| Ну, что? Узнал? Пристава. Он – царь! Он согласился! Шуйский. Какая честь для нас, для всей Руси! Вчерашний раб, татарин, зять Малюты , Зять палача и сам в душе палач. Венец возьмет и бар мы Мономаха! Сильный удар грома. Шуйский и Воротынский снимают шапки и крестятся. II. Сцена на мельнице. Гадание Лес, ночь, гроза. Шум столетних сосен и дубов. Дождь, град, молния. В чаще леса огромный медведь, испуганный близко упавшим громом, вылезает из берлоги, продираясь сквозь валежник, ломает сучья с треском, встает на задние лапы и ревет. Гроза пронеслась почти мгновенно. Гром все дальше, глуше и, наконец, затихает совсем. Небо яснеет, месяц, пробиваясь сквозь быстролетящие тучи, озаряет лес. Двое всадников, Борис и Семен Годуновы, едут по глухой тропе. Подъезжают к мельнице, старому, мшистому срубу с шумящим в запруде колесом. Спешившись, Семен стучит в окно долго, сперва кулаком, потом кнутовищем. Семен. Мельник, мельник, а мельник! Оглох, старый пес, что ли? Мельник (приоткрывая оконце). Нет на вас погибели, чертовы дети! Кто такие, откудова? Коли вор, берегись, свистну по башке кистенем, с места не сойдешь! Семен. Что ты, пьяная харя твоя, протри глаза, аль не видишь, бояре! Мельник. Что за бояре? Знаем мы вас, шатунов! (Вглядываясь). Что за диво? Батюшки, светики! А я-то, старый дурак, сослепа… Ох, не взыщите, кормильцы. Сейчас, – сейчас, только лапти вздену, да вздую лучину. Семен помогает Борису спешиться. Борис. Это он и есть колдун? Семен. Он самый. Мельник отворяет дверь и выходит на крыльцо, старый-старый, весь белый, как лунь, огромный, косматый, как тот медведь в валежнике. Мельник (кланяясь князю). Ах, гости мои дорогие, желанные! Вот послал Бог соколов в воронье гнездо! Сбились, чай, с дороги, заплутались? Место наше глухое, лихо по лесу ходит, воровские люди, шатушие, долго ли до греха? Переночуйте, родимые. Тут у меня, как у Христа за пазухой. Семен. Бери коней. Конюшня-то есть? Мельник. Нет, батюшки. Да мы их тут, сейчас, за тыном, будут, небось, в сохранности. (Привязав коней). В избу, кормильцы, в избу пожалуйте, не взыщите на бедности! |
| 3) Вы упрекаете меня в том, что я был доверенным лицом Бориса Николаевича и помогал ему во время выборов, а теперь якобы думаю иначе. Уважаемая Наина Иосифовна, я никогда не отказывался и не отказываюсь ни от одного мгновения моего прошлого. Я принимал участие в выборах совершенно осознанно и говорил все, что говорил, совершенно искренне, потому что для меня и для очень многих других людеи в тот момент альтернативы Борису Николаевичу не было никакои. Все, что было на виду и претендовало на власть, было много хуже. Кроме того, в то время никто, по краинеи мере, из тех, кто голосовал за Бориса Николаевича - и я в том числе, и представить себе не могли всю глубину и трагичность положения, в котором окажется страна. Это и раскупленные заводы, и проданные за копеики корабли, и униженная армия, и обнищавшии народ, и разрушенная наука. Но уверен - несправедливо всю ответственность за это возлагать только на плечи Бориса Николаевича. Для него такои масштаб власти был большим испытанием и, наверняка, решения иногда приходилось принимать, что называется, «с колес». Уверен, этим и воспользовались все те, кто рассматривал нашу страну всего лишь как источник собственных интересов. И сегодня это понятно всем, кто трезво оценивает происходившие процессы. Но, повторюсь, это никак не может влиять на вопрос нужен или не нужен музеи Бориса Николаевича Ельцина. Он, безусловно, нужен и не против музея Бориса Николаевича звучит мои голос. Я против того, чтобы за именем Ельцина, за его спинои в Ельцин Центре шла планомерная работа, медленно и аккуратно разрушающая историческое самосознание детеи и молодежи, приходящих туда. Как подтверждение тому приведу цитату одного из ярых защитников Ельцин Центра - Ирины Хакамады. В своем интервью на радио «Эхо Москвы» она говорит - цитата: «А что касается Ельцинского центра, он великолепныи. Он фактически делает то же самое, что и Музеи толерантности в России, в Москве (евреискии). То есть, есть идея продвижения демократии, но это очень скрытая идея». Согласитесь, Наина Иосифовна, если идея созидательна и честна - разве она должна быть скрытои? Поверьте, меня интересует не разрушение этого современного Центра, а возможность скорректировать то наполнение, которое там существует, чтобы не призывал историк Никита Соколов именем Бориса Николаевича реабилитировать генерала Власова и власовцев, чтобы историк Николаи Сванидзе не запутывал разум ребят однобоким и идеологизированным представлением об Иване Грозном и вообще о нашеи истории. И уж конечно не показывать лживыи мультфильм, в котором все, кто правил нашеи странои - ничтожества, бездарности и кровавые тираны. А кое-кто вообще не упоминается, например, государь-миротворец Александр III. Убежден, что никогда Борис Николаевич не поддержал бы такую концепцию, никогда бы не допустил, чтобы к его ногам безоглядно бросили всех исторических личностеи, когда бы то ни было правивших странои. Зачем же его имя подставлять под такую фальшивку? |
| Да что написано в сей духовной снохе моей, Марфе, да внучке моей Татьяне, наделок, и как Богъ даст, внучка моя, Татьяна, взмужает, и ей дать внуком моим, Борису и Григорью сверх того поделку, что выше сего писано, на приданое, как пойдет внука моя замуж, пять сот рублев денег. Да после моего живота прикащику моему, Пятому Петрову, с женою и с детьми, дать наделку сто рублев денег, да людем моим: Григорью Давыдову сыну Щоке сто рублев, Андрею Шевердякову сто рублев, Петру Иванову тридцать рублев, Трофиму Федорову двадцать рублев, да вдове Анне Мойсееве дочери пятьдесят рублев, да Ивашку Татарину Ерославскому дать десять рублев денег, да человеку моему Гаврилу Васильеву сыну Корытову пятьдесят рублев денег. А сверх сего моего изустного приказу невестке моей, Марфе, и внучке моей, Татьяне, да моим внучатам, до Бориса и до Григорья и до дому моего и до пожитков моих и иных никому дела нет. А самому мне, Георгию, никаких кабальных и безкабальных и иных никаких долгов не отдать никому. А у сей духовной сидели: отец мой, Георгьев, духовной, Никицкой Поп Фоедор, из за Яузы, да Троицкой Поп Никита Корнилов, что моего, Георгиева, строенья, да гостиные сотни Прокофей Самойлов сын Клюкин, да Александр Андреев сын Баев, да Гаврило Иванов сын Свешник. А на то послуси: Никифор Романов, Кузьма Гаврилов, Иван Соколов , Андрей Каллинников, Василей Замощиков; а духовную изустную память писал Ивановской площади Подьячей Ивашко Бовыкин. Лета 7160 году, Сентября в 23 день (1651 года). А на подлинной позади писано: «К сей духовной Георгий Никитников руку приложил; к сей духовной Никицкой Поп Федор, что за Яузою, сидел и руку приложил, и в Гаврилово место Иванова к сей духовной сиделец Прокофей руку приложил. К сей духовной сиделец Александр Баев руку приложил (следует рукоприкладства послухов). Примеч. Эта духовная одного из богатых и известных Московских гостей составляет вместе с тем и документ касательно построения одной из лучших Московских церквей, которую внуки его, согласно завещанию, украсили «добрым иконным письмом работы Царского иконописца Симона Ушакова с учениками и всякими лепотами». |
| Смолоду князь помогал отцу в его бесконечных военных предприятиях на Юге Руси. Летописи показывают его человеком бесстрашным, любившим сечу, весьма искусным полководцем. Из рук отца он время от времени получал невеликие уделы: Дорогобуж-Волынский, Вышгород. Недолго княжил на Рязанщине. Достигнув зрелого возраста Андрей Юрьевич переменился. Он уже с осуждением смотрел, как отец проматывает людей и богатства собственного Ростово-Суздальского княжения, всеми силами стараясь заполучить «великий стол» Киевский. Андрей начал понимать: судьбы Руси всё менее зависят от Киева и всё более — от обширной лесистой области, коей владел его родитель на Севере. В некоторых случаях он уже не давал Юрию Долгорукому поддержки... Смерть Юрия Долгорукого сделала его сына Андрея полновластным распорядителем Ростово-Суздальской земли. Здесь он повел себя совершенно не так, как родитель. Князь сосредоточился на делах собственного княжества. Его нимало не мучило желание овладеть киевским престолом. Фото Дарьи Бариновой «Старым», боярским городам, Ростову и Суздалю, он противопоставил «молодой» Владимир. Здесь он возвел высокие земляные валы с могучими каменными воротами. Рядом с Владимиром, в Боголюбове, князь выстроил белокаменную резиденцию и храм Покрова на Нерли поблизости. Отец его любил Суздаль и Кидекшу, возвышал тамошнюю область, а сын пренебрежительно отдал Кидекшу младшему брату Борису. Старым отцовским дружинникам и боярам Андрей Юрьевич предпочел новых слуг. Он, кажется, желал управлять через людей, прямо зависевших от него, или же лично им поставленных должностных лиц — младших дружинников, «мечников», «посадников», «тиунов». А это с еще большей силой накаляло отношения между ним и боярами. Фото Дарьи Бариновой Боярство Ростово-Суздальской земли составило против него заговор. Как только князь зашатался на престоле своем из-за военных неудач, внутренний враг, сильный и непримиримый, нанес удар в спину. 29 июня 1174 года заговорщики убили его в Боголюбской резиденции. Старое боярство, в первую очередь, ростовское и суздальское, победило. Для Руси это было горе. А для города Суздаля — наилучшие условия для процветания. Самовластное, обогатившееся за счет разграбленной княжеской казны боярство чувствовало себя здесь прекрасно. Богатело, праздновало победу на пирах-братчинах. Фото Екатерины Соколовой |
| Снова писал Иов к Борису с Феодосием, архиепископом Смоленским, и снова царь отвечал патриарху благодарственным посланием, извещая о скором возвращении в столицу, и действительно прибыл в Москву 126 . Торжественно встретила государя столица. Патриарх приветствовал его речью, в которой благодарил Бога за счастливое окончание похода, благодарил Бориса от лица народа за труды его и молил Бога о здравии и благоденствии царя. Наконец, Иов торжественно венчал Бориса на царство (1 сентября) 127 . После венчания, Иов говорил государю пастырское поучение, излагая ему царские обязанности: «Милуй бояр своих и вельмож, береги их, по их отечеству, ко всем князьям и детям боярским, и христолюбивому воинству будь приступен и милостив и приветен; всех православных христиан блюди и жалуй, и попечение о них имей от всего сердца, за обидимых стой царски и мужески, и не попускай и не давай обидети не по суду и не по правде… языка льстива и слуха суетна не приемли, царю, ниже оболгателя слушай, не верь злым человекам, о боговенчанный царю!» Во всём этом поучении слышится голос истинного пастыря 128 . Первые годы царствования Борисова были едва ли не лучшим временем в многотрудной жизни первосвятителя. Сам Иов с любовью вспоминал об этом времени, когда при конце земного поприща обратился своим взором к прошедшему. «Один Бог знает, сколько слёз пролил я с тех пор, как возложен был на меня высочайший сан патриаршеский», – говорит о себе Иов в прощальной грамоте. – Сознание собственных немощей, беды паствы моей болезненно отзывались в душе моей, и лютые напасти обуревали меня. Немалую скорбь и печаль причинила мне смерть христолюбивого царя Феодора Иоанновича. Немало клеветы, озлобления, слёз и рыданий дошло до меня смиренного. Но с тех пор, как от моего смирения венчался царским венцом и святыми бармами великий государь Борис Феодорович, я приял свободу от печали, возвеселился о государе нашем и пребывал в благоденствии. Он всячески покоил меня. И прежде, когда я был на Коломенской епископии, на Ростовской архиепископии, в митрополитах и патриархом – он не оставлял меня своими милостями. |
| Надлежало быть слишком хорошо знакомым с придворными связями и отношениями, чтобы по выбору лиц для следствия угадать свойства будущего исследования. Назначение Шуйского главным следователем, их фамилии, враждебной Борису, и до сих пор немало удивляет историков и обнаруживает в самом Годунове замечательную способность, узнавать людей и выбирать между ними таких, которые нужны были для него. Кроме людей светских, по требованию самого патриарха, для возможно большей точности и добросовестности исследования, отправлен был митрополит Сарский и Подонский Геласий, ближайший помощник Иова по управлению церковью. От него патриарх имел право ожидать искренних донесений. Следствие производилось без всяких замедлений. На пятый день после события 19 мая Шуйский и Геласий были уже в Угличе, около двух недель производились допросы, и 2 июня следователи возвратились в Москву и представили своё исследование государю. Царь, выслушав донесение, приказал боярам и дьякам с углицким обыском идти на собор к Иову патриарху, прочитать этот обыск пред собором, чтобы по нему составить окончательное решение. Заметим предварительно, что было бы странно, если бы Иов и присутствовавшие на соборе, не доверяя Шуйскому, Геласию и другим, обратились к посторонним средствам для разузнания истины, более поверили бы молве народной, чем показаниям свидетелей. Нужно было хорошо знать, как производилось следствие на месте, чтобы иметь законное право усомниться в истинности представленных показаний и с предубеждением рассматривать и поверять их, когда всё следственное дело передано было на суд соборный. Но откуда же Иов и присутствовавшие на соборе могли обстоятельно узнать, как Шуйский допрашивал свидетелей, как он принуждал делать такие, а не другие показания? А без такого знания всякое сомнение в истинности следствия обнаруживало бы более подозрительности, неосновательной недоверчивости, чем истинного правосудия. Таким образом, по естественному порядку дела, надлежало внимательно рассмотреть представленное следствие, сообразить показания очевидцев, выслушать следователей, и на этом основании произнести сообразно со всеми обстоятельствами приговор. |
| Благодаря частым служебным, общественным и даже родственным сношениям с иноземцами и охотному усвоению их образа жизни, обычаев и убеждений, неудивительно, что некоторые из русских усвоили религиозные мистические воззрения Кульмана, Бэма. Правда, несмотря ни на какие пытки, Кульман не выдал ни одного приверженца своего из русских, но он же показал, что экземпляр своих сочинений он отдал князю Борису Алексеевичу Голицыну. Генин, получив от Кульмана шесть мистических книг, половину из них роздал русским 296 . Повестный дьяк Виниус, также получивший от Кульмана несколько мистических книг, не преминул случая пустить их по рукам соотечественников. И что эти книги брались не для любопытства только и прочтения и что от них, равно и от других происков мистической пропаганды грозила опасность православным, это видно из строгого розыска, которому подверглись книги и личность Кульмана и его главных соучастников (рук. л. 13 и 14). Не удивительно, что в числе ревностных читателей и почитателей его были первые хлысты или люди Божии. Очень могло быть, что главный организатор секты, Суслов, который в то время, как разыгрывалась в Москве кровавая драма Кульмана (с 28 мая по 4 окт. 1689 г.), преспокойно жил и пропагандировал там в своей «сионской горнице» 297 , заимствовал значительную часть своего мистического учения или непосредственно от самого Кульмана, или от Кульмановских иезуелитов, которые около 20 лет явно и тайно проповедовали теософию Бэма и Кульмана. То обстоятельство, что хлыстовская ересь в некоторых частях своих измышлена ранее Кульмана мифологическим Даниилом Филипповым, и что в следственных документах 1733, 1744, 1752 гг. она называется квакерской ересью 298 , точнее отпрыском квакерства, нисколько не подрывает возможности происхождения ее из того же мистического источника, из какого произошло и учение Кульмана, и выработки последним подробностей ее вероучения. Как ни сложно, ни запутанно учение Кульмана, но в своей догме, сущность которой состоит в вере во внутреннее слово или откровение, в морали, необыкновенно строгой и суровой, возбраняющей всякие зрелища, сообщества, он удержал общий дух и направление учения квакеров 299 , квакеры же под общим именем протестантов, на Руси – немцев, с половины 17 в. |
| Кстати – последняя поездка болгарской княжеской четы вместе с князем Борисом в Россию в июле 1898 года особенно радостно приветствовалась болгарскою печатью. Маленький князь представлен был Августейшему Восприемнику его Государю Императору Николаю II. Для болгарского народа – говорить официальная болгарская газета «Мир» – это событие имеет особенное патриотическое и высоконравственное значение, так как в этом событии выражается тесное единение России с Болгарией… Пусть уже с малолетства наш будущий первый православный болгарский князь научится уважать и любить тех, которые ценою жизни тысяч сынов своих искупили свободу Болгарии и поставили наше отечество на крепкую ногу общечеловечности и прогресса. Болгария ныне ликует, что и следа не осталось от печальных дней неприятных недоразумений и ненормальных отношений с Россией и с большою признательностью вспоминает великодушное прощение всех ошибок и неделикатности прежней мрачной эпохи. Болгария ценит восстановление теперешних искренних и сердечных отношений между освободителями и освобожденными, между двумя братскими народами 105 … Болгарской княжеской чете оказан был в России самый радушный прием, причем с особенно живым интересом относились все к маленькому князю Борису. 106 —102— К последней поездке болгарской княжеской четы в Россию некоторые из болгарских газет приурочивали между прочим одно дело высокой важности (если бы оно только походило на правду). Именно, газета «Народные Права» сообщала с большою убедительностью, основываясь на частном письме из С.-Петербурга, будто болгарский князь в бытность в России предполагал переговорить с русским правительством о своем желании присоединиться к православию со всем своим семейством. «Нам неизвестно – пишет по этому поводу «Съветник» – действительно ли было такое решение у князя, род которого считается самым преданным римско-католической церкви. Мы верим, что весь болгарский народ будет радоваться и торжествовать, если это произойдет, потому что тогда будет иметь свою православную династию и воочию убедится, что и августейшие иноверцы признают православную веру правою и истинною». |
| Несмотря на популярный характер, брошюра ориентирована на массового читателя, содержит библиографию, позволяющую более глубоко ознакомится с затронутыми в ней вопросами. Пафос брошюры, направленный против лженауки и общее ее нацеленность на пропаганду современного либерального законодательства, развивающегося в такой важной области, как правовая защита традиционных знаний, полностью соответствует программным принципам Санкт-Петербургского Союза Ученых. Директор Центра исследовательских и образовательных программ Санкт-Петербургского Союза Ученых, кандидат физико-математических наук А. Я. Винников Предисловие авторов Предлагаемые Вашему вниманию результаты исследований, являются одной из немногих работ, в которой народная медицина рассматривается не только как часть традиционных знаний человечества и элемент национальной культуры народов, но и как глобальный феномен. Рассмотрение всего комплекса проблем — исторического, научного и правового характера проводилось авторами в контексте раскрытия понятия национальной культуры, формировавшейся на протяжении всей истории человечества с целью сохранения „человека — разумного” как вида в Природе. Такой подход позволил исследовать спектр проблем, связанных с определением роли и места культуры в развитии и существовании человека, с решения проблем сохранения биологического разнообразия, правовыми вопросами регулирования деятельности в области народной медицины и использования традиционных знаний. Работа подготовлена Соколовым Иваном Ивановичем — специалистом в области народной медицины, членом Санкт-Петербургского общества Православных врачей и Степановым Валерием Викторовичем — экспертом РИНКЦЭ, членом Санкт-Петербургского Союза Ученых. Авторы выражают искреннюю благодарность Тхоржевской Наталье Олеговне, Осюхину Борису Александровичу и Хвостовскому Анатолию Алексеевичу за помощь в издании настоящей брошюры. Авторы надеются, что написанием настоящей работы они внесут свой посильный вклад в защиту народной медицины от искажения, которым она подвергается в последнее время. Другой целью являлось предоставление специалистам в области права систематизированного обзора всего круга вопросов, сопутствующих народной медицине как науки и как объекта правового регулирования. О чем спорят ученые (вместо введения) |
| А я тебе объявляю, и сестрам скажи покороче того, што написал; а прислать было к ним («зараженную» утку) никоими мерами нельзя, потому што соколом скормили – первое утя убил, штоб не покручинились. А ныне я еду под Тушино с соколами; а я буду поутру в пятницу коньчяе к Москве, потому што я Борису Ивановичю велел послать по старых по трех соколов. А што тебя боярыни спрашивают про детей своих, и ты скажи, што дал Бог здорово, а коли которой занеможет, и я к тебе тотчас отпишу то. Да для Христа голубей пришли гнезд з 20: птицы у меня поспевают, а голуби все изошли, а надобить и в вабило и всюды; где-нибудь добудь черных, да пришли, да и сам приедь ко мне с голубми теми на день на другой. А от меня тебе: будь здоров во веки. Аминь. Писан на нашем стану в селе Покровском Априля в 11 день». Приписка другой рукой: «Купи да пришли хороших на челига соколья колокольцов 103 ; а деньги из дворца» 104 . Со всем тем война шведская лежала на сердце царя так тяжело, что, 23 февраля 1657 г., царь и бояре приговорили промышлять всякими мерами, чтоб привести шведов к миру. Поручение это было возложено на воеводу Кокенгаузенского (или Царевичева-Дмитриева города), Афанасия Лаврентьевича Ордина-Нащокина, – одного из самых способных дипломатов и лучших людей того времени. Действуя и пером и оружием, Ордин-Нащокин, после нескольких боевых встреч с Делагардием и Горном 102) , искусными генералами шведскими, успел не только ослабить шведов, но расположить курфюрста бранденбургского, короля датского и герцога курляндского в пользу России, а 20 января 1658 года, даже заключил с Курляндией договор, выгодный для России, за что 28 апреля возведен в звание думного дворянина и получил похвальную грамоту такого содержания: «От Царя и Великаго Князя Алексея Михайловича, всея великия и малыя России Самодержца, в Царевичев-Дмитриев, воеводе нашему Афанасью Лаврентьевичю Ордину-Нащокину. Пожаловали мы, Великий Государь, тебя Афанасья, за твои к нам, Великому Государю, многия службы и радение, что ты, помня Бога и Его святая заповеди, алчных кормиш, жаждущих поиш, нагих одеваеш, странных 103 ) в кровы вводиш, еще и ноги умываеш, и наше, Великаго Государя, крестное целование исполняеш, нам, Великому Государю, служил, о наших, Великаго Государя, делах радееш мужественно и храбро, и до ратных людей ласков, а ворам не спущаешь, и против свейского короля славных городов стоишь с нашими людьми смелым сердцем, – указали тебе быть в думных дворянах. |
|
|
