| Мудрый человек готов отречься от всего, что мешает ему исполнять заповеди Божии. Мы видим, что евангельская мудрость действительно является безумием для мира 44 . Как ясно, остро, жизненно говорит апостол Павел! Это его изречение всегда ново и, если так можно выразиться, свежо, необходимо для людей всех времен. Наша христианская мудрость – безумие для мира, а мудрость мира – безумие для нас. Во время Тайной вечери Спаситель беседовал со своими учениками, апостолами и сказал им: Когда Я посылал вас без мешка и без сумы и без обуви, имели ли вы в чем недостаток? Они отвечали: ни в чем. Тогда Он сказал им: но теперь, кто имеет мешок, тот возьми его, также и суму; а у кого нет, продай одежду свою и купи меч 45 . Конечно, это сказано не в буквальном смысле, будто нужно продать одежду и купить меч, то есть, попросту говоря, стать разбойником – это противоречило бы и духу и букве Евангелия. Дальше Спаситель поясняет: Ибо сказываю вам, что должно исполниться на Мне и сему написанному: «и к злодеям причтен». Ибо то, что о Мне, приходит к концу 46 . Здесь речь идет о том, как будут воспринимать истинных христиан окружающие: на них будут смотреть как на разбойников. То есть Спаситель как бы говорит апостолам: «Меня распнут среди злодеев, как уголовного преступника. Подобно этому и все вы, истинные ученики Мои, будете выглядеть в глазах людей, чуждых Евангелию, как разбойники». Так оно и было. Если бы мы вели себя как истинные христиане, то, пожалуй, многие и многие люди смотрели бы на нас как на разбойников. Впрочем, иные на монашествующих так и смотрят. Думают: «Вот, они всё оставили, родителей своих огорчили, всем досадили, никому никакого добра не делают, никому не помогают. Что это такое?! Это тунеядцы, это почти что разбойники!» Смотрят на них с недоумением, с презрением, а ведь именно монашествующие стремятся к тому, чтобы безо всяких оговорок исполнить Евангелие. Пусть не всё исполняют, но, по крайней мере, стремятся. Да и всякий христианин – и вы с этим сталкивались, – ведущий себя вежливо, мягко, не отвечающий злом на зло, прощающий обиды, кроткий, терпеливый, целомудренный у людей неверующих вызывает раздражение. Например, целомудрие – прямо ненавистная добродетель для неверующих людей, они не могут ее терпеть. Сейчас все разговоры ведутся только «об одном». Человек, может быть, ничего «такого» не делает, но как будто обязан сказать какую-нибудь скабрезность. Если кто-то избегает таких разговоров, то выглядит в глазах других уродом. А он просто не хочет говорить ненужные, глупые, гадкие вещи. |
| Ведь: «Сын ничего не может творить Сам от Себя, если не увидит Отца творящего» (Ин.5:19). И Он совсем не может творить (силою); но то не немощь, а мощь, ибо Истина не может быть ложью. Следовательно, Бог Отец знает все в Самом Себе, в Своем Сыне, но в Себе Самом как Себя Самого, а в Своем Сыне как Свое Слово, Каковое есть слово о всем том, что есть в Нем Самом. Подобным же образом и Сын знает все, а именно: в Себе Самом как то, что рождено от того, что Отец знает в Себе Самом; и в Отце — как то, от чего рождено все, что знает Сын в Самом Себе. Значит, Отец и Сын знают взаимным образом, но Один, порождая, а Другой, порождаясь. И каждый из Них одновременно видит все, что есть в Их знании, в Их премудрости, в Их сущности, и не по частям или по отдельности, как будто поочередно глядя то отсюда туда, то оттуда сюда, или опять-таки то на одно, то на другое, т.е. как будто не будучи способным видеть одно, если видится другое; но, как я сказал, (каждый из Них) одновременно видит все, из чего не остается ни одного предмета, каковой не был бы виден всегда. Так, неужели слово наше рождается только из нашего знания? Разве мы не высказываем также и многое из того, чего не знаем? Ведь мы высказываем то, не сомневаясь в нем, но считая его истинным. И если оно, быть может, и является истинным в том самом, о чем мы говорим, оно все же неистинно в нашем слове, потому что истинным является лишь то слово, которое рождается из того, что знается. Следовательно, таким образом ложным наше слово является не тогда, когда мы лжем, но когда мы обманываемся. Когда же мы сомневаемся, наше слово является словом не того, в чем мы сомневаемся, но самого сомнения. Ибо хотя мы не знаем, является ли истинным то, в чем мы сомневаемся, мы все же знаем, что мы сомневаемся, а потому, когда мы говорим, что сомневаемся, мы высказываем истинное слово, поскольку мы говорим то, что знаем. Но что насчет того, что мы можем также и солгать? Когда мы лжем, то мы, конечно же, добровольно и осоз-нанно высказываем ложное слово, причем истинным словом будет здесь то, что мы лжем, ибо мы это знаем. |
| 3. Какое лукавство! Теперь он хочет узнать, между тем как постоянно слышал Христа, когда Он проповедовал во храме и учил открыто! Не имея возможности ни в чем обвинить Его, стали спрашивать об учениках, вероятно, о том – где они, для чего Он их собрал, с каким намерением и с какой целью. Все же это говорил с желанием обличить Его, как возмутителя и нововводителя, как будто никто другой не внимал Ему, кроме их одних, как будто то было какое-нибудь злое скопище. Что же Христос? Опровергая это, Он говорит: «Я говорил явно миру» ( Ин.18:20 ), – а не ученикам наедине; Я открыто учил в церкви. Что же? Разве Он ничего не говорил втайне? Говорил, но не потому, как думали они, – не из боязни и не с намерением произвести возмущение, а только в тех случаях, когда преподаваемое Им учение превышало понятие простого народа. «Что спрашиваешь Меня? спроси слышавших» ( Ин.18:21 ). Это слова не человека надменного и упрямого, но твердо уверенного в истине своих слов. Что Он вначале говорил: «если Я свидетельствую Сам о Себе, то свидетельство Мое не есть истинно» ( Ин.5:31 ), то же самое выражает и теперь, желая представить свидетельство вполне достоверное. В самом деле, так как архиерей спрашивал Его об учениках, как учениках, то Он отвечает: Меня ты спрашиваешь о Моих? Спроси врагов, наветников, тех, которые связали Меня: пусть они говорят. Ведь самое несомненное доказательство истины, когда кто призывает врагов в свидетели своих слов. Что же архиерей? Ему надобно было бы произвести такое исследование, но он этого не сделал, а между тем за то, что Христос сказал так, «один из служителей, стоявший близко, ударил Иисуса по щеке» ( Ин.18:22 ). Что может быть наглее этого? Ужаснись небо, вострепещи земля при таком долготерпении Владыки и при такой несправедливости рабов! И что же было Им сказано? Ведь Он сказал: «что спрашиваешь Меня» – не потому, чтобы отказывался отвечать, но потому, что хотел устранить всякий повод к несправедливости. И между тем, как за такой ответ Его ударили в ланиту, Он, несмотря на то, что мог все поколебать и истребить и ниспровергнуть, – ничего такого не делает, а напротив, произносит слова, могущие укротить всякое зверство. «если Я сказал худо, – говорит, – покажи, что худо», т.е., если ты можешь порицать Мои слова, докажи это, если же не можешь, «что ты бьешь Меня?» ( Ин.18:23 ). Видишь ли судилище, исполненное шума, смятения, ярости и бесчинства? Архиерей спрашивал злонамеренно и коварно; Христос отвечал прямо и как должно. Что же затем следовало сделать? Опровергнуть или принять слово Его. Но этого не делают; а раб ударяет Его в ланиту. Значит, это уже не судилище, а заговор и насилие. Потом, так как и при всем этом не нашли ничего, то отсылают «Его связанного к... Каиафе» ( Ин.18:24 ). |
| 8. Как бы то ни было, и то и другое имя означает, что Он является Царем, но так как Он не достиг земного царства, время для чего еще не пришло,. то имя это означает, что Он–Царь небесный и вечный, о чем мы будем говорить в последней книге. Теперь же скажем о Его первом рождении. • 8.1. Во–первых, мы свидетельствуем, что Он был рожден дважды, первый раз в Духе [in spiritu], второй – во плоти. По поводу чего у Иеремии так сказано: «Прежде нежели Я образовал тебя во чреве, Я познал тебя» То же самое [сказано] и у Него самого: «Блажен тот, Кто существовал, прежде чем был рожден». 400 2. Это ни к кому не может быть отнесено, кроме Христа, Который, хотя был от начала Сыном Божиим, вновь был рожден во плоти. Это второе рождение привело человеческие души к большим заблуждениям и покрыло тенетами даже тех, кто был со–причастен истинной религии. 3. Но мы прямо и ясно откроем это, чтобы ревнители мудрости легче могли понять [сказанное]. Кто услышит сказанное [подобным образом] о Сыне Бога, не должен доходить до такого нечестия, чтобы думать, будто Бог родил Его в браке и через связь с какойнибудь женщиной, как происходит рождение животного и смертного существа. 4. Ведь с кем Бог мог соединиться, когда Он был один? С другой стороны, если Он был столь могущественен, что мог совершать все, чего бы ни захотел, то не нуждался Он для произведения на свет в какой бы то ни было связи. Если, конечно, мы не будем считать, что Бог, как полагал Орфей, был и мужчиной и женщиной, ибо не мог бы родить ничего, если бы не имел силы того и другого пола, как будто бы Он Сам с Собой вступал в связь и не мог родить без связи. 5. Но так же думал и Гермес [Трисмегист], когда говорил, что Бог Сам Себе отец и Сам Себе мать. Если бы это было так, то пророки называли бы Его как Отцом, так и Матерью. Каким же образом Он производил на свет? 6. Во–первых, божественные деяния никому не могут быть известны и никем не могут быть объяснены. Но тем не менее Священные Писания определенно показывают, что этот Сын Божий есть Речь [sermonem] Божия, тогда как другие ангелы [ceteri angeli] суть Дух Божий [spiritus dei]. |
| Последние слова ее перед смертью: «Танцуй! Танцуй! Dance! Dance!», потому что любила во время болезни, когда не спала, чтоб ее сажали на подушку, носили по комнате и пели веселую песенку. Сколько раз я пела ей, глотая слезы! Вот вспомнила это, и через столько лет боль – все такая же. Не первые минуты горя самые страшные, – их горечь опьяняет и заглушает боль, – а потом, когда опьянение проходит, все возвращается к обычному порядку, как будто забываешь – и вдруг вспомнишь. Лизанька умерла в десять дней от зубов. Доктора все успокаивали и только в последнюю минуту испугались, потеряли голову. Дали ей мускусу. О, этот запах мускуса в полутемной комнате с опущенными шторами! Началась рвота и судороги, точно такие же, как у Мышки. Потом окоченела, как будто задохлась. Подняли шторы, поднесли ее к окну. Чтобы узнать, жива ли, я позвала: «Лизанька!» – и она, уже вся посиневшая, вдруг подняла ручку, прикоснулась к щеке моей. И в лице ее было что-то такое жалкое, недетское, что у меня до сих пор душа разрывается. А когда лежала в гробу, любимые птицы ее запели в соседней комнате. За что дети страдают? Ну мы, взрослые, искупаем грехи свои. А дети за что? Первородный грех, что ли? Нет, ничего, ничего не понимаю. Как Иов, могла бы я ответить утешителям: «Слышала я много такого; жалкие утешители – все вы бесполезные врачи!» Да, во мне сейчас меньше покорности, чем в первые минуты горя. Боже мой, Боже мой, какое нужно терпение, чтоб не спросить у Бога: зачем? за что? Вот я твержу себе: мы здесь, на земле, не для счастья, а для страданий, и Бог лучше нашего знает, зачем это нужно. «Все к лучшему, все к лучшему!» – как говорит государь. Но не помогает это. Софи права: во мне мало христианских чувств. И я не хочу лицемерить, не хочу казаться лучше, чем я есть. Если бы я покорилась, то, может быть, меньше страдала бы; но мне казалось бы тогда, что я изменяю тем, кого люблю. Не хочу страдать меньше, не хочу покоряться. Хочу спорить с Богом, как Иов. «О, если бы человек мог иметь состязание с Богом, как сын человеческий с ближним своим. Вот я кричу: „обида!“ – и никто не слушает; вопию, – и нет суда». |
| Когда точно умер Иосиф, мы не знаем, но когда Иисус вышел на служение, его уже не было в живых. Но в этой части Евангелий Мария тоже как будто пропадает… «Не плотников ли Он сын? не Его ли Мать называется Мария, и братья Его Иаков и Иосий, и Симон, и Иуда?» – так, к примеру, Матфей передает удивление окружающих. Но и только. И в одном эпизоде Иисус даже как будто принижает Свою привязанность к ней: «И пришли к Нему Матерь и братья Его, и не могли подойти к Нему по причине народа. И дали знать Ему: “Матерь и братья Твои стоят вне, желая видеть Тебя”. Он сказал им в ответ: “матерь Моя и братья Мои суть слушающие слово Божие и исполняющие его”» (в изложении Луки, но Матфей и Марк пишут примерно так же). Но, как и в случае с Храмом, это не отказ от родства, а скорее указание на то, что духовное родство может связывать людей не менее тесными узами, чем общее происхождение. И если мы встречаем в евангельском тексте имя Мария, оно скорее относится к другим женщинам – тогда его носили многие. И только в одном эпизоде евангелист Иоанн говорит о ней чуть более подробно, когда рассказывает о распятии: «При кресте Иисуса стояли Матерь Его и сестра Матери Его, Мария Клеопова, и Мария Магдалина. Иисус, увидев Матерь и ученика тут стоящего, которого любил, говорит Матери Своей: “Жемно! се, сын Твой”. Потом говорит ученику: “се, Матерь твоя!” И с этого времени ученик сей взял Ее к себе». В самый последний момент Своей земной жизни Иисус всё же позаботился именно о ней. Значит, не было никакого пренебрежения, никакой отчужденности. Просто Его служение, Его жизнь и смерть оказались чем-то куда более важным, нежели чисто человеческая любовь и привязанность сына к матери и матери к сыну. Величие матери состояло именно в том, чтобы отпустить Сына, не удерживать Его, не требовать от Него ничего – но быть рядом и принять даже Его смерть. А значит, и Его воскресение. Православные воспевают Деву Марию как «более чтимую, чем херувимы, и без сравнения более славную, чем серафимы», вознося эту простую девушку из Назарета превыше самых великих ангельских существ. Эта хвала звучит откликом на слова самой Марии, некогда сказанные ей в ответ на приветствие Елисаветы: «величит душа Моя Господа, и возрадовался дух Мой о Боге, Спасителе Моем, что призрел Он на смирение Рабы Своей, ибо отныне будут ублажать Меня все роды; что сотворил Мне величие Сильный, и свято имя Его». |
| И этим не тяготятся, ночи проводят в муках разгадки их пустейшего, непитательного для души содержания, а словом Божиим тяготятся, от труда уразумения его высоких и спасительных истин уклоняются под предлогом их неудобовразумительности, как будто все они неудобовразумительны; труд этот почитают излишним, как будто Господь мог предложить в слове своём то, что излишне знать для нас! . Итак, содержание ветхозаветных служителей Божиих возложено было на народ и зависело от усердия народа. Чем больше в народе было усердия к храму и к богослужению, чем чаще поэтому обращался он к священникам и левитам, чем больше уважал их, как своих учителей и руководителей, тем лучше им жилось, тем обеспеченнее было их содержание. Равно и содержание служителей Божиих в новозаветной церкви лежит главнейшим образом на обязанности народа и может быть достаточным или недостаточным, смотря по степени его усердия к их служению в качестве учителей, духовных руководителей и совершителей богослужения и преимущественно по степени его усердия к храму Божию. Право их на вещественное вознаграждение от народа за их труды утвердил сам Господь Иисус, когда, посылая апостолов на проповедь, сказал им: «В какой дом войдёте, там и оставайтесь, ешьте и пейте, что у них есть; ибо трудящийся достоин награды за труды свои» ( Лк.10:5,7 ). А св. ап. Павел, напоминая, что Господь Иисус повелел проповедующим Евангелие жить от благовествованная ( 1Кор.9:14 ), право их жить на счёт верующих подкрепляет следующими доводами. Он сравнивает их с воинами, виноградарями, пастырями и земледельцами и говорит: «Какой воин служит когда-либо на своём содержании? Кто, насадив виноградник, не ест плодов его? Кто, пася стада не ест молока от стада? Кто пашет, должен пахать с надеждою, и кто молотит, с надеждою получить ожидаемое». Сверх того, апостол ссылается на ветхозаветный закон не заграждать рта у молотящего вола, пусть он досыта ест колосья, которые топчет ногами, и говорит, что этот закон относится главнейше к трудящимся в деле учения. К ним же он относит ветхозаветное постановление, чтобы священнодействующие питались от святилища, чтобы служащие жертвеннику брали долю от жертвенника. Для вящшего убеждения верующих в том, как несправедливо и неблагородно не ценить трудов служителей веры и тяготиться пожертвованиями в их пользу, апостол замечает: «Если мы посеяли в вас духовное, велико ли то, если пожнём у вас телесное» ( 1Кор.9:7–14 ). Т.е. телесное, или вещественное вознаграждение за труды служителей веры, как бы ни было значительно само по себе, весьма незначительно в сравнении с духовными благами, какие чрез них получают верующие. |
| И свет во тьме светит, и тьма не объяла его. " Свет " , то есть Слово Божие, светит " во тьме " , то есть в смерти и заблуждении. Ибо Он, и подчинившись смерти, так преодолел ее, что принудил ее изблевать и тех, коих она прежде поглотила. И в языческом заблуждении сияет проповедь. " И тьма Его не объяла " . Ни смерть не преодолела Его, ни заблуждение. Ибо свет этот, то есть Слово Божие, непреоборим. Некоторые " тьмою " считали плоть и земную жизнь. Слово сияло и тогда, как стало во плоти и было в сей жизни, а тьма, то есть противоположная сила, искушала и преследовала Свет, но нашла Его неодолимым и непобедимым. Тьмою называется плоть не потому, будто она такова по естеству (да не будет!), но по причине греха. Ибо плоть, доколе управляется законом природы, не имеет решительно никакого зла, но когда подвигнется за предел природы и служит греху, становится и называется тьмою. Был человек, посланный от Бога, имя ему Иоанн. Сказав нам о предвечном бытии Бога Слова и намереваясь сказать о воплощении Слова, евангелист вставляет речь о Предтече. Да и о чем ином, как не о рождении Иоанна Предтечи, может быть слово перед речью о рождении Господа во плоти? Евангелист говорит о Предтече, что он был " посланный " Богом, то есть, послан от Бога. Ибо лжепророки не от Бога. Когда слышишь, что он послан был от Бога, то знай, что он ничего не говорил от себя или от людей, но все от Бога. Посему и называется он ангелом (Мф. 10, 11; Мал. 3, 1), а преимущество ангела - ничего не говорить от себя. Слыша об ангеле, не подумай, что Иоанн был по естеству ангел или сошел с небес; он называется ангелом по делу и служению. Так как он послужил проповеди и предвозвестил Господа, то за сие и назван ангелом. Посему и евангелист в опровержение предположения многих, быть может, думавших, что Иоанн по естеству был ангел, говорит: " был человек " , посланный от Бога. Он пришел для свидетельства, чтобы свидетельствовать о Свете, дабы все уверовали чрез него. Сей, говорит, послан от Бога, чтобы засвидетельствовать о свете. Потом, чтобы кто-нибудь не подумал, что верно нужно было свидетельство его для Единородного, как бы нуждающегося в чем-нибудь, евангелист присовокупляет, что Иоанн пришел засвидетельствовать о Сыне Божием не потому, будто бы Он нуждался в его свидетельстве, но чтобы все уверовали чрез него. Ужели же все и уверовали чрез него? Нет. Как же евангелист говорит: дабы все уверовали? Как? - сколько от него зависело, он свидетельствовал для того, чтобы всех привлечь, а если некоторые не уверовали, то он не заслуживает порицания. И солнце затем восходит, чтобы всех осветить, но если кто, запершись в темной комнате, не пользуется лучом его, то ужели в этом виновно солнце? Так и здесь. Иоанн послан был, чтобы все уверовали чрез него; если же этого не случилось, он не виноват. |
| Как мы умоляем о том, что нужно нам, так и он умоляет нас, как будто ему это надо во много раз более, чем нам! Так бы и нам умолять тех, кто согрешает против нас! А чтобы это у нас хоть как-то получилось, Апостол умоляет и Бога: «Сам же Бог мира да освятит вас во всей полноте, и ваш дух и душа и тело во всей целости да сохранится без порока в пришествие Господа нашего Иисуса Христа». О Закхее. Неделя 32-я Лк.19:1–10 1Тим.4:9–15 Однажды Господь Иисус Христос проходил через Иерихон. «И вот, некто именем Закхей, начальник мытарей и человек богатый, искал видеть Иисуса, кто Он, но не мог за народом, потому что мал был ростом; и, забежав вперед, влез на смоковницу, чтобы увидеть Его». Закхей «искал» только «видеть Иисуса». И он не постыдился перед людьми этой своей жажды. Как мальчишка, забрался на смоковницу. А Иисус увидел его и сказал: «Закхей! Сойди скорее». Закхей хотел только увидеть, и вдруг – сам был не только увиден, но и узнан. И – мало того: Господь говорит: «сегодня надобно Мне быть у тебя в доме». Не сказал: «хочу», или: «так и быть, зайду». Но именно «надобно», как будто кто-то или что-то понуждает это сделать Его, Владыку неба и земли! Закхей «поспешно сошел, и принял Его с радостью». Но Закхей, как начальник ненавистных мытарей, был отгорожен стеной отрицательного общественного мнения. И даже то, что Иисус почтил его Своим вниманием, ничуть не возвысило Закхея в глазах людей. Наоборот: Сам Иисус, войдя в дом грешника, пал в их глазах. Все «начали роптать, и говорили, что Он зашел к грешному человеку». И Закхей почувствовал это. Он ощутил вину и перед людьми, и перед Иисусом, – и за свои грехи, и за то, что невольно Его «подставил». И он всем сердцем захотел, наконец, пробить эту стену, и – воскликнул: «Господи! Половину имения моего я отдам нищим, и, если кого чем обидел, воздам вчетверо». Он сказал это и перед Иисусом, и перед народом. Он открыл свое сердце и перед Иисусом, и перед народом. А сердце открывается не словами, а делом, или готовностью тут же начать совершать это дело. |
| Мф.26:24 . Но горе тому человеку, которым Сын Человеческий предается. Не поддавшись исправлению ни в первый, ни во второй раз, он не отстраняет стопы своей от предательства; но долготерпением Господа питает свое бесстыдство и собирает себе гнев на день гнева ( Рим. 2, 5 ). Лучше было бы этому человеку не родиться. Это нужно понимать не в том смысле, что он существовал, прежде чем родился, потому что благо может быть только тому, который прежде был; а сказано это в том смысле, что лучше гораздо не быть совсем, чем существовать, погруженным во зло (male subsistere). Мф.26:25 . При сем и Иуда, предающий Его, сказал Так как прочие апостолы, сильно опечаленные спрашивали: «Не я ли это, Господи?» чтобы своим молчанием не показать, что они как будто предатели; то и Иуда спрашивает подобным же образом -[Иуда], которого и совесть мучила, который с дерзостью и руку простер к блюду. Не я ли, Равви? Иисус говорит ему: ты сказал. [Предатель] присоединяет к вопросу своему еще лесть или обнаруживает неверие. Действительно, те, которые не имели намерения предать, говорят: «Не я ли, Господи?» А он, имевший в виду совершить предательство, называет Его не Господом, а Учителем; как будто, отрицая Господа, и тем не менее предавая Учителя, он может иметь оправдание. «Иисус говорит ему: ты сказал». Предатель был опровергнут тем же ответом, который впоследствии был дан и Пилату. Мф.26:26–28 . 617 И когда они ели, Иисус взял хлеб и, благословив, преломил и, раздавая ученикам, сказал: приимите, ядите: сие есть Тело Мое. И, взяв чашу и благодарив, подал им и сказал: пейте из нее все, ибо сие есть Кровь Моя Нового Завета, за многих изливаемая во оставление грехов. После того, как совершена была Пасха, имеющая значение прообраза, и после вкушения вместе с апостолами плоти агнца, Он взял хлеб, – который укрепляет сердце человека, – и совершает переход к истинному священнодействию Пасхи, чтобы подать истинное Свое тело и Свою кровь, подобно тому, как сделал Мелхиседек, священник Бога вышнего, принесший хлеб и вино как прообраз Его ( Быт. 14, 18 ). В Евангелии от Луки мы читаем, каким ученикам Он приготовил две чаши 618 : одну чашу первого месяца и другую – второго, так что тот, который не мог вкушать агнца в первый месяц между святыми, будет вкушать козла во второй месяц между кающимися. |
|
|
