| Имея при себе текст «датированной веры», Валент и Урсакий отправились в Аримин, где собралось до 400 епископов Запада. Префект Тавр, выполняя приказ императора, объявил соборянам, что он их не выпустит из города, пока они не придут к соглашению. Заслушав представленный им новый символ, они отвергли его, настаивая на непреложности Никейского символа. От приехавших из Сирмия отцы потребовали, чтобы они анафематствовали ариан. Валент и Урсакий, отвергшие это требование, были низложены, но твердую позицию большинства не поддержало около 80 участников собора, готовых к продолжению переговоров с «восточными». По предложению гостей, Ариминский собор выделил две делегации, по десять человек в каждой из них, одна из которых представляла позицию большинства, а другая – меньшинства, для дальнейших богословских консультаций. На Восток они отправились вместе с Валентом и Урсакием. Переговоры велись во время утомительного путешествия по дорогам Балкан с их, мягко говоря, мало комфортными почтовыми станциями и постоялыми дворами. В такой обстановке даже те делегаты Ариминского собора, которые представляли ревностных никейцев, утратили сопротивляемость и склонились к уступкам. «Затрепанные долгими блужданиями по балканским захолустьям, западные делегаты-пленники, – по остроумному замечанию А.В Карташева, – 10 октября 359 года в маленьком местечке под Адрианополем подписали… четвертую сирмийскую формулу. Для хитрецов Урсакия и Валента это было нужное им достижение, ибо данная почтовая станция носила название Ника. Подписанный тут документ, по названию сходный с Никейским, было полезно интриганам рекламировать для агитации в среде “западных”» . Составленный в результате выкручивания рук, Никский символ был представлен отцам Ариминского собора, по-прежнему содержавшимся фактически под арестом. Префект Тавр непременным условием закрытия соборных деяний, а значит и освобождения, назвал подписание нового символа. В конце концов эти подписи были вырваны у ариминских пленников, после чего они смогли вернуться на свои кафедры. |
| «история Павла Самосатского повторялась во всех деталях» (см. Zeiller J. Les origines chrétiennes dans les provinces.P. 270). 611 О «деле Фотина» и событиях, связанных с Сирмийским собором 351 г. см. раздел 1.1. О деле Павла Самосатского см. Euseb. Hist. eccl. VII. 27–30; Epiphan. Panarion. 65. 612 Euseb. Hist. eccl. VII. 29; Epiphan. Panarion. 71. 1. См. также: Socrat. Hist. eccl. II. 30; Sozom. Hist. eccl. IV. 6. В роли противника Павла Самосатского выступил ритор Малхион, глава антиохийской школы. 613 В случае с Павлом Самосатским потребовалось обращение к императору Аврелиану, который распорядился отдать церковный дом поставленному на место Павла епископу Домну, поскольку он находился в переписке с епископами Италии и Рима (см. Euseb. Hist. eccl. VII. 30). 618 Так, Р. Уильямс пишет в своей работе «Арий: ересь и традиция»: «“Арианство” как целостная система, основанная одной великой фигурой и поддержанная его учениками, представляет собой фантазию, а если точнее, фантазию, основанную на полемике никейских авторов, в первую очередь Афанасия» (Williams R. Arius: Heresy and Tradition. L. 1987. P. 82). В наиболее резкой форме идею о совершенной неадекватности афанасианской интерпретации арианского спора недавно высказал Д. М. Гвинн, который даже предложил в своей работе особый термин для обозначения якобы «сконструированной» свт. Афанасием «арианской ереси»: «афанасианское Арианство» (Athanasian Arianism) (Gwynn D. M.The Eusebians. The Polemic of Athanasios of Alexandria and the Construction of the «Arian Controversy». Oxford, 2007. P. 169, 232–248). Об отношении «ариан» к личности Ария см. Hanson R. P. C. Op. cit. P. 123–128. 619 Ath. Ep. ad ep. Aeg. 7. М. Мелен высказывал сомнения по поводу достоверности этого свидетельства, в то же время полагая, что Урсакий и Валент были теснейшим образом связаны с «кланом двух Евсевиев». (Meslin M. Les Ariens. P. 72). См. также: Cedilnik A. Op. cit. S. 41–42. Об использовании в полемическом контексте идеи о связи Урсакия и Валента с Арием см. |
| Итак, по ясным словам Афанасия в. и Сократа, на селевкийском соборе ο περ κκιον были в меньшинстве. Большинство же составляли здесь омиусиане и их единомышленники, т. е. правые оригенисты, для которых в никейском символе было приемлемо все за исключением лишь термина μοοσιος, который казался им неясным и потому подозрительным. Но Зеебергу, по-видимому, хорошо известно, что окончательным результатом аримино-селевкийского собора было торжество настоящих ариан, отвергавших никейский символ не только по букве, но и по смыслу. Не зная, что это торжество Ариан было только результатом интриги Акакия, Евдоксия, Валента и Урсакия, и что большинство членов селевкийского собора нисколько в этом не повинно, Зееберг вообразил, будто 9 отлученных селевкийским собором епископов были из числа тех, которые соглашались принять никейский символ, но без термина μοοσιος. В таком случае присутствие среди этих отлученных бывшего члена антиохийского собора 324 года, в символе которого тоже нет термина μοοσιος, не вызывало бы удивления. На самом же деле и Афанасий в. и Сократ говорят совершенно ясно, что эти 9 епископов подвергнуты были отлучению со стороны большинства селевкийского собора, – теми же самыми епископами, которые низложили Акакия кесарийского, Патрофила скифопольского, Евдоксия константинопольского, Урания тирского и других 5 епископов – «омиев». Значит и эти отлученные, в числе их и Μγνος, принадлежали к партии Акакия и Евдоксия и вместе с ними совершенно отвергали никейскую веру и самый никейский собор. Эти так называемые теперь «омии» (Homöer) были хотя до известной степени и скрытые, но настоящие ариане. Они, как и учитель и предшественник по кафедре Акакий, Евсевий кесарийский , не признавали Сына Божия совечным Отцу, значит принимали, что было когда-то, когда не было Сына (хотя и не высказывали это ясно), и не допускали даже, что Сын подобен Отцу по Своему существу, κατ οσαν, или даже только κατ πστασιν, а ограничивались признанием, что Он просто подобен, μοιος, Отцу, понимая это в том смысле, что Он подобен ему только по своей воле, κατ τν βολησιν μνον (Socr. |
| Константий, постоянно тревожимый персами, необходимо должен был дорожить мирными отношениями к Западу. Дело Стефана между тем произвело на него довольно сильное впечатление. Он приказал прекратить гонения в Александрии на православных клириков. Когда же в 345 г. 26 июня умер Григорий, он, уступая требованиям брата, решил возвратить на кафедру Афанасия. Он сам обратился с пригласительным письмом к Афанасию, который после Сердикского собора сначала находился в Наиссе (Пасха 344 г.), потом в Аквилее (Пасха 345 г.). К приглашению Константия Афанасий отнесся сначала недоверчиво и только спустя год, после того как Константий в третий уже раз написал ему, отправился на Восток, побывав сначала в Риме. В Антиохии он имел свидание с императором, который отпустил его в Александрию с письмом к епископам и пресвитерам кафолической Церкви и гражданским начальникам, извещая их о восстановлении Афанасия в его правах и об отмене всех прежних направленных против него и его сторонников постановлений. В Иерусалиме собрались и с радостью приветствовали Афанасия почти все палестинские епископы, кроме двух или трех, и написали приветственное послание египетским епископам и александрийцам. В Александрию Афанасий вступил 21 октября 346 г. Возвращение его имело характер триумфа. Верные встретили его за сто миль от города. Павел Константинопольский также возвратился к своей пастве, также и Маркелл Анкирский, которому, однако, не удалось занять кафедру вследствие народного возмущения. Вообще установился на некоторое время «глубокий и дивный» мир в Церквах; епископы отовсюду писали Афанасию и получали от него обычные мирные грамоты (Ath. Hist. аг. 25). Довершением торжества Афанасия явилось раскаяние его главных врагов — Урсакия и Валента. Афанасий просил Константия при свидании с ним, чтобы в предупреждение новых клевет со стороны его противников император призвал их теперь и дал ему возможность опровергнуть их прежние обвинения. Константий, однако, отклонил эту просьбу. Но названные два епископа, жившие во владениях Константа, нашли себя вынужденными отказаться от всего, что они говорили прежде против Афанасия. |
| Кроме того, хотя явный субординационизм позднего омийства действительно приближает его к евномианству (как, впрочем, и богословию Ария), однако в другом существеннейшем для понимания богословия как Евномия, так и поздних омиев аспекте эти традиции расходятся. Речь идет о проблеме богопознания: если Евномий учил о полной познаваемости Бога Отца, вся сущность Которого заключена в слове «Нерожденный», 1124 то для учения о Боге Отце поздних омиев был свойственен очевидный апофатизм и, хотя они и активно использовали в своих богословских сочинениях понятие «Нерожденный» 1125 (как, впрочем, и никейцы), 1126 они вряд ли считали, что в этом понятии заключается все существо Бога Отца. 1127 Таким образом, если какое-то влияние евномианства на позднее омийство и имело место, то это влияние носило чрезвычайно ограниченный характер. Приведенные выше свидетельства показывают, что по крайней мере в двух моментах: в вопросе об образе происхождения Бога Сына и об отношении Его бытия ко времени – богословие омийских епископов рубежа 7--х и 80-х гг. IV в. оказывается намного более радикальным, чем богословие Урсакия, Валента и Герминия, с одной стороны, и Максимина – с другой, и это вряд ли может вызвать удивление, ведь именно на эти годы, как уже отмечалось, пришлось обострение богословской полемики и церковно-политической борьбы между омиями и никейцами, и многие тезисы были сформулированы в сочинениях омийских авторов с явно вызывающей и даже провокационной резкостью и радикализмом. Впрочем, следует отметить, что эти годы вряд ли стоит интерпретировать как время разрыва преемственности богословской традиции, поскольку одна базовая особенность богословия ранних иллирийских омиев получила развитие и в позднеомийской традиции. Речь идет о трактовке характера взаимоотношений между Лицами Пресвятой Троицы. Выше уже отмечалось, что во второй сирмийской формуле Урсакий и Валент осуществили своеобразную попытку перейти от «богословия сущности» к «богословию отношения», при этом последнее интерпретировалось ими в первую очередь как «богословие власти». |
| Кто может снести это? Скажи ты мне: не со мною ли ты был в темнице во время гонения? И вот я за истину лишен глаза, а ты не оказываешься потерпевшим какое-либо повреждение на теле и не подвергался мучению, но остался цел и невредим: каким образом ты освободился из темницы, как не тем, что обещал наведшим на нас тягость гонения совершить беззаконное дело или даже совершил? Услышав это, Евсевий приходит в негодование, и, вставши, распустил судилище, говоря: если вы, пришедши сюда, на нас говорите это, то обвинители ваши истину говорят о вас: если вы здесь самовластвуете, то тем более в своем отечестве. Гл. 9. После сего Евсевий с приверженцами своими предпринял следующее: они посылают двоих паннонских епископов – единомышленников ариевых, Урсакия и Валента, в Александрию и Мареоту, где, говорили, произошли вышеупомянутые события, именно относительно сосуда, и ссора по другим делам. Возвратившись, они донесли не так, как было на самом деле, но поставив одно вместо другого, налгали и наклеветали на блаженного папу Афанасия, и, вымыслив, представили это письменно, будто истину, на собор Евсевию и другим, как в последствии показали раскаявшиеся Урсакий и Валент, которые с записями пришли к блаженному Юлию, епископу римскому, и умоляли его о прощении своей вины: «мы, говорили они, оклеветали папу Афанасия; но ты допусти нас до общения и покаяния». С этими самыми покаянными записями обратились они и к самому Афанасию. Когда же папа Афанасий, будучи в Тире, увидел, что со всех сторон составляется против него сильный заговор, то прежде нежели идти в судилище и прежде нежели клеветы на него выставлены будут на вид противною стороною, ночью удалился и приходит к Константину во дворец и рассказывает ему свое дело. Царь, ещё бывший под влиянием скорби, и думая, что обвинители говорят правду, а защищающийся лжет, продолжал гневаться. Когда он негодовал, папа Афанасий с сильною речью обратился к царю: рассудит Бог между мною и тобою, когда ты и сам согласуешься с клевещущими на нашу мерность. |
| Маро считает предшественником Вселенских соборов. 606 Речь идет в первую очередь об Антиохийских соборах, направленных против Павла Самосатского. В то же время целый ряд соборов IV столетия может быть отнесен к этому типу, а именно: Тирский собор 335 г., Константинопольские соборы 336 и 338 или 339 гг., Антиохийский собор 341 г., а также Сирмийский собор 351 г. Однако если Антиохийский собор 341 г. в целом соответствовал по своему составу Антиохийским соборам III в., 607 то с Тирским, вторым Константинопольским и Сирмийским соборами ситуация обстоит иначе. На Тирском соборе 335 г. присутствовали представители Иллирика Урсакий и Валент, да и сам собор обозначался как собор епископов Паннонии, Македонии, Вифинии и всех провинций Востока. 608 В Константинопольском соборе, направленном против Маркелла Анкирского и Павла Константинопольского, участвовали епископы Да кии Протоген Сердикский и Кириак Наисский. 609 Сирмийский собор сам проходил в Иллирике и включал в себя, как уже было сказано, кроме Урсакия и Валента, целый ряд восточных представителей. Следует отметить, этот собор в каком-то смысле копирует Антиохийский собор 268(9) г. 610 : оба собора были направлены против еретиков-динамистов Павла Самосатского и Фотина, учения которых часто отождествлялись, оба были созваны в городах, кафедры которых занимали обвиняемые, оба сопровождались софистическим диспутом, 611 записываемым скорописцами (ταχγραφοι) 612 , оба привели к низложению осужденных с помощью императорской власти после целого ряда неудачных попыток. 613 Этот параллелизм вряд ли был простым совпадением. Скорее всего, осознавая идейную связь между Павлом Самосатским и Фотином, а также, что последний, как и первый, не был готов подчиниться соборному решению, сирмийские отцы намеренно копировали форму Антиохийского собора, пользуясь в разрешении сходной проблемы уже проверенными средствами (проведение собора в городе обвиняемого (явку которого иным способом нельзя было гарантировать), привлечение императорской власти, протоколируемый софистический диспут). |
| На Восток они отправились вместе с Валентом и Урсакием. Переговоры велись во время утомительного путешествия по дорогам Балкан с их, мягко говоря, мало комфортными почтовыми станциями и постоялыми дворами. В такой обстановке даже те делегаты Ариминского собора, которые представляли ревностных никейцев, утратили сопротивляемость и склонились к уступкам. «Затрепанные долгими блужданиями по Балканским захолустьям, западные делегаты-пленники, – по остроумному замечанию А.ВКарташева, – 10 октября 359 г. в маленьком местечке под Адрианополем подписали... 4-ю Сирмийскую формулу. Для хитрецов Урсакия и Валента это было нужное им достижение, ибо данная почтовая станция носила название Ника. Подписанный тут документ, по названию сходный с “Никейским”, было полезно интриганам рекламировать для агитации в среде “западных”» 212 . Составленный в результате выкручивания рук, «Никский символ» был представлен отцам Ариминского собора, по-прежнему содержавшимся фактически под арестом. Префект Тавр непременным условием закрытия соборных деяний, а значит освобождения, назвал подписание нового символа. В конце концов эти подписи были вырваны у ариминских пленников, после чего они смогли вернуться на свои кафедры. В Селевкии собор открылся 27 сентября 359 г. Императора на соборе представлял комит Леон. В соборе участвовало более 150 епископов. Среди них был и находившийся в ссылке на Востоке приверженец Никейского символа Иларий Пиктавийский . К числу никейцев принадлежал и приехавший из Египта епископ Имерий. Омиусиане составляли на соборе большинство. Епископы Василий Анкирский и Македоний Константинопольский прибыли на собор с опозданием, но в нем с самого начала участвовали такие видные иерархи из этой группы, как святой Кирилл Иерусалимский , Элевсий Кизикский, Евстафий Севастийский и Георгий Лаодикийский. Присутствовали на соборе старые предводители арианской партии Георгий из Александрии, а также склонявшиеся к аномейству Евдоксий и Акакий Кесарийский. В самый день открытия собора Акакий предложил отменить Никейский символ и отвергнуть учение о единосущии, подобосущии и даже подобии Сына Отцу, ибо ничто не может быть подобно Божественной сущности Отца. |
| Об этом посещении он сохранил самые лучшие воспоминания, и когда авва Феодор, встретивший его, умер в 368 г., он послал авве Орсисию и монахам письмо с утешением и одобрением. Юлиан умер 26 июня 363 г. и унес с собой в могилу все, что предпринимал и замышлял. Со вступлением на престол Иовиана окончилось изгнание св. Афанасия. Он был официально восстановлен в своих правах на александрийскую кафедру. В Антиохии он виделся с новым императором и, по просьбе его, написал изложение веры («Послание к императору Иовиану»). Жалобы против него, обращенные к императору александрийскими арианами и их главой Лукием, оставлены были без внимания. Но Иовиан неожиданно умер в ночь с 16 на 17 февраля 364 г. Император Валент, усвоивший арианскую политику, издал эдикт 5 мая 365 г. об изгнании всех епископов, низложенных Константием и возвращенных Юлианом. При этом известии народ александрийский заволновался и требовал у начальника провинции оставить епископа. Тот обещал написать Валенту, и движение успокоилось. Но Афанасий, вероятно, предупрежденный о том, что тайно затевалось, 5 октября незаметно оставил город, а в следующую ночь префект с военным начальником ворвался в церковь св. Дионисия, где епископ обыкновенно совершал богослужения, и тщательно обыскал ее. Св. Афанасий скрылся в деревне «у новой реки», в гробнице своего отца. Но сожаления и вопли народа угрожали возмущением, почему Валент уступил александрийцам и дал распоряжение больше не беспокоить Афанасия. Он возвратился в Александрию 1 февраля 366 г. Теперь начался последний краткий период сравнительного покоя, которым закончилась его жизнь, исполненная неустанной борьбы, тревог и страданий. Великий александрийский учитель оставался до конца жизни защитником Никейского исповедания и почитаемым вождем православных Востока. Он восстал против стремления заменить Никейский символ исповеданием, составленным в Римини [(Аримине)], созвал собор в 368 или 369 г. и написал «Послание к африканским епископам». По его настоянию римский епископ Дамас, после изложения Валента и Урсакия, выступил против медиоланского епископа Авксентия. |
| Оба императора созвали собор в Сердике (София) в 342/3 гг., однако он тут же раскололся на два лагеря, которые заседали отдельно и анафематствовали друг друга. Греческая половина собора опубликовала новую вероисповедную формулу с анафемой против Ария и хорошо составленную пасхальную таблицу, а латиняне — свод канонов, призванных дисциплинировать и чрезмерно честолюбивых епископов-индивидуалистов. На соборе был принят и канон, согласно которому епископ Римский может назначить судей для повторного рассмотрения дел апеллирующих к нему епископов, низложенных в своих провинциях. Это — единственно соборное постановление о каких-либо внетерриториальных правах Рима. К сожалению, западный собор также опубликовал наивный богословский манифест, оправдывающий восстановление Маркелла Анкирского, и низложил двух епископов — Валента Мурсийского и Урсакия Сингидунского (Белградского) — личных учеников Ария во время его ссылки, перебежавших с Западного на Восточный собор; они были осуждены как “безбожные и неопытные юнцы”. Однако западный манифест невольно покрывал модализм, и свт. Афанасий, уже разобравшийся в Маркелле, весьма жалел о его публикации. Однако оба императора приложили максимум усилий к достижению мира. Стороны пошли на компромиссы: Восток согласился принять Афанасия, а Запад отказался от поддержки Маркелла. Урсакий и Валент покаялись и вернулись на свои кафедры. Афанасий, наученный горьким опытом, заставил Константинополь послать себе троекратное письменное приглашение и лишь тогда, в 346 г., вернулся в свой город, где был с триумфом встречен толпами александрийцев. В этот раз он пробыл на своей кафедре 10 лет — самый долгий период в своей жизни. 5. Однако в 350 г. Констанс был убит в Галлии узурпатором Магнентием. Констанций начал против того войну и разбил его возле Мурсии. Урсакий и Валент вновь переметнулись на арианскую сторону. Оба были совершенными циниками: когда Констанций 28 сентября 351 г. давал решающий бой Магнентию под Мурсией, Валент, чья кафедра была в городе, расставил повсюду своих агентов, и когда Констанций стал одолевать, послал ему донесение о пришедшем к нему во сне откровении о его грядущей победе. Тот был потрясен. Таким образом оба проходимца получили громадное влияние на императора. |
|
|
