| Моя Украина не скачет, не строит забор! За правду она не стреляет в Олеся в упор. В ней нету сгоревших в Одессе невинных людей. И не накрывает из градов донбасских детей… Моя Украина Бандеру считает врагом. Она не сажает за правду, как в тридцать седьмом. Она белорусов и русских считает семьёй. Я здесь родилась, я то Родину помню такой! Моя Украина – не та, что от злобы черна. Где жаждут иуды, чтоб дальше продлилась война. Где сами своих убивают, Россию виня. Где ненависть к русским, как будто от краха броня… Моя Украина не может злорадствовать тем, Кто с чёрной повязкой за то, что хотел перемен… Скажите, как может нормальная женщина-мать Сама на АТО для убийства детей собирать??? Моя Украина не та, что пришила петлю К своей же гиляке под крики люблю!», Повесив за год переменами свой же народ, Где ядом и смертью заправлен с ЕС бутерброд… Моя Украина… В ней много хороших людей, Но прячется в яблоке нации – дьявольский змей… Он мира не хочет, не хочет любить и дружить… Он выживет, нашу страну продолжая душить… Моя Украина, восход окровавленным стал, Когда на Донбассе старик под огнём умирал. Ещё с сорок первого года десятки наград… Но сёла ровняет с землёй украинский солдат… Моя Украина, с чужою страной воевать – Ты можешь с экрана, а наших людей убивать Своими руками так подло и не по-людски. А те, кто воюют с народом, то не мужики! Моя Украина ромашками в поле цветёт, В июне она не бомбила луганский народ… Коцабу шпионом она называть не могла. Моя Украина недавно здоровой была. Моя Украина, ты в людях своих разбуди Людское, духовное… Или же смерть впереди… Ты с нами умрёшь… Эта ненависть нас же сожрёт. Молюсь, чтоб прозрел мой ослепший славянский народ… (Ирина Самарина, Украина) Иоанна 24 февраля 2016, 10:50 Прошла путь от восхищения отцом Андреем до охлаждения. А после его совета усмирять строптивых жён путём рукоприкладства появилось ещё больше знаков вопросов. Тем, кому это нравится: если ваша жена " не очень умная, дерзкая и эмансипированная " , значит, вы не на той женились или неправильно вели себя с ней всё это время. Битьём НИЧЕГО НЕ ИСПРАВИШЬ. Ещё ребёнка иногда можно отлупить, и то с осторожностью, и то до определённого возраста. Битьём можно только разрушить, а в добавок - повредить своей собственной душе. Жёны, которых ЛЮБЯТ, любят в ответ. Тем более русские женщины - не избалованные вниманием. Вот об этом лучше задуматься. |
| Можно ли назвать братоубийственной войной нынешние масштабные сражения в пределах Святой Руси, которая зародилась на некогда общей территории в среде одного народа с единой православной верой и понятными всем молитвами? Восемь лет на украинской земле была такая война. Россия пришла сюда не развести враждующие стороны, а с божественной миссией спасти русский народ от уничтожения помыслами разрушителей многовекового единства Православной церкви и руками, оружием тех, кто свои опустошенные, без души, тела испоганил сатанинскими знаками. «Марш советских танкистов» впервые прозвучал в фильме «Трактористы» за два года до начала Великой Отечественной войны и ее предчувствием была пронизана вся кинокартина с первого до последнего кадра с убежденностью в победе нашей страны. В песне «СССР печатает талоны» также осязаемо предвосхищение войны. Линии фронтов разрезают сейчас территорию Украины, которая попала под внешнее управление Запада с иностранными наемниками, инструкторами, потоками делегаций враждебных нам правительств и парламентариев. Применимо к сегодняшней жизни здесь актуально завершение митинговой песни Максима с полным цитированием им слов старого марша: …Чужая речь кругом, чужие ритмы, Но, я надеюсь, мы ещё споём: «Броня крепка и танки наши быстры, И наши люди мужеством полны, В строю стоят Советские танкисты, Моей любимой Родины сыны!» Словосочетание «советские танкисты» не является устаревшим после распада СССР. Оно сегодня восстает из памяти, когда транслируются репортажи о мощном продвижении войск России, Донецкой и Луганской народных республик, подминающих под себя нацистскую нечисть. На союзных танках одинаково развеваются красные стяги Победы советского народа в минувшей войне. С красными флагами местное население встречает своих освободителей. Танки Донбасса. Фото Максима Пионерова, Луганск. Содержание песни «СССР печатает талоны» сейчас потеряло свою актуальность, приобрело черты летописи, которая поможет историкам в изучении особенностей минувшего столетия. Но по сей день сохраняется заданное песней настроение, как и впечатление непосредственного присутствия Максима в атакующих рядах. |
| И он понял, все понял! Он заговорил о Кораблеве – знаю ли я, что, несмотря на свои шестьдесят три года, старик записался в народное ополчение и что в «Вечерней Москве» по этому поводу была помещена заметка? Он рассказал – с ироническим оттенком – о Николае Антоныче, который получил не только новую квартиру, но и научную степень. Какую же? Доктора географических наук – и без защиты диссертации, что, по мнению Ромашова, было почти невозможно. – И знаешь, кто сделал ему карьеру? – со злобой, с блеском в глазах сказал Ромашов. – Ты. – Я? – Да. Он – Татаринов, а ты сделал эту фамилию знаменитой. Он хотел сказать, что моя работа по изучению экспедиции «Св. Марии» впервые привлекла общее внимание к личности капитана Татаринова и что Николай Антоныч воспользовался тем, что он носит ту же фамилию. И – нужно отдать Ромашову должное – он выразил эту мысль как нельзя короче и яснее. Впрочем, меньше всего мне хотелось разговаривать с ним на эту тему. Он понял это и заговорил о другом. – Знаешь, кого я встретил на Ленинградском фронте? – сказал он. – Лейтенанта Павлова. – А кто такой лейтенант Павлов? – Вот тебе и на! А он-то утверждал, что знает тебя с детства. Такой огромный, плечистый парень. Но я никак не мог догадаться, что этот огромный, плечистый парень и есть тот самый Володя с детскими синими глазами, который писал стихи и катал меня на собаках Буське и Тоге. – Да, боже мой, к нему отец приезжал, старый доктор! – Иван Иваныч! Даже от Ромашова мне было приятно узнать, что доктор Иван Иваныч жив и здоров и даже служит на флоте. Какой молодец! Несколько раз Ромашов упомянул, что он был на Ленинградском фронте. Катя осталась в Ленинграде, я беспокоился о ней. Но не хватало еще, чтобы я спрашивал у Ромашова о Кате! Вообще теперь, когда он уже немного привык к тому, что я жив, ему смертельно захотелось рассказать о себе. Он уже, кажется, гордился тем, что встретил меня в ВСП, что он ранен так же, как и я, и т.д. Война застала его в Ленинграде заместителем директора по хозяйственной части одного из институтов Академии наук. У него была броня, но он отказался, тем более что весь институт до последнего человека записался в народное ополчение. Под Ленинградом он был ранен и остался в строю. Прежнее начальство, которое теперь стало крупным военным начальством, вызвало его в Москву. Он получил новое назначение и не доехал – под Винницей разбомбили поезд. Взрывной волной его ударило о телеграфный столб, и теперь всю левую сторону тела время от времени начинает «невыносимо ломить». |
| Но есть и непротоптанные дорожки, которые требуют наличия не только молодости, но и свободы и мужества. Те из вас, кто ищет новые истины, должны проложить свой собственный путь. Ценности нашей науки лежат в стороне от избитого пути. Не избегайте опасностей: риск провала заставит вас проявить мужество. Вы будете карабкаться по незыблемым ориентирам ваших предков. Не избегайте трудностей, не отказывайтесь от достигнутого. Золото запрятано в твердых кристаллах кварца. Лезьте вверх над пропастью, но не на плато. Нет, нет — только к вершине! Оттуда вы посмотрите вниз и увидите истину, которую вы открыли на вашем пути. В вашем уединении вам не нужна социальная броня, не нужно искать удобную гавань для отдыха. Заострите ваш топор, подбейте ваши ботинки и боритесь — боритесь, мечтая, будучи ведомыми опытной рукой, вы сможете достичь даже большей награды, чем всеобщее признание. Пионеры науки идут невидимыми для других путями, они никогда не жалуются на невзгоды — они верят. В конце пути вы увидите, где заканчивается работа вашей жизни, оплакиваемые только дикими цветами пустыни, которые вы любили. Эпилог. Дело Дик-Рида продолжается С 1933 года, когда книга “Роды без страха” впервые была издана под названием “Естественные роды” она оказывала и оказывает не вызывающее сомнений влияние на весь мир. В 1942 году работа “Откровение родов” стала слабым лучом надежды на здравомыслие для страны, пребывающей во мраке после ужасов Второй мировой войны. Работа Дик-Рида стала обещанием счастливого возрождения нации, пережившей так много смертей. В 1944 году, в год рождения “Дома Харпера” книга “Роды без страха” была предложена американским женщинам еще в тот период, когда будущее человечества оставалось еще грустным и расплывчатым. Послание Дика-Рида придало храбрости тем женщинам, которые хотели бороться за свое право — право, которое у них было отнято: дать жизнь ребенку в достойной сего момента атмосфере атмосфере доброты и мира. Война закончилась, и после ее окончания женщины во всех уголках мира услышали этот “призыв из пустыни” и сразу же откликнулись на него, так как почувствовали, что Дик-Рид хочет освободить их от того отвратительного и невежественного, что окружает роды. Вновь женщины начали стремиться к тому, чтобы более мудро относиться к родам, не терять своего достоинства. Я же могу просто сказать, что он был великим человеком. Я горжусь не только тем, что была его женой, но и тем, что являлась сторонницей его учения, которое выжило, несмотря на все препоны и трудности. |
| — Кто их поморил? — спокойно спросил Саввин. — Они, — сказала женщина, — а мужиков и баб всех прочь угнали, оставили самую малость, да и тех побьют, — деревня-то каждую ночь горит, они ее сами жгут, а на нас серчают и казнь нам дают». Этих немцев «спокойный» Саввин в одиночку убивает и получает смертельное ранение, а рассказчик отправляется «выполнять его завещание о несокрушимой броне», зная, что «самое прочное вещество, оберегающее Россию от смерти, сохраняющее русский народ бессмертным, осталось в умершем сердце этого человека». «Броня» была опубликована в сокращенном виде 5 сентября 1942 года в «Красной звезде» и стала первым увидевшим свет военным произведением Андрея Платонова. «Дела мои в литературе начали складываться пока что блестяще. На днях будут напечатаны мои рассказы в „Красной звезде“ — самой лучшей газете всей Красной Армии — „Броня“ (новый рассказ) и „Божье дерево“. В журнале „Октябрь“ печатается „Крестьянин Ягафар“. В журнале „Красноармеец“ — „Дед-солдат“. Я приглашен как постоянный сотрудник в „Красную звезду“ (это большая честь), затем в „Красный флот“ и в журналы „Красноармеец“ и „Краснофлотец“. И еще, и еще — работы уйма. Скоро поправятся наши и денежные дела: я смогу выслать денег побольше», — писал Платонов жене 30 августа. И хотя не все из обещанного сбылось («Божье дерево» в «Красной звезде» опубликовано не было), а платоновский победный тон диктовался желанием поддержать и ободрить остававшуюся в Уфе семью, все равно никогда он не чувствовал себя столь окрыленным: «Рассказ „Броня“ произвел на редакцию огромное впечатление, он привел их в „дикий восторг“, как мне они сами говорили. Когда я по их просьбе прочел его вслух, то по окончании чтения большинство моих слушателей плакало, а один разрыдался». А 5 августа, когда рассказ вышел, автор добавил: «Весь день не работал: ко мне началось форменное паломничество. Завтра спрячусь к брату Петру». «Сталин не отругал нас, ничего не сказал. Фадеев промолчал. Так произошло литературное воскрешение Андрея Платонова», — вспоминал главный редактор «Красной звезды» Давид Ортенберг. И сколь ни преувеличивал своей роли в этом «воскрешении» мемуарист, определенная правда в его замечании содержалась: верховному читателю могла сильно не понравиться рассказанная Платоновым история, и ему ничего не стоило навсегда загубить ее создателя одним росчерком пера. Но — пронесло, и больше того, Фадеев не промолчал, как пишет Ортенберг, а в статье «Отечественная война и советская литература», опубликованной в журнале «Пропагандист» в 1942 году, отозвался о военных рассказах Платонова одобрительно, отметив, что они «не являются только репортажем о военных действиях или о жизни тыла, а вносят новое в наше понимание происходящих событий». Так Платонов получил передышку, какой у него не было за всю его жизнь, и он ощутил себя участником общего дела, тем самым человеком, без кого народ — неполный. |
| В.С. Ваша батарея, это факт известный из вашей биографии, подбивала немецкие «Тигры». Страшная машина? Ю.Б. Подбивали мы не только «Тигры», но Сталинградскую оборону прорывали именно эти танки. Что такое прямой выстрел? Это когда снаряд летит без траектории, напрямую. Но только так по этим машинам и можно было бить. «Тигр» – сильный танк времён Второй Мировой войны. Но и наш Т-34 никому не уступал, несмотря на то, что у «Тигра» броня была толще, и чтобы его вывести из строя, нужно было бронебойным снарядом попасть в зазор между подвижной башней и корпусом. В эту крошечную щель. Только тогда башню заклинивало, и танк становился уязвим. Тут всё зависело от наводчиков, которые были нашими спасителями, нашими победителями. Командир батареи определяет прицел, а наводчик ставит его и выбирает точное место на цели, куда надо «влепить» снаряд. Вообще к тому времени у нас были хорошие бронебойные снаряды, бронебойно-зажигательные, осколочные, термитные. Именно в Сталинграде мы особенно почувствовали, что наша промышленность восстановилась и полностью готова снабжать армию необходимым оружием. Она работала просто гениально. Оружия было даже в избытке. Нас при стрельбе уже не ограничивали сорока снарядами (и не больше!). Мы могли их выпустить и шестьдесят, и сто – стреляли, пока снаряды подвозят. Собственно, по этому мы и выиграли Сталинградскую битву, в которой окончательно решалось – или нам погибнуть, или победить. Поэтому Сталинград и остался во мне навечно. В.С. Вы видели танковые бои? Ю.Б. Ну а как же. И главное ощущение от этого было всегда одно – грандиозное зрелище. Во время таких боёв мы только «вылавливали» выдвинувшиеся немецкие танки и били по ним – в бок, по моторам, по гусеницам, под башню. А вообще это как бы другая война. Танки двигаются в таком бою как муравьи растревоженного муравейника – каждый ловит танк противника на прицел, бьёт в него из пушки в упор, делает всякие манёвры. Тут наши Т-34 были лучше. Очень маневренный, «реактивный» танк. В.С. Все батальные сцены в ваших романах и в фильме «Освобождение» взяты из пережитого и перечувствованного? |
| Леха был хорошим спортсменом и просто так сдаваться не собирался. Только вот я был бешеной грузинской собакой. Влюбленной бешеной грузинской собакой, против которой у него не было никаких шансов. Потому что бешеные собаки не знают правил. Они живут по законам крови, где отступающих немедленно разрывают на куски и съедают. Там есть мое, снова мое и только мое, а тот, кто усомнится, сгорит в аду. Тебя этому никто не учит, это закон по которому вращается твоя вселенная. Так жил мой грузинский дед Миша, который три раза сбегал из немецкого плена и вернулся, когда война уже полгода как закончилась, а на него пришла похоронка. Он сразу же отправился к дому своей возлюбленной, моей бабушки Тамары, чтобы ее забрать. Родители у него спрашивают: а где жить-то будете? Он им говорит: это наше дело – и забрал бабушку. Дед выкопал землянку, и пока не построил дом, они жили в землянке. В плену его за побеги пытали, и у него на обеих руках мизинцы и безымянные пальцы стали на всю жизнь парализованные. Оставшимися шестью пальцами дед рубил в лесу дрова и возил их продавать на повозке в город. У него даже кличка была такая – рак. Я тоже рак, и у меня тоже броня по пояс. Так жил мой отец, про которого говорили, что он мою маму просто украл, а потом венчался в кафедральном соборе города Тбилиси. И я тоже никому ничего уступать не собирался. И девушке пришлось выбирать. А что делать? Судьба у девушек такая, чтобы выбирать. Когда она сказала, что свой выбор сделала, то пригласила меня в одно турецкое кафе, где мы закрылись в кабинке, пили горячий шоколад, ели клубничный торт со сливками и целовались как безумные. По пояс сливками перемазались. На следующий день я подарил ей 127 ярко-бордовых роз, а через четыре месяца бросил. До сих пор не понимаю, как это произошло. Ох уж этот юношеский максимализм, который не прощает жизни ее реалий, живет в хрустальном замке и дышит эфиром! Девушка оказалась из обеспеченной семьи, а я был голодным студентом, перебивающимся случайными заработками и имеющим весьма смутные планы на будущее. Куда я ее приведу? В общагу, где три этажа диких чеченцев, с которыми мы дрались насмерть, и которые только ждали удобного случая меня уделать? Если она туфельками меня с ума сводила, о чем еще говорить? Гори они огнем, эти туфельки! |
| Шли фильмы долго: закончится часть, все терпеливо ждут, когда киномеханик перемотает очередную бобину. Хорошо, когда лента новая, а если старая, то она постоянно рвется, – пока ее заклеют, пока подсохнет. А то и загорится лента – еще хуже. Совсем гиблое дело, когда движок заглохнет. Часто бывало, что фильм не успевали до конца досмотреть. Раздавалась команда: – Первая рота – на выход! Вторая рота – на построение! А если поднимали по тревоге, то и киномеханик убегал. Когда перерывы между частями слишком затягивались, терпение у зрителей лопалось и начиналось волнение, свист, крики, сестра залезала на стол и объявляла: «Открываем концерт». Сама она страшно любила, как тогда говорили, декламировать. Текст не всегда знала твердо, но на стол залезала без страха. Это у нее осталось с детсадовских времен, когда мы жили в военном гарнизоне под Гомелем. После стихов мы с ней пели, на «бис» нас вызывали с песней «Броня крепка и танки наши быстры». Стекла в столовой дрожали, когда бойцы подхватывали припев: Гремя огнем, сверкая блеском стали, Пойдут машины в яростный поход… Так вот, двадцать первого июня сорок первого года… За ночь до войны… В десятый, наверное, раз мы смотрели фильм «Если завтра война». После кино долго не расходились, и загнал нас домой отец: «Спать вы сегодня будете? Завтра – выходной». …Окончательно я проснулась, когда раздался рядом взрыв и из окна на кухне посыпались стекла. Мама закутывала в одеяльце полусонного братика Толика. Сестра уже одета, папы дома нет. – Девочки, – торопит мама, – скорее. На границе – провокация… Мы бежим к лесу: мама задыхается, у нее на руках братик, нам она его не отдает и все время повторяет: – Девочки, не отставайте… Девочки, пригнитесь… Почему-то мне запомнилось, что очень сильно било в глаза солнце. Было ясно-ясно. Пели птицы. И этот пронизывающий гул самолетов… Я дрожала, а потом мне стало стыдно, что я дрожу. Я всегда хотела подражать мужественным героям из книги Аркадия Гайдара «Тимур и его команда», а тут вдруг дрожу. Взяла братика на руки, стала его качать и даже напевать «И девчонка молодая…» Была такая «любовная» песня в фильме «Вратарь». Ее часто пела мама, и она очень «хорошо ложилась» на мое тогдашнее настроение и состояние. Я была… влюблена! Не знаю, как там по науке, по книгам о психологии подростка, но ходила я постоянно влюбленной. Было время, когда мне нравилось сразу несколько мальчиков. Но в данный момент нравился один – Витя из граевского гарнизона, он учился в шестом классе. А этот шестой класс был с нашим пятым в одной комнате. Первый ряд парт – пятый класс, второй ряд – шестой класс. Не представляю, как учителя умудрялись проводить уроки. Мне было не до уроков. Как я себе шею не свернула, пяля глаза на Витю! |
| Мама упала на чистый пол, который я только вымыла… «А смотрел ли на это Бог? И что он думал…» Юра Карпович – 8 лет. Сейчас – шофер. Я видел то, что нельзя видеть… Человеку нельзя. А я был маленький… Я видел, как солдат бежит и как будто спотыкается. Падает. Долго царапает землю, обнимает ее… Я видел, как гнали через деревню наших военнопленных. Длинные колонны. В рваных и обожженных шинелях. Там, где они стояли ночью, была обгрызена кора с деревьев. Вместо еды им забрасывали дохлую лошадь… Они рвали ее… Я видел, как ночью пошел под откос и сгорел немецкий эшелон, а утром положили на рельсы всех тех, кто работал на железной дороге, и пустили по ним паровоз… Я видел, как запрягали в брички людей. У них были желтые звезды на спине… Их погоняли кнутами. Весело катались… Я видел, как у матерей штыками выбивали из рук детей. И бросали в огонь. В колодец… А до нас с мамой очередь не дошла… Я видел, как плакала соседская собака. Она сидела на золе соседской хаты. Одна… У нее были глаза старого человека… А я был маленький… Я вырос с этим… Я вырос мрачным и недоверчивым, у меня тяжелый характер. Когда кто-то плачет, мне не жалко, а, наоборот, легче, потому что сам я плакать не умею. Два раза женился, и два раза от меня уходила жена, никто долго не выдерживал. Меня трудно любить. Я знаю… Я сам знаю… Прошло много лет… Теперь я хочу спросить: а смотрел ли на это Бог? И что он думал… «А белый свет – ненаглядный…» Людмила Никанорова – 12 лет. Сейчас – инженер. Хочу вспомнить… Говорили ли мы до войны о войне? По радио пели песни: «Если завтра война» и «Броня крепка, и танки наши быстры». Детям можно было спокойно засыпать… Жила наша семья в Воронеже. Город моего детства… В школах много учителей из старой интеллигенции. Высокая музыкальная культура. Детский хор нашей школы, где я пела, имел большую популярность в городе. По-моему, все любили театр. Наш дом был заселен семьями военных. Дом четырехэтажный с коридорной системой, во дворе летом цвела душистая акация. В скверике перед домом мы много играли, там было, где спрятаться. Мне очень повезло с родителями. Папа – кадровый военный. Военная форма все детство у меня перед глазами. У мамы – мягкий характер, золотые руки. Я – единственная дочь. Как и полагается в таком случае, я настойчивая, капризная и застенчивая одновременно. Занимаюсь музыкой и хореографией при Доме Красной Армии. По воскресеньям, единственный день, когда он не занят, папа любил с нами гулять по городу. Нам с мамой нужно было идти слева, так как папа то и дело приветствовал встречных военных. Брал под козырек. |
| О том, чтобы защитить нам свои души добродетелями, ибо много борющих нас с высоты (Пс. 55:3) Важность духовных собраний Братия мои, отцы и чада. Сегодня я начну свое оглашение примером. (56) Когда затевается война, то сначала устраивают совещание военачальники, потом они собирают народ, призывают его, возбуждают и воодушевляют и, наконец, выступают в поход. Точно так же и капитаны судов сначала совещаются и обсуждают с матросами план плавания, а потом, призвав помощь Божию, приказывают поднять паруса и выходят в море. Я не стану говорить о путешественниках, купцах, земледельцах и о всех других примерах, где также предварительно требуются общие совещания, обсуждение дела и единодушие. Ввиду того что и у нас – войска Христова, общества, составленного из Божиих избранников со всего мира, посвященного Богу дара – также есть, по апостолу, брань не к крови и плоти, но к началом и ко властем [и] к миродержителем тмы века сего, к духовом злобы ( Еф. 6:12 ), то нам необходимо собираться вместе для совещаний и обсуждения дела не один, два, три раза в году (ведь тогда, сделав три похода или вынеся три обороны, мы, а также и враг наш, могли бы, каждый со своей стороны, вернуться домой и снова продолжать тихую жизнь), но нужно делать это непрестанно, ибо, как все мы знаем это отлично по опыту, наш враг ведет войну вечно. Поэтому нет ничего странного и неразумного в том, что мы трижды в неделю собираемся вместе и, кроме того, еще ежедневно вечером и здесь, на оглашении, советуемся, упражняемся и обороняемся, – напротив, это, с нашей стороны, очень разумно, совершенно правильно и весьма для нас полезно. Диавол не ест, не пьет и не спит Смотрите посему, воины Христовы, хорошо ли вы защитили свои души, есть ли у вас броня твердой веры, щит смиренномудрия, наготове ли копье послушания. (57) Защищена ли ваша голова шлемом спасительной надежды, в руках ли у вас меч непоколебимого мужества (ср. Еф. 6:17 ), а прежде всего, послушно ли вам и быстро ли бегает ваше честное тело, подобно ли оно боевому коню, который идет верным шагом, не закусывает удила, не поднимается на дыбы и не сбрасывает своего всадника, то есть ум, пред лицом врага? Да, отвечу за вас, действительно, все это у вас есть; держите же, чада мои, это при себе постоянно, ибо много борющих нас с высоты ( Пс. 55:3 ), стрелы лукавого (ср. Еф. 6:16 ) чрезвычайно закалены, он ни днем ни ночью, даже ни на одну минуту, не приостанавливает своих враждебных действий: отступник, по его собственным словам одному святому старцу, не ест, не пьет и не спит 420 . Вся его ненужная жизнь и пагубная деятельность в том только и состоит, чтобы низложити убога и нища, заклати правыя сердцем ( Пс. 36:14 ). Но меч его да внидет в сердце его, и лук его да сокрушится ( Пс. 36:15 ). Как же это можно сделать? Что губит диавола |
|
|
