| 28 февраля . Чистый понедельник. Вот и пост. Время летит быстро. Вчера служил утром и вечером. Народу было очень много. Проповедывал утром и вечером перед чином прощения. Благословлял народ почти до 9 часов. Общее впечатление довольство всех службами. От Колчицкого вчера получил телеграмму: «Прошу прощения». Это ответ на мое письмо, где я выяснял многое, что по письму ко мне Колчицкого как будто вменялось мне «в вину». Несколько дней жил под неприятным впечатлением беседы с начальством, которое высказало недовольство за то, что я направил архим[андрита] Бориса Толстоногова к архиепископу Антонию в Ставрополь, а Выресова(?)– в Красную Слободу, чтобы они оставили меня в покое, так как здесь определить их я бессилен. Вообще с назначениями на места большие осложнения: не пропускаются побывавшие в лагерях или побывавшие в оккупации немцев, хотя бы и убежавшие оттуда из-под расстрела и лишившиеся всего. К тому же из Сталинградской епархии трудно до меня добраться и приходится заочно иметь с ними дело. 1 марта . Сегодня послал Патриарху большой доклад с перипетиями по делу передачи здания церкви в Урюпинске то обновленческой двадцатке, то православной. Вверху говорят о «ликвидации» обновленчества, а на местах поддерживают обновленцев... Вообще плохо, что долго не назначают уполномоченных при облисполкомах: нет лица, которое бы специально было заинтересовано духовным делом. 4 марта . В 3 часа дня был у В. В. Кузнецова в облисполкоме. Там узнал, что в Москву направились дела об открытии храмов только в Ртищеве, Петровске и Пугачевске. В Балашове и в других мелких – отклонено… Об этом я сегодня уже написал Патриарху и официально, и в письме к Колчицкому. Написал и еще два доклада – о снижении обложения с двух священников в Сталинградской области и об отчислении на подарки воинам и в Фонд обороны… 5 марта . Татьяна Дмитриевна принесла сообщение от о. Бориса Вика, который, извиняясь и волнуясь, говорит, что был вчера в горсовете и там какие-то «большие партийцы заставили» его подать телеграмму Сталину о сделанном отчислении собором и духовенством в Фонд обороны 200 тыс. руб[лей], что он не мог дозвониться ко мне по телефону и т. п. Конечно, и о партийных, и о телефоне – вранье, просто хотелось выставиться. Надо поговорить. Помимо епископа – нарушение дисциплины: о личных взносах сколько угодно мог сообщать, а о церковных – я управляю епархией, и от меня должно исходить сообщение в верхние инстанции. Он привык к самоуправству. Этому надо положить конец. Попрошу представить рапорт и доложу Патриарху о своеволии и самоуправстве. |
| На этом характеристика кончилась. Патриарх поднялся; по обычаю помолились перед голосованием. Голоса отбирали, начиная с младших по хиротонии,– с меня. Единогласно согласились. Итак, о.Борис - избранный епископ После, между м[итрополитом] Алексием Ленинградским и арх[иепископом] Алексием Казанским был разговор, к которому подошел я: очень возмущались нынешними монахами, которые, не смущаясь, просятся в епископы, высказывают нежелание идти туда или сюда и т. п. Тут вина и во мне, что я вовремя его не одергивал. Но о. Колчицкий говорил, что в Сталино есть 2 протоиерея-академиста, которые спуска ему не дадут, и это для него будет полезно. Я написал ему телеграмму-молнию: «Сегодня состоялось назначение Вас епископом Ворошиловградским. Поздравляю. Хиротония в Москве. Приезжайте незамедлительно. А. Г.». Но о. Н. Ф. Колчицкий после заседании по телефону стал согласовывать это с Советом, и получилось недоразумение: там сказали, что речь была вообще о посвящении Бориса, но не было указано место; по их мнению, наиболее желательно прежде всего назначить в Чернигов. О. Колчицкий хотел лично побывать в Совете и переговорить: если они не особенно настаивают на Чернигове, то лучше бы не расстраивать «дедушку» и оставить Ворошиловград. Колчицкому не хочется пускать Бориса в свою (Колчицкого) родную епархию. 24 марта . С утра получил деньги – 20 т[ысяч] – по аккредитивам и отвез Патриарху. Тот сообщил, что с Виком положение несколько изменилось. Совет настаивает на замещении прежде всего кафедры Черниговской. Поэтому порешили назначить Вика в Нежин – викарием Черниговским – и поручить ему временное управление епархией. Ленинград[ский] митрополит предлагал не упоминать об управлении епархией, чтобы это управление поручил ему экзарх, а то, пожалуй, Борис при его самоуправстве и считаться не будет с экзархом, но все-таки решили написать о поручении управления, а в указе упомянуть о том, что Экзарх укажет пределы... Поэтому моя телеграмма пошла только сегодня и без указания места назначения: «Состоялось назначение Вас епископом. Поздравляю. Приезжайте незамедлительно». Также и о. Колчицкий официально сообщил, что предлагается явиться в Патриархию, захватив клобук, митру, мантию и панагию. |
| До дня нынешнего вспоминают саратовцы тот крестный ход и чин великого освящения воды на Волге. Они стали поистине торжеством православия для верных и холодным, отрезвляющим фактом для тех, кто думал, что атеистическая идеология одержала победу. Понимал ли правящий архиерей, владыка Борис, что это событие чревато преследованием и наказанием? Конечно, понимал, как и осознавал, что не оставят его главой родной Саратовской епархии. Спокойно и с достоинством воспринял он несколько вызовов для объяснений в Совет по делам религий облисполкома и в КГБ. Зная тогдашние методы борьбы с “опиумом для народа”, можно лишь предполагать, сколько пришлось претерпеть владыке. 22 февраля последовал указ Священного Синода о переводе епископа Бориса (Вика) на Чкаловскую и Бузулукскую епархию. Вместе с переводом епископу по требованию Совета по делам религиозных культов при Совете Министров СССР за личной подписью его главы Алексея Пузина было вынесено строгое замечание с формулировкой: “за проявленное во время крещенского водосвятия в Саратове попустительство, имевшее последствием соблазнительное нарушение общественного порядка”. Одновременно со смещением неугодного архиерея в центральной партийной газете “Правда” и в правительственных “Известиях” были опубликованы разгромные для саратовского партийного и городского руководства статьи, где отмечалась малая эффективность атеистической работы в этом областном центре, а затем последовал указ из Москвы о замене городских руководителей». Именно тогда, когда обрабатывал я этот исторический материал для книжки, и подумалось: когда же благодать агиасмы впервые прикоснулась ко мне? Вспомнился хуторок Черюмкин и старушка-хозяйка, которая рассказала нам о воде этой великой. Нет, тогда я ее не попробовал, воду эту, а вот благодать Божия, от нее исходящая, уже прикоснулась к душам каждого из нас четверых… Слово исповеди Есть в храме Божием особое место — исповедальный аналой. Именно здесь слова о грехе, который многолик в своей изощренности, становятся объективной реальностью. Если слова эти произносятся с искренним покаянием и смирением, а грешная душа и скорбящее сердце стремятся стать «паче снега убеленными», то можно наблюдать чудо: к аналою с крестом и Евангелием подходит поникший и расстроенный грешник, а после исповеди и разрешительной молитвы уходит иной, преобразившийся человек, готовый вместить в себя Христа. |
| Она пропала весной, ушла как снег, ее не было нигде, ни за что, никогда, вместо нее сверкало голубое небо, просохли аллеи, женщины копались в земле на бульваре, нежная листва томилась в воздухе. Настало лето, ее по-прежнему не было. В доме на Ленивке, где она снимала комнату, говорили, что ничего не знают. Уехала, и концы в воду. В общежитии тоже не знали. Подруга Вика сказала, что видела ее последний раз в начале апреля, она говорила об академическом отпуске, после чего провалилась сквозь землю, она ведь с причудами. А после того, что случилось, стала вовсе «таво». Каждый день моталась на Ваганьково, на кладбище. Видели ее в пивной на Пресне с какими-то ярыжками. Да боже мой, теперь можно рассказывать всякие басни! Она исчезла, и все тут. И он стал понемногу освобождаться от нее, но однажды, придя с новым приятелем, румяным, лупоглазым и крикливым книжником Маркушей — впервые увидел его когда-то в квартире Бориса Георгиевича, а потом улица свела, точнее, вот этот пятачок в проезде Художественного познакомил, — и вот, придя с Маркушей на горбатую улочку, тесную от магазинчиков и толпы, где по воскресеньям толкутся книжные барыги, истинные собиратели, пьянчужки, жулики, мелкие игроки в «железку», где все знают Маркушу и Маркуша знает всех, он встретил долговязого Левочку и спросил, не знает ли тот про Наташу. У Левочки было бескровное тестяное лицо, голова легонько качалась, к груди он прижимал растрепанный том «Нивы», прося за него сто пятьдесят, недорого. Левочке деньги были нужны срочно. — Тебе зачем? — спросил Левочка, уставив на Антипова мутный, недобрый глаз. — Просто интересуюсь, — сказал Антипов. — Помнишь, пианино перетаскивали? — А? Ну, ну… Просто интересуешься… — ворчал Левочка. — Просто знаешь что бывает… Просто! Ишь ты, тетя Феня… А «Ниву» не желаешь взять? Пятиалтынный? — Марафет, ты делом отвечай! — закричал Маркуша. — Про Наташу знаешь! — А ты молчи, тля. Сперва Цвейга отдай… И Левочка, шлепая галошами, отошел в сторону, ввинтился в кучку книжников с портфелями, не сказал ни «да», ни «нет», забыл. Маркуша к нему подбежал, они шушукались, Левочка мотал длинной серой башкой. Но когда Антипов, потолкавшись и не найдя того, что нужно — искал Бунина в любом виде, — выбрался из толпы и пошел в сторону Кузнецкого, Левочка свистнул и, быстро шлепая, подошел. |
| Самые сердечные поздравления прозвучали из уст сотрудников Отдела внешних церковных 10 ноября Президиум ЦК КПСС принял постановление " Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения " . По ряду пунктов оно противоречило июльскому, что вызвало волну благодарственных телеграмм от духовенства и верующих разных 1955 год В этот год обострились противоречия между Г. Маленковым и Н. Хрущевым. На январском пленуме ЦК Хрущев обвинил Маленкова в попытке увеличить финансирование легкой промышленности за счет некоторого сокращения темпов развития тяжелой. Но главным, что предопределило закат политической карьеры Маленкова, стало впервые публично произнесенное обвинение в сотрудничестве с Берией, в ответственности за фабрикацию " ленинградского дела " и ряда других политических процессов. После пленума февральская сессия Верховного Совета освободила Г. Маленкова от должности Председателя Совета Министров СССР – ключевой в тогдашней политической системе – и назначила на этот пост Н. Булганина. Как уже отмечалось выше, он был давним другом Н. Хрущева. Однако победа Хрущева не была окончательной. Маленков продолжал оставаться заместителем главы правительства и членом Президиума ЦК партии. Стало очевидным усиление позиции консерваторов – Молотова, Кагановича, Ворошилова, недовольных популизмом Хрущева, который искал любого предлога для их политического устранения. Февраль 1955 года ознаменовался осложнениями в международной церковной деятельности, связанными с высылкой из США экзарха Московского Патриархата архиепископа Бориса (Вика) и его секретаря А.Ф. Шишкина. 26 февраля МИД СССР сообщил Посольству США о том, что признано невозможным дальнейшее пребывание в Советском Союзе американского Биосонетта, который в ближайшие дни должен выехать из СССР. Этот эпизод никак не повлиял на внешнеполитическую деятельность Церкви, особенно ее миротворческое направление, которое поддерживали почти все Поместные Церкви. Так, 16 июля – 5 августа по приглашению Патриарха Московского и всея Руси Алексия в СССР находились Папа и Патриарх всей Африки Христофор, Патриарх Румынской Православной Церкви Юстиниан, Предстоятель Польской Православной Церкви Митрополит Варшавский и всей Польши Макарий. Гости посетили Москву, Ленинград, Киев. Последние дни визита прошли в Одессе на даче патриарха Алексия. В течение всего визита обсуждались обще церковные вопросы. |
| Самые сердечные поздравления прозвучали из уст сотрудников Отдела внешних церковных сношений . 10 ноября Президиум ЦК КПСС принял постановление «Об ошибках в проведении научно-атеистической пропаганды среди населения». По ряду пунктов оно противоречило июльскому, что вызвало волну благодарственных телеграмм от духовенства и верующих разных епархий . 1955 год В этот год обострились противоречия между Г. Маленковым и Н. Хрущевым. На январском пленуме ЦК Хрущев обвинил Маленкова в попытке увеличить финансирование легкой промышленности за счет некоторого сокращения темпов развития тяжелой. Но главным, что предопределило закат политической карьеры Маленкова, стало впервые публично произнесенное обвинение в сотрудничестве с Берией, в ответственности за фабрикацию «ленинградского дела» и ряда других политических процессов. После пленума февральская сессия Верховного Совета освободила Г. Маленкова от должности Председателя Совета Министров СССР – ключевой в тогдашней политической системе – и назначила на этот пост Н. Булганина. Как уже отмечалось выше, он был давним другом Н. Хрущева. Однако победа Хрущева не была окончательной. Маленков продолжал оставаться заместителем главы правительства и членом Президиума ЦК партии. Стало очевидным усиление позиции консерваторов – Молотова, Кагановича, Ворошилова, недовольных популизмом Хрущева, который искал любого предлога для их политического устранения. Оливье Клеман, архимандрит Дионисий Шамбо, о.Петр л’Юллье (будущий еп. Корсунский),митр.Николай Ярушевич, вл.Василий Кривошеин и В.Н. Лосский. Москва 1956 г. Февраль 1955 года ознаменовался осложнениями в международной церковной деятельности, связанными с высылкой из США экзарха Московского Патриархата архиепископа Бориса (Вика) и его секретаря А.Ф. Шишкина. 26 февраля МИД СССР сообщил Посольству США о том, что признано невозможным дальнейшее пребывание в Советском Союзе американского гражданина Биосонетта, который в ближайшие дни должен выехать из СССР. Этот эпизод никак не повлиял на внешнеполитическую деятельность Церкви, особенно ее миротворческое направление, которое поддерживали почти все Поместные Церкви. Так, 16 июля – 5 августа по приглашению Патриарха Московского и всея Руси Алексия в СССР находились Папа и Патриарх всей Африки Христофор, Патриарх Румынской Православной Церкви Юстиниан, Предстоятель Польской Православной Церкви Митрополит Варшавский и всей Польши Макарий. Гости посетили Москву, Ленинград, Киев. Последние дни визита прошли в Одессе на даче патриарха Алексия. В течение всего визита обсуждались обще церковные вопросы. |
| - Была на службе, - повторила Вика. - И что ты там делала на службе? - Молилась Богу. - Ах, она молилась, - всплеснула руками завуч, - она, советская школьница, молилась Богу, вы только подумайте! Ты что же, веришь в Бога? Отвечай, что ты молчишь?! - Да, верую. Тут Зинаида Никифоровна, не выдержав, выскочила из-за стола, подбежала к Вике, схватила ее за плечи и стала трясти, приговаривая: - Тогда скажи мне, где твой Бог? Ну, где Бог? " Господи, помоги мне! Господи, помоги! " - повторяла про себя Вика. И вдруг какая-то сила подбросила ее голову вверх, она прямо посмотрела на Зинаиду Никифоровну и, чуть не заплакав, произнесла: - Он сейчас здесь. - Где - здесь? - опешив от такого ответа, воскликнула завуч, невольно озираясь кругом. - Я никого не вижу, кроме нас с тобой. Да хватит нести всякую чушь! Иди пока, будем разбираться с твоими родителями. Выйдя от завуча, Вика увидела только что вывешенную в коридоре стенгазету, на которой была изображена карикатура: Вика с клюшкой в руках идет в храм, с шеи ее свешивается больших размеров крест, который своей тяжестью пригибает ее к земле, а внизу подписаны стихи: Серова Вика, как старуха, Ходит в церковь по ночам, У нее одна наука - Как бы угодить попам. Ей не строить самолеты, Не пахать ей целины, У нее свои заботы - Помогать врагам страны. Церковь - враг Страны Советов, Это ясно всем давно. Попов, буржуев и кадетов Победим мы все равно. Бей по старым предрассудкам, Комсомолец удалой, Прибауткам, песням, шуткам Сердце ты свое открой. Как Серову повстречаешь, То с презреньем отвернись. Бога нет, ты это знаешь, С ним бороться поклянись! Вика с замиранием сердца прочла стихотворение: все-таки первые стихи, посвященные ей. Потом задумалась: " Как они собираются бороться с Богом, если верят, что Его нет? Можно ли бороться с тем, чего нет? " Вечером Вика все поведала маме. Та, вздохнув, сказала: - Значит, нам такой крест Господь дает, будем нести, доченька. Господь милостив, поможет. На следующий день к ним пришла комиссия от родительского комитета. Вика как раз учила уроки. Члены комиссии, войдя в комнату, сразу же уставились на передний угол, весь увешанный иконами и лампадами. Перед иконами на столике лежала раскрытая Псалтырь. |
| После маминого рассказа у Вики на душе как бы спокойнее стало. Но, когда подошло время заседания педсовета, ее снова охватил страх. Классная руководительница Клавдия Феофановна предупредила Вику, что сегодня будут разбирать на педсовете ее поведение, и чтобы она недалеко от учительской ждала. Вика стояла, ожидая, когда ее позовут, ни жива ни мертва. В щель приоткрытой двери она увидела сидящих за столом учителей и ту даму из районо, что приходила к ним домой. Но самое страшное, возглавлял педсовет директор школы Петр Аркадьевич Жаринов, которого побаивались не только ученики, но даже и учителя. Когда он шел по коридору школы, то умолкали самые хулиганистые ребята. Во время войны Петр Аркадьевич служил в разведывательном батальоне. В битве на Курской дуге лишился левой руки. Вернувшись домой, окончил педагогический и стал директором школы. Когда Вика увидела его, восседающего в учительской, мужество окончательно покинуло ее. Она потихоньку попятилась, а потом припустилась во всю прыть в свой класс. Взяв портфель, направилась было к выходу, но навстречу ей уже шла Клавдия Феофановна. - Вика, куда же ты подевалась? Тебя ждут в учительской. - Я туда, Клавдия Феофановна, не пойду, я боюсь, - и Вика заплакала. - Ну вот, - озадачилась Клавдия Феофановна, - что же мне с тобой делать? Она подошла и стала гладить Вику по голове: - Думаешь, мне туда хочется идти? Но надо, понимаешь? Надо. Я же буду с тобой, - Вика с недоверием посмотрела на Клавдию Феофановну, все еще всхлипывая. - У меня, Вика, тоже душа противится идти туда. Но деваться некуда. Да я уверена, Петр Аркадьевич хоть и строг, но справедлив, не позволит он тебя обидеть напрасно. Когда Вика с классной руководительницей зашли в учительскую, там горячо ораторствовала дама из районо: - Мало, что ли, товарищи, нам потрепали нервы эти религиозные фанатики два года назад, когда у них какая-то Зоя стояла? Теперь вот наших учащихся завлекают в церковь, так сказать, уводят от строительства коммунизма. С этим надо решительно бороться. Нельзя давать родителям коверкать души наших детей религиозным дурманом. |
| — Ах, она молилась, — всплеснула руками завуч, — она, советская школьница, молилась Богу, вы только подумайте! Ты что же, веришь в Бога? Отвечай, что ты молчишь?! — Да, верую. Тут Зинаида Никифоровна, не выдержав, выскочила из-за стола, подбежала к Вике, схватила ее за плечи и стала трясти, приговаривая: — Тогда скажи мне, где твой Бог? Ну, где Бог? «Господи, помоги мне! Господи, помоги!» — повторяла про себя Вика. И вдруг какая-то сила подбросила ее голову вверх, она прямо посмотрела на Зинаиду Никифоровну и, чуть не заплакав, произнесла: — Он сейчас здесь. — Где — здесь? — опешив от такого ответа, воскликнула завуч, невольно озираясь кругом. — Я никого не вижу, кроме нас с тобой. Да хватит нести всякую чушь! Иди пока, будем разбираться с твоими родителями. Выйдя от завуча, Вика увидела только что вывешенную в коридоре стенгазету, на которой была изображена карикатура: Вика с клюшкой в руках идет в храм, с шеи ее свешивается больших размеров крест, который своей тяжестью пригибает ее к земле, а внизу подписаны стихи: Серова Вика, как старуха, Ходит в церковь по ночам, У нее одна наука — Как бы угодить попам. Ей не строить самолеты, Не пахать ей целины, У нее свои заботы — Помогать врагам страны. Церковь — враг Страны Советов, Это ясно всем давно. Попов, буржуев и кадетов Победим мы все равно. Бей по старым предрассудкам, Комсомолец удалой, Прибауткам, песням, шуткам Сердце ты свое открой. Как Серову повстречаешь, То с презреньем отвернись. Бога нет, ты это знаешь, С ним бороться поклянись! Вика с замиранием сердца прочла стихотворение: все-таки первые стихи, посвященные ей. Потом задумалась: «Как они собираются бороться с Богом, если верят, что Его нет? Можно ли бороться с тем, чего нет?» Вечером Вика все поведала маме. Та, вздохнув, сказала: — Значит, нам такой крест Господь дает, будем нести, доченька. Господь милостив, поможет. На следующий день к ним пришла комиссия от родительского комитета. Вика как раз учила уроки. Члены комиссии, войдя в комнату, сразу же уставились на передний угол, весь увешанный иконами и лампадами. Перед иконами на столике лежала раскрытая Псалтырь. |
| - Эх, дочка, - тоже зашептал отец, - разве это поможет? Думаю, что нет, природу не обманешь. Но раз уж помирать, то хотелось бы с Богом все равно примириться, покаяться в своих грехах. А то как там будет, не знаю. - Правильно, папочка, правильно, молодец! Я тебе батюшку приведу, - и, чмокнув отца в небритую щеку, она выбежала из палаты. Вика пошла к заведующему отделением и попросила разрешения привести священника. Тот замахал руками: - Что ты! Не положено! Ты что же, девочка, хочешь, чтобы я работы лишился? Когда Вика стала продолжать упрашивать, он рассердился и просто выставил ее за дверь. Вика пошла по больничному коридору, вся заливаясь слезами. - Что-то случилось, родненькая? - остановила ее пожилая медсестра. Вика все рассказала. - Ну вот что, не плачь и не горюй, здесь, в больнице, тоже немало верующих работает. Я тебе все устрою во славу Божию. Иди в собор и спроси отца Димитрия. Еще не каждый священник сюда пойдет, они ведь тоже рискуют. Скажи ему, Нина Семеновна тебя прислала из Пироговки. Придете ближе к ночи, я дежурю. Буду ждать вас в одиннадцать часов у входа. Вечером Вика с отцом Димитрием, уже пожилым священником, стояли у входа в хирургический корпус. Нина Семеновна, открыв им двери и взяв благословение у отца Димитрия, осторожно повела коридорами, предварительно накинув на них белые халаты. Отец Димитрий в больницу пришел в костюме с галстуком, а ряса лежала в сумке. В белом халате, с небольшой бородкой, он был похож на профессора медицины. Папу из палаты Нина Семеновна заблаговременно перевезла в перевязочную. Впустив туда отца Димитрия, она закрыла дверь перевязочной на ключ. Затем вручила Вике ведро и тряпку со шваброй: - Ну, дочка, чтобы легче было тебе ждать, мой коридор, да почище. Бог труды любит. Через час Нина Семеновна открыла перевязочную. Оттуда вышел уставший отец Димитрий. Вика, заглянув, увидела отца. Лоб и щеки его лоснились от масла после соборования, но глаза были спокойные и ясные, смотрящие как бы внутрь себя. Заметив Вику, он ей улыбнулся. Вика, подбежав, поцеловала отца и шепнула: |
|
|
