| Можно себе представить огорчение Андрея при виде обруганного и обесчещенного посла, верного слуги мечника Михны. В словах и поступках смелого Мстислава было уже не простое неповиновение, а дерзкая обида и оскорбление. И Андрей, по сказанию южного летописца, с большим сочувствием относящего к Мстиславу, «ражьгся гневом» и изменился в лице», «взострися на рать и бысть готов» 79 . Он решил наказать непокорного ему племянника. По его слову быстро собрались ополчения Ростовцев и Суздальцев, Владимирцев и Переславцев, Белозерцев, Муромцев и Рязанцев, к ним присоединились и Новгородские полки под начальством сына Андрея, Юрия. Андрей сам не пошел в поход; он после похода на Болгар в 1164 году больше не принимал лично участия ни в одной битве, – все войска он поручал предводительству испытанного полководца Бориса Жидиславича и велел дружинникам выгнать непокорных князей Рюрика и Давида Ростиславичей, из их отчины, а «Мстислава, – говорит Андрей, – возьмите; ничего ему не делайте, а привезите его ко мне». По приказанию Андрея на дороге к Киеву к его дружинам пристали князья Полоцкие, Пинские, Туровские и Городенские; потом Ольговичи с полками Черниговским и Новгородсеверским, – братья Андрея и племянники его, княжившие в южной Руси, даже Роман Смоленский должен был идти против братьев своих, боясь Андрея. Все эти ополчения, изгнавши Рюрика из Киева, Давида из Белгорода, направились, главным образом, на Вышгород, где затворился смелый Мстислав. Целых девять недель шла осада, но затем рвение в дружинах, присланных Андреем, против их воли, ослабело; начались раздоры между князьями, которых некому было прекращать без Андрея. Некоторые из князей из-за этих раздоров перешли на сторону Мстислава, который между тем не унывал, и, пользуясь распрями предводителей, делал смелые вылазки. Наконец, дружины одна за другой начали расходиться по домам, не имея личных интересов сражаться с Мстиславом, а Мстислав, пользуясь слабостью и трусостью отступавших дружин, напал на обоз их, отбил у них его и захватил несколько пленных. |
| Этот Мстислав Великий, говорит летописец, наследовал пот отца своего, Владимира Мономаха Великого. Владимир сам собою постоял на Дону и много пота утер за землю Русскую, а Мстислав мужей своих послал, загнал половцев за Дон, за Волгу и за Яик; и так избавил бог Русскую землю от поганых. Здесь также видим выражение главного современного интереса - борьбы с степными варварами. Народ мог надеяться, что долго будет спокоен от их нашествий, потому что Мстиславу наследовал по всем правам брат его Ярополк, благоверная отрасль, который был известен своею храбростию, своими счастливыми походами в степи. У Ярополка не было соперников: он был единственный князь, который мог сесть на старший стол по отчине и дедине; он крепко сидел в Киеве и потому еще, что люди киевские послали за ним. Но их надежды на Ярополка не сбылись: спокойствие Руси кончилось смертию Мстислава; с начала княжения Ярополкова начались усобицы, усобицы в самой семье знаменитого князя братолюбца; Святославичи воспользовались ими, и киевляне должны были терпеть на своем столе князя недоброго племени. Усобица, начавшаяся по смерти Мстислава Великого, носит характер, отличный от прежних усобиц. Прежние усобицы проистекали главным образом от изгойства, оттого, что осиротелые при жизни дедов или старших дядей князья исключались не только из старшинства, не только не получали отцовских волостей, но даже часто и никаких. Этим исключением из старшинства лучше всяких поэтических преданий объясняется непримиримая вражда полоцких Изяславичей к потомкам Ярослава, объясняются движения Ростислава Владимировича, судьба и поведение сыновей его: борьбы с изгоями на востоке и на западе, с Вячеславичем, Игоревичами, Святославичами наполняют время княжения Изяславова, Всеволодова, Святополкова. Все эти борьбы благодаря последним распоряжениям князей-родичей на съездах прекратились; но теперь начинается новая борьба, борьба племянников, сыновей от старшего брата с младшими дядьми. Мы видели первый пример этой борьбы в Чернигове, где сын Олегов, Всеволод, согнал дядю своего Ярослава с старшего стола. |
| Но эта чудесная победа не умалила силы Андрея Боголюбского над Новгородом. «Он и побежденный остался победителем», как говорит Погодин. Новгородцы понимали, что эта чудесная победа только спасла Новгород от наказания, но ничуть не избавила их от власти великого князя Андрея Боголюбского. Для того чтобы заставить Новгородцев беспрекословно повиноваться себе, Андрей Боголюбский прибегнул к обычному средству усмирять Новгород, практиковавшемуся еще отцом его Юрием, наиболее чувствительному для Новгородцев: он прекратил подвоз хлеба в Новгород из подвластных ему княжеств Суздальского и Смоленского, и в Новгороде настала страшная дороговизна хлеба. Кадь ржи продавалась по 4 гривны серебр. (6 руб.), хлеб по две ногаты (около 15 коп.). Новгородцы волей-неволей должны были покориться Андрею. Они изгнали своего князя Романа и стали просить у Боголюбского такого князя, какого он захочет им дать. Андрей дал им в князья Рюрика Ростиславича, брата умершего Святослава, из-за которого и началась война у Новгородцев с Андреем Боголюбским. Мало того, что он давал Новгородцам в князья кого хотел, он оказывал влияние и на выборы посадников Новгородских, этих представителей Новгорода, всегда избиравшихся Новгородцами «на всей их воле». Так, в следующем году Рюрик Ростиславич не поладил почему-то с посадником Новгородским Жирославом, преданным Боголюбскому, лишил его посадничества и тот обратился с жалобой к Андрею. А. Боголюбский немедленно велел Новгородцам изгнать от себя князя Рюрика, и принять к себе снова посадника Жирослава и дал им в князья одного из младших сыновей своих – Юрия. Так велико было могущество великого князя Андрея Боголюбского! Целым рядом дальновидных и решительных действий он в одном лице своем сосредоточил власть над южною и северною Русью, над Киевом и Новгородом, над сильною и богатою землею Ростовско-Суздальскою, которая всецело была обязана ему своим процветанием; его слову были покорны князья Муромские и Рязанские, Полоцкие и Смоленские... Но эта власть была вмести с тем и тяжелым бременем для Андрея. Тогда на Руси еще не умели ценить этой сильной власти. Князья были слишком преданы своим личным интересам, заняты были слишком своими родовыми правами, никто из них не умел согласить своих частных личных выгод и прав с общими выгодами и правами. И Андрея Боголюбского ожидали тяжелые испытания. |
| Можно себе представить огорчение Андрея при виде обруганного и обесчещенного посла, верного слуги мечника Михны. В словах и поступках смелого Мстислава было уже не простое неповиновение, а дерзкая обида и оскорбление. И Андрей, по сказанию южного летописца, с большим сочувствием относящегося к Мстиславу, «ражьгся гневом» и изменился в лице, «взострися на рать и бысть готов». 81 Он решил наказать непокорного ему племянника. По его слову быстро собрались ополчения Ростовцев и Суздальцев, Владимирцев и Переславцев, Белозерцев, Муромцев и Рязанцев, к ним присоединились и Новгородские полки под начальством сына Андрея, Юрия. Андрей сам не пошел в поход; он после похода на Болгар в1164 году больше не принимал лично участия ни в одной битве, – все войска он поручил предводительству испытанного полководца Бориса Жидиславича и велел дружинникам выгнать непокорных князей Рюрика и Давида Ростиславичей, из их отчины, а «Мстислава, говорит Андрей, возьмите; ничего ему не делайте, а привезите его ко мни.» По приказанию Андрея на дороге к Киеву к его дружинам пристали князья Полоцкие, Пинский, Туровский и Городенский; потом Ольговичи с полками Черниговским и Новгородским, – братья Андрея и племянники его, княжившие в южной Руси, даже Роман Смоленский должен был идти против братьев своих, боясь Андрея. Все эти ополчения, изгнавши Рюрика из Киева, Давида из Белгорода направились, главным образом, на Вышгород, где затворился смелый Мстислав. Целых девять недель шла осада, но затем рвение в дружинах, присланных Андреем против их воли, ослабело; начались раздоры между князьями, которых некому было прекращать без Андрея. Некоторые из князей из-за этих раздоров перешли на сторону Мстислава, который между тем не унывал, и, пользуясь распрями предводителей, делал смелые вылазки. Наконец, дружины одна за другой начали расходиться по домам, не имея личных интересов сражаться с Мстиславом, а Мстислав, пользуясь слабостью и трусостью отступавших дружин, напал на обоз их, отбил у них его и захватил несколько пленных. |
| Но основное внимание русских князей и их политического окружения было сосредоточено на междоусобной борьбе княжеств, в то время, как общерусские интересы были почти совершенно позабыты. Печальную картину представляет нравственный облик главных деятелей общественной жизни второй половины XIIb., князей Мономаховичей и Ольговичей, который очень ярко и выразительно запечатлели современники-летописцы. Так, например, о Всеволоде Ольговиче (1139–1146) летописец писал: «Сей великий князь ростом был велик и вельми толст, власов мало на главе имел, брада широкая, очи немалые, нос долгий. Хитер был в советах и судах, того, кого хотел, мог оправдать или обвинить. Много наложниц имел и более в весельях, нежели в расправах упражнялся. Через сие киевляном тягость от него была великая. И как умер, то едва ли кто о нем, кроме баб любимых, заплакал, а более рады были.» 97 О разорителе Киева в 1203 г. Рюрике Ростиславиче летописец замечает: «Понеже сам питием многим и женами обладан был, мало о правлении государства и о своей безопасности прилежал. Судьи его и по градам управители многую тягость народу чинили, для того весьма мало он в народе любви и от князей почтения имел.» 98 Его противник в борьбе за Киев Роман Галицкий охарактеризован в летописи так: «Сей Роман Мстиславич, внук Изяславов, ростом был хотя не весьма велик, но широк и надмерно силен, лицом красен, нос велик с горбом, вельми был яр во гневе; косен языком, когда осердится, не мог долго слова выговорить; много веселился с вельможами, но пьян никогда не бывал; Много жен любил, но не едина им владела. Воин был храбр и хитр на устроение полков.» 99 Голос Церкви все реже доходил до слуха «сильных мира сего», хотя они и почитали себя христианскими государями, заботились об устроении новых храмов и монастырей и делали в них богатые вклады на помин души. Были, правда, и поистине благоверные князья, такие, как Мстислав Ростиславич Храбрый. О нем летописец повествует: «Золота и серебра он не собирал, а любя всех, был щедр и к дружине, и к бедным, и к церквам. |
| Андрей с жаром начал преследовать бегущих, далеко опередил свою дружину и не заметил в увлечении, как очутился один и был немедленно окружен неприятельской толпой. Со стен городских на него посыпался град камней и стрел, конь его уже был ранен двумя ударами копья, а какой-то немчин едва не пронзил его самого рогатиной. Тут только опомнился Андрей и, видя свою неминуемую гибель, подумал: «Вот ожидает меня смерть Ярополка», – но вспомнив, что в этот день празднуется память священномученика Феодора Стратилата, мысленно обратился с горячею молитвою к Святому, затем, выхватив меч и оборонился от удара рогатины. Все это произошло в одно мгновение. Один из детских князя, поспешивших к нему, был убит на его глазах. Но «Бог, – замечает летописец по этому поводу, – подвергая опасности любящих Его, Сам же избавляет их от нее». Андрей остался цел и невредим: он как-то ловко успел поворотить коня, и тот, весь истекая кровью, вынес его из толпы врагов; домчав до стана, верный конь пал мертвый на землю. Отец Андрея Юрий и дядя Вячеслав и братья, бывшие с ним и видевшие всю эту битву, были вне себя от радости. Юрий со слезами на глазах обнимал своего любимого сына, так чудесно спасенного от явной гибели, а дружина и «мужи отчи» громко прославляли Андрея за его подвиг «зане мужески сотвори паче всех бывших ту», говорит летописец. Андрей не забыл и верного коня своего: он торжественно похоронил его на берегу р. Стыря и насыпал над ним высокий могильный холм 23 . Поражая всех своей беззаветной храбростью, Андрей вместе с тем удивлял всех и своим великодушием и миролюбием. Так, когда Изяслав, противник Юрия, после шестинедельной осады Луцка начал просить мира, Андрей первый и больше всех старался примирить его с отцом, несмотря на то, что его брат Ростислав, лично оскорбленный Изяславом, и особенно Юрий Ярославович всячески побуждали Юрия к войне: «Отче, господине, – говорил Андрей отцу своему, – милостивый на свой род и на вся христианы, помяни слова Писания: «Се коль добро и красно, еже жити братии вкупе». |
| Таков придворный княжеский священник Иларион, который использовал тему смены «закона» — национально ограниченных и устаревших с возникновением христианства иудейского вероисповедания и морально-этической системы «благодатью» — христианским учением, которое уравнивает всех и тем самым позволяет людям, «новопознавшим» бога, занять высокое место, которое прежде им было недоступно. Он использовал эту тему для того, чтобы в новых условиях приобщения к христианству Руси противопоставить «ветхому закону» — церковно-политиче-ским концепциям Константинополя — «новый» — учение, требующее новых людей, к которым принадлежит и Русь. Таким образом, именно местным, русским религиозно-политическим идеологом могла быть выдвинута идея перенесения небесного внимания и расположения с одного избранного народа на все человечество. Также в местном историческом сочинении, не связанном с митрополией, в Повести временных лет, проводятся идеи не просто о связи истории Руси с историей мировой, но и о независимости и самостоятельности Руси в избрании своих политических симпатий, что ставит ее на один уровень с другими великими державами, прежде всего с Византией. Русское летописание возникло и существовало вне митрополичьего двора и сферы его интересов — в русских монастырях и при городских церквах. В сооружении соборов, произведений церковной архитектуры роль митрополичьих заказов незаметна — это большей частью княжеская инициатива, а митрополит исполняет свою служебную роль при освящении храма. Обращают на себя внимание различия в титулатуре применительно к древнерусским князьям, которая иногда употребляется местными и никогда приезжими деятелями. Возлагая на киевского великого князя, как на пастуха и виноградаря, обязанность по поддержанию в чистоте и на достаточной высоте христианства в его стране, митрополит Никифор в указанном выше послании называет его, однако, просто «княже мой» («благословенный и прославленный», «благоверный и кроткий», «благородный», «человеколюбивый») , т. е. в греческом оригинале « ????? ???». Под его пером не могло возникнуть именование киевского князя теми титулами, которые известны в местных сочинениях и надписях, — «каганом», как называет Ярослава Иларион, «царем», как назван умерший великий князь в граффити на стене Софийского собора, в похвалах XII в., адресованных сыну Владимира Мономаха Мстиславу и его внуку Ростиславу . Между тем титулатура, применявшаяся к главам феодальных монархий средневековой Европы, всегда была очень важна и служила признанию экономического и политического усиления государства при помощи получения его главой высокого титула. Присутствие в Киеве митрополита из Константинополя не могло способствовать такой форме признания . |
| Тут только опомнился Андрей и, видя свою неминуемую гибель, подумал: «вот ожидает меня смерть Ярополча, но вспомнив, что в этот день празднуется память священномученика Феодора Стратилата, мысленно обратился с горячею молитвою к Святому, затем выхватил меч и оборонился от удара рогатины. Все это произошло в одно мгновение. Один из детских князя, поспешивших к нему, был убит на его глазах. Но «Бог, – замечает летописец по этому поводу, – подвергая опасности любящих Его, Сам же избавляет их от нея». Андрей остался цел и невредим: он как-то ловко успел поворотить коня, и тот, весь истекая кровью, вынес его из толпы врагов; домчав до стана, верный конь пал мертвый на землю. Отец Андрея Юрий и дядя Вячеслав и братья, бывшие с ним и видевшие всю эту битву, были вне себя от радости. Юрий со слезами на глазах обнимал своего любимого сына, так чудесно спасенного от явной гибели, а дружина и «мужи отчи» громко прославляли Андрея за его подвиг «зане мужески створи паче всех бывших ту», говорит летописец. Андрей не забыл и верного коня своего: он торжественно похоронил его на берегу р. Стыря и насыпал над ним высокий могильный холм. 25 Поражая всех своей беззаветной храбростью, Андрей вместе с тем удивлял всех и своим великодушием и миролюбием. Так, когда Изяслав, противник Юрия, после шестинедельной осады Луцка начал просить мира, Андрей первый и больше всех старался примирить его с отцом, несмотря на то, что его брат Ростислав, лично оскорбленный Изяславом, и особенно Юрий Ярославич всячески побуждали Юрия к войне. «Отче, господине, – говорил Андрей отцу своему, – милостивый на свой род и на вся христианы, помяни слова Писания: «се коль добро и красно, еже жити братии вкупе». Не слушай Ярославича, примири к себе сыновця (т.е. племянника), не губи своей отчины. Мир стоит до рати и рать стоит до мира». И он добился того, что отец его Юрий действительно послушал его и заключил мир с Изяславом. Эта черта – быстро отрезвляться от воинского опьянения ратными успехами, овладевать собой и являться устроителем мира – была слишком необычна в тогдашних князьях, – эта черта была свойственна исключительно только Андрею. |
| 16 Впоследствии он часто удалялся в храм из своего дворца для совершена тайной ночной молитвы, чему он, безсомнения, был приучен в детстве. Одновременно с книжным научением Андрей, разумеется, научался и воинскому искусству: ездить на коне, стрелять из лука и другим воинским упражнениям, благодаря чему из него и вышел доблестный витязь, не боявшийся никакой опасности, с необыкновенной отвагой бросавшийся на неприятеля и в пылу битвы далеко превосходивший всех своею храбростью. 17 Много способствовала развитию воинской доблести и княжеская охота, которой князья русские занимались с самой ранней юности. Охота тогда была не праздною забавою, не тратою времени, а необходимым упражнением. Охота производилась не на смирных только и безвредных животных, но главным образом на хищных, диких и кровожадных, которыми тогда были переполнены непроходимые леса и обширные степи русские; таким образом, охота служила хорошим средством для упражнений в воинском искусстве, служила средством для развития храбрости, неустрашимости, находчивости и др. качеств, столь необходимых для князя, как предводителя на войне. Воспитание детей в древних княжеских семьях оканчивали рано, и молодых княжичей женили по достижении ими 15 – 16-летнего возраста и даже раннее. Из летописей известно, что брат Андрея Боголюбского Всеволод женил сына своего Константина даже 10-ти лет, и тот же Всеволод выдал дочь свою Верхуславу 8-ми лет за 14-летнего князя Ростислава Рюриковича. Но случаи столь ранних браков были все-таки довольно редкими. Нужно с уверенностью предположить, что Юрий Долгорукий женил Андрея по достижении им совершеннолетия. Но крайней мереисторик Погодин утверждает, что Андрея женили вскоре после 1130 года, и есть основание этот брак отнести к 1139 г., 18 когда Андрею Боголюбскому было 28 лет от роду. Имя жены Андрея 19 и обстоятельства его женитьбы сообщаются в народных сказаниях о начале Москвы, 20 сохранившихся в рукописях Синодальной библиотеки. По этому сказанию на том месте, где ныне находится Москва, жил богатый боярин, Суздальский тысяцкий Степан Кучка, владея здесь многими селами красными. |
| по 1155 год. Он участвует во всех походах Юрия на юге, занимает по приказанию отца княжеские столы близь Киева в Вышгороде, Пересопице (местеч. Волын. губ.) и других местах, чтобы быть всегдашним защитником отца и его интересов, как покорный воле родительской сын, и в течение этого тяжелого времени неоднократно выказывает чудеса личной храбрости в многочисленных битвах и сражениях. Южный летописец особенно подробно и яркими красками изображает битву под г. Луцком в 1150 г., где Андрей Боголюбский отличился своей беззаветной храбростью под стенами этого города пред лицом многочисленных дружин отца своего, дяди Вячеслава и двоюродного брата Владимира Мстиславича, бывшего одним из серьезных противников Юрия Долгорукого. Андрей с братом своим Ростиславом, по приказанию отца своего, первые с полками своими выступили кн. Луцку (Волын. Губ.), где засел враждебный Юрию Владимир Мстиславич. Недалеко от этого города ночью вдруг в войске Андрея между Половцами, союзниками Юрия, произошел переполох: Половцы чего-то испугались и начали разбегаться. Дружина Андрея разбудила его и тоже уговаривала бежать скорее отсюда, говоря: «чего ждешь, княже, уезжай, а то наживешь сором». Но Андрей не был трусом; он остался, не двинувшись с места до утра, и увидавши, что Половцы все разбежались, отступил к Дубно и затем снова отправился к Луцку. Приближаясь к этому городу, он увидел, что осажденные сделали вылазку и решил ударить на Лучан и отрезать их от города. Братья не подозревали его намерения и отстали от него, так как он даже не велел развернуть своего знамени «не величаву бо ему сущу на ратный чин, но похвалы ищущу от Бога», как замечает летописец. Стремительно бросился он с небольшою дружиною на неприятельскую пехоту и в первом же натиске изломал копье свое. Испуганные Лучане побежали назад в город по гребле. Андрей с жаром начал преследовать бегущих, далеко опередил свою дружину и не заметил в увлечении, как очутился один и был немедленно окружен неприятельской толпой. Со стен городских на него посыпался град камней и стрел, конь его уже был ранен двумя ударами копья, а какой-то немчин едва не поразил его самого рогатиной. |
|
|
