – это самое учение усвояет Ириней лишь отдельной группе валентиниан 127 . – В виду сказанного мы не решаемся ничего больше приписать Валентину, как его несомненно учение, и переходим к его последователям 128 . Валентин был, как уже замечено, самым популярным среди гностиков и имел многочисленнейших последователей. Так Тертуллиан 129 , в начале III в. составляя свое сочинение против валентиниан, выражается о них, как «frequentissimum collegium inter haereticos». Валентин успел побывать с проповедью своего учения, словом, так или иначе распространить его – в М.Азии, Сирии, на о. Кипре, конечно, в Египте, в Риме 130 ; его последователи во множестве наводнили, во времена Иринея, южную Галлию и угрожали благосостоянию верующих 131 . В IV в. Епифаний встречает валентиниан в Египте 132 . Но для Феодорита 133 валентинианство было уже прошлым, историческим явлением; он относит его к τυαλαις αιρσεις и указывает время распространения – царствование Антонина I. – Ипполит II, которому, как предполагает Лппсий 134 , счастливо попалось в руки, по приходе его в Рим около 223 г., важное сочинение валентиниан, делить всех последователей Валентина на две. школы на анатолийскую или восточную и италийскую или западную; к первой он причисляет Аксионика, известного еще из сочинения Тертуллиана 135 , и Ардесиана (ρησινγρ – вероятно Вардесана); ко второй – Гераклеона и Птолемея. |
| Насильственная развязка была неизбежна, и Валентиниан не хотел только встретить ее в Галлии, где почва под его ногами не была тверда. И вот он объявил о своем намерении возвратиться в Италию, чтобы оттуда иметь возможность отразить готовящееся на империю новое нападение варваров. Арбогаст не мог открыто воспротивиться такому доблестному намерению, но все военные конвои находились в его руках. Всяческими затруднениями и проволочками он задерживал отъезд императора, и пленный Валентиниан хорошо понимал, что его тюремщик не хочет дать ему бежать. Молодой император находился в величайшей тревоге; больше всего он страдал оттого, что около него не было друга, которому он мог бы довериться. Только от одного человека он мог ожидать и совета, и утешения; этот человек был епископ Амвросий. Несколько раз он настойчиво просил его приехать в Галлию. Амвросий с горестью потом оправдывал свое замедление. Прежде всего он не знал настоящего положения дел, так как Валентиниан, опасавшийся, что письмо будет перехвачено, выражался в нем очень сдержанно. A в тот день, когда он уже собрался выехать, по Милану прошел слух, будто император намерен вскоре возвратиться и даже находится в пути, и что во дворце уже делаются приготовления для его приема. Этот ложный слух заставил его потерять еще несколько дней. Когда же Амвросий, наконец, собрался в путь, то было уже поздно. Валентиниан с нетерпением ждал его с часу на час. Он посылал навстречу ему одного гонца за другим, прося его поспешить. Последнего посланца он выбрал из своего собственного конвоя, носившего название «рота молчальников». Это название могло внушить ему некоторое доверие. Однако он боялся, чтобы и этого гонца не перехватили и не заставили открыть цель его поездки, и, поэтому, счел более безопасным написать в своем письме, что он ждет Амвросия лишь для того, чтобы он примирил его с Арбогастом. Вечером, ложась спать, утром, при пробуждении, y него на устах был один вопрос: «Возвратился ли молчальник»? Но «молчальник» не возвращался. |
| Впрочем, Феодосий не дал своему противнику долго пользоваться покоем. Приняв определенное решение, он перешел к его выполнению со всею свойственной ему энергией и настойчивостью. Не прошло и двух месяцев, как Феодосий был уже на границе Паннонии, где в двух сражениях, следовавших непосредственно одно за другим, разбил и обратил в бегство армию Максима, не осмелившегося даже взять на себя предводительство. Второй день сражения не имел и характера настоящей борьбы: уже в самом начале битвы обнаружилась измена; очевидно, войска не имели желания разделять неудачу самозваного вождя, и обратились в беспорядочное бегство. Солдаты гвардии Максима сорвали с него пурпурную одежду и корону, связали ему руки и привели в палатку победителя. Феодосий хотел пощадить ему жизнь уж по одному тому, что не желал подавать примера мести сопровождавшему его юному монарху, но это не входило в расчеты изменников, опасавшихся, что их собственная жизнь не будет в безопасности, если они оставят в живых Максима, ибо в те смутные времена смерть была единственным средством предупредить возможный поворот колеса судьбы. После казни Феодосий спешно поехал в Милан. Валентиниан сопровождал его, ибо Феодосий хотел разделить с ним ожидавшую его триумфальную встречу. Последний придавал большое значение этому, ибо хотел показать, что он не ожидает для себя никакой награды за помощь, оказанную юному соправителю. С первого же дня сделалось ясно, что нового раздела Империи не последует и что Валентиниан присоединит к утраченным и вновь отвоеванным для него провинциям еще и те земли, которые ранее должен был отдать во власть Максима. Феодосий мог бы воспользоваться своей победой и потребовать расширения своих собственных владений, но не сделал этого: он пожелал сохранить за собою только то, что получил от самого Грациана. Но такое бескорыстие, хотя оно несомненно было искренно, никого не оставило в неведении. В действительности Империя имела лишь одного главу – Феодосия; Валентиниан же царствовал только по милости Феодосия и должен был в своих действиях руководствоваться его советами. Нет основания думать, чтобы Валентиниан хотел избавиться от этого руководительства, около него в то время не было никого, кто способен был бы внушить ему подобную мысль. Лишь Юстина могла бы желать этого, но она, как это утверждает один историк, или умерла к тому времени, или сочла благоразумным держаться вдали от сына. Таким образом в городе, сделавшемся столицей всей западной Империи, только два человека привлекали к себе общее внимание: епископ Амвросий и император Феодосий. |
| 319 Флавий Валентиниан I (321–375 гг.) родился в Паннонии, в семье офицера, и также стал офицером. После смерти императора Иовиана войско, стоящее в Никее, провозгласило Валентиниана императором. Своего брата Валента Валентиниан провозгласил августом и своим соправителем в восточной части империи. В 366 г. Валентиниан изгнал алеманнов из Галлии, в 367–374 гг. вел успешные войны на рейнской границе. В Британии восстановил римское владычество вплоть до вала Адриана, в Африке было подавлено восстание 372–374 гг. По приказу Валентиниана вдоль Рейна и Дуная была возведена разветвленная система пограничных укреплений. Валентиниан был христианином, нетерпимо относился к язычникам. В 367 г. он сделал своего сына Грациана соправителем, основав новую династию. 320 Евсевий (ум. в 371 г.) родился на Сардинии, учился в Риме, в 340 г. стал епископом Верчеллы (Верцеллы), столицы Либиции, области в Галлии Транспаданской, на реке Сессит (совр. Борго Верчелли). Он вел псевдомонашеский образ жизни вместе с некоторыми из своих клириков. Евсевий был ведущей фигурой в борьбе с арианством, и был сослан Констанцием в 355 г. в Скифополь в Палестине за то, что он отказался осудить Афанасия на соборе в Арле в 353 г. и на соборе в Медиолане в 355 г. После амнистии, дарованной Юлианом, Евсевию было разрешено покинуть место ссылки и принять участие в соборе в Александрии. Затем он отправился в Антиохию, где был вовлечен в события, положившие начало павлинианской схизме (см. комментарии к Геннадию, прим. 15). Вернувшись в Италию, Евсевий объединился с Хиларием Пиктавийским в борьбе против арианского влияния. 321 Либерий, родом римлянин, был епископом Рима в 352–366 гг. В 355 г. Констанций отправил Либерия в ссылку во Фракию за то, что папа отказался осудить Афанасия и поставил епископом Феликса. Тогда Либерий осудил Афанасия, подписал компромиссный символ веры , приближенный к арианам. Констанций помиловал Либерия, и последний вернулся в Рим. 322 Акакий (ум. в 363 г.) был учеником Евсевия Кесарийского и преемником его на кафедре. Он был крупным деятелем арианской партии и лидером партии омиев (они считали, что Сын лишь подобен Отцу (êmoion), обычно с отрицанием подобия по существу; иными словами, в Сыне вполне и точно отражаются благость, сила и энергия Отца). Акакий был осужден и низложен на двух соборах – Антиохийском (341 г.) и Селевкинском (359 г.). Но в 360 г. акакиане сумели победить своих основных соперников василиан. Однако после этого Акакий постепенно склонялся к компромиссу с православными. Так, он подписался под актом собора в Антиохии 363 г., в котором содержался никейский символ веры с той поправкой, что Сын рожден из существа Отца и подобен Отцу по существу. |
| Это письмо произвело желанное действие в Италии: кафолики сразу почувствовали доверие к Максиму и не могли иметь ничего против возможного его правления. Как отнесся к письму Валентиниан – неизвестно, но тот факт, что Максим стал готовиться, решил подтвердить слово делом, по-видимому, говорит за то, что Валентиниан мало придал значения словам Максима. Чтобы попасть в Италию, Максиму нужно было перейти Альпы. В его расчетах, конечно, было избежать здесь кровопролития, а лучше сберечь силы для борьбы с Валентинианом на территории самой Италии. Судьба на этот раз была удивительно милостива к тирану. Так, Валентиниан из Аквилеи прислал сирийца Домнина к Максиму с просьбою дать ему на помощь отряд для борьбы с варварами в Паннонии. Максим принял его с коварною благосклонностью, был к нему необыкновенно щедр и любезен, что могло провести и не такого бдительного посла, как Домнин. Посол был отпущен с богатыми дарами и конвоем союзных войск, которые он ввел, ничего не подозревая, в альпийские крепости 212 . Половина дела была блестяще исполнена. Сам Максим следовал со своим войском за послом и нашел дорогу в Италию открытой 213 . Когда стража донесла Максиму, что те, которые были с Домнином, перешли узкие проходы Альп и высоты гор, узурпатор быстро перешел в Италию 214 и, не встретив препятствия на пути, неожиданно явился под стенами Милана осенью 387 года 215 . Валентиниану и его матери хватило только времени бежать в Аквилею, так как в их руках не было ни одного средства, чтобы отразить галлов и германцев, а наоборот недовольство подданных еще более обостряло положение. Но и сюда за ним последовал противник. Страх за возможный конец, подобный несчастной судьбе Грациана, парализовал настолько Валентиниана, что последний не мог даже доверять твердыне аквилейских укреплений, а потому решился спасти жизнь бегством, ценою потери империи. Тогда Валентиниан с матерью и ее дочерью Галлою сел на тайно приготовленный корабль и отплыл в Македонию, в Фессалонику, искать защиты у Феодосия 216 . |
| Правда, эти слова исходили от тех же людей, которые ранее одобряли гонения властей на ариан. Поэтому теперь, когда преследовать стали их самих, они звучали не очень убедительно. С виду получалось, что христианские епископы постоянно противоречили сами себе: то они заявляли, что насилие недопустимо по самому духу христианства, то требовали от царя покарать еретиков; то запрещали монарху смешивать Божие и кесарево, то призывали его охранять христианскую веру, углубляться в церковные споры и насаждать своей властью догматические формулы. Объяснялось это тем, что одна позиция предназначалась для инакомыслящих, а другая – для «своих». «Желая видеть светскую власть слугой Церкви, представители Церкви большею частью выше ценили покровительство императора, чем свою независимость, – замечал русский историк Болотов. – Желали, чтобы император не вмешивался в дела церковные, но еще более желали (прямо требовали), чтобы он покровительствовал православным. У них были две мерки: одна для православных, другая для заблуждающихся». Конец язычества После Юлиана Отступника императоры долгое время придерживались принципа невмешательства в дела в Церкви. Иовиан говорил, что разногласия – неизбежное следствие человеческой ограниченности, и разрешал каждому верить в то, что ему нравится. То же самое делали Валентиниан I, Грациан и Валентиниан II. Но самих христиан это часто не устраивало. Они требовали, чтобы власть вмешалась в церковные дела и навела в них порядок. В царствование Валентиниана I западные епископы Иларий и Евсевий Веркельский долго упрашивали императора принудить медиоланского епископа Авксентия подписать никейский символ. Валентиниан принципиально держался в стороне от Церкви. На одну из таких просьб он ответил: «Я мирянин и считаю неприличным вмешиваться в дела такого рода». Однако в этот раз он в виде исключения решил надавить на Авксентия. Тот скрепя сердце подписал символ, но в ответ попросил императора изгнать из Медиолана Илария и Евсевия, поскольку они мутят воду в чужой епархии. Валентиниан выполнил и эту просьбу. |
| Валентиниан был довольно снисходителен к язычникам, которых откровенно презирал, но не препятствовал в свободе вероисповедания. Единственное исключение составляли колдуны и поклонники сатанистских культов, которых он ненавидел и безжалостно судил. Будучи весьма сдержанным по части женского пола, император предавал суровым наказаниям, вплоть до смертной казни, прелюбодеев и неверных жён. Избежать ссылки или усекновения головы не удалось и представителям старинных, знатных фамилий. Дело дошло до того, что в 368 г. сенат даже направил к Валентиниану посольство с просьбой смягчить наказания виновным, но это ходатайство не повлияло на общую политику царя: «Знатные по происхождению люди облекались в простые одежды, и каждый был в тревоге за себя» 383 . Как строгий, но справедливый император, он повсюду облегчал бремя податей, своевременно и умело воздвигал новые укрепления вдоль границы Империи, строго держал воинскую дисциплину, наказывая солдат даже за незначительные нарушения. На войне Валентиниан был умён, осторожен и очень предусмотрителен. Таков был новый правитель Рима, на плечи которого легла сложнейшая задача восстановления порядка, приведения армии к повиновению, отражение варварских набегов и прекращение брожения в Церкви. И, надо сказать, в целом Валентиниан показал себя лицом, достойным выбора величайшей Империи. Правда, процедура восшествия Валентиниана на престол не обошлась без некоторых неожиданностей, существенно изменивших характер предстоящего царствования. Любой непредубеждённый ум легко приходил к вполне естественному выводу, что в условиях ослабевшей императорской власти и частой смены царей только единоличное правление Валентиниана могло спасти Римское государство. Очевидно, таково было настроение и самого вновь избранного василевса. Но уже вскоре действительность перечеркнула его планы. Облачённый в императорские одежды, новый царь уже собирался обратиться к войскам с благодарственной речью, как внезапно поднялся страшный шум: это центурии и манипулы, когорты и схолы требовали, чтобы Валентиниан разделил своё царство с другим императором. Такое требование было совершенно неожиданным для самого Валентиниана и окружавших его соратников. Вначале всем пришла логичная мысль о происках конкурирующих партий, но она была опровергнута царём (по свидетельству современника), поскольку требование исходило не от отдельных подкупленных лиц, а от всей армии. Солдаты были страшно возбуждены; казалось, ещё немного – и они будут готовы пойти на непредвиденные поступки. |
|
|
