| Этого мало. Желание представить дело по-своему удалило почитателей Бруно от смысла второстепенных, самих по себе сомнительных сведений о миссии этого проповедника. Ссылка их на Дамиани, как описателя деяний Бруно-Бонифация в житии Ромуальда (основателя латинского ордена командулов), опровергается свидетельством этого биографа, по которому Бруно не мог явиться на проповедь русским в 986 году и не мог крестить русского царя в 990 году, – время, в которое Бруно-Бонифаций подвизался на Западе и только приготовлялся на проповедь к язычникам, и к которому приспособляют успешную миссию проповедника на Руси. Дамиани не называет русского царя, обращённого будто бы Бонифацием чудесным образом в латинство, ни Владимиром, ни как-либо иначе. Слабость и ложность доводов тенденциозных латинских писателей обличили сами латинские монахи, заметив, что это не мог быть Владимир, крестившийся гораздо прежде, а был царь или князь, вероятно, какого-либо скифского или другого народа. Можно думать, что Бруно обратил (если только обратил) какого-либо князя из руссийцев, живших по балтийскому прибережью в стране, которая не редко называлась Русью 45 , куда он и вступил проповедовать, как преемник и продолжатель начатого Адальбертом миссионерского дела 46 . Итак, Бруно-Бонифаций ложно называется апостолом земли Русской. в) Несправедливо также называют апостолом русским другого латинского миссионера, подвизавшегося в России будто бы гораздо позже Бруно-Бонифация. Миссионер этот Гиацинт, или Яцек Одровонж. В целой повести об Яцке представлены черты доминиканского латинского ордена, цель которого состояла в распространении римско-католического учения среди схизматиков и неверных. Этот орден стал известен в Польше с XIII века. Выражением духа и стремлений этого ордена представлен Яцек, соединяющий в своей личности и деятельности всё то, что заслуживало тогда похвалу, удивление и подражание, и что было славою и гордостью ордена. С аскетизмом, как идеалом тогдашнего нравственного духовного совершенства, Яцек (по представлении повести о нём) соединял неутомимую проповедническую и служебную деятельность. |
| Разделы портала «Азбука веры» Несмотря на то, что представление о религии как об «опиуме для народа» уже не современно и не актуально, многие ветхие воззрения не меняются и продолжают кочевать из поколения в поколение. Одно из таких представлений – борьба религии с наукой «не на живот, а на смерть». Сторонники подобного взгляда привычно козыряют известными именами: Коперник, Галилей, Бруно. Самое поразительное, что мифы об этих «мучениках науки» настолько прочно вошли в бытовое сознание, что иной раз кажется – никак их не искоренишь. Времена меняются, история подвергается пристальному и скрупулезному анализу, однако защитники якобы обиженных христианством ученых продолжают обвинять «проклятых церковников» в уничтожении науки. Причина живучести этих мифов – тема для отдельного серьезного разговора с привлечением как историков и культурологов, так и психологов и социологов. Цель же наших публикаций несколько иная – попытаться разобраться, во-первых, а что же в действительности произошло и, во-вторых, насколько произошедшее имеет отношение к конфликту религии и науки, если таковой вообще возможен. О Галилее мы рассказывали во втором номере нашего журнала за этот год . Сегодня речь пойдет о Джордано Бруно. Начну с констатации факта: Джордано Бруно (1548–1600) – на самом деле пострадал от рук инквизиторов. 17 февраля 1600 года мыслитель был сожжен на Площади цветов в Риме. При любых интерпретациях и трактовках событий факт всегда остается фактом: инквизиция приговорила Бруно к смерти и привела приговор в исполнение. Подобный шаг вряд ли возможно оправдать с точки зрения евангельской морали. Поэтому смерть Бруно навсегда останется прискорбным событием в истории католического Запада. Вопрос в другом. За что пострадал Джордано Бруно? Сложившийся стереотип мученика науки не позволяет даже задуматься над ответом. Как за что? Естественно, за свои научные взгляды! Однако на поверку такой ответ оказывается по меньшей мере поверхностным. А по сути – просто неверным. Гипотезы измышляю! |
| Проблему веры и разума Б. решает в духе полного разделения их предметов, не допуская вмешательства религ. знания в философию и науку. «Вера,- согласно Б.,- требуется для наставления грубых народов, которые должны быть управляемы, а доказательства - для созерцающих истину, которые умеют управлять собой и другими» (О бесконечности, вселенной и мирах. С. 320). Место Б. в истории философии рассматривается по-разному, в зависимости от восприятия понимания им Бога: большинство исследователей считают его пантеистом, некоторые доказывают признание им трансцендентного Бога (А. Корсано, П. Мишель), материалисты рассматривают его учение как материализм и натурализм. Одни определяют Б. как атеиста и рационалиста, антиклерикала (марксисты), др.- как религ. мистика (Л. Чикуттини, Корсано), третьи - как герметического и магического или неоплатонического мистика (Л. Джуссо, Ф. Йейтс, Дж. Нельсон), четвертые - как религ. и церковного реформатора (Джуссо, Йейтс). Богословское учение Б. несовместимо с учением Церкви. Ист.: Documenti della vita di G. Bruno/A cura di V. Spampanato. Firenze, 1933, 1957; Mercati A. Il sommario del processo di G. Bruno. Vat., 1942. Graz, 1961r; Джордано Бруно и инквизиция: Протоколы процесса Дж. Бруно в венецианской инквизиции. Документы о выдаче Джордано Бруно римской инквизиции и о его сожжении//ВИРА. 1950. Вып. 1. С. 325-419; Дж. Бруно перед судом инквизиции. Краткое изложение следственного дела Дж. Бруно//Там же. 1958. Вып. 6. С. 349-416. Соч.: Opera latine conscripta, publicis sumptibus edita/Ed. F. Fiorentino et al. Napoli; Firenze, 1879-1891. Vol. 1. pt. 1-4; vol. 2. pt. 1-3; vol. 3; Stuttg.; Bad Constatt, 1962r; Opere italiane. Bari, 1907-1923; La Cena de le Ceneri/A cura di G. Aquilecchia. Torino, 1955; Due dialoghi sconosciuti e due dialoghi noti/A cura di G. Aquilecchia. R., 1957; Dialoghi italiani/note da G. Gentile. Firenze, 19583; «Praelectiones geometricae» e «Ars informationem»/Testi inediti a cura di G. Aquilecchia. R., 1964; рус. пер.: Изгнание торжествующего зверя. СПб., 1914. Самара, 1997; Неаполитанская улица: (Подсвечник). М., 1940; Диалоги. М., 1949; Печать печатей. О магии (фрагм.)//Вира. 1950. Вып. 1; О героическом энтузиазме. М., 1953. К., 1996; О безмерном и неисчислимых. 160 тезисов (фрагм.)// Горфункель А. Х. Джордано Бруно. М., 19732. С. 158-166; Светильник тридцати статуй (фрагм.)//Фн. 1976. 3; Философские диалоги. М., 2000; Избранное. Самара, 2000. |
| Его сочинения были предметом великих космологических дискуссий, в которых участвовали Ньютон, Лейбемц, Христиан Вольф и другие. Его метафизические воззрения были восприняты вначале в Англии, благодаря Дюну Толанду, и в Германии, благодаря Фридриху Генриху Якоби. Трактат Якоби «Об учении Спинозы в письмах к господину Мендельсону» (Uber die Lehre des Spinosa in Briefe an Herrn Mendelssohn), опубликованный в 1789 году, в качестве приложения к которому был помещён перевод сочинения Бруно De la causa, вызвал в Берлине широкую полемику по вопросам пантеизма и оказал существенное влияние на богословие гётевского периода. Сам Гёте был не только почитателем Бруно («личности фаустовского типа»), но и независимым последователем его религиозного мировоззрения. Лучшим образцом сочинения, написанного под влиянием Бруно, является стихотворение «Бог и мир». В De immenso, I, 11 Бруно пишет: «Нет такого божественного разума, который бы извне приводил мир во вращение и неотступно следовал за его кругооборотом, но скорее мир подчинён внутреннему принципу движения, так что у нас есть собственная природа, собственные идеи и собственная душа, всё это живёт в самой глубине нашего внутреннего существа, равно как и в теле, и, таким образом, присутствует в единстве духа, тела, природы и одухотворённости. В переложении Гёте это звучит так: Was war, ein Gott, der nur von aussen stiesse Im Kreis das all am Finger laufen liesse! Im ziemts, die Welt im Innern zu bewegen Natur in sich, sich in Natur zu hagen So dass, was in ihm lebt und webt und ist Nie seine Kraft, nie seinen Geist zermisst 212 . Гёте не только продолжил развивать метафизическое учение Бруно о монадах. Он также расширил его концепцию мирового организма. Везде, где в германской поэзии и философии начала XIX века звучат отголоски учения Спинозы, там присутствует влияние Бруно. Когда в ранние годы промышленной революции были предприняты попытки преодолеть механистическую картину мира, служившую опорой индустриализации, и найти возможность построения более человечных и органичных отношений с природой, Бруно оказался более востребован, чем Спиноза. |
| Также в статье Чечехиной странно, что порой она в опровержение моих тезисов не приводит никаких, даже слабых аргументов. Например: “Отец Андрей убежден, что “гелиоцентризм Джордано Бруно вдохновлялся не научными, а чисто оккультными мотивами”. Знакомый почерк христианских теологов, гонителей передового знания и, в первую очередь, сокровенного” (Чечехина, с. 128). Занятно, что мой критик – как это принято у всех “эзотериков”, никак не может решить: их “знание” – самое “сокровенное” и “древнее” (древнее христианства), или же оно “самое передовое” и “современное” (современнее христианства). Мой критик не привел ни одного аргумента в пользу того, что Бруно путем именно научных астрономо-математических рассуждений пришел к выводу о гелиоцентричности мира. Бруно действительно не был астрономом; он был именно оккультистом. Он принял гелиоцентризм потому, что “для того направления магии характерно внимание к солнцу как источнику мистико-магической силы… Древняя истина, возрождающаяся теперь, пророком которой считал себя Ноланец, - вовсе не гелиоцентризм в астрономическом смысле и не математическая гипотеза. Бруно объясняет, что сам он усматривает в гелиоцентризме гораздо больше, чем простую математику. Он цитирует рассуждения Гермеса Трисмегиста о Солнце как о видимом боге… Видение Ноланцем гелиоцентризма Коперника – не что иное, как новое герметическое откровение божественной сути вселенной” . Так что у меня есть все основания согласиться с суждением английского писателя Г. Честертона: “Вы считаете Бруно мучеником науки. Посмотрите, что он писал, и вы увидите в нем безумного мистика” . В истории науки нет ученого по имени Джордано Бруно. Это имя есть в истории мистики, в истории религиозной философии – но не в истории естествознания. Ни одного открытия, ни одного сформулированного и доказанного закона с этим именем не связано… О Бруно можно (и нужно) говорить как о журналисте, влиявшем на интеллектуальный климат эпохи, и таким - весьма опосредованным путем – на работу ученых физиков своего времени. |
| Блистательное подтверждение своих взглядов недовольная партия видела в продолжительной безуспешной войне с Болеславом, и в чудесах от мощей угодников польских: разве св. Войтех, рассуждала она, и пятеро других святых почили бы в земле Болеслава, если бы они не хотели помогать ему? Таким образом война с Болеславом казалась им делом недостойным императора и богопротивным. Лучшим выразителем идеалов этой партии является св. Бруно, высокий почитатель, друг и жизнеописатель Войтеха, пострадавший за проповедь христианства между язычниками 14 февр. 1009 года. См. письмо Бруно к Генриху II ар. Pertz, SS. IV. p. 578; оригинал с русским переводом и примечаниями издан Гильфердингом в Русской Беседе, Москва 1856 г. О Бруно – Giesebrecht W., Neuen Prowincialbl. 1860. 1; особенно Hirsch, Jahrbüch. 11. ss. 261–276. О сильной партии, враждебной стремлениям Генриха II, Zeissberg, Die Kriege Kaiser Heinr. II mit Herz. Bol. I, ss. 346–369. Мученическая смерть Бруно, (Annal. Quedlinb. a, 1009 et Thietm. VII. 25) in confinio Rusciae et Litvae, не могла остаться без последствий для партии, стремлениям которой он дал весьма определенное выражение. Мы знаем, что Гунтер, один из главных представителей её, решился, по примеру Бруно и Войтеха, идти на проповедь к Лютичам – Thietm. VII. 37; польский князь, снабжавший его одеждою и съестными припасами, был полным осуществлением идеала христианского короля в глазах этой партии. 731 Thietm. VI. 36. О причине раздоров между Германом и Гунцеллином. состоявшими между собою в близком родстве – Гунцеллин был дядей Герману – делаются разные догадки: Giesebr. L·., Wendische Gesch, II. s. 19; Zeissberg, s. 369; Hirsch, Jnhrb. II. s. 276. Любопытно, что на суде князья просят снисхождения к Гунцеллину в выражениях, напоминающих письмо Бруно, высказывая все свое нерасположение вести войну с Болеславом и преследовать его партию: Zeissberg, s. 371. 732 В двух милях на юг от Торгау, на берегу Лабы: Zeissberg, s. 373. Anm. I. Об этом походе Thietm., VI. 38. 734 См. |
| Таким образом, он выступал с позиции учения «двух царств», характерной для аверроизма и лютеранства. В 1599 году папа Павел V, не кто иной, как бывший верховный инквизитор Камилло Боргезе, занимавшийся делом Бруно, активно вмешался в процесс и потребовал ускорения расследования. В конце концов, кардинал Беллармин завершил следствие. В юбилейном 1600 году Бруно был вынесен приговор. Ответ Бруно прозвучал гордо: «Вы выносите мне приговор с бльшим страхом, чем я его слушаю». То, что за этим последовало, внушает ужас и глубочайшее чувство стыда. После жестоких пыток его доставили к месту казни и сожгли 17 февраля 1600 года. В своих последних словах он повторил сказанное умирающим Плотином: «Я пытаюсь вобрать в себя всё самое возвышенное и близкое Богу, что есть во вселенной». Бруно принял смерть с таким же самообладанием, как Сократ, и так же безмятежно, как это делали христианские мученики в полном соответствии со своими собственными словами: «Тот, кто боится телесной боли, никогда не был причастен к божественному». 3. Революция на небесах До 1543 года в сознании европейцев и в их представлениях о жизни доминировала картина мира, восходящая к Аристотелю и Птолемею. Небесные сферы вращаются вокруг неподвижной земли подобно сферическим раковинам: за сферой неподвижных звёзд находится сфера primum mobile, неподвижного движителя вселенной. В 1543 году появилась книга Коперника De revolutionibus orbium coelestium («Об обращениях небесных сфер»). Основываясь на математических расчётах движения планет, Коперник положил конец геоцентрической картине мира. Но именно Джордано Бруно был первым, кто оценил всю значимость открытия Коперника и сделал из него выводы для своего космологического учения. Именно Бруно первым произвёл «революцию на небесах». Он не стал постулировать гелиоцентрическую картину мира взамен старой геоцентрической. Он вообще отказался от идеи центра и смело выдвинул концепцию бесконечности вселенной и относительности центра и границ. «Ибо во Вселенной нет середины и нет окружности, или, если хочешь, повсюду есть середина и каждую точку можно принимать за часть окружности по отношению к какой-либо другой середине или центру» (De l’infinito 5:2). |
| В книге «А дедушка в костюме?» ребёнок открывает для себя способы примирения с реальностью. Именно поэтому, несмотря на сложность темы, история об умершем дедушке не выглядит безысходной и мрачной. Книгу лучше почитать ребёнку после того, как кризисный период «внутренних исканий» дошкольного возраста уже пережит – т. е. после семи лет. Тогда изложенная в ней история будет встречена с интересом и пониманием и станет психологической экскурсией в мир глубоких человеческих переживаний. И будет правильно, если взрослый почитает её малышу вслух – даже если тот уже освоил азы чтения. У ребёнка должно возникнуть чувство, что в своих переживаниях он не одинок: и потому что мальчик Бруно чем-то на него похож, и потому что рядом любимый, понимающий малыша взрослый». Во всем соглашаясь с Мариной Аромштам, отметим, что особенный колорит книжке придают картинки из-под карандаша одаренной художницы Джеки Гляйх, благодаря которым читателю еще слышнее достоинства берущего за душу доброго текста, ведь в нем, на самом деле, не так много места грусти и страданию – а гораздо больше пространства надежде, радости и воспоминаниям о любимом человеке, расставание с которым можно перенести. Даже если ты – совсем еще ребенок. Готовы приступить вместе с ребенком к такому непростому, но, в общем-то, негрустному чтению? Предоставляем слово автору. Амели Фрид. «А дедушка в костюме?» «А дедушка в костюме?» – спросил Бруно и вытянулся на цыпочках, чтобы заглянуть в гроб. «Дедушка ушёл от нас», – сказал Ксавер. Но это было неправдой. Дедушка никуда не ушёл. Он уже много часов лежал тут, совсем тихо, – и даже не пошевелился ни разу. И всё это время Бруно мог видеть только подошвы чёрных туфель, которые наполовину выглядывали из гроба. Раз дедушка был в чёрных туфлях, значит он был в костюме. Чёрные туфли он всегда надевал с костюмом, а так он носил ботинки со шнурками. Кто-то поднял Бруно. Наконец он смог посмотреть на дедушку. Тот на самом деле был в костюме. Дедушка сложил руки на груди, и глаза его были закрыты. «Он не умер, он же просто спит!» – воскликнул Бруно. Его мягко опустили на пол. Кто-то погладил Бруно по голове и вздохнул: «Бедный мальчишка». |
| 256 Обычно под nostri «нашими» Титмар имел в виду саксов. Помощь восточносаксонской знати, с которой Болеслав I был тесно связан (см. примеч. 241), во время похода польского князя на Русь явно была одним из условий Мерзебургского мира, так же как и польская помощь в итальянском походе германского короля в 1014 г. Аналогично Генрих II повел себя после Будышинского мира 1018 г. (см. фрагмент 7 и примеч. 326). 257 О походе Болеслава I на Русь в 1013 г. известно только из «Хроники» Титмара. Возможно, он был вызван репрессиями киевского князя Владимира против сына Святополка и его польской жены, о которых хронист подробно сообщает ниже (VII, 72: фрагмент 6). Но существуют и другие толкования (Назаренко 1993. С. 151–154. Коммент. 30). 258 О специфике употребления слова hospites Титмаром, которой и объясняется избранный нами (в отличие от ряда других) перевод, см.: Назаренко 1993. С. 197–198. Коммент. 101. 259 Это первое прямое сообщение о совместных действиях поляков и печенегов против Руси; впоследствии они имели место еще в 1017 и 1018 гг. (см. ниже: VIII, 32, фрагмент 7). Печенежская «фема» Явдертим подходила близко к восточным пределам Краковской земли; ср. 10, примеч. 217. О форме этнонима см. 22, примеч. 591. 260 О вреде, который претерпел Генрих II от того, что отклонил предложение итальянского короля Ардуина выдать Генриху королевскую корону в обмен на признание за Ардуином маркграфства Иврейского. 262 Титмар учился вместе с Бруно в школе при кафедральном соборе в Магдебурге, которую в то время возглавлял упомянутый ниже Геддон. 263 На материале источников род кверфуртских Брунонов прослеживается только до деда и тезки архиепископа Бруно, но брак тетки Бруно Матильды с вальбекским графом Лютаром, а также назначение дяди Бруно Рикберта графом в Хассегау (где и находился Кверфурт) свидетельствуют о достаточной силе и знатности рода уже в середине X в. 265 Вероятно, граф Бруно-старший был братом бабки Титмара Матильды; в таком случае, архиепископ Бруно приходился бы Титмару двоюродным дядей. |
| По мнению выдающегося российского мыслителя А. Ф. Лосева, многие ученые и философы того времени в подобных ситуациях предпочитали каяться не из-за страха пыток, но потому, что их пугал разрыв с церковной традицией, разрыв с Христом. Бруно во время процесса не боялся потерять Христа, так как эта потеря в его сердце, судя по всему, произошла гораздо раньше... Литература по вопросу: Справка «Фомы»: БРУНО Джордано (до принятия монашеского пострига — Филиппе) — итальянский религиозный мыслитель, поэт. Занимался магией и астрономией. Родился в 1543 г., в Ноле (отсюда и прозвище ноланец). В 1563 вступил в монашеский доминиканский орден, однако за сомнения в догматах католической церкви (о пресуществлении и непорочном зачатии Девы Марии) навлек на себя подозрения в ереси, вынужден был бежать и в 1576 г. покинул Италию. Скитался по Европе: в 1577 из Женевы отправился в Тулузу, где читал публичные лекции об Аристотеле. В 1579 г. в Париже выступал с кафедры с лекциями о книге Раймунда Луллия «Великое искусство». В 1583 г. из-за споров со сторонниками Аристотеля покинул Париж и отправился в Лондон, где и были написаны основные произведения Бруно. В 1586 г. уехал в Марбург, где ему запретили читать лекции, переезжает в Виттенберг, где преподает в 1586-88 гг. В следующие годы Бруно жил в Праге, Гельмштедте, Франкфурте-на-Майне и Цюрихе и в 1592 г. возвратился в Италию. 22 мая 1592 г. был схвачен инквизицией в Венеции и в январе 1593 г. отправлен в Рим, где после продолжительного тюремного заключения, 17 февраля 1600 г., был сожжен как еретик и нарушитель монашеского обета. По характеру мировоззрения Бруно был герметиком, то есть обожествлял и человека, и мир вокруг. В его религиозной философии «множества миров» во вселенной Бог переставал быть Личностью, отчего грань между Творцом и тварным миром стиралась. Сохранить Поделиться: Поддержите журнал «Фома» Журнал «Фома» работает благодаря поддержке читателей. Даже небольшое пожертвование поможет нам дальше рассказывать о Христе, Евангелии и православии. |
|
|
