| Брат Бошко Топалович: «Не сумею я вам ничего сказать, кроме тех трех слов, о которых где–то слышал от нашего епископа. Вот они: крестославие [т. е. празднование крестной славы. – Ред.], задушбинство и взаимопомощь. И все мы, богомольцы, должны стараться, как и наши предки, всегда отмечать дни крестной славы, строить задушбины и оказывать поддержку нашим ближним. Члены нашего движения в окрестностях Пбжеги захотели и общими усилиями обмолотили все зерно одной бедной вдовы. И, как сами мне рассказывали, в тот вечер ощущали они такую радость, словно побывали на свадьбе. А если чувствуешь отраду в каком–нибудь напряженном труде, то я думаю, что это от Бога. Ведь один человек вряд ли способен помочь целому селу, а все село легко может помочь одному своему бедняку». Брат Райко из Велуча: «Сельская взаимопомощь – прекрасное дело, и у сербов она [существует] испокон веку. Но взаимопомощь может быть разной. Так, общими усилиями воссоздали мы монастырь Руденица. Читал я, что наши братья в селе под Алексинцем собрали деньги и заплатили налоги за какого–то несчастного, у которого власти хотели распродать имущество. «Позор это для нашего села и для всех нас, – говорили они. – Такого никогда у нас не было». Я считаю, что и это – взаимопомощь. Таким образом, можем мы рассматривать ее в широком смысле как любое совместное доброе дело. И к этому мы призваны своим христианским долгом». О. Йован: Брат Райко – хороший гусляр, и мы просим его исполнить какую–нибудь песню. Брат Райко играет на гуслях и поет: Эй, что там издали доносится: Ветры ли иль вихри буйные, Иль шумят леса кленовые, Иль с землей трава беседует, Или звезды в небесах поют. Но не ветры это и не вихри, Не леса листвою шелестят, Не ведут беседу и земля с травой И не пенье звезд доносится, – Но святая литургия служится В Царствии Христовом пренебесном; Служит службу Златоустый Иоанн , Вкупе с ним – епископов три сотни, Все они – земные мученики; И три тысячи честных священников, Досточтимых Божиих угодников. Во диаконах – святой Стефан апостол, |
| А дальше обдумайтесь, сосредоточтесь и, принося, в сей знаменательный для вас день, словословие Богу, умиленно возопийте: избави, Спасе и Владыко наш Господи, от всех бед рабы твоя, и всегда яко милостив исполни во благих желание всех нас, – молитвами святого угодника твоего, святителя Тихона, народного нашего молитвенника за нас грешных. Будьте умны, будьте честны, будьте деятельны, будьте счастливы, и благословение Господне, призываемое от имени ваших родителей и церкви святой, да будет над сими детьми от ныне и до века. Аминь. 1879 г. Поучение в день Преображения Господня. Не ухищренным баснем последовавше, сказахом вам силу и пришествие Господа нашего Иисуса Христа, но самовидцы бывше величествия онаго ( 2Пет. 1:10–19 ). Плотскому соображению событие преображения Господня представляется в тусклом свете под туманным покрывалом, которое закрывает под собой много неразрешимых для неверующего смысла загадок. Вот как событие преображения рисуется пред взором неверия. Поздний темный вечер. Утомленный дневным трудом пути и бесед с народом, великий учитель Иисус Христос, с тремя избраннейшими учениками, уединяется от народа и даже от прочих из дванадесяти учеников на высокой горе. Впрочем, и эти три избранных ученика нужны Ему только как спутники в ночном пустынном уединении, а не как собеседники. От бесед с людьми Он устал и ищет уединенной беседы только с Отцом небесным. Возведши трех спутников своих до половины горы, здесь Он покидает их отдыхать, даже опочить сном ночным, если хотят, а сам один восходит на самую вершину горы помолиться в глубочайшей ночной тиши, подкрепить беседой с Отцом небесным томящийся дух свой, в тоскливом ощущении тяготы своей высоко-подвижнической жизни и в скорбном предощущении своей страшной кончины. Самые ученики, спутники Его уединения, подавлены скорбным настроением своего обожаемого Учителя, тем более что вечернюю беседу свою с ними и с народом Он кончил заповедью о кресте, о долге нести каждому последователю Его крест свой, и предсказанием близости к Нему Его собственного креста. |
| Мы с восторгом пересказываем эпизод гибели наполеоновской гвардии в битве при Ватерлоо, и тот нецензурный ответ, который гвардейцы дали англичанам на предложение сдаться. Но вот вопрос: можем ли мы эти этические стандарты перенести на наших собственных недругов? Да, Толоконникова сознательно является оппонентом Церкви – не Церковь считает ее своим врагом, а она себя таковым считает. Но по гражданским этическим понятиям – и дореволюционным, и тем, которые в советское время у нас формировались, она достойно ведет себя в тюрьме. Разве не можем мы в этом смысле выразить ей некую человеческую солидарность? Потратимся на сострадание Критики этого обращения и те, кто заявляет, что «тюрьма – не курорт», кажется, напрочь вычеркнули из своей памяти беседу доктора Гааза и святителя Филарета (Дроздова). Придется ее напомнить. Было заседание Московского городского комитета помощи заключенным, созданного по инициативе доктора Гааза. На нем обсуждался вопрос смягчения условий тюремного содержания. Когда он был поставлен, святитель Филарет сказал: а зачем? Дескать, людям тяжело, но «тюрьма – не курорт», и они должны выстрадать ранее совершенные свои злодеяния. Доктор Гааз ответил, что не все пребывающие в тюрьмах действительно виноваты. Митрополит Филарет сказал: «Вы все говорите о невинно осужденных, Федор Петрович, но таких нет, не бывает. Если уж суд подвергает каре, значит, была на подсудимом вина… Гааз вскочил и поднял руки к потолку. — Владыко, что Вы говорите?! Вы о Христе забыли. Вокруг тяжелое, испуганное молчание. Гааз осекся, сел и опустил голову на руки. Митрополит Филарет глядел на него, прищурив и без того узкие глаза, потом склонил голову на несколько секунд. — Нет, Федор Петрович, не так. Я не забыл Христа… Но, когда я сейчас произнес поспешные слова… то Христос обо мне забыл» ( Ф.А. Кони «Федор Петрович Гааз») Поэтому не стоит участвовать в апологии тюремных порядков, какими бы они ни были. Мне кажется, что перед нами такая вот евангельски чистая ситуация: человек кричит о его боли, просит о помощи, причем, не только себе – а тысячам людей, оказавшихся в такой тяжелой ситуации. Должны ли мы при этом корчить гримасы и говорить: «Нет-нет-нет, до тех пока нам на стол не положат экспертное заключение в трех экземплярах с печатью о том, что там действительно есть нарушения и проблемы, мы не будем тратиться на сострадание»? |
| ...Следует прочитывать и молитвы, и акафисты, а иногда и псалмы. Но если есть внутренняя молитва, то следует тогда остановиться и молиться уже духом. Когда же нет такой молитвы, то читать молитвы (преп. Амвросий). ...Жили на одном острове три пустынника, имевшие у себя икону трех святителей. И как были они люди простые, необразованные, то и молились пред сею иконою не иначе как простою своеобразною молитвою: «Трое вас, и трое нас, помилуйте нас». Так они постоянно твердили одну эту молитву. Вот пристали к этому острову путешественники, а старцы и просят, чтобы они научили их молиться. Путешественники начали учить их молитве «Отче наш», а выучив, поплыли далее морем на своем корабле. Но, отплыв несколько от берега, они вдруг увидели, что, учившиеся у них молитве, три старца бегут за ними по водам и кричат: «Остановитесь, мы вашу молитву забыли». Увидев их, ходящих по водам, путешественники изумились и, не останавливаясь, только сказали им: «Молитесь, как умеете». Старцы вернулись и остались при своей молитве (преп. Амвросий). Читайте «Отче наш», да не лгите: остави нам долги наша, якоже и мы оставляем... (преп. Амвросий). С покровенной главой нужно молиться (преп. Амвросий). Когда бьют часы, должно перекреститься с молитвою: Господи, Иисусе Христе, Сыне Божий, помилуй мя грешную; как пишет святитель Димитрий Ростовский, для того помилуй мя, что час прошел, ближе к смерти стало. Можно не при всех креститься, а по рассмотрению, при ком можно, а то и не надо, в уме же молитву должно сотворить (преп. Амвросий). Хорошо молиться перед распятием, вспоминая страдания Спасителя: заплевания, заушения, наругания, биения, при этом смиряется дух (преп. Амвросий). Святые отцы научают предызбирающего молитву другим деланиям, что такой должен оставить и обычную дружбу прежних своих посетителей, а иначе не может иметь успеха в своем делании, оставляя беседу с Богом и беседуя с людьми о вещах и предметах суетных, а иногда и неполезных и зловредных (преп. Амвросий). ...Пишешь, что ты желаешь молиться и молиться: молись про себя, ища одной только милости и воли Божией, в Церкви ли бываешь, вне ли церкви, идешь ли, сидишь ли, лежишь ли, молись: Господи, помилуй, якоже веси, якоже волиши (преп. Амвросий). |
| Там, где прихожане не привыкли ходить в церковь , что особенно заметно среди сибиряков и в местах, зараженных расколом, не прививаются чтения ни после утрени пред литургией, ни послеполуденные, совершаемые с вечерней. И в таком случае пастырю не следует предаваться отчаянию, ибо добрые дела трудами стяжаваются. В этих случаях нужно приступить к особым приготовительным мерам, которыми можно будет возбудить в сельских жителях интерес к слушанию душеспасительного чтения. Этими мерами, опытом испытанными, могут служить: 1) вечерние чтения и беседы пастыря по домам; 2) употребление общего или хорового пения во время внебогослужебных благочестивых собраний. 1 . Хорошо сделает священник, если начнет чтения и собеседования со своего дома. Для этого он приветливо приглашает к себе тех прихожан, которые почему-либо могут подать ему надежду на успех в начинаемом деле; притом таковые (прихожане) чем проще, тем лучше. Изъяснив им свое намерение, он приступает к делу: читает им жизнь святого или иную назидательную статью, непременно сопровождая таковые объяснением или разговором, относящимся к предмету чтения. После сего он усмотрит, нужно ли пригласить опять к себе в дом этих первых посетителей или назначить место в другом доме, например у одного из них. Если священник заметит, что пасомые чуждаются своего пастыря, то ему самому нужно к ним идти, посещать их в их жилищах, входить с ними в беседу; ему нужно быть миссионером для своей паствы, изыскивающим способы поговорить с пасомыми и пользующимся всяким удобным случаем для беседы с ними, начиная таковую иногда с земного и переходя к небесному. Нельзя предположить, чтобы в селе не было хотя одного или двух семейств, более или менее усердных к церкви и потому благорасположенных к священнику. С этих семейств пастырю и нужно начать свою миссию. В воскресный или праздничный день вечером, а может быть, и в будни, запасшись наиболее назидательной для чтения статьей (например, из «Троицких Листков») или изустным рассказом, священник отправляется в один из означенных домов. После обычной житейской беседы он незаметно приводит разговор к цели своего прихода и предлагает выслушать принесенную им статью, которую, надо полагать, хозяева выслушают со вниманием. Если этим чтением священник успел заинтересовать слушателей, то это добрый признак. Полезно потом повторить посещение этого дома, но только нужно предупредить о том хозяев, предложить им пригласить на беседу своих родных и знакомых. Таким образом, круг его слушателей расширится. В следующие разы он может идти в домы других, присутствовавших на первой беседе, и здесь поступать так же. Можно быть твердо уверенным, что после двух-трех опытов число слушателей еще более умножится. |
| За неделю до своей смерти, мать Варсонофия со слезами повторяла ту же просьбу к матушке, которая лежала в это время близка к кончине, как думали и доктора. Тронутая сокрушительною немощию своего друга, матушка сама говорила своим приближенным: «Тяжела мне мысль видеть мертвою мать Варсонофию, но еще тяжелее, и вздумать не могу, как она бедная будет терзаться без меня! Молю Бога и надеюсь на Его неизреченное милосердие, во всю жизнь покрывавшее меня своими милостями. Он сохранит ее от невыносимой скорби видеть мою смерть! Он ниспошлет моему бессилию силу вынести мою горькую осиротелость без нее!». Обе старицы часто вели беседу о близости кончины. Изнемогая от изнурительной болезни, игуменья утешала мать Варсонофию надеждой, что Бог пошлет ей несколько дней жизни, чтоб помолиться за упокой ее души. Доктора и приближенные, видя крайний упадок сил игуменьи, боялись за близость ее кончины и говорили о том; но она все поддерживала мать Варсонофию, повторяя: «Только не унывай! не позволяй ослабевать вере твоей в благость Божию». Настало воскресенье мясопуста, когда церковное служение напоминает нам о неизбежности Страшного Суда; в этот день, 30 января, был также престольный праздник в церкви Трех Святителей. После обедни мать Варсонофия вышла к посетителям и просила извинения, что матушка никого не может принять, и что доктора находят жизнь ее в опасности. Мать Варсонофия не могла уже скрывать своей скорби, и уходя в свою келлию, плакала и рыдала, взывая к Богу, да окажет ей последнюю милость: умереть прежде матери. На другой день мать игуменья была обрадована посещением Высокопреосвященнейшего Платона, архиепископа Рижского и, не смотря на свои страдания, пожелала видеть его. Неизменное внимание и благоговейная любовь архипастыря к маститым старицам, его духовная, всегда радушная беседа, утешали матушку; он же часто говорил: «Отрадно мне y вас матушка, словно y матери родной». Узнав, что он приехал проститься с нею пред отъездом в свою епархию, она сказала: «Владыко святой, в этой жизни мы с вами не увидимся: пора мне домой. Святой пророк Давид сказал: семьдесят лет аще же в силах, осмьдесят лет и множае их труд и болезнь, 55 a мне пошел восьмидесятый». |
| Иван Васильевич и Наталья Петровна перед приездом о. Макария побывали в своем приходском храме Трех Святителей и причастились Святых Христовых Тайн. Церковь была близ их дома, и они посещали ее ежедневно. Старца и спутников они приняли с обычным своим радушием. «Мы много обязаны нашим хозяевам, – писал о. Макарий оптинцам (он всегда с пути писал письма в Скит), – совсем отдельные комнаты и особый вход, лошадь, экипаж, о столе нечего и говорить. Спаси их Господи». Здесь пробыли они целый месяц. В 1853 году о. Иоанн снова посетил Москву проездом в Петербург, куда вызвала его сестра на похороны скончавшегося брата. В Летописи Скита 29 апреля записано: «Сего числа рясофорный монах о. Иоанн Половцев и из монастыря о. Иаков отправились – первый как для свидания с сестрой, более же по монастырским надобностям, а последний для свидания с отцом – духовником Гефсиманского скита иеромонахом Филаретом». О. Иоанн снова побывал по поручению о. Макария у Киреевских. В это время вызвал его к себе на беседу митрополит Филарет. Оттуда написал письмо старцу. «О. Иоанн Половцев отправился из Москвы в Петербург, – сообщает Летопись 8 мая, – по поводу смерти брата и для свидания с родными. Сие устроила его сестра, находящаяся в придворном штате Ее Императорского Высочества Великой Княгини Александры Иосифовны (это супруга Великого Князя Константина Николаевича, одного из сыновей Императора Николая I, мать поэта К. Р. – Константина Константиновича Романова, бывавшего в Оптиной Пустыни. – Сост.). – Она просила графа Протасова (обер-прокурор Св. Синода. – Сост.), а он отнесся к митрополиту ( Филарету Московскому . – Сост.), который и уволил его, причем требовал к себе лично и удостоил о. Иоанна своего архипастырского наставления. «Будь твёрд», – между прочим сказал он, зная соблазны, могущие встретиться ему в его положении». О. Иоанн вернулся в Скит в первых числах июня. 13-го числа этого месяца несколько дней провел в Оптиной Пустыни орловский архиепископ Смарагд. Он пригласил для беседы о. Иоанна и послушника Льва Кавелина и долго убеждал их, что им надо бы пойти учиться в Духовную академию. |
| Еще покушался было Сергий отрицаться, но Святитель, –ты не имеешь послушания! – сказал ему; и сим словом обезоружив его, вскоре поставил во Пресвитера и Игумена. Братия нового Игумена, или паче давнего своего Наставника, встретили с радостию, а он, вошедши в Церковь , пал на землю со слезами, помышляя о важности своего служения, и призывая вышнюю помощь По молитве, обратясь к братии, словом Божиим побуждал их не ослабевать в подвигах ради Царствия Небесного, и как им преподал благословение, так и себя поручил их молитвам, исповедуя свою немощь. Впрочем, получив начальство, не переменил он своего поведения. II в сем состоянии, не многими словами учил он братию, но наипаче был для них образом в делах своих. Каждый день совершал Литургию. В Церкви на всяком молитвословии являлся прежде всех, и отнюдь не восклонялся на стену, что знаменовало мысль, в Богомыслии водруженную, и дух не побеждаемый леностию тела. По-прежнему продолжал служить братии в домашних делах: делал свечи; варил кутию, особенно же просфоры приготовлял сам, не допуская никого из братии в сем участвовать. Одежду, носил из такой ткани, которую, как негодную, отвергали прочие, и притом по большой части ветхую, покрытую заплатами и напоенную потом, так что люди, которые, как говорит присловие, встречают по одежде, увидев Его, не хотели верить, чтобы то быль знаменитый Игумен Сергий. В начале Игуменства Сергиева, около трех лет, число братий, кроме его, не было ни больше, ни меньше двенадцати, так что есть ли один умирал, или выходил из обители, тотчас являлся другой, и прежнее число восстановлялось. Первый, пришедший сверх сего числа, был Архимандрит Симои, который, слышав о житии преподобного Сергия, оставил свое настоятельство в Смоленске, чтобы жить в послушании у него; и своим имением способствовал ему создать Церковь , пространнейшую прежней. С сего времени число братии возрастало. Одно из правил порядка, учрежденного Преподобным Сергием в своей обители, было то, чтобы после повечерия, кроме крайней нужды, братия не ходили из келлии в келлию, и не беседовали друг с другом; но, каждый в своей келлии, упражнялись в молитве и рукоделии. Для наблюдения за сим по совершении своей келейной молитвы, в глубокий вечер, особенно в долгие ночи, обходил он тайно все келлии братий. И есть ли находил кого в молитве, или с книгою, или за рукоделием, о гаковом радовался, благодарил Бога, и молился о его утверждении. А есть ли слышал празднословящих, ударял в дверь, или в окно, чтобы прекратить непозволенную беседу, и удалялся. На утро же, призвав к себе таковых, входил с ними в назидательный разговор, и, не обличая, приводил их к смиренному признанию в прегрешении; а непризнательных обличал, и облагал епитимиею. |
| Намеченная Оригеном схема получила свою дальнейшую детализацию в конце IV в., в посленикейскую эпоху в литературе каппадокийских отцов и египетского монашества, когда христианский мир получил целостную «философию природы» и «философию души». О первой из них лучше всего позволяет судить «Шестоднев» святителя Василия Великого (Кесарийского), а о второй – сборник бесед, носящий имя преподобного Макария Египетского . «Шестоднев» святителя Василия – это девять бесед на тему первых 26 стихов книги Бытия, произнесенных, по-видимому, во время его епископства в Кесарии, в одну из великопостных недель (12–16 марта) 378 г., последнего года жизни святителя Василия 552 . По своему жанру он не похож на те толкования библейского рассказа о начале мира, которые писались апологетами и Оригеном . Он обращен не к инакомыслящим и не к ученым коллегам, а к пестрой толпе, собравшейся в церкви, и составлен не как трактат или комментарий, а как цикл проповедей, в которых оратор воздействует не столько на разум, сколько на чувства, не столько доказывает, сколько назидает, добивается не столько проникнуть в скрытый смысл текста, сколько войти в доверительное общение со слушателем, за которым он зорко следит, пересыпая речь риторическими вопросами и не упуская случая сделать ему замечание. А о том, какой был этот слушатель, наглядно свидетельствует брат святителя Василия, святитель Григорий Нисский , который в своем «Шестодневе» оправдывал «Шестоднев» святителя Василия от упреков в «ненаучности». «Я думаю, – писал святитель Григорий, – что некоторые неверно поняли ту цель, какую он ставил себе в «Шестодневе», и поэтому винят его в том, что он не передал им ясного знания о солнце, о том, как светило устрояется после трех дней, а не с остальными звездами Люди, задающие такие и схожие с ними вопросы, не заметили, по-моему, с какой целью предлагал свое поучение отец наш. Ведь он вел беседу в многолюдной церкви, при стечении народа и не мог не соображаться с внимающими его слову. Среди такого числа слушателей, если и было немало тех, кто способен постичь и более возвышенные речи, большинство, однако, не поднималось до тонких изгибов мысли. То были простые люди, ремесленники, занятые кузнечным делом, а также женский пол, неискушенный в таких науках, и юная молодежь, там толпились и дети, и старцы, удрученные годами. Всем им нужна была речь понятная, чрез красоту видимой твари влекущая душу к познанию Творца всяческих. Поэтому, кто судит о словах великого учителя, помня эту цель, тот не находит в них изъяна: ведь он не вступал в словесную схватку, не сплетал безбоязненно вопросов с опровержениями, а был весь занят простейшим раскрытием речений, предлагая слово, понятное простодушию слушателей, и толкуя его так, чтобы, указуя на разные науки внешней философии, оно достигало бы и тех слушателей, которые разумеют высшее; поэтому толпа понимала его, а образованные восторгались им» 553 . |
| Многочисленные русские списки «Беседы» до сих пор не имеют удовлетворительной классификации, генеалогия и история текста их не установлена. Это затрудняет в настоящее время научное издание памятника. Поэтому мы публикуем здесь лишь фрагменты «Беседы», текст которой из-за своей вопросно – ответной формы был чрезвычайно подвижен. Предлагаемые фрагменты сохранились в сборниках выдающегося книгописца конца XV в. кирилло – белозерского монаха Ефросина. Пока невозможно установить, в каком отношении находятся эти фрагменты к первоначальному русскому тексту памятника. Подбор их у Ефросина отражает те черты «Беседы», которые побуждали включать ее в индексы отреченной литература. Связь изречений «Беседы» с фольклором, интерес ее составителей к светскому («естественно – научному») знанию, шутовской характер многих вопросов – все это сближает славянскую «Беседу» с западными памятниками типа «Монашеских игр» (Joca monachorum). В «Монашеских играх» мы находим вопросы, совпадающие с «Беседой трех святителей» и ее фрагментами у Ефросина. Перевод первого фрагмента издается по списку РНБ, Кирилло – Белоз. 22/1099, л. 288–289. Перевод второго фрагмента издается по списку РНБ, Кирилло – Белоз. 9/1086, л. 263 об. И 194 об. Толкование к фразам: «Исус в стрлах, Моисей в чертоз» и т. д. печатается по списку РНБ, Кирилло – Белоз. 11/1088, л. 236 об. –237. Перевод третьего фрагмента издается по списку РНБ, Кирилло – Белоз. 22/1099, л. 15–15 об. Слово об Успении Богородицы В книгах Нового Завета сведения о Богородице крайне скупы, и это явилось причиной возникновения преданий о ее жизни и кончине. Эти предания, как и основанное на них Житие Богородицы, написанное в XI-XII вв. Епифанием, монахом иерусалимского монастыря Каллистрата, следует относить к апокрифам, поскольку содержащиеся в них сведения в канонических библейских книгах отсутствуют. Однако эти предания и особенно апокриф об успении Богородицы пользовались у богословов и верующих авторитетом, широко отразились в церковном искусстве. |
|
|
