| Долго еще Владиславлев разговаривал с Остроумовым. Месяц стоял на средине небосклона. Мужички-извозчики давным-давно спали, завернувшись в кафтаны, не исключая и переднего. Подводы их разбрелись, на пространстве двух или трех верст. На тех подводах, где сидели семинаристы, вместо одного семинариста, на каждой было теперь по два или по три: как только мужички-извозчики заснули, семинаристы, ехавшие с ними, не преминули воспользоваться удобным случаем помочь своим собратьям; встретив целую шайку маленьких путешественников, отдыхавших на канаве, они всех их посадили с собою на подводы с тем, чтобы, как только начнет рассветать, и извозчики станут просыпаться, ссадить их. Тихомиров, сидевший через две подводы от Владиславлева, спал непробудным сном и не слышал, как какой-то синтаксист подсадил к нему на телегу двух второклассников. Остроумов, с удовольствием слушавший Владиславлева, также, наконец, заснул богатырским сном, как и другие мальчики, успевшие пройти сорок верст... В окрестности царствовала мертвая тишина, изредка нарушаемая проснувшимся извозчиком, который, не приподнимая даже головы, кричал на лошаденку: «Эй! но!» и опять крепко засыпал... Все в эту пору спало спокойным сном. Один только Владиславлев бодрствовал и вовсе не думал о сне. С одной стороны постоянно встречая по дороге спящих на канаве, неподалеку от деревни, где-нибудь под лозниками, либо идущих, едва передвигая ноги, но все еще считающих себя счастливыми, – семинаристов, а с другой, в разговоре с Остроумовым наведенный на мысль о своем прошлом, Владиславлев невольно погрузился в задумчивость. Все его прошедшее, вся училищная и семинарская жизнь ясно предстала пред ним. Тут примешалась еще мысль о будущем... – Бедный семинарист! – невольно со вздохом проговорил Владиславлев, когда уже стало рассветать: – незавидно, даже подчас очень жалко настоящее твое положение, а еще в сто раз незавиднее твое будущее. Пред твоею горемычною долею охотно забываются все недостатки, какие замечаются в твоих поступках. |
| Теперь ведьме предстояло позаботиться о том, чтобы дитя не знало тьмы. Посредством упорных упражнений Уэйто приучила мальчика не смыкать глаз днем и не просыпаться ночью. Ведьма убирала с глаз его все черное, оберегая его взор даже от тусклых цветов. По возможности ведьма и тени не давала на него упасть, ни на миг не теряя бдительности, словно тени были живыми существами, способными повредить малышу. Весь день дитя купалось в слепящем солнечном свете, в тех же просторных покоях, что некогда занимала его мать. Уэйто приучала мальчика к солнцу до тех пор, пока он не сделался закаленнее темнокожего африканца. Каждый день, в самый знойный час, ведьма раздевала малыша и клала под палящие лучи, чтобы он зарумянился, словно персик, и мальчик наслаждался живительным теплом и не позволял одеть себя снова. Призвав на помощь все свои познания, ведьма сделала его мускулы сильными, упругими и чуткими, — чтобы душа мальчика (со смехом говорила Уэйто) заключалась в каждом волокне, заполняла каждую клеточку и пробуждалась, едва позовешь. Волосы его пламенели алым золотом, но глаза со временем потемнели и стали черными, как у леди Веспер. То был веселый, жизнерадостный мальчуган, неизменно смешливый, неизменно любящий: сейчас пылал яростью, а в следующее мгновение снова хохотал от души. Уэйто назвала его Фотоген. V. Никтерис Пять или шесть месяцев спустя после рождения Фотогена темноволосая леди тоже разрешилась ребенком: в лишенной окон гробнице слепой матери, в глухую полночь, при неясном свете алебастровой лампы во тьму со слабым криком явилась девочка. И, едва она родилась для этого мира, Веспер родилась для мира иного, и ушла в пределы столь же неведомые ей, как этот мир — ее дочери, которой еще предстояло родиться заново для встречи с матерью. Уэйто назвала ее Никтерис, и девочка выросла во всем похожая на Веспер — во всем, кроме одного. Та же смуглая кожа, темные ресницы и брови, темные волосы и нежная грусть во взгляде; но глаза ее были глазами Авроры, матери Фотогена, и если по мере того, как девочка становилась старше, глаза темнели, то лишь приобретая более глубокий оттенок синевы. Уэйто при помощи Фальки заботилась о ней как могла — то есть в соответствии со своим замыслом, — главная цель которого заключалась в следующем: девочка не должна была знать иного света, кроме света своей лампы. Так ее зрительные нервы и все органы зрения увеличились в размерах и обрели повышенную чувствительность, а глаза можно было бы счесть чрезмерно большими. В обрамлении темных волос, под темными бровями, они казались двумя просветами в затянутом облаками ночном небе, отблеском вышних сфер, где живут звезды, а не тучи. Это было хрупкое, печальное создание, и никто в мире, кроме тех двоих, не подозревал о существовании маленькой летучей мышки. Уэйто приучила ее спать в течение дня и бодрствовать в течение ночи. Она давала девочке уроки музыки, в которой сама не знала себе равных — но дальше этого образование Никтерис не шло. VI. Как рос Фотоген |
| Так вырабатывается привыкание. Человеку трудно подняться с места боли, подпрыгнуть и найти свое спасение. Как нам нравится наша вялость, и уже не хочется подниматься и бодрствовать! Как мы любим свою избалованность, нежность, лень и апатию! Мы не можем усилить нашу молитву. И к этому тоже мы привыкли, равно как и к трагедии своего замкнутого сердца, к своему внутреннему аду. Но необходимо возненавидеть это состояние, понять, что оно смертельно для человека, и осознать, что от нас одних зависит – откроет Господь наши двери или нет. Се, стою у двери и стучу ( Откр. 3:20 ) значит: Он стучит не переставая, а я не хочу Его впустить просто потому, что не привык жить со Христом. Как монахине, имеющей отдельную келию, трудно заснуть, когда к ней подселяют кого-нибудь еще. И ей кажется, что вечер невыносим, она с нетерпением ждет, чтобы та, другая, наконец-то ушла и оставила ее одну, чтобы можно было спокойно класть земные поклоны одной, одной молиться, одной спать, одной просыпаться. И вообще чтобы келия принадлежала ей одной. То же происходит и с душой человека. Мы привыкли к одиночеству. Когда в нашу жизнь входит кто-то другой, мы начинаем суетиться, беспокоиться. С одной стороны, мы его хотим, по нему скучаем, сидим, денно-нощно ожидая, чтобы он к нам приблизился, поговорил с нами, полюбил нас, заполнил собой наше одиночество, объединился с нами. Но как только он реально появляется в нашей жизни, мы сразу же готовы его прогнать, осудить, не признать, побранить, дать ему «дружеский» совет, сказать ему «нет» и всем своим видом продемонстрировать, что его присутствие нас обременяет. «Потому что ты такой, и хочешь ты то и делаешь се». Мы находим тысячи способов, чтобы прогнать его: «Я прошу тебя, иди, оставь меня в покое моего уединения». Обратите внимание: ведь каждый раз, когда вы испытываете потребность в человеке, – как трудно ему к вам приблизиться. Вас раздражают его глаза, потому что они не так смотрят, вам не нравятся его брови, потому что они слишком высоко приподняты или, наоборот, низко опущены, его нос тоже вас не устраивает – будь он хоть курносый, хоть длинный. И зачем он сделал так ногой, и зачем он это сказал, а почему он так посмотрел. Вас утомляет все. Вам нестерпимо хочется, чтобы он поскорее ушел. Вот та страшная привычка, о которой я сказал. Это адовы круги для тех, кто на них вращается. Почему люди идут в ад? Просто потому, что не хотят в рай. |
| Также было показано, что установление регулярного графика сна и бодрствования у хорошо отдыхающих молодых людей приводит к уменьшению сонливости в дневное время и долговременному улучшению внимания и активности. Создается впечатление, что именно регулярный сон лучше помогает бороться с дневной сонливостью. Однако некоторые дети к концу дня бывают настолько возбуждены, что им трудно успокоиться вне зависимости от того, достигли они стадии переутомления или нет. Легче настроиться на сон могут помочь ванны с лавандовой пеной (их описание вы найдете в следующей главе). Некоторым детям, которые раньше нормально отдыхали, но затем стали просыпаться по ночам, для того, чтобы снова заснуть, требуются лишь небольшие напоминания. Моя жена использовала с одним из наших сыновей «игру в дельфинов». Она читала ему рассказ о том, как дельфины плавают глубоко в море, но иногда им нужно подниматься на поверхность, чтобы глотнуть воздуха, прежде чем снова уйти в глубину. Потом она предлагала ребенку представить, что ночью он как будто дельфин и поэтому может иногда подниматься из глубин сна, но после этого должен самостоятельно погрузиться обратно. Это срабатывало. Некоторые дети, которые ранее испытывали сильное переутомление, по ночам настолько неуправляемы, что у семьи просто не хватает возможностей для того, чтобы с ними справляться. В таких случаях могут понадобиться более серьезные меры. Вопрос: Должна ли я запирать ребенка в его комнате? Ответ: Допустим, вы уже попробовали применить другие стратегии: спокойные объяснения, награды и критику. Вы долго ломали голову в поисках удачного метода, но ничего не получилось. Также допустим, что вы не сотрудничаете со специалистом и не используете такой прием, как постепенное снижение подкрепления. Что еще остается делать? Возможно, вам поможет прочный дверной крючок, который удерживает дверь в слегка приоткрытом состоянии, но не дает ей полностью открыться или закрыться. Благодаря такому устройству ребенок не сможет защемить пальцы дверью. Если она будет полностью закрыта и заперта, это может быть слишком большим испытанием как для вашего ребенка, так и для вас самих. |
| Прежде всего нужно осознать: бес меня искушает на плотской грех, это от него, а не от меня самого. С этой отрезвляющей мысли уже начинается борьба. Отогнать врага можно и молитвою (поклоны именно в этот момент не рекомендуются) и чтением житий святых, подвизавшихся за целомудрие. Если молитва не идет, а чтение недоступно в данный момент, можно постараться отвлечь мысли на нейтральную тему: уроки, прочитанные книги, дела житейские. Это средство плохое, годное лишь малодушным, но лучше уж прибегнуть к нему, чем пособствовать блудной похоти. Самым последним средством успокоиться и просто заснуть могут послужить успокоительные препараты, вроде валерианы или пустырника. Но это, конечно, самый крайний случай, годящийся для людей, обратившихся ко Христу из состояния сильного развращения души. Плотские помыслы и мечтания у мужчин во сне иногда сопровождаются семявыделением, которое в церковной практике называется осквернением. После него положено читать особое молитвенное правило " от осквернения " , и в этот день обычно не положено причащаться, разве только в случае крайней нужды по благословению Духовника. Покаянная молитва от осквернения напоминает юношам о том, что оно не есть просто естественный процесс, но сопряжено с грехом, с блудным мечтанием. Желательно и во сне приходить в себя, просыпаться, если сон видится нечистым, и некоторое время бодрствовать, чтобы он больше не повторялся. Осквернение без мечтаний можно считать относительно невинным, но молитвенное правило положено и в этом случае. Мужчины не в силах прекратить осквернения сами по себе, но мы вполне способны не сквернить свою душу блудными помыслами, ощущениями и чувствами. Пусть наша телесная нечистота телом только и ограничивается, не простираясь на душу. Кстати, и женщинам в их ежемесячный период половых выделений не положено не только причащаться, но и прикасаться к святыням: иконам, мощам, святой воде и т. д., хотя у них в это время не бывает особого усиления плотских мечтаний. Но такие ограничения и мужчинам, и женщинам необходимы, как постоянное напоминание о нашей падшей природе и живущей в ней греховности, следствием которой и является нечистота телесная. |
| Второй путь заключается в установлении договоренности с администрацией детского сада и воспитателями о вашем пребывании в саду вместе с ребенком в течение какого-то времени. Попробуйте находиться в группе столько времени, сколько потребуется для того, чтобы ребенок окончательно освоился и научился обходиться без вашей помощи и поддержки. Может потребоваться неделя, месяц, а то и больше, но зато потом вы станете совершенно спокойно оставлять его в саду. Поэтому, если вопрос о необходимости отдать ребенка в сад решен окончательно, не стоит дожидаться момента, когда малыш подрастет и станет самостоятельным. Учиться есть, одеваться, завязывать шнурки, заправлять кроватку необязательно дома. Не тратьте свои усилия на муштру и наставления. Лучше используйте время своего дополнительного отпуска по уходу за малышом на более полезные и актуальные вещи. Если вы не будете бояться разлуки с ребенком, скорее всего и он легче перенесет ее. Тем более нечего опасаться, что контакты с другими детьми снизят привязанность малыша к вам. Скорее наоборот, пребывание в детском саду усилит любовь ребенка к дому и родителям. Расскажу немного об организации подъемов и отбоев. Родители часто беспокоятся о том, как поднять ребенка рано утром. Ведь в домашних условиях многие дошкольники бодрствуют до позднего вечера и ложатся спать вместе со взрослыми членами семьи. Подъем их также не регламентирован и происходит у кого в 10 утра, а у кого и ближе к обеду. Переход к новому режиму начинается с попыток уложить малыша в кровать около 8 часов вечера. Даже если это удается, ребенок не может заснуть, и родители вынуждены проводить малоприятные часы у постели своей крошки, изводя ее просьбами поскорее закрыть глазки и уснуть. Организм маленьких детей достаточно пластичен. Перестройка ритмов сна и бодрствования происходит за два-три дня. Поэтому стоит только поднять малыша в нужное время, и он восполнит возникший дефицит более продолжительным дневным сном и ранним отбоем. Все это произойдет в результате потребности организма, без уговоров и насилия. А чтобы ребенку было легче просыпаться по утрам, включайте бодрую музыку или приходите будить его вместе с любимой игрушкой — медвежонком, котиком, мартышкой или др. |
| Так это он спал! Боже, какой сон! И зачем было просыпаться? Зачем было одной минуты не подождать: она бы, верно, опять явилась! Досадный свет неприятным своим тусклым сиянием глядел в его окна. Комната в таком сером, таком мутном беспорядке… О, как отвратительна действительность! Что она против мечты? Он разделся наскоро и лег в постель, закутавшись одеялом, желая на миг призвать улетевшее сновидение. Сон, точно, не замедлил к нему явиться, но представлял ему вовсе не то, что бы желал он видеть: то поручик Пирогов являлся с трубкою, то академический сторож, то действительный статский советник, то голова чухонки, с которой он когда-то рисовал портрет, и тому подобная чепуха. До самого полудня пролежал он в постеле, желая заснуть; но она не являлась. Хотя бы на минуту показала прекрасные черты свои, хотя бы на минуту зашумела ее легкая походка, хотя бы ее обнаженная, яркая, как заоблачный снег, рука, мелькнула перед ним. Всё откинувши, всё позабывши, сидел он с сокрушенным, с безнадежным видом, полный только одного сновидения. Ни к чему не думал он притронуться; глаза его без всякого участия, без всякой жизни, глядели в окно, обращенное в двор, где грязный водовоз лил воду, мерзнувшую на воздухе, и козлиный голос разносчика дребезжал: старого платья продать. Вседневное и действительное странно поражало его слух. Так просидел он до самого вечера и с жадностью бросился в постель. Долго боролся он с бессонницею, наконец, пересилил ее. Опять какой-то сон, какой-то пошлый, гадкой сон. Боже, умилосердись: хотя на минуту, хотя на одну минуту покажи ее! Он опять ожидал вечера, опять заснул, опять снился какой-то чиновник, который был вместе и чиновник, и фагот; о, это нестерпимо! Наконец, она явилась! ее головка и локоны… она глядит… О, как ненадолго! Опять туман, опять какое-то глупое сновидение. Наконец, сновидения сделались его жизнию и с этого времени вся жизнь его приняла странный оборот: он, можно сказать, спал наяву и бодрствовал во сне. Если бы его кто-нибудь видел сидящим безмолвно перед пустым столом или шедшим по улице, то верно бы принял его за лунатика или разрушенного крепкими напитками; взгляд его был вовсе без всякого значения, природная рассеянность наконец развилась и властительно изгоняла на лице его все чувства, все движения. Он оживлялся только при наступлении ночи. |
| — Во-первых, есть уставная жизнь. Если в половине шестого утра инок должен быть на братском молебне, это означает, что ему нужно вовремя лечь спать, чтобы полноценно отдохнуть и восстановить силы для следующего дня. Если же он бодрствовал, то его организм неизбежно потребует отдыха, и на службе он уже не сможет воспринять той силы и благодати, которая подается монаху в молитве. Его мысли и чувства будут находиться где-то в другом месте. Живя по уставу, инок должен научиться правильно планировать свой внутренний распорядок. Если же возникают какие-то незапланированные дела, то уметь рассчитывать свои силы. Все это относится к области духовного трезвения. Распущенный духовно человек теряет способность следить за временем и обстоятельствами и рискует надорваться психологически, от чего, как правило, наступает охлаждение или даже разочарование в духовной жизни. Исполняя монастырские послушания, очень важно воспринять правильный ритм монашеской жизни — не опаздывать, не просыпать, отсекать все лишнее, в том числе и мирские заботы. Телефон, знакомые, родственники, интересы, не связанные с монашеской жизнью, часто могут казаться безвинными, но они отнимают слишком много сил и времени и препятствуют тому, чтобы жить полноценной уставной жизнью обители. Проходит пять или десять лет, и человек начинает понимать, что никакого духовного роста не произошло. И, напротив, те, кто проникся любовью к монастырю и с самоотречением старался жить по уставу обители, — я видел немало таких людей — за короткое время достигали духовного совершенства. Сам устав монастыря, святость этого места способны воспитать инока. Вот только Бог нас без нас не спасает, и никто не научит человека монашеству, если он сам не захочет этому учиться. Для того чтобы найти драгоценную жемчужину, надо и самому потрудиться тоже. — Еще одна мысль, прозвучавшая в дискуссии, была посвящена тому, что миряне на приходах привыкают к монашескому окормлению и очень ценят его. Все мы хорошо понимаем смысл выражения «монахи — свет миру». Но ведь есть разные формы общения монастырей с миром. Сестры Свято-Троицкого Дивеевского монастыря, например, не только принимают паломников, но и занимаются просветительской деятельностью. Журнал «Дивеевская обитель» хорошо известен за пределами Нижегородской митрополии . О чем насельники монастырей сегодня говорят с миром в информационном пространстве? |
| — Софийка была в коме полтора месяца. Когда она начала открывать глаза, пошли осложнения: она теряла натрий из-за патологических процессов в головном мозге, возник центральный несахарный диабет, сепсис, — Татьяна делает над собой заметное усилие, чтобы голос звучал ровно, — но мы не хотели сдаваться. София — боец, мы видели, как она старается. Мы это видели, понимаете? «Вы сами больше меня знаете» Врачи спасали девочку, но, по словам Татьяны, ранней реабилитации не было. Мама просила об этом врачей, зная, что есть такие протоколы, но ей сказали, что в больнице ничего подобного нет. Поэтому, когда Татьяна с мужем отвезли девочку на первый курс реабилитации в клинику «Три сестры», Софии пришлось делать уколы ботокса, чтобы расслабить руки, которые она прижимала к себе. Выровнялись и стопы, деформировавшиеся от лежания без упора и ортезов. Вегетативное состояние сменилось малым сознанием. Дома главными специалистами по восстановлению Сони стали ее родители. Невролог заходил один раз после реанимации, педиатр иногда бывает, но, видя, как мама ставит уколы, говорит: «Вы сами больше меня знаете». — Все лекарства покупаем сами, — рассказывает Татьяна, — оборудование для занятий тоже. Специальное белковое питание, гигиена, капельницы — можно долго перечислять. Массаж и ЛФК делаем сами. На первом ЭЭГ у Софии ничего не дифференцировалось — ни сон, ни бодрствование. Была патологическая активность мозга, эпилептиформные разряды. Сейчас корковая ритмика соответствует возрасту. Девочка стала фиксировать взгляд, поворачиваться, двигать ручками и пальчиками. В клинике Рошаля ей установили систему для стимуляции блуждающего нерва. — Стимулятор улучшает метаболизм в головном мозге и повышает уровень сознания. Именно в этом году пошли активные изменения, — продолжает мама Сони. — Дочь стала будто просыпаться. Она держит голову, поворачивает ее. Раньше она просто сидела ровно в коляске и все. Сейчас может подтянуть к себе ноги. Начинают включаться все мышцы. «Я просыпаюсь с благодарностью, что дети рядом» |
| Так это он спал! Боже, какой сон! И зачем было просыпаться? зачем было одной минуты не подождать: она бы, верно, опять явилась! Досадный свет неприятным своим тусклым сиянием глядел в его окна. Комната в таком сером, таком мутном беспорядке… О, как отвратительна действительность! Что она против мечты? Он разделся наскоро и лег в постель, закутавшись одеялом, желая на миг призвать улетевшее сновидение. Сон, точно, не замедлил к нему явиться, но представлял ему вовсе не то, что бы желал он видеть: то поручик Пирогов являлся с трубкою, то академический сторож, то действительный статский советник, то голова чухонки, с которой он когда-то рисовал портрет, и тому подобная чепуха. До самого полудня пролежал он в постели, желая заснуть; но она не являлась. Хотя бы на минуту показала прекрасные черты свои, хотя бы на минуту зашумела ее легкая походка, хотя бы ее обнаженная, яркая, как заоблачный снег, рука мелькнула перед ним. Все отринувши, все позабывши, сидел он с сокрушенным, с безнадежным видом, полный только одного сновидения. Ни к чему не думал он притронуться; глаза его без всякого участия, без всякой жизни глядели в окно, обращенное в двор, где грязный водовоз лил воду, мерзнувшую на воздухе, и козлиный голос разносчика дребезжал: «Старого платья продать». Ежедневное и действительное странно поражало его слух. Так просидел он до самого вечера и с жадностию бросился в постель. Долго боролся он с бессонницею, наконец пересилил ее. Опять какой-то сон, какой-то пошлый, гадкий сон. «Боже, умилосердись: хотя на минуту, хотя на одну минуту покажи ее!» Он опять ожидал вечера, опять заснул, опять снился какой-то чиновник, который был вместе и чиновник, и фагот; о, это нестерпимо! Наконец она явилась! ее головка и локоны… она глядит… О, как ненадолго! опять туман, опять какое-то глупое сновидение. Наконец сновидения сделались его жизнью, и с этого времени вся жизнь его приняла странный оборот: он, можно сказать, спал наяву и бодрствовал во сне. Если бы его кто-нибудь видел сидящим безмолвно перед пустым столом или шедшим по улице, то, верно бы, принял его за лунатика или разрушенного крепкими напитками; взгляд его был вовсе без всякого значения, природная рассеянность наконец развилась и властительно изгоняла на лице его все чувства, все движения. Он оживлялся только при наступлении ночи. |
|
|
