| 11. Фреска катакомбы Петра и Марцеллина в Риме, по рис. Rohault de Fleury, 82. Древнейшим фресковым изображением «Поклонения волхвов» является (рис. 10) ныне (после окончательного разрушения описанной фрески того же сюжета в катакомбе Прискиллы) рисунок в катакомбе свв. Петра и Марцеллина, найденный Бозио в хорошем состоянии и несколько раз изданный в последовательно улучшенных снимках 14 , но доселе не воспроизведенный с полной точностью. По общему характеру, по стилю, деталям, по живости и простоте движений фреска приближается к лучшим образцам катакомбной живописи и должна относиться еще к III веку. Тем любопытнее, что Божия Матерь представлена здесь Девою-Матерью, с непокрытой головою, и что Младенец изображен в возрасте грудного ребенка, не отрока, а, быть может, даже спеленатого, если верить рисунку (рис. 11) Рого де Флери. Вместо обычных трех волхвов здесь подносят дары только двое, по недостатку места. В деталях любопытны: большое кресло с высоким задком, пурпурные клавы, украшающие далматику Богоматери, и прическа ее волос. Де Росси относит фреску ко второй половине III столетия, на основании надписей, указывающих погребения в этой части катакомб именно в эту эпоху, и руководясь стилем, близким к антику, но уже далеким от совершенства художественных фресок II и первой половины III века. Шульце напрасно отодвигает эту дату назад, к началу III столетия, хотя его мнение, что настоящая фреска древнее «Поклонения волхвов» в катакомбе Домитиллы, ближе к истине, чем обратное суждение, и доказывается не деталями, но самым типом Богоматери. 12. Образ Божией Матери во фреске катакомб Домитиллы в Риме 13. Общий вид росписи в галерее катакомбы св. Домитиллы, по рис. Garrucci, 36,1 14. «Поклонение волхвов» – фреска катакомб Домитиллы в Риме I. Изображение Божией Матери во фреске катакомб Домитиллы в Риме Ранним памятником является также фреска катакомб Домитиллы 15 , тоже слегка разрушенная, но достаточно сохранившаяся и характерная, почему, при декоративности прочих изображений этого сюжета на саркофагах и в рельефах, заслуживает разбора в подробностях. Фреска (рис. 13) эта, в виде исключения, исполнена была не в крипте, но в обыкновенной галерее, или в одном из ходов катакомбы, и назначена была, очевидно, украсить собою стену, в которой положены были или два покойника одной семьи, или двое скончавшихся одновременно. Оба места (loculi) были замурованы и заштукатурены, при чем каждое было окаймлено и поверх все украшено каймою, с обычными разводами с виноградными листьями и гроздьями, а в середине, на промежуточной (выш. 0,43 м.) полосе написано (рис. 14), в виде живописного фриза (дл. 1 м. 47), фресковое изображение «Поклонения волхвов». Впоследствии, разыскивая мощи мучеников, открыли оба места и, выламывая разведочную яму в середине, несколько повредили фреску возле фигуры Божией Матери, но все же оставили священное изображение в целости. |
| Все это узнаешь около неповторимого образа, в день праздника иконы Божией Матери «Взыскание погибших». Тут не только помощь была оказана, тут был страшный риск сражения за вечную участь души человека. И жертвенная любовь, по существу – новое пролитие крови, как в часы крестных страданий Христовых, сотворила чудо. Душа вырвана из объятий ада и живет, потому что Божия Матерь – Спасение, Взыскание погибших. Изобразима ли для нас суть Великих праздников христианских и среди них – величайшего и светлого праздника Благовещения Божией Матери? Вечер праздника наступил в великом свете. Войдя в нашу большую комнату, я впервые после зимы увидала в ней солнечные лучи. Они были так ярки, что я громко воскликнула от неожиданности, от широты солнечного сияния, его охвата всего пространства нашего жилища. Мы опаздывали ко всенощной, так как очень устали после трудного и длительного трудового дня. Войди я в эту комнату раньше, еще не застала бы этих ярких, почти сказочных лучей. В свете их сияли распускающиеся тонкие листья тополя, стоящие в вазе, благоухали под солнцем и просвечивались насквозь его лучами. Озарялись и его зеленые длинные «червячки», но тайна, смысл был в прозрачных, насквозь пропитанных солнцем, листочках. Один момент, ощущение чуда, и мы уходим, закрывая комнату, так как спешим ко всенощной. Но чувство чуда и неизреченной радости остается, оно ширится и реет в груди. На улице – те же полные таинства розовые лучи озаряют город. Город вдруг замер и молчит под этим неизреченным Божиим сиянием. Из города вдруг ушла вся суета, хмурость. До крыш самых высоких домов город молчит, замер, наполнен великим счастьем, мирным, но и всеобъемлющим розовым сиянием. В церкви успеваем к полиелею, застаем «Архангельский глас», но сердце ищет, само того не осознавая, каких-то других параллелей. Нам хочется пройти к тому большому образу Благовещения, который весь сияет в своей светлой ризе, который так велик, что его поперечник больше размаха рук. «Больше рук», –сказала бы про него Марина Цветаева. Только у нее было горе, а здесь – «счастье было больше рук». К этому светлому образу я подошла поздней, а покамест только мысленно ему предстояла. |
| «Благовествуй, земле, радость велию, хвалите, небеса, Божию славу!» Весна пришла, земля дышит, пар идет от полей, от чернозема, клейкий запах почек струится над деревьями. Вся земля благовествует, всякая березка и цветок участвует в общей радости всей твари. Благовещение — это праздник благословенной твари. В одном рождественском песнопении говорится о том, какие дары принесли Творцу, кто чем Его благодарил: «Ангели — пение, небеса — звезду, волсви — дары, пастырие — чудо, земля — вертеп, пустыя — ясли, мы же (то есть люди, человечество) — Матерь Деву». [ 26 ] Она — венец твари. Она ближе всего к этой твари, и поэтому-то мы так близко чувствуем, воспринимаем Ее. Вспомним-ка, как наш народ относится к Ней, как близко и по-родственному переживает всякий богородичный праздник. Ведь сколько с историей Руси связано чудотворных икон Божией Матери. Богородичный монастырек, церковка во имя Ее. Невольно вспоминается такая картина. Яркий день, душный нестерпимый жар висит и давит. Месяц не было дождя, все побурело и сохнет и чахнет. Овсяные колоски редкие, жидкие… Как камень пересохла земля. И решил «мир» служить молебен Владычице. На поле за деревней приготовился народ. Даль колеблется от жары и волной трепещет. Разноцветными кусками, точно шахматная доска, пестрят вдали деревенские земли: черный, сереющий пар, зеленые хлеба, яркая картошка. Все стоят и ждут. И вот где-то вдали послышалось пение. Идет старенький священник, а за ним в пестрой толпе мужиков и баб, две старые женщины в черных платках и темных поневах несут икону. Колышутся хоругви, кресты, иконы… «Владычица идет!..» «Царица Небесная!» Как близко в такие минуты ощущается соединение отринувшегося нашего естества с Богом, молитвами Матери Его. Как Она близка нам, земле, всей твари, которая радуется Ей. Молитвы и пение будто бы исходят из самой пересохшей земли, от этих чахлых овсов и пшеницы. От самой матери — земли — к Матери Божией. Раз, помню, ехал вдвоем с одним старым крестьянином весенним, ранним днем. Снег уже сошел, и земля, после сна проснувшись, дышала, и пар клубами шел от нее, и все поля были точно дымом покрыты. Ехали мы молча и наблюдали это плодородное дыхание матери-земли. И вот, смотря на этот пар от земли, указал я старику. Он посмотрел этак умно, по-мужицки умно, и в пространство сказал: |
| II), и с) обстоятельно обрисовывает нравственный облик Божией Матери и ее служение страждущему человечеству – по народным представлениям. Таким образом сфера темы исчерпана в сочинении вполне достаточно и планомерно. В основу всего сочинения положено широкое, потребовавшее усидчивых занятий, поисков и сличений, изучение памятников народной словесности, разбросанных в многочисленных изданиях. Извлеченные из разнообразных народных произведений подробности, выражающие народные представления о Божией Матери, критически проанализированы и под пером автора складываются в мозаичное, но явственное, идейно объединенное, изображение, в котором даже общеизвестные частности вступают в живые и интересные сопоставления. Изложение – последовательное, продуманное и с литературной стороны положительно безукоризненное. Если группировке оперируемого народного материала в сочинении недостает более точно выраженного хронологического момента, то в этом в большинстве случаев автор не виноват: хронологические приурочения произведений народного творчества представляют большие затруднения и иногда оказываются совсем невозможными. —414— В некоторых случаях автору, по-видимому, осталась неизвестной научная литература, в которой затрагиваемые им народные сюжеты освещаются с сравнительной точки зрения. Иногда автор слишком большое значение придает отрывочным, случайным выражениям в народных произведениях, обобщая эти выражения и поспешно строя на основании их народные представления (стр. 91 и др.). Но эти мелкие недочеты сочинения не имеют никакого влияния ни на последовательность мыслей, ни на окончательные выводы. В общем сочинение представляет собою настолько содержательный и обработанный труд, что появление его в печати далеко не было бы смелостью со стороны автора. Степени кандидата богословия он неоспоримо достоин». б) Экстраординарного профессора И.В. Попова: «Работа г. Шмелева полно и всесторонне освещает вопрос темы. После краткого изложения истории культа Богоматери в Византии и в западной церкви, он переходит к выяснению религиозных представлений русского народа, отразившихся в произведениях безыскусственного народного творчества – в былинах, духовных стихах, заговорах, песнях, причитаниях и т. п. Весь обширный материал, собранный автором, разделен на три главы. В первой раскрывается взгляд народа на высокое достоинство Божией Матери и на ее власть над духами, стихиями, царством природы и человеком. Вторая глава показывает, как преломились в сознании русского народа библейское повествование и апокрифические сказания о различных моментах исторической жизни Богоматери – об ее рождении, о благовещении, о рождении ею Сына Божия, бегстве в Египет. Наконец, третья глава изображает сложившийся в сознании народа нравственный облик Богоматери, как покровительницы чистоты и ходатайницы за грешный род человеческий. |
| Таким образом, положение Богоматери и Младенца объясняется вполне натурально: она только что усадила Сына, и руки ее в бессознательном покое держатся около Его фигуры, в естественной позе. Фигуры, однако, настолько обезображены разрушением и обколоты со всех сторон, что положение левой руки Младенца нельзя различить (правая благословляет), но Он представляет уже того Отрока, каким Он вообще является в византийском и древнехристианском искусстве. 31. Образ Божией Матери с Младенцем на Солунском амвоне Общий характер изображений значительно отошел от грациозной и свободной пластики древнехристианских саркофагов, и на место наивного и простого представления выступила как бы разом (рис. 31) сухая манерность, преувеличенное стремление к позе, к величавости и строгости. Между тем, амвон относится еще к V веку и по орнаментике стоит на почве манеры роскошных резных, пока называемых «малоазийскими», саркофагов IV–V столетий. Изображения на группе мелких памятников Условно называемый нами тип «Кипрской» Божией Матери (Божия Матерь, сидя, держала Младенца перед собой) также, несомненно, принадлежит еще древнехристианскому и греко-восточному искусству, хотя и не получил в древности окончательной формировки и не имеет того значения, какое он приобретает в период вторичного процветания византийского искусства, т. е. в IX–XII столетиях. Затем, уже из общих наблюдений ясно, что источником этого типа была тема «Поклонения волхвов», данная не в древнехристианской композиции, но в новой, как оказывается, греко-восточного происхождения вообще, сирийского в частности, в которой Божия Матерь с Младенцем изображаются не боком и в профиль, а оба лицом к зрителю, волхвы же представляются по сторонам этой группы. Многие из памятников, представляющих как раз этот самый тип Божией Матери, настолько значительны, что рассматриваются в истории византийской иконографии, а потому мы здесь укажем только те более ранние и сравнительно мелкие, второстепенные по значению, памятники, которые не заслуживают рассуждения в отдельности, а лишь в группировке по типам. Кроме того, рассмотрение мелких памятников в типической группе укажет яснее те варианты типа, которые произошли в настоящем периоде. |
| Спрашивается, как, каким образом, в какой среде могла Она возделать и сохранить такую чистоту, которая оказалась выше ангельской, и достичь достоинства, превышающего славу Небесных Сил? Отвечаем: всего этого достигла Она путем воспитания и пребывания в Храме, в котором находилась почти до самого Благовещения. Храм был Ее воспитателем, хранителем и украсителем Ее чистоты и девства. В Храме научилась Она безмолвию, уединению и Богомыслию, а отсюда - и высокой созерцательной молитве. Научитесь же все, пристрастные к сообществу и к мятежу мирских дел, от примера Пресвятой Девы, что не в суете попечений века сего, не в развлечении многолюдством, не в шуме праздных бесед посещает душу небесная благодать и обильно сеется в сердце слово Божие! Церковное предание повествует нам, что во время пребывания Пресвятой Девы в Иерусалимском храме Ангел Господень носил Ей пищу. О чем это говорит? - О том, что Она постилась, ибо непостящийся не нуждается в помощи свыше, он сам для себя позаботится о пище, о такой, какой желает. Но тем, кто, стремясь к духовной жизни, пренебрегает потребностями телесными, таким только боголюбцам посылается с неба Ангел, чтобы чрезмерным воздержанием не разрушить им телесной своей природы. Таким образом Пресвятая Дева упражнялась в посте. Как проводила время Пресвятая Дева в годы Своего пребывания в Храме? Об этом, также передавая церковное предание, с большой подробностью повествует блаженный Иероним. С раннего утра до третьего часа (по-нашему - до девяти часов утра) Она упражнялась в молитве, с третьего часа до девятого (то есть - до трех пополудни) - занималась рукоделием и упражнялась в чтении слова Божия. С десятого часа Она опять становилась на молитву и пребывала в ней до тех пор, пока Ангел не приносил Ей пищу, и Она принимала ее из его рук. Для чего, спрашивается, так постилась ежедневно Пречистая? Нельзя сказать, чтобы Она поступала так, сознательно готовя Себя к великому служению - стать Матерью Спасителя мира, ибо эта тайна до Архангельского благовещения была от Нее сокрыта. Однако, Сама ли Она по стремлению к духовной жизни избрала настоящий подвиг, или от Ангела свыше было Ей внушение упражняться в сей добродетели, не случайно было таковое Ее избрание, а по особенному усмотрению для приготовления Ее к этому великому таинству - пусть и неизвестному еще для Нее. Пример Ее в этом случае для нас неподражателен и недосягаем. Но все же и мы для своего назидания и посильного действования должны извлечь отсюда ту уверенность, что если совершенный пост Пресвятой Девы был для Нее необходим и полезен, то и для нас наш, хотя и несовершенный, пост так же необходим и полезен на пути нравственного христианского совершенствования. |
| В большинстве строк А. Богородице использована парономасия, к-рая утрачивается при переводе: «Χαρε, τς βαρβρου λυτρομνη θρησκεας Χαρε, το βορβρου υομνη τν ργων» - « ». Насыщенность текста тропами античной риторики и поэтики (антонимия, синонимия, этимологические фигуры и др.) определяет его художественную изысканность. Историко-догматическое содержание А. Богородице распадается на 2 части: повествовательную, рассказывающую о событиях земной жизни Богоматери и детства Христа согласно каноническим Евангелиям и Протоевангелию Иакова (1-12-й икосы), и догматическую, касающуюся учения о Боговоплощении и спасении человеческого рода (13-24-й икосы). Проимий « » (Τ περμχ στρατηγ τ νικητρια) не связан с содержанием А. Богородице и имеет иную метрическую структуру, являясь позднейшим добавлением к тексту А. Богородице. Его появление соотносят с осадой К-поля летом 626 г. аварами и славянами, когда Патриарх К-польский Сергий I с иконой Божией Матери обошел городские стены и опасность была отвращена. Проимий представляет собой победную благодарственную песнь, обращенную к Богородице от лица «Ее города», т. е. К-поля, «избавленного от ужасов» нашествия иноплеменников и исполненную вместе с А. Богородице 7 авг. 626 г. ( синаксарь Триоди Постной на субботу 5-й седмицы.- PG. 92. Col. 1348-1353; Триодь Постная. Л. 330-331об.). В церковнослав. переводе «город Твой» заменено на «раби Твои». «Град» впервые заменили на «раб» в XIV в., при правке слав. богослужебных книг на Афоне, что отражено в болг. и серб. рукописях. В XV в. в рус. списках появляется форма «раби». В нек-рых греч. списках также вместо слова πλις - город употреблено слово δολος - раб (напр., РНБ. Греч. 230. Л. 83об. XII в.). В самом раннем Кондакаре X в. (Sin. Gr. 925) зафиксирована практика исполнения А. Богородице на праздник Благовещения 25 марта без проимия « ». Первоначально проимием, возможно, был текст, впосл. известный как отпустительный тропарь субботы А.- « » (Τ προσταχθν μυστικς λαβν ν γνσει), по тематике и фразеологии этот текст ближе к А. Богородице, чем проимий « ». Третий проимий («Ο παυμεθα κατ χρος νυμνοντς σε Θεοτκε») представляет собой довольно ранний текст (как и предыдущий проимий, предположительно VI в.), известный уже Роману Сладкопевцу. Этот проимий встречается всего в 2 греч. рукописях, но с А. Богородице он соотнесен в одной из них (Vindob. Suppl. Gr. 96), в др. (Patm. Gr. 212) он дан в качестве 2-го проимия к гимну на предпразднство Благовещения «Τ ρχηστρατγ Γαβριλ» (Архистратигу Гавриилу). Вопрос о датировке и атрибуции |
| Если выпускание птиц из благочестивой традиции превращается лишь в бизнес и если вреда получается больше, наверное, даже на приходском уровне нужно объяснять это. Если не подпитывать незаконный бизнес, он сам собой затухнет. К традиции – с умом Протоиерей Леонид Царевский Протоиерей Леонид Царевский , настоятель храма Казанской иконы Божией Матери в селе Пучково (Московская область): Выпускание птиц – красивая народная традиция, не богослужебная. Думаю, она имеет право на существование в такой радостный Праздник, когда душа стремится к Небу. Особой глубины я в такой традиции не нахожу, но почему бы не сделать вот такое дополнительное украшение, тем более – для детей? Но одно дело, когда выпускают прирученных голубей, а другое – когда покупают непонятно у кого купленных лесных птиц неизвестно в каких условиях содержавшихся. Наверное, не стоит следовать традиции любым путем. Вроде того – раз «положено», срочно бежим оптом закупать птиц. Курица на праздничном столе никого не смущает? Протоиерей Максим Первозванский , главный редактор журнала «Наследник»: Мы семьёй каждый год выпускаем птиц на Благовещение. Я в принципе отношусь к животным не «по-европейски». Животные – это животные и не более того. Притом что у нас дома есть кошки, птицы, рыбы, черепахи. За городом – собака. Мы за ними ухаживаем, если болеют – лечим. Протоиерей Максим Первозванский Вообще, в отношениях к животным, птицам в современном обществе существует явный перекос: люди пребывают в таком животно-природном кризисе, когда, с одной стороны, много людей, которым животные заменяют членов семьи, с другой – мы живем в отрыве, отчуждении от природы, не видим, как пасутся коровы, клюют зернышки куры и так далее. Вот и начинаем относиться к животным, как к людям, наделяя их теми качествами, которыми они не обладают. Иногда животное или птица может быть еще и красивым символом. Понятно, что надо постараться максимально уменьшить вред, который мы наносим им. Но народной традицией всё давным-давно продуманно. Птички, которых продают на том же птичьем рынке на выпуск – специально для этого пойманные. Они не присиженые, не привыкшие домашней жизни. Поэтому риск для них – минимальный. |
| Иос. Вильперт 3 считает вернейшим критерием для определения века фресок в римских катакомбах их местонахождение, благодаря тому, что о времени устройства катакомб и даже отдельных их частей есть исторические сведения, или предания, или же надписи, достаточно нас в том просвещающие. Собственно на этом основании исключается возможность относить известную фреску Божией Матери с Младенцем на руках и с предстоящим пророком в катакомбах св. Прискиллы к I веку, так как эта фреска находится уже во внутренности катакомбы и, следовательно, принадлежит не к древнейшей ее части. Датированные надписи, находящиеся в криптах или возле самых фресок, являются еще более несомненным свидетельством времени, но как, с одной стороны, такие памятники из времен до Константина крайне редки, так, с другой, между ними нет ни одного, относящегося к образу Божией Матери. Дальнейшее хронологическое указание дает, по словам Вильперта, сама штукатурка, при том не столько по своему качеству, сколько по числу своих слоев. Фреска, написанная на одиночном слое стука, не может, по мнению Вильперта, основанному на опыте, быть ранее середины III века, так как в древнейшем периоде штукатурка всегда состоит из двух слоев. На этом основании одиночный слой должен считаться решительным указанием IV века. К этому указанию точного исследователя римских катакомб мы можем сделать, со своей стороны, следующее дополнение: одиночный слой штукатурки указывает на известную небрежность исполнения, так как, по известным рецептам древней иконописи, фреска исполняется прежде всего в виде наложения грубой штукатурки, а затем уже более тонкого ее слоя, приготовляемого в виду так называемого левкаса, по которому уже фреска пишется. В центре всех суждений о веке фресок должна стоять манера их исполнения или стиль. Чем древнее фреска, тем лучше ее исполнение – таков исторический закон, наблюдаемый в живописи римских катакомб. Хороший стиль выражается здесь особенно, как говорит тот же Вильперт, в легком деликатном наложении красок и в правильности рисунка; фигуры – прекрасных пропорций, а движения отвечают действию. Недостатки появляются и накапливаются особенно, начиная со второй половины третьего столетия, в виде грубых ошибок в рисунке, зеленых бликов в инкарнате, в грубых контурах, непокрытых живописью, и широких каймах, обрамляющих сцены. |
| 32. Пиксида VI века во Флорентийском музее, Garrucci, tav. 437,5 33. Пиксида в Национальном музее Барджелло во Флоренции 34. Другая часть пиксиды в Национальном музее во Флоренции 35. Пиксида из Миндена в Берлинском музее, Garrucci, tav. 437,1 36. Пиксида в Публичном музее Руана, Garrucci, tav. 438,2 37. Серебряный ящичек (capsella) в собр. Жильбера в Милане, найден в castello Brivio (Брианца) На первом месте мы поставим (рис. 32, 33 и 34) пиксиду из слоновой кости, изданную Грэвеном, и находящуюся в музее Барджелло во Флоренции 22 . Грэвен относит ее к V или VI столетию, а мы предпочитаем последнее, так как общий тяжелый стиль коротких грудных фигур и пожилой матрональный тип Божией Матери указывают именно на VI–VII столетие. По принятой композиции, Божия Матерь сидит здесь еще в профиль, в кресле, плетенном из тростника, и держит Младенца прямо перед собой, Который, протягивая правую руку к приношению волхва, держит в то же время в левой крест на небольшом древке. Такого рода крест, видимо, отличается от обычного посоха, оканчивающегося крестом, и по форме древка относится к крестам, полагаемым на престоле. Этот крест имеет форму, напоминающую кресты-складни, которые во множестве извлечены из земли в Сирии, Египте, Херсонесе и прочее, и внутри которых полагали на хранение или частицы св. мощей, или иные освященные частицы 23 . Во всяком случае, вариант важно иметь в виду для сравнения с романскими изображениями, а также и с разобранным выше рельефом древнехристианского происхождения на металлической пиксиде. Одного пошиба и одинакового содержания пиксиды в Музеях Руана и Берлина (рис. 35, 36 и 37). 38. Карфагенские статуэтки из жженой глины, принимаемые за изображение Божией Матери 39. Глиняная статуйка Почти единичным явлением представляются (рис. 38 и 39) статуэтки Карфагенского музея древностей (имени епископа Лавижери), находимые, по свидетельству первых описателей христианского Карфагена, в его развалинах 24 . Статуэтки эти были открываемы среди христианских лампочек и напоминают собою немногие христианские же фигурки в нимбах, выполненные из обожженной глины. |
|
|
