| М., 2014. С.190). Его слова и мысли были поистине пророческими, потому что в дальнейшем именно Галиция стала той силой, которая продвигала и распространяла по всей территории Украины бандеровские идеи. Не последнюю роль в этом движении сыграло униатство, с особой силой проявившее себя на Западной Украине. Началось оно в 1596 году, когда часть епископов Западнорусской митрополии во главе с митрополитом Киевским Михаилом (Рогозой) приняли Брестскую церковную унию (см.: Дмитриев М.В. Между Римом и Царьградом. Генезис Брестской церковной унии 1595-1596 гг. М., 2003), подчинившись власти Римского папы с признанием католических догматов. Вероотступничество униатов прикрывалось одновременным сохранением богослужения в православной литургической традиции на церковнославянском языке. Однако православные верующие Галиции решительно отвергли унию. На состоявшемся в том же 1596 году в Бресте Соборе православного духовенства (см.: Дмитриев М.В., Флоря Б.Н., Яковенко С.Г. Брестская уния 1596 г. и общественно-политическая борьба на Украине и в Белоруссии в конце XVI – начале XVII в. Ч. I. Брестская уния 1596 г. Исторические причины события ) во главе с патриаршим экзархом Никифором, в котором помимо двух епископов – противников унии, участвовали настоятели православных монастырей, послы «всего виленского клироса», представители духовенства округов, православные дворяне во главе с князем Острожским, послы православных братств, отказались поддержать унию, предав отступников анафеме. Тем не менее, Брестская уния привела к возникновению Русской униатской церкви (греко-католической). В 1700 году к ней присоединилась Львовская, а в 1702 году Луцкая епархии. Униатство стало источником многих трагических для Православия событий на западнорусских землях. В течение десятилетий православные подвергались преследованиям за свои убеждения, насильственно принуждались к отказу от своей веры. Но в своем большинстве русины Галиции оставались настроенными непримиримо по отношению к унии. Отречение от унии было закономерным итогом плачевного положения греко-католической церкви, которая все более латинизировалась и подчинялась польско-иезуитскому влиянию. В XIX – начале ХХ века галицкие русины вели борьбу за воссоединение с Россией, потому что считали себя частью единого русского народа. Это общественно-политическое движение получило название «москвофильство» (см.: Гегальчий А.В. Русь вдали от России. История Подкарпатской Руси//Русское слово. Прага, 2007. |
| Получив просьбу вашу, от 13 истекшего ноября, поручал я преосвященному Игнатию, епископу Брестскому, доставить мне сведение и заключение своё по обстоятельствам, в той просьбе изъяснённым. Обвинения ваши против священника Тарановича отчасти не подтвердились, а отчасти преувеличены. По-видимому, они возникли от не совсем основательных пересказов лиц к вам приближенных. Удивляюсь, что вы, искушённая летами инокиня, посвятившая себя смирению и послушанию, вместо того чтобы руководить и наставлять молодого священника кротостью и вашею опытностью, – при первом огорчении, при первой вспышке, просите другого священника седых волос – хотя известно, что вы постоянно не довольствовались и прежним кротким седовласым священником. Ещё более удивляюсь, что вы столь поспешно обратились ко мне с жалобою, не обратившись прежде за наставлениями и распоряжениями к преосвященному Игнатию, хотя это приказано вам было мною лично в Тринополе – а он нашёл бы средства устранить недоумения и взаимные притязания без лишней огласки. Я узнал даже с прискорбием, что вы не столько почтительны и послушны к преосвященнейшему Игнатию, как обязаны, – забывая, что непослушливые старшим не заслуживают послушания у подчинённых. За сим поставляю вам в обязанность матушка игуменья на другой день после получения сего предписания отправиться к преосвященнейшему Игнатию и при его посредстве примириться со священником Тарановичем, в духе христианской кротости и иноческого смирения, и быть к нему на будущее как мать к сыну; в могущих же встретиться впоследствии недоумениях обращаться к преосвященному Игнатию за советами и распоряжениями. С сим вместе дано мною через преосвященного Игнатия строгое замечание священнику Тарановичу за его опрометчивые и необдуманные в отношении вас поступки, да и при том предписано ему: не выходить нималейше из круга прямых его обязанностей, не вмешиваться в церковные и монастырские дела без вашего согласия и вообще быть к вам почтительным и благодушным, как сын к матери. Игнатию, епископу Брестскому, от 7 декабря за 3994, с поручением дать пастырские наставления игуменье Гродненского монастыря Афанасии, обвиняющей священника Тарановича, и сему последнему, жалующемуся на игуменью, и примирить их в духе христианской кротости |
| Последствия Брестской унии были многообразны и никак не сводятся к одному лишь религиозному расколу. Одним из таких последствий был переход от конфессионально-открытого религиозного сознания, характерного для украинско-белорусской православной культуры XVI в., к конфессионально-закрытому сознанию, которое становится отличительной чертой обоих религиозных лагерей в XVII в. Следует согласиться с мнением К. Ходыницкого, что в 1573 г. (время заключения Варшавской конфедерации) в шляхетской среде «между католиками и православными не было никаких конфликтов» и что равновесие во взаимоотношениях двух конфессий нарушила Брестская уния 1189 . «Сознательные» православные отныне очень опасались стать католиками (униатами), католики и униаты – заразиться «схизмой», те и другие стали бдительно оберегаться от влияния протестантизма. Ни те ни другие – в соответствии с принципами эпохи конфессий – не признавали никаких промежуточных состояний. Эпоха после Брестской унии отмечена быстрым ростом религиозной нетерпимости в украинско-белорусских землях. Это не означает, что не делались попытки «навести мосты» и исключались заимствования из «чужой» конфессиональной традиции. Кроме того, нужно иметь в виду, что суть и причины конфессиональных разграничений более или менее осознавались лишь узким слоем приобщенных к высокой культуре элит. Другими последствиями Брестской унии были становление особой греко-католической субкультуры, сближение оставшейся верной Константинополю части Киевской митрополии с Русской церковью и Московским государством, осложнение процессов развития национального украинско-белорусского («руського», рутенского, русинского) самосознания и украинско-белорусской культуры. В целом Брестская уния привела к дезинтеграции не только господствовавших элит, но и украинско-белорусского общества в целом. Из этого, а не только из различий в политических судьбах Левобережья, Правобережья и Галичины в XVII–XVIII вв. выросли мучительные и для нынешней независимой Украины противоречия между ее западной и восточной частями. |
| В интересующем нас регионе восточно-западнославянского пограничья найденные исполинские кости приписываются чаще всего шведам: «Здоровэ племя йих, от и сичас здоровэ. [Далее о находке огромных костей при рытье могилы.] И сталы копаты, и нашлы там скилета такого, шо, значыть, гэтак кость гэта, потиль була [показывает, что кость величиной с человека]. Эта цивка, гэта о, бэрцова кость. О! И там, значыть, чоловик лэжав. Вэликан закопаный» (Спорово Березовского р-на Брестской обл.) 1866 . Иногда, правда, рассказчики стараются дистанцироваться от «исторического знания», развести образы шведов – военных противников и мифических «шведов»-великанов: «Чы булы тут выликы людэ? Можэ гэто швэды? Тут у нас швэды булы, воёвалы. А шо тут кóлысь людэ булы выликы – то косты выликы находеть. Швэды и выликы людэ – гэто ны однэ й тое, гэто разны» (Климчук Анастасия Андреевна, 1912–1989, Симоновичи Дрогичинского р-на Брестской обл., зап. Ф. Д. Климчук в 1981 г.) 1867 . В местных легендах встречаются иногда необычные этнические характеристики великанов. Так, например, в рассказе из житомирского Полесья фигурирует некий «далекий румынец»: «У нас недалéко – городиште, город там якáсь царица войовáла и йогó разбила. Один чоловек на пóли а там курганы, могилы раскопувáли. Кости в них – великие, тепер таких людей немáе – выкинули, так он кость на колени и снится йомý в ночь: тяне йогó за ногý и кáже: „Зачем мою нóгу Я ж далéки румынец”. Чоловек кричать: „Меня щось за нóгу тяне”. Потом йогó отшоптувáли» 1868 . В рассказе из гомельского Полесья кости великанов приписываются французам: «По рассказам стариков, в 1925 г. были обнаружены необычные человеческие кости: кость голени длиной более 1 м и огромный череп. В этих местах как будто происходила битва русских с французами» 1869 . Данное свидетельство перекликается с распространенными в Белоруссии рассказами о «наполеоновских могилках» (которые иногда являются не чем иным, как местами захоронения «заложных» покойников): «[О могилах с надписью «1812» около с. Крушыняны в Белоруссии.] На перекрестке шляха с полевой дорогой до сих пор сохраняются каменные памятники, на которых можно прочитать дату: „1812 год”. Говорят, что это hanaляohckiя мoriлku. На этом месте раньше хоронили висельников и самоубийц, здесь же „под плитками» похоронили наполеоновских солдат» 1870 . |
| Когда скрипач спустился, в темноте грянул выстрел. – Не бойся, иди сюда, – говорил неизвестный. – Я выстрелил просто в воздух. Это был мой последний патрон. Я и сам решил выйти – у меня уже давно кончился запас пищи. Иди и помоги мне… Когда они кое-как выкарабкались наверх, последние силы оставили незнакомца, и он, закрыв глаза, изнеможденно опустился на камни развалин. Гитлеровцы, стоя полукругом, молча, с любопытством смотрели на него. Перед ними сидел невероятно исхудавший, заросший густой щетиной человек, возраст которого было невозможно определить. Нельзя было также догадаться о том, боец это или командир, – вся одежда на нем висела лохмотьями. Видимо, не желая показать врагам свою слабость, неизвестный сделал усилие, чтобы встать, но тут же упал на камни. Офицер бросил приказание, и солдаты поставили перед ним открытую банку с консервами и печенье, но он не притронулся ни к чему. Тогда офицер спросил его, есть ли еще русские там, в подземелье. – Нет, – ответил неизвестный. – Я был один, и я вышел только для того, чтобы своими глазами посмотреть на ваше бессилие здесь, у нас, в России… По приказанию офицера музыкант перевел ему эти слова пленного. И тогда офицер, обращаясь к своим солдатам, сказал: – Этот человек – настоящий герой. Учитесь у него, как нужно защищать свою землю…» Это было в апреле 1942 года. Имя и судьба героя остались неизвестными. Брестская крепость заложила, выражаясь современным языком, один из главных алгоритмов той войны. Ее защитников можно было убить. Можно было взять в плен. Но победить их было нельзя. Раз за разом уничтоженные очаги сопротивления снова оживали и назавтра огрызались огнем, а после очередного рапорта об «окончательной» зачистке крепости немецкое военное кладбище в ее окрестностях продолжало расширяться. Когда 24 июня майор Гаврилов возглавил оборону, у него было 400 бойцов. Чуть больше, чем у обессмертившего себя в веках спартанского царя Леонида. Из надписей на плитах мемориала «Брестская крепость»: ШУМКОВ Александр Иванович |
| В терпении и великом смирении православных заключались в данном случае всё их спасение и целость их храма, служившего центром всей их жизни и деятельности. Этому терпению, этому господству над страстями, для сохранения высшего блага, научились православные, благодаря долголетнему братскому между собой общению. Православные претерпели обиду, не смотря на всю её тяжесть и горечь, они плакали и молились, но сопротивления не оказали. Старосты Виленского братства, а с ними и жена Смоленского воеводы Абрамович, принесли жалобу на иезуитов в трибунальный суд, но этот суд отказался разобрать это дело и определил отослать его на валный сейм. Латиняне и униаты, поддерживаемые королём, польскими властями, и получившие одобрение за свои действия на Брестском соборе от самого папы, поступали с каждым днём всё смелее и решительнее. Православные должны были искать себе помощи также извне. Место константинопольского патриарха было в то время занято учёным патриархом Александрийским Мелетием (в качестве блюстителя патриаршего престола), который оказал неоценимые услуги православной церкви и, одобрив с своей стороны все действия православных на Брестском соборе, принял дело православных в западном крае под особую свою защиту. Он назначил трёх экзархов для западной России, именно Львовского епископа Гедеона Болобана, архимандрита Кирилла Лукариса, пребывавшего тогда в пределах Литвы, и князя Константина Острожского. —231— Главную надежду патриарх Мелетий возлагал на братства, которые он в своих посланиях называл „священными“ и считал их „щитом“, данным в помощь самой Церкви. 24 августа 1597 года Мелетий обратился с посланием к западнорусским братствам, в котором хвалил цель их учреждения, приравнивая подвиг братчиков иноческому подвигу, убеждал мужественно бороться за православие, от которого отпали высшие иерархи, „возлюбившие нынешний век“, и предлагал напечатать по-гречески, по-русски и по-латински свои послания 2380 . Оставив патриарший константинопольский престол в 1599 году, Мелетий до самой смерти, случившейся в 1601 году, не переставал оказывать сочувствие и поддержку православной Церкви, и, незадолго до кончины, послал письмо Львовскому братству с просьбой стойко переносить гонения и все упования возлагать на Бога. |
| После такого вступления внимание всегда возрастает. Но при условии, если уже прошла часть лекции и хотя бы часть аудитории поняла, что здесь нечто иное, чем привычное им занудство или давление авторитетом. То есть этот аргумент работает только тогда, когда до него были предъявлены другие аргументы в пользу того, что наше общение стоит того, чтобы быть продолженным. Кстати, я с удивлением узнал, что в провинциальных университетах лектор, говорящий без бумажки, вообще воспринимается как чудо. А самый интересный случай был, пожалуй, на историческом факультете Брестского университета. Похоже, преподаватели марксисты заранее настроили ребят устроить мне обструкцию и противостать «поповской пропаганде». И по ходу лекции (а она была на вполне светскую тему: о причинах научной революции XVII-ro века) постоянно звучали реплики из зала и перебивающие вопросы. В конце концов я решил, что не буду являть собой пример «кроткого христианина», резко сменил интонацию и сказал: «Значит так, ребята. Учить меня тому, что писал Маркс, не надо. Я окончил философский факультет МГУ с красным дипломом, и знаю Маркса лучше, чем вы». Сидящий рядом декан брестского истфака вдруг меняется в лице и спрашивает: — Да-а? А в каком году вы оканчивали МГУ? — В 1984. — Кто у вас был завкафедрой? — Новиков Михаил Петрович. — А… Да, я его знаю… Это серьезный специалист… Пожалуйста, уважаемый коллега, продолжайте. Всю студенческую фронду как рукой сняло. О своем светском университетском образовании, о знакомствах в мире современных культурных и медийных элит имеет смысл упоминать ради того, чтобы во мне перестали видеть блаженненького инопланетянина, безнадежно затерявшегося в веках. То, что знаете вы, знаю и я. И ноутбук у меня есть, и мобильник, и свой сайт в Интернете. И новости рок-музыки я узнаю не из МузТВ, а когда в своей студии Юрий Шевчук ставит мне эскиз своей новой песни…. Но кроме этого я знаю нечто большее и могу вам это подарить. Слыша об этом, люди понимают, что Православие — это мир, в котором может жить и современный человек. Этот мир — для них, а не только для бабушек. |
| 28 окт. 1749 г. поступила жалоба на архимандрита К. м. Андрея (Белецкого), захватившего земли местных шляхтичей. Дело рассматривал на месте брацлавский подкоморий, затем его передали в Литовский трибунал, который поручил пинскому маршалку Орешку закончить разбирательство. Но тот, не закончив дела, вскоре уехал, чем ввел дворян «в убытки» (Там же. 39. С. 546-548). Впосл. архим. Андрей жаловался на шляхтичей Босяцкого и Пухальских, нанесших побои монастырским крестьянам и ограбивших их. Когда крестьяне везли домой дрова из Верхолевской королевской пущи, шляхтичи захватили у них неск. волов и топоры (Там же. С. 557-559). 2 мая 1750 г. архим. Андрей жаловался на шляхтичей Осипа Славку и Зарембу, что «они уничтожили пограничный знак и наполовину снесли копец, разграничивавший монастырские земли от шляхетских, с целью завладения монастырской землей, несмотря на то что копец этот был подтвержден комиссарами и засвидетельствован 22 свидетелями» (Там же. 34. С. 549-550). В авг. 1750 г. брестский официал и архим. Андрей подали жалобу в Брестский городской суд на новоселецкую и ходиницкую шляхту в связи со спорными земельными вопросами. В жалобе отмечалось, что шляхтичи «по обычному своему зложелательству, имея в своем владении некоторые земли одного названия с землями Кобринской архимандрии, вздумали отторгнуть последние от архимандрии через разные происки... Архимандрит опровергает это ложное показание тем, что по каноническим правилам он не вправе был этого сделать. Вследствие определения маршалковского суда, которым назначен был двухнедельный срок к исполнению, со стороны шляхты никто не прибыл на срок. На этом основании архимандрит просит, что если бы шляхта вздумала после упомянутого срока привести чиновника для передачи Кобринской архимандрии шляхте, то не давать никакого законного значения его распоряжениям» (АВАК. Т. 3. 129. С. 215-216). 21 мая 1753 г. прокуратор К. м. Фома Радкевич «жаловался на комиссара имений князя Огинского, что он под видом интересов своего владельца для собственной надобности забирает у евреев и крестьян подводы и перевозит на них свои собственные предметы; что, перевозя однажды клади, он остановился на монастырской земле и потравил луга и поля; в это же время произносил разные угрозы против прокуратора и монастыря» (АВАК. Т. 6. 35. С. 550-551). |
| Рубрики Коллекции Система пользовательского поиска Упорядочить: Relevance Relevance Крепость Игоря Угольникова 10 мин., 01.12.2010 На экраны вышел новый фильм о войне – «Брестская крепость» . Такие картины сейчас принято ругать за исторические неточности, за гражданский пафос и чуть реже — за драматургическую несостоятельность. Но... Ничего подобного делать не хочется. Потому что этот важный и исторически достоверный фильм возвращает в наше кино настоящих героев, простите за «высокий штиль». Героев — то есть людей, которые готовы жизнь свою положить за ближних. И нет перед ними никакой «другой правды о войне». И снято это хорошо, и талантливо сыграно. Генеральный продюсер и автор идеи «Брестской крепости» Игорь Угольников говорит: «Война — это ключ к пониманию не только истории, но это ключ к самопознанию». Почему он так думает? Почему упоминает о Победе как о национальной идее, хотя и Победа, и национальная идея многими воспринимаются в штыки? И что с нами происходит, если мы стыдимся говорить о патриотизме? — Игорь Станиславович, в фильме «Брестская крепость» герои не произносят имен «вождей народа» и умирают не за политический режим. Для Вас это было принципиальным решением? — Нам с режиссером Александром Коттом хотелось уйти от штампов, которых достаточно уже звучало и в которые почти никто не верит. Нам хотелось создать на экране ситуацию, при которой зритель смог бы сам сделать свой выбор. Сам, вместе с героями фильма. Ведь в критический момент выбор все же был у каждого бойца. Как поступить — сдаться в плен (такое происходило, и мы это показали)? Или, чтобы прекратить свои мучения, встать в полный рост и принять пулю в грудь? Или все-таки остаться до конца, даже если руководство тебя бросило, если фронт ушел уже далеко? Я вижу, как реагируют зрители, читаю отзывы… Люди сопереживают картине, выходят после просмотра молчаливо, как будто там, в кинозале, они стали участниками событий. Значит, что-то нам удалось. — Вы сказали о штампах, в которые никто не верит. Очевидно, речь идет и о боевых призывах биться за Родину и Сталина, и о патриотизме, который сейчас не в моде. Может быть, проблема в том, что для нас понятие патриотизма неразрывно связано с каким-то политическим режимом, который если рушится, то тянет за собой на дно и идею патриотизма? |
| 72 Jobert A. Aux origines de l’Union de Brest. Le protestantisme en Ruthenie//Ksicga pamiatkowa 150-lecia Archiwum Glownego akt dawnych w Warszawie. Warszawa, 1958. P. 371–382; Jobert A. De Luther à Mohila: La Pologne dans la crise de la Chrétienté, 1517–1648. Paris, 1974 (есть польский перевод); Jobert A. Unia brzeska i jej architekci//Znak, 36 (1984). S. 1491–1524. 73 Halecki O. From Florence to Brest (1439–1596). Hamden 1968; Halecki O. Rome and Eastern Europe after the Council of Trent/Antemurale (1955). P. 8–35. 74 Peri V. Chiesa latina e Chiesa greca nell " Italia posttridentina (1564–1596)//La Chiesa greca in Italia dall’VIII al XVI secolo. Padova: Editrice Antenore, 1973 (Italia sacra, 20–22). P. 271–469; Peri V. La Congregazione dei Greci (1573) e i suoi primi documenti//Studia Gratiana (1967). Collectanea Stephan Kuttner III. P. 129–256; Peri V. Inizi e finalita ecumeniche del Collegio Greco in Roma//Aevum. XLIV (1970). Fasc. 1 P. 1–71; Peri V. I precedenti storici ed ecclesiologici dell’Unione di Brest//Il Battesimo delle terre russe. Bilancio di un millenio. A cura di S. Graciotti. Firenze: Leo S. Olschki Editore, 1991. P. 323–333. 75 Suttner E. Cb. Das wechselvolle Verhältnis zwischen den Kirchen des Ostens und des Westens im Lauf der Kirchengeschichte. Würzburg, 1996; Suttner E.Cb. Gründe für den Miserfolg der Brester Union//Der Christliche Osten 45 (1990). S. 230–241. 76 Heyberger B. Les Chretiens du Proche-Orient au temps de la Reforme catholique, Rome, 1994; Heyberger B. Reforme catholique et union des Eglises orientales (XVIe – XVIIIe siecles)//Homo Religiosus. Autour de Jean Delumeau. Paris: Fayard, 1997. P. 292–298. 77 Borowoj W. Odrzucenie Unii Brzeskiej przez Prawoslawie – przyczyny dogmatyczne i historyczne//Unia Brzeska z perspektywy czterech stuleci. Materialy micdzynarodowego sympozium naukowego. Lublin, 20–21 IX 1995. Pod red. S.S. Gajeka i St. Nabywanca. Lublin, 1998. S. 71–72 (tezy); Ведер В.Р. Конфликт двух интеллектуальных традиций в полемике между Львом Кревзой и Захарием Копыстенским//400 лет Брестской церковной унии, 1596–1996, Критическая переоценка. Сборник материалов международного симпозиума, Неймеген, Голландия. Б.м., 1998. С. 231–237; Podskalsky С. Die Union von Brest aus der Sicht des Ökumenischen Patriarchats (Konstantinopel) im 17. Jahrhundert//OCP. 61 (1995). S. 555–570; Peri V. La lettura del Concilio di Firenze nella prospettiva unionistica romana//Christian Unity. The Council of Ferrara-Florence, 1438/39–1989. Ed. by G. Alberigo. Leuven University Press, 1991. P. 593–611. |
|
|
