| В нем он изливает свою глубокую скорбь на «свое крепости и силы изнеможение», но особенно на «утешающих неполучение, и другов верных оскудение и удаление духовных сынов и добрых приятелей... Свойственницы отчуждишася, продолжает описывать свою горькую участь митрополит, враждотворцы же радостне прескакают семо и овамо, вражды творяще, рати водвизающе врази не смиряются; бесове радуются; человецы смущаются...» 512 . Действительно, весьма тяжелое время выпало на долю последнего периода служения м. Даниила церкви, которое окончательно удалило его со сцены отечественной истории. Во время борьбы двух боярских партий Даниил пристал к кружку князя Ивана Бельского, тем более, что последний много обязан был митрополиту своим спасением от опалы великого князя. Этим поступком, само собою понятно, митрополит вооружил против себя Шуйских, которые действительно «держали гнев» на него и на Бельского 513 . Но выбор сделанный митрополитом оказался неудачным. Партия князя Бельского скоро пала, и Шуйские окончательно восторжествовали. Падение Бельского предзнаменовало собой несчастье и для митрополита. В нем он лишался не только опоры, но своею связью с ним вооружил против себя врагов партии Бельского. Конечно, Даниил хорошо понимал свое критическое положение, но поправить ошибку было уже не в его власти. Он, измученный нравственно, приготовлялся ко всякой случайности. Теперь он думал более о своей пастве и о своей душе. Ожидая с часу на час своего падения, Даниил решился дать последнее слово назидания своей пастве, и в январе 1539 г. разослал свое окружное послание «о смирении и соединении, и согласии, и о любви, и о соблюдении православной веры и закона», в котором он с чувством любвеобильного отца и с убедительностью лучшего проповедника изображает «вину лет сих и времен» и осуждает «несогласия и пререкания, разделения же и распрения» 514 . Василий Васильевич Шуйский хотя и враждовал на м. Даниила, но не осмеливался все таки употребить против него какое-нибудь насилие. За смертью Василия Шуйского власть перешла к его брату Ивану, который оказался более дерзким и страшным тираном, чем каким был его брат 515 . |
| Бельский. Если религия так безусловно необходима человеку, как вы все это утверждаете, то позвольте спросить, почему все религии опираются не на рассудок, ни даже на сердце, а всегда на какое-то постороннее вмешательство, на откровение сверхъестественных существ? Постоянно являются священные книги – Веда или Зенд-Авеста, King или пятокнижие, евангелие или коран, или наконец чудесная книга Мормонов. И вечно требование веры основывается на том, что эти книги упали с неба. Не говорит ли всё это скорее за то, что введение религии было искусственно? Не доказывает ли это, что в седой древности умные люди разыгрывали комедию сношений с невидимым миром, чтобы легче управлять умами своих соотечественников? Старая басня о Нуме и Эгерии! Гайндерг. Господин Бельский, что вы говорите! Идея откровения, даже самая мысль «разыграть» сношения человека с Божеством, уже вперед предполагает религию. Таким образом её происхождения нельзя вывести исключительно из мнимых откровений. Самое большее, что можно допустить – это то, что, в силу имевшейся уже на лицо в человечестве религии, «откровения» служили порой подкреплением для какой-нибудь особой религиозной формы или для политической власти. Мисс Вильсон. Если идея откровения так всеобща, как утверждает г. Бельский, то это только доказывает, что человеческое сердце жаждет откровения Божества. Девилль. Может быть, это сердце смутно помнит, что Божество когда-то в самом деле являло ему Себя и было ему близко. Бельский. Одним словом я готов до известной степени согласиться, что религия находит себе в сердце союзника, а в рассудке врага, но и тогда остается вопросом, не убедится ли когда-нибудь сердце доводами рассудка в беспредметности своего томления и мечтания, и не перенесет ли своего стремления на что-нибудь другое, более наглядное, напр. на искусство или человечество. Семенов. По-моему г. Бельский, то, что было сказано о —60— религиозном чувстве, как о законе человеческой природы, исключает возможность такого оборота дела. Но в чём собственно смысл вашего предложения, что сердце должно бы направить свои стремления на конкретные цели, на искусство и человечество? Так оно всегда и поступало; но здесь речь идет о том, что его стремления выходят за пределы этих целей, к тому, что мы называем религией. |
| Подо Ржев немцы подошли с тем оптимизмом, с каким входили в Чехию, где через несколько месяцев боёв на немецких оккупантов уже работали чешские заводы по выпуску военной техники; или во Францию, где в 1940 г. фашисты без труда разгромили шестимиллионную французскую армию. При этом французы имели линию Мажино — самую совершенную линию обороны в истории. Солдаты, воевавшие там, могли переждать обстрелы в подземных кондиционированных убежищах, на передний край их доставляли на электропоездах. Мажино немцы стёрли с лица земли за месяц. Иначе воевалось оккупантам под Смоленском — на Ржевско-Бельской земле — даже при условии, что они заняли самые выгодные позиции, с которых можно было просто обстреливать советские войска. За один месяц сражения в августе 1941 г. немцы потеряли там столько же солдат, сколько за целый год войны в Европе. К середине июля 1941 г. фашистские войска подошли к границе Бельского района, но силами 30-й армии, которая не обладала линией Мажино, а солдаты порой имели одну винтовку на троих, фашисты были остановлены советским сопротивлением на 75 дней (!). Хочется говорить об этих и других героических событиях начала войны, которые часто замалчиваются, уступая место разоблачению героизма и самоотверженности, проявленной народом и армией в страшной войне. Семнадцать месяцев оккупации на территории Бельского, Оленинского и Ржевского районов действовали десятки партизанских отрядов. В одном из них на территории Бельского района сражался знаменитый антифашист Фриц Шменкель. Вот лишь штрихи к биографии нескольких партизан — уроженцев Бельского уезда (ныне Бельского и Оленинского районов). Озверевшие фашисты загоняли ей раскалённые иглы под ногти, рвали кожу плоскогубцами Веру Поршневу (1917–1941) из Молодого Туда (Оленинский район) помнила моя бабушка, помнят и сегодняшние старожилы. Эта молодая женщина создала в райцентре молодёжную подпольную группу, которая через связных передавала сведения о дислокации вооружённых сил противника. Из-за партизан немцы ежедневно несли материальные и людские потери. Веру всё же поймали. Озверевшие фашисты загоняли ей раскалённые иглы под ногти, рвали кожу плоскогубцами, но она ни в чём не призналась, никого не выдала. Написала матери предсмертную записку: «…За народ умереть не страшно. Передай девушкам, пусть идут партизанить, смело громят оккупантов. Наша победа недалеко!» Оккупанты выжгли ей на спине пятиконечную звезду и расстреляли. Таких героев были сотни в каждом районе. Были и такие, как 80-летний наш прадед, который, когда пришли немцы в его дом, выпрямился во весь свой богатырский рост, и хоть голыми руками, но преградил немцам вход в свой дом, сказал непонятное им русское слово. Варварам ничего не стоило выволочь его из дома и забить прикладами в канаве. Но он остался поверженным победителем! Такими были партизаны и солдаты, участвовавшие в Ржевской битве в самом начале войны — поверженными победителями. |
| Предлагаю консистории распорядиться как о присоединении помянутых 23 мужеского и женского пола лиц к Греко-униатскому исповеданию, так и об исключении их из ведомства Римско-католического духовенства. Литовской Греко-униатской консистории, от 23 октября за 618, о поручении важнейших дел Бельского благочиния вице-благочинному Лопушинскому, по недостатку поспешности со стороны благочинного Костыцевича Замечая по ходу дел недовольной поспешности и деятельности со стороны Бельского благочинного протоиерея Костыцевича в исполнении посылаемых к нему предписаний и полагая, что сему может быть причиною большое число дел по Бельскому благочинию, предлагаю консистории дела, требующие поспешнейшего исполнения, поручать вице-благочинному Францу Лопушинскому, и в сем случае посылать указы прямо на имя его, Лопушинского, который при исполнении таковых указов имеет пользоваться властью наравне с благочинным. О сем распоряжении консистории имеет объявить духовенству Бельского благочиния и уведомить тамошнее гражданское начальство. Литовской Греко-униатской консистории, от 24 октября за 623, о низведении в дьячки священников Высекерского и Говорского, оказавшихся неблагонадёжными В представлении, от 14 сего октября за 8839, консистория доносит мне, что в священниках Бельского благочиния, отрешённых от приходов, Высекерском и Говорском, никакого не оказалось исправления. Посему, равно чтобы не оставлять помянутых Высекерского и Говорского в праздности и тунеядстве на нынешнем их местожительстве в монастырях, предлагаю консистории воспретить им всякое священнодействие и назначить дьячками, Высекерского – к Деревенской церкви Слонимского благочиния, а Говорского – к Сервечской церкви Новогрудского благочиния. С сим вместе поставляю в обязанность консистории донести мне и о священнике Антонии Паньковском, отрешённом, от Новоберезовского прихода. Г. обер-прокурору Святейшего Синода графу Протасову, от 27 октября за 624, о неблагонадёжных священниках Белостокской области, упорствующих по внушению Августовского Римского епископа и протоиерея Сосновского |
| Устный счёт. В народной школе С. А. Рачинского. Н.П. Богданов-Бельский. 1895 Реалистичные картины Богданова-Бельского «Переселенцы», «Проводы новобранца» (1898), «На пароме», «Вести с войны. За чтением газеты» (1905), «Новые хозяева» (1913) передают нам быт предреволюционной России, народные думы и чаяния лучше любых исторических фактов и цифр. Но главными героями его картин остаются крестьянские ребятишки. Живописные работы «Новая сказка» (1891), «У дверей школы» (1897), «У больного учителя» (1896), «Проба голосов» (1899), «Дети за пианино» (1918) открывают нам искренние, чистые детские образы – будущее России, в которое верилось художнику. И не случайно. Те мальчишки, что толпятся возле учителя на картине «Устный счет. В народной школе С.А. Рачинского» (1895), станут фронтовиками и партизанами в Великую Отечественную войну, а сын одного из них станет героем Афганской войны. Но об этом отдельный рассказ. Н.П. Богданов-Бельский. Новая сказка. 1891 У дверей школы. Н.П. Богданов-Бельский Стоит отметить, что в качестве пропаганды «темного царства» дореволюционной России, как правило, в учебниках и альбомах тиражировали картину Н.П. Богданова-Бельского «У дверей школы», на которой изображен мальчик в лохмотьях, нерешительно заглядывающий в класс. А такие работы, как «Ученицы», «Именины учительницы» (1910), «Деревенские друзья» (1912–1913) и многие другие изображения нарядных и опрятных, явно не бедных крестьянских детей, несправедливо отодвигались в запасники народной памяти. Деревенские друзья. 1912–1913 Именины учительницы. 1910 Ученицы В 1894–1895 годы Н.П. Богданов-Бельский живет в Петербурге, обучаясь в Академии художеств, работает в мастерской у И. Репина, участвует в выставках в Париже (1909) и в Риме (1911) – с картиной «Именины учительницы». Работы художника публикуют журналы «Нива», «Художественные сокровища России», «Столица и усадьба»; приобретают Третьяковская галерея, Русский музей, художественные музеи Архангельска, Алматы, Нижнетагильска, Омска, Самары, где они хранятся и поныне. |
| В классе нас встретили шумными восклицаниями, возгласами благодарности и восхищения. Кира, Краснушка и Бельская буквально душили Нину поцелуями. — Мы твои верные друзья до гроба! — восторженно говорила за всех троих Бельская. В наше отсутствие, оказывается, приходила инспектриса и наказала троих вышеупомянутых воспитанниц, сняв с них передники и оставив без шнурка, но о выключении не было и речи, так как догадливый Пугач пронюхал, что Джаваха у Maman, стало быть, она виноватая. К тому же, когда имя Нины произнесено было в классе, девочки неловко смолкли, не решаясь взвести напрасное обвинение на их самоотверженную спасительницу. — Maman не позволяет мне ставить 12 за поведение, — отрапортовала звонким голосом княжна, — и мое имя до следующего класса не будет на красной доске. — Вот как! — И Пугач сделала большие глаза. — За что? — За то, что я посылала за покупками, а Бельская по моему поручению только побежала вниз взять их из-за дверей. — Очень похвально! И это примерная воспитанница! — прошипела Арно, вся краснея от гнева. На следующее воскресенье мы должны были получить белые и красные шнурки за поведение. — Что это княжна Джаваха без шнурка? — изумилась Ирочка, проходя вместе с двумя другими воспитанницами мимо наших столов на кухню, где они, под руководством классной дамы, осматривали провизию. — От шнурков только волосы секутся, — не без некоторой лихости произнесла княжна. — А вон зато теперь Влассовская в «парфетки» попала, — шутили старшие, заставляя меня мучительно краснеть. Белый с двумя пышными кисточками за отличное поведение шнурок точно терновый венец колол мою голову. Я бы охотно сняла его, признавая княжну более достойной носить этот знак отличия, но последняя серьезно запретила мне снимать шнурок, и я волей-неволей должна была подчиниться. Кира, Бельская и Краснушка нимало не смущались мыслью провести целый день на глазах всех институток без знака отличия: они привыкли к этому… А время между тем быстро подвигалось вперед. Наступила масленица с прогулками пешком, ежедневными на завтрак четырьмя блинами с горьковатым топленым маслом и жидкой сметаной. Старших возили осматривать Зимний дворец и Эрмитаж. Младшим предоставлено было сновать по зале и коридорам, читать поучительные книжки, где добродетель торжествует, а порок наказывается, или же играть «в картинки» и «перышки». |
| — Оставьте ее, — раздался несколько властный голос моей соседки, той самой бледной девочки, которую классная дама назвала княжной Джавахой. — Хохлушка она или цыганка, не все ли равно?.. Ты — глупая хохотунья, Бельская, и больше ничего, — прибавила она сердито, обращаясь к толстенькой блондинке. — Марш по местам! Новенькой надо заниматься. — Джаваха, Ниночка Джаваха желает изображать покровительницу новенькой… — зашумели девочки. — Бельская, слышишь? Попробуй-ка «нападать», — поддразнивали они Бельскую. — Куда уж нам с сиятельными! — с досадой ответила та, отходя от нас. Когда девочки разошлись по своим местам, я благодарно взглянула на мою избавительницу. — Ты не обращай на них внимания; знаешь, — сказала она мне тихо, — эта Бельская всегда «задирает» новеньких. — Как вас зовут? — спросила я мою покровительницу, невольно преклоняясь перед ее положительным, недетским тоном. — Я — княжна Нина Джаваха-алы-Джамата, но ты меня попросту зови Ниной. Хочешь, мы будем подругами? И она протянула мне свою тоненькую ручку. — О, с удовольствием! — поспешила я ответить и потянулась поцеловать Нину. — Нет, нет, не люблю нежностей! У всех институток привычка лизаться, а я не люблю! Мы лучше так… — И она крепко пожала мою руку. — Теперь я тебе покажу, что задано на завтра. Пронзительный звонок не дал ей докончить. Девочки бросились занимать места. Большая перемена кончилась. В класс входил француз-учитель. ГЛАВА III Уроки Худенький и лысый, он казался строгим благодаря синим очкам, скрывавшим его глаза. — Он предобрый, этот monsieur Ротье, — как бы угадывая мои мысли, тихо шепнула Нина и, встав со скамьи, звучно ответила, что было приготовлено на урок. — Зато немец — злюка, — так же тихо прибавила она, сев на место. — У нас — новенькая, une nouvelle eleve (новая ученица), — раздался среди полной тишины возглас Бельской. — Ah? — спросил, не поняв, учитель. — Taisez-vous, Bielsky (молчите, Бельская), — строго остановила ее классная дама. — Всюду с носом, — сердито проговорила Нина и передернула худенькими плечиками. |
| Получены были сведения, что «Потапович» озабочен приисканием связей для агитации среди солдат, а также постановкой боевой техники – выучкой боевых инструкторов для изготовления взрывчатых веществ и устройством мастерских для изготовления детонаторов и бомб. Для последнего предполагалось воспользоваться учащимися, преимущественно реалистами и воспитанниками Горного училища, где «курс химии проходят по более пространным программам, и имеется лаборатория для практических занятий». 16 марта на конспиративной встрече в пивной Бельский поведал секретному сотруднику, что изучал он химию и специально взрывчатые вещества в Англии в группе, состоявшей из 12 человек, и был командирован сюда ЦК РСДРП – один на весь Урал для организации боевой группы , в Пермской организации он принял псевдоним «Потапович», занял положение ответственного организатора и техника «боевой группы» и принял в свое заведование склад оружия и патрон. Бельский говорил, что его бомбы «рвут воздухом» и где-то бомбой, приготовленной этим составом, убило до 40 человек. В тот же день, 16 марта, удалось выяснить, что «Потаповичу» удалось передать ученикам состав взрывчатого вещества и поставить мастерские, и что за оставшимися в Мотовилихе бомбами он поедет 17 числа, с тем, чтобы рано утром 18 марта доставить их в город, на особо приготовленной лошади. 17 марта стало известно, что «Потапович» собирается переместить склад в новое место и привести в известность всю наличность «боевой техники», передать все это другому лицу, а сам поедет дальше, для чего ему был изготовлен подложный паспорт на фамилию «Дудина». …18 марта 1906 г., когда Бельский-Барсуков должен был рано утром перевезти из Мотовилихи в город несколько бомб, оставшихся там после вооруженного мятежа в декабре 1905 г. Перед этим были получены сведения, что Бельский-Барсуков поставил две мастерские (одну для изготовления бомб, обнаруженную в помещении реалиста Владимира Касьянова, и другую – для приготовления детонаторов, обнаруженную 23 апреля 1906 г. в квартире реалиста Богдана Битовт, скрывшегося перед обыском, и Дмитрия Федорова, обнаружить которого не удалось. |
| Воспитанник церковной школы Рачинского, русской школы живописи, академик Богданов-Бельский не принял Октябрьскую революцию и новую власть, ниспровергавшую тысячелетний христианский уклад жизни и русскую классическую культуру. Особенно он был возмущен тем, что крестьянство, на котором всегда зиждилось благополучие государства, бездумно уничтожалось: раскулачивалось, вынуждено было уходить на заводы и фабрики, оставляя привычный труд на родной земле. После Октябрьского переворота художник еще участвовал в передвижной выставке 1918 года, в Первой государственной выставке искусства 1919 года. Но в 1921 году по приглашению своего друга художника Сергея Виноградова уехал в Ригу, где прожил до 1941 года. И в Риге творчество Богданова-Бельского оказалось востребованным. В декабре 1921 – январе 1922 годов в Художественном музее Риги проходила персональная выставка художника, которую помог организовать директор музея – выпускник Петербургской Академии художеств В.-К.Ю. Пурвит. Среди полусотни произведений Богданова-Бельского были представлены портреты К. Станиславского, Ф. Шаляпина, К. Коровина и другие картины. Многие работы с выставки «ушли» в личные коллекции. Так, местонахождение большинства из них на сегодняшний день остается неизвестным. Почти каждое лето Н.П. Богданов-Бельский проводил в восточной части Латвии – Латгалии, в имении М. Вощиной, дочери писателя А. Жемчужникова, где были созданы целый цикл картин «Дети Латгалии», пейзажи Латвии и натюрморты. Но и тема трагичной русской истории не оставляла художника, в 1924 году в Риге им написана картина «Бывший защитник Родины». На ней изображен офицер русской армии, который вместе со своим Отечеством и службой государю потерял смысл жизни. Он продает газеты на рижской улице. Сидя под тусклым фонарем, читает последние известия о происходящих в мире событиях, на которые, увы, повлиять уже не может. Н.П. Богданов-Бельский. Бывший защитник Родины. 1924 На первую советскую выставку в Америке в 1924 году Н.П. Богданов-Бельский предоставил более десяти своих картин. Как отмечала пресса тех лет, вместе с произведениями И. Грабаря, Б. Кустодиева, М. Нестерова, С. Виноградова, В. Поленова и других известных художников они составили яркое, красочное зрелище отечественного искусства. Огромный успех русские художники имели и на крупнейшей выставке в Праге в 1928 году. У Богданова-Бельского тогда было куплено девять работ, одна из них приобретена Пражской национальной галереей. В 1929 году на выставке русской живописи в Копенгагене весь первый зал был отведен под произведения Богданова-Бельского. Множество репродукций его картин украсили страницы периодической печати. |
| Гваньини (1-е изд. 1578) и М. Стрыйковским (1-е изд. 1582). «Хроника» Бельского и компиляция Гваньини (сочинение Стрыйковского было переведено позже) сыграли большую роль в ознакомлении правосл. читателей (сначала украинско-белорусских, а затем и российских) с историей И. Ч. Через посредство 1-го изд. «Хроники» Бельского краткий рассказ об И. Ч. между 1551 и 1555/56 гг. вошел в состав чеш. статей Хронографа Западнорусской редакции (ПСРЛ. Т. 22. Ч. 2. С. 256-257). По объему текста и изложению сведений хронографическая статья совпадает с версией «Хроники» Гаека; о королевском происхождении и об имени отца И. Ч. (Гестимул) известно из собственноручного «тестамента», найденного после его смерти. Предполагают, что полный перевод (очевидно, также с издания 1551) «Хроники» Бельского упоминается в Описи царского архива XVI в. (СККДР. Вып. 2. Ч. 2. С. 497). К экземпляру 1564 г. восходит перевод, представленный в роскошном (возможно, царском) списке посл. четв. XVI в. (ГИМ. Син. 113; датировка ркп. сер. XVII в. (см. там же) ошибочна), иллюстрированном гравюрами, вырезанными из этого издания. Особенно широкую известность сюжет получил у вост. славян в XVII в. Чешские сказания из «Хроники» Гваньини (в т. ч. и об И. Ч.), восходящие к изданию 1611 г. польск. ее перевода, в России были включены (в качестве гл. 76) в состав «Космографии», известной по списку 1670 г., и послужили главным источником беллетризированной хроники «История вкратце о Бохеме, еже есть о земле Чешъской». Вероятно, на рубеже XVI и XVII вв. (во всяком случае не позднее 1-й четв. XVII в.) на основании перевода статьи из «Хроники» Бельского создается небольшая самостоятельная повесть «О пустыннике Иоанне, королевиче Корвацком». Ранняя история ее бытования связана с летописно-хронографическим сводом «Временник Русский» - в старшем его списке 20-х гг. XVII в. (ГИМ. Чертк. 115(б) - F. Л. 311 об.) текст помещен в дополнениях, в младших (РГАДА. Ф. 201. 46, XVII в.; Архив СПбИИ РАН. Колл. Н. П. Лихачева. 513, 1721 г.) включен в состав основного повествования ( Насонов А. |
|
|
