| Нукер – то же, что дружинник у древних русских князей. Нукеры составляли личную дружину и охрану монгольского хана-феодала, исполняли, если нужно, всякие служебные обязанности: подавали коня, открывали дверь при входе хана и т. п. Они находились на полном иждивении хана и в дальнейшем становились его помощниками и начальниками отдельных отрядов, созданных из простых кочевников, призванных на войну. Согласно восточным летописям, в этом походе на Запад участвовало около 4 тысяч коренных монголов (гвардия) и около 30 тысяч татар. Монголы и татары были основным ядром войска, к которому примкнуло около 200–300 тысяч разноплеменных конных воинов, присоединявшихся по мере движения войска. Особенно много было кипчаков. Под этим общим именем надо понимать, по-видимому, предков казахов, киргизов и других кочевых племен тюркского корня. Курень – монгольское слово (кюрийен), потом проникшее в русский язык (у запорожских казаков и др.). Означает: стойбище в виде кольца юрт с юртой начальника в центре круга. Мункэ-Сал – вечный и умный. Кипчаки – большое племя тюркского корня, занимавшее огромную территорию от Аральского моря до Днепра. В русских древних источниках кипчаки именуются половцами. Европейские путешественники называли их куманами. Страну кипчаков восточные писатели называли Дешти Кипчак (Кипчакская степь), европейские – Куманией. У кипчаков каждое колено, каждый род, имело свой особый боевой клич, или «уран». В бою, в драке, в толпе этим кличем члены одного рода сзывали друг друга. Баяндер – щедрый. Укрюк – длинный, тонкий шест с петлей от аркана на конце. Шест помогает набросить на коня петлю. Динар – золотая монета. Мусук – кошка (тюрк.). Берикелля – молодец. Менду – здравствуй (монгольск). Чингисид – сын или потомок Чингисхана. Ит – собака. Кочевники, давая новорожденным имена, часто выражали в самом имени заветные пожелания ребенку, например, мальчикам: Турсун (пусть живет!), Ульмас (да не умрет!), или девочкам: Юлдуз (звезда), Кыз-Тугмас (да не будет иметь дочерей!) и т. п. |
| – Рассказывай дальше, конь к тебе вернется! – заметил факих. – В тот день, когда я, свободный, на горячем коне, оказался в отряде славного Джелаль эд-Дина, я увидел, что небо надо мной не черное, а снова сияет, голубое, как бирюза, как в моем далеком детстве, когда я с отцом плавал на лодке по лесному озеру. И я понял тогда, что в мире нет ничего слаще свободы!.. Три года я всюду следовал за смелым полководцем, оберегая его в бою, и прославился как «Ан-Насир – победоносный». Джелаль эд-Дин говорил мне не раз, что он знал в порабощенном монголами Хорезме одного ученого, факиха, самого светлого из светлых и доблестных людей, искателя правды, Хаджи Рахима, прозванного аль-Багдади. «Если, – сказал он, – на тебя надвинется черная туча беды, назови ему мое имя, и он протянет тебе руку милосердия…» Хаджи Рахим встал, подошел к Арапше и протянул ему обе руки: – Имя Джелаль эд-Дина сияет для меня, как яркая звезда среди темной ночи. Сядь рядом со мной! Факих и Арапша взялись за руки, прижались плечами и затем уселись рядом на старом коврике. – Расскажи мне теперь, мой юный друг Арапша Ан-Насир, почему ты расстался с доблестным Джелаль эд-Дином? Жив ли он? Не попал ли в руки беспощадным монголам? Ветер неожиданности часто поворачивает жизнь человека. Иногда храбрый воин, казалось бы, уже достиг вершины совершенства, но вдруг обрушивается в пропасть несчастья и возвращается к тому, с чего начал… – Так случилось и со мной! – сказал юноша. – После неудачной для Джелаль эд-Дина стычки с отрядом монголов я с трудом спасся и едва ускользнул от плена. После этого я больше не встречался с храбрым моим покровителем, ушедшим далеко на запад. Я направился на восток горными тропами, отбился от шайки диких горцев и наконец присоединился к каравану, уходившему в Хорезм. Я горел желанием увидеть новые страны и договорился поэтому с купцами охранять их караван. В пути через пустыню на нас напали разбойники. Я обезумел от ярости, зарубил несколько грабителей и обратил в бегство остальных. Однако купцы этого не оценили. Прибыв благополучно в Хорезм, они так мало дали мне за свое спасение – да покарает их Аллах! – что я с трудом добрался сюда, в Сыгнак. Здесь я решил разыскать тебя, факел премудрости и маяк знаний, почтенный Хаджи Рахим. Когда этой ночью я подъезжал к твоему дому, я услышал в темноте, что какие-то люди ломают твою дверь. Я бросил им свой боевой клич, напал на них, ранил троих, одному отсек ухо, и грабители побежали не оглядываясь. |
| – Спокойно, Николай Николаич, – полковник положил ему руку на плечо. – Это боцман Жуткий жутью пассажиров в чувство приводит. Больше нечем. Через несколько минут показались Штакельберг и штабс-капитан. Каждый из них вел за собой две вереницы людей. За Штакельбергом шли молодые матери: в одной руке – кулек с грудничком, в другой – чемодан, за спиной – рюкзак. В классный «пульман» должны уместиться все. За штабс-капитаном – остальные. И тут все-таки началось… И боевой клич бы не останолвил. Эти остальные, увидав вагоны, радостно озверели и – понеслись! Но, Слава Богу, выстроившиеся проводники сметены не были, проводники грамотно рассекли несшихся на ручейки и те начали штурмовать двери. Полковник и начпоезда отбивали атаки от классного «пульмана», отгоняя атакующих к другим вагонам. Барон подвел молодых матерей к начпоезда и ринулся к третьему вагону, где вертелась самая беспорядочная кутерьма. Штабс-капитан был уже там. – …Ты чо меня хватаешь, ты чо меня хватаешь, ком-ман-дующий?! Командующий слегка оторопел: – Я вас не хватаю, сударыня, я вас слегка оттесняю, чтоб вы не задавили ребенка, дайте ему влезть. – Всем давать, не успеешь скидавать… – и – ненависть слепящая из вечно прищуренных глаз-щелок. – Я те не сударыня. – Ты чего такая злая? – барон отпустил руку. – Всем места хватит, все уедете. А детей давить не надо. – А где матросики-то? – щелка-прищур зло усмехалась. – Мне с ними сподручней ехать было бы, – и из щелки-рта рывком высунулся и исчез язык, – веселей… уж договорилась!.. чем с этими… полубуржуями… «Полубуржуйская» публика действительно пребывала в большинстве. А ненависть из щелок знание-чутье окутывает: не сделают ей эти люди, во главе с командующим, ничего, уедет она со своим радостным озверением, одно жалко, что не в компании «братишек». – А ну, быстро в самый зад очереди! Хоть одного опередишь – на крыше поедешь: и не душно, и полубуржуев не видать. – Мстишь? – прошипела «несударыня-щелка». – Нет, – устало и спокойно ответил командующий. – Еще ни разу никому не мстил. На место ставлю. |
| – Всех изрешечу-уу!!. Садившиеся с единым воплем отшатнулись, отскочили, отбежали от подножек. – Боцман! Вырезубчик! Сюда! – от конца очереди отскочила «несударыня-щелка». – Монархисты вагоны захватили. Вон их главный, стреляй!.. Очутившийся рядом с командующим ОТМА, боцман Вырезубчик слишком долго вынимал и направлял свой наган, выстрелить он успел, но в землю. Мгновенно отсушенная кисть его руки, сдавленная кистью Его Высокопревосходительства, наган выронила, сама рука ударом в локоть была сломана, а сам он охнулся на рельсы от пинка и после некоторого вскрика от болевого шока, затих от него же. «Опять боцман… Вырезубчик – опять рыба… и на того похож. Может, он один у них, как вечный жид?» – После такого секундного философского раздумья командарм боцман Жуткий издал боевой клич, парализовавший и нападавших и разбегавшихся. Один из нападавших был сражен Хлоповым своим любимым оружием – булыжником, проще оказалось его поднять и швырнуть, чем возиться с маузером. Второй, державший за грудки начальника поезда и стращавшего его: «Щас в топку тебя! Всех из вагонов! Щас наши придут!», удостоился нокаутирующего удара в челюсть от начпоезда с ответным возгласом последнего: «Не придут!» Это был первый в жизни удар доброго, никогда не дравшегося, пожилого русского техспеца. Страшный удар. Для поединка такой удар не годился. Медленный, смачный, на всю вытянутую руку замах занимал слишком много времени, которого боцману Жуткому вполне хватило бы, чтоб обезвредить замахнувшегося. Но перед Николаем Николаевичем стоял не боцман Жуткий, а «радостная озверелость», боцман Жуткий спешил техспецу на помощь, которой не потребовалось. Бессознательное тело «радостной озверелости» уже отлетало на рельсы второго запасного… Трое остальных, когда пришли в себя после боевого клича, увидели перед собой парабеллум полковника и поэтому стояли с поднятыми руками и не шевелились, ибо вполне поверили угрозе: «Шевельнетесь, на месте – всех…» Штабс-капитан уже добежал до четвертого вагона, уже занес ногу на подножку и… отпрыгнул назад и в сторону: на него падал плашмя проспиртованный матросище с безжизненными глазами и окровавленной головой. Приподняв за чупрун голову упавшего, констатировал: |
| Если бы в те времена существовали живописцы, способные передать подобный сюжет, фигура этого еврея, склонившегося перед огнем и согревающего над ним свои окоченевшие и дрожащие руки, могла бы послужить им хорошей натурой для изображения зимнего времени года. Несколько отогревшись, он с жадностью принялся за дымящуюся похлебку и ел так поспешно и с таким явным наслаждением, словно давно не отведывал пищи. Тем временем аббат продолжал разговаривать с Седриком об охоте; леди Ровена углубилась в беседу с одной из своих прислужниц, а надменный рыцарь Храма, поглядывая то на еврея, то на саксонскую красавицу, задумался о чем-то, по-видимому, очень для него интересном. – Дивлюсь я вам, достопочтенный Седрик, – говорил аббат. – Неужели же вы при всей вашей большой любви к мужественной речи вашей родины не хотите признать превосходство нормано-французского языка во всем, что касается охотничьего искусства? Ведь ни в одном языке не найти такого обилия специальных выражений для охоты в поле и в лесу. – Добрейший отец Эймер, – возразил Седрик, – да будет вам известно, что я вовсе не гонюсь за всеми этими заморскими тонкостями; я и без них очень приятно провожу время в лесах. Трубить в рог я умею, хоть не называю звук рога receat или mort, умею натравить собак на зверя, знаю, как лучше содрать с него шкуру и как его распластать, и отлично обхожусь без этих новомодных словечек: curee, arbor, nombles и прочей болтовни в духе сказочного сэра Тристрама. – Французский язык, – сказал храмовник со свойственной ему при всех случаях жизни надменной заносчивостью, – единственный приличный не только на охоте, но и в любви, и на войне. На этом языке следует завоевывать сердца дам и побеждать врагов. – Выпьем-ка с вами по стакану вина, сэр рыцарь, – сказал Седрик, – да кстати и аббату налейте! А я тем временем расскажу вам о том, что было лет тридцать тому назад. Тогда простая английская речь Седрика Сакса была приятна для слуха красавиц, хотя в ней и не было выкрутасов французских трубадуров. Когда мы сражались на полях Норталлертона, боевой клич сакса был слышен в рядах шотландского войска не хуже cri de guerre храбрейшего из норманских баронов. Помянем бокалом вина доблестных бойцов, бившихся там. Выпейте вместе со мною, мои гости. |
| Сказанное вновь убеждает в методологической справедливости истины, изреченной гениями «осевого времени» Первого тысячелетия до нашей Христианской эры, от Конфуция на Востоке до Платона на Западе. Она элементарна, но многим неведома и гласит, что вещи и явления должны называться своими именами. Софист, за деньги лживо приравнивающий любое мнение к истине, не должен зваться философом. Содомита не должно оправдывать елейно-ангельским эвфемизмом голубизны. Национальный кастрат и явный русофоб не имеет права зваться государственным патриотом, утверждая, что нелюбовь к «русне» (как у иного руководителя Газпрома) является частным делом, не мешающим работе на государство и, соответственно, его «кадровому росту». Это всё, в частности, последняя картинка о «нацкастрате», рядящемся в патриотические ризы, – проявление мерзейшей лжи и безчеловечности с сатаническим уклоном, ибо Господь БОГ учредил народы как общечеловеческие первосущности, отвращаться от принадлежности к которым – страшный грех. БОГ требует от каждого «приложиться» именно «к народу своему», что известно со времён Авраама. Посему Специальная военная операция (СВО) должна именоваться Освободительной Русской войной, ведущейся во имя Русской Правды, предполагающей единство Русской Земли, и, соответственно, её боевой клич должен гласить: Вернём Киев на Русскую Землю! Верное начало – это половина успеха, как учил ещё Пифагор. Поэтому зачин всякого великого действия должен быть одушевлён словом истинным, а не приблизительно-стеснительным в духе «Киев – это, конечно, матерь городов русских, но мы уважаем суверенитет Украины…». Если вы чтите её ложный «суверенитет», измышленный ради кровавой утопии «мировой революции» (отголоском его в полуколониальной Конституции 1993 г. выступают ложные понятия «российские субъекты федерации»), значит вам безразлична Русская Земля с её Правдой. Ибо вы предательски отрицаете основополагающее цивилизующее понятие целокупной Руси-России с её четырьмя историческими столицами – Новгородом, Киевом, Москвой, Петроградом, едиными с Полоцком и Минском – главными градами Руси Белой. |
| На высоте двухсот — трехсот ярдов, там, где горный склон полого спускался, переходя в лощину, втягивая носом воздух, стояла красавица медведица из чужих краев и с ней один из ее прошлогодних медвежат. Когда Тэр перевалил за гребень горы, то оказался ярдах в пятидесяти от нее. Он остановился и смотрел на нее. Исквау тоже смотрела на него. И началось медвежье ухаживание. Торопливость, нетерпение, порыв, казалось, разом угасли. Да и у Исквау был теперь совершенно безразличный вид. Минуты две-три Тэр стоял, оглядываясь кругом. За это время Мусква успел догнать его и уселся рядом, ожидая новой баталии. Исквау перевернула большую каменную глыбу и занялась поисками гусениц и муравьев, как если бы Тэра здесь и не было. А Тэр, чтобы не дать перещеголять себя, с такой же стоической невозмутимостью сорвал клок травы и проглотил его. Исквау ступила шаг или два, и Тэр тоже ступил шаг или два. Как будто совершенно случайно, само собой получалось, что они продвигались навстречу друг другу. Мусква был озадачен, да и медвежонок постарше — тоже. Они сидели, точно две собачонки, на задних лапках и удивленно ждали, что же за этим последует. Пять минут понадобилось Исквау и Тэру, чтобы расстояние между ними уменьшилось до пяти футов. Затем они церемонно принялись обнюхиваться. Как только дело дошло до этого, медвежонок постарше присоединился к семейному кругу. Он уже достиг возраста, необходимого для получения длиннейшего имени, индейцы называют таких медвежат пипунескус — годовалый. Пипунескус решительно направился к Тэру и матери. Казалось, Тэр не заметил его. Но вдруг длинная правая лапа гризли мелькнула в неожиданном апперкоте — ударе снизу, — от которого Пипунескус взвился в воздух и полетел, кувыркаясь, в сторону Мусквы. Мать, все еще нежно обнюхиваясь с Тэром, не обратила ни малейшего внимания на изгнание своего отпрыска. Но Мусква решил, что это начало новой смертельной битвы. Издав боевой клич, он кинулся вниз по склону и что было сил навалился на Пипунескуса. Пипунескус был маменькиным сынком. Он принадлежал к тем медвежатам, которые упорно не отстают от своих мамаш и на второй год жизни. С ним нянчились, пока ему не сравнялось пять месяцев. Медведица и после этого не переставала добывать для него лакомства. Он был толстый, гладкий и очень избалованный. Настоящий неженка… |
| Но этот мир высвободил миллионы солдат, которых можно было использовать в борьбе за власть. А чтобы привлечь фронтовиков на свою сторону был создан второй закон - «Декрет о земле», в котором прописывалась наиболее отвечающая чаяньям большинства программа решения земельного вопроса. Теперь откроем историю любой другой революции и удивимся тому, что все приходы к власти более радикальных сил начинались с появления незанятых силовиков и привлечения народа решением наиболее волнующего вопроса. Задействовать на Украине первую составляющую можно принуждением хунты к выполнению Минских соглашений, а вторую - воспользовавшись социальным недовольством вокруг тарифов и коррупции. Керри принуждает Порошенко к соблюдению прописанного в меморандумах, прекрасно понимая, какими вопросами начнут терзаться высвобождаемые в результате всех этих процедур каратели. Керри также отлично осознаёт, что в рядах карателей от таких шагов Верховного главнокомандующего вначале раздастся глухой ропот, а потом - боевой клич «Зрада!». Порошенко тоже не строит иллюзий, поэтому не без его благословения ВСУ отведены от линии соприкосновения в Донбассе и заменены «правосеками». Этим он оттягивает время с разоружением бандеровских бандформирований, попутно решая вопрос их вполне естественной утилизации. Ещё булавоносец пытается бороться с людьми Коломойского в надежде, что ослабление финансирования сделает нацистов сговорчивее. Однако, эти идейные бандиты отнюдь не из той когорты, на кого можно воздействовать репрессиями. А для созревания общественного недовольства уже сейчас разворачивается «тарифный майдан». Не зря же на нём постоянно пиарится главный «радикал» Олег Ляшко, да и Юлия Тимошенко туда что-то зачастила: эти своего гешефта не упустят. Мы видим, как сейчас идёт аккумуляция протестных настроений в руках агрессивных националистов. Хотите в этом убедиться - почитайте в соцсетях бандеровские страницы: там такой всепропальщиной прёт - просто ужас! И, наконец - самое главное: чего ждать? Прихода к власти полнейших бандеровских отморозков, которые сделают то, чего не смог режим Порошенко, - превратят войну гражданскую в войну империалистическую, и более того, понятно с кем. Причём, ударят первыми, и скорее всего, сразу на нескольких фронтах: для верности, чтобы Россия уже не могла не отреагировать. |
| Художник: Ладо Тевдорадзе В гостиной за невысоким столом в удобных бежевых креслах сидели он и она. Он – крупный, осанистый, в самом расцвете сил, но уже отмеченный благородной сединой. Она – еще молодящаяся и тщательно следящая за собой дама явно пенсионного возраста. Из огромного плазменного телевизора доносилась пальба, смачные звуки ударов, хруст сокрушаемых челюстей. – Вахо, может, еще чаю?.. – последовало предложение от дамы. – Нет, спасибо, – еле слышно ответил он, не отрываясь от экрана. – По «Имеди» сейчас твой футбол начнется, – мягко напомнила она и подвинула Вахо блюдечко с арбузным вареньем. – «Барса» и «Реал» играют. Варенье попробуй. Твое любимое. – Вау! – обрадовался Вахо и щелкнул пультом. – Как такую тещу не любить! Все ты помнишь! Потом пошел к холодильнику за пивом и приготовился болеть. Через пять минут Вахо, забыв обо всем на свете, весь ушел в игру. Выкрикивал, жестикулировал, иногда даже пускал крепкое словцо, потом спохватывался и извинялся. Теща, Алла Арчиловна, снисходительно посматривала на экран и на всякий случай отодвигала подальше от зятя бьющиеся предметы. Тут затренькал мобильный. Теща взяла смартфон и властным, не терпящим возражений голосом сразу отчитала кого-то невидимого: – Что значит «скоро буду»? У тебя совесть есть? Муж давно дома, а ты шляешься неизвестно где. Какая еще пресс-конференция? Без тебя там прекрасно обойдутся. Быстро домой, я кому сказала! И не застревай ни с кем по дороге. Тебе лишь бы язык почесать. И рассерженно откинула мобильник на диван. Зятю доложила: – Лали в дороге. В этот момент «Барса» забила гол, и Вахо подскочил на диване, издав боевой клич гориллы, повергнувшей соперника. Он даже не услышал сказанное. Алла Арчиловна откинулась на спинку кресла и устремила невидящий взгляд на бегающих по полю игроков. Пока явно шла игра в одни ворота. Мысли ее были далеко и к футболу не имели никакого отношения… Жизнь вертелась вокруг единственной дочки, которой хотелось дать все по максимуму С мужем Алла Арчиловна рассталась, как только вышла с грудной Лали из роддома. Молодой папа успел так основательно отравить ей жизнь за время беременности, что дальнейшее существование вместе потеряло всякий смысл. Теперь жизнь вертелась беличьим колесом вокруг единственной дочки, которой хотелось дать все по максимуму. Музыка, английский, плавание для хорошей осанки и прочее…. Хорошо, что у Аллы Арчиловны, известного в городе филолога, всегда было много учеников и групп абитуриентов. На скромную жизнь хватало вполне. |
| Подобные настроения господствовали в монархическом лагере не только среди членов Государственной думы. Некто, подписавшийся " Истинно-русский " в письме, датированном 12 декабря 1912 г., и адресованном лучшему перу Всероссийского национального союза М.О.Меньшикову негодовал из-за " той жалкой роли, которую теперь разыгрывает Россия по поводу Балканских событий, и той боязливости и унижении, в котором она находится по отношению к Австрии " . Автор письма требовал " бить в набат и будить сонное наше царство, приглашая явиться во всеоружии на границе Австрии, чтобы иметь вес и, в нужное время, подавши голос за сербов, сохранить хоть раз свой престиж " . Респондент призывал М.О.Меньшикова: " ...Будите вашими статьями общество и пугливое, презренное правительство, кликните боевой клич и откликнется вся настоящая Россия. Помните, что падение русского престижа на Балканах - это торжество нашей инородческой сволочи... " 13 . Успехи антиосманской коалиции и потеря Турцией своих европейских владений умерили пыл правых и уже к апрелю 1913 г. позиция фракции изменилась и она признала " что ход событий на Балканском полуострове складывается, по-видимому, благоприятно для населяющих его славянских племен и тесно связанных с последними интересами русского народа, почему фракция не находит никаких оснований к каким бы то ни было воинственным выступлениям и к возбуждению общественного мнения к активному вмешательству России в Балканские дела " 14 . После позорного поражения в русско-японской войне главную опасность для геополитических интересов и территориальной целостности империи правые усматривали в " пробуждающемся Востоке " . Правда, известный историк, член Главного Совета СРН Д.И.Иловайский выступал против определения войны с Японией как столкновения " желтой " и " белой " рас. " Разве вы не видите, что сравнительно небольшую часть желтой расы натравила на Россию самая белая, самая культурная европейская, и прибавлю христианская нация? " - писал он, имея в виду Англию 15 . Но эта позиция в этот период не нашла широкой поддержки в партийных рядах правых, предпочитавших видеть Россию щитом, закрывающим христианский мир от " желтой опасности " . |
|
|
