| С синедрионом иудейским римскому игемону трудно было жить в мире, ибо две различные и по духу совершенно противоположные власти часто сталкивались. Пилат имел немалые причины негодовать на иудеев и их синедрион. Вскоре после вступления в должность иудейского прокуратора ему захотелось (вероятно, из угождения кесарю) ввести в Иерусалим римские знамена с изображением кесаря – поступок сам по себе не очень важный, но противный иудейским обычаям. Упорство народа, соглашавшегося лучше лишиться жизни, нежели видеть языческие изображения в святом граде, привело к тому, что Пилат принужден был вынести знамена из Иерусалима. Потом Пилат вздумал построить за счет церковных средств водопровод для Иерусалима: намерение, весьма полезное для жителей столицы, частенько, и особенно в праздники испытывавших недостаток в хорошей, здоровой воде, – но неприятное синедриону, которому принадлежали деньги. В этом случае произошло народное возмущение, так что Пилат с трудом успокоил народ, окруживший его лифостротон и нагло требовавший оставить его – без воды. Об Иисусе Христе и Его действиях Пилат не мог не слышать, но, без сомнения, не имел верного понятия, кроме того, что действия Его нисколько не опасны для римского правительства. Известно было, конечно, Пилату и о происшествиях минувшей ночи: взятии Иисуса Христа под стражу, собрании синедриона и проч., ибо римская стража, усугублявшая свою бдительность во время праздников, сообщала прокураторам о всех происшествиях, заслуживающих внимания. Пилату даже известно было гораздо более, чем хотели и, может быть, ожидали первосвященники: что они преследуют Пророка Галилейского единственно по личным соображениям, из зависти и злобы ( Мф. 27, 18 ). Таким образом, появление Иисуса Христа в виде узника не было для прокуратора вовсе неожиданным явлением: неожиданно было то, что для обвинения Его явился весь синедрион так рано и в тот день, когда всякий израильтянин, и искренно и лицемерно набожный, старался, сколько можно, удаляться от язычников и всего языческого, чтобы не потерять законной чистоты, необходимой для совершения Пасхи. |
| И страж, аще увидит меч грядущ, и не вострубит трубою (м не проповесть людем) и людие не охраняет себе, и нашед меч возмет от них душу, та убо беззаконния ради своего взяся, а крове ея от руки стража взыщу (Иезек. 33, 2–6). Я думаю, не излишне будет обратить внимание на силу этих слов, и не бесполезно выяснить сокровенный их смысл. Итак, когда ожидают нашествия каких-нибудь варваров, начальники города ставят некоторых на открытых местах и на высоких башнях, повелевая им постоянно смотреть в поле, и внимательно наблюдать, чтобы с какой-нибудь стороны не пробрался в город кто-нибудь из неприятелей. Когда же стражи известят город благовременно о неприятельских замыслах, они признаются достойными немалых почестей; напротив, когда своею беспечностию они допустят неприятелю овладеть городом, или легко достигнуть чего-нибудь, в таком случае расплачиваются своими головами и приговариваются к самым тяжким казням. Подобным же образом и каждый из иереев (так как поставлен от Бога стражем) приобретет себе венец своею бдительностию, если будет стараться возвещать людям опасное и угрожающее им зло. Если же он молчит, то впадает в бедствия, посылаемые обыкновенно гневом Божиим; потому что своим молчанием допускает впадать в большие бедствия тех, которых он должен бы своим голосом направить на путь истинный. Брань была предпринята не против какого-нибудь частного и подобного нам человека, а против Спасителя всех нас, Христа Господа. По словам Писания, никтоже речет анафема Иисуса, токмо о веельзевуле ( 1Кор. 12, 3 ), т. е. никто не отрицается Христа, если не подущается к тому от сатаны; и в этом никто не сомневается. Итак этот дракон-отступник, т. е. сатана, нашедши неосторожнаго, особенно же развращенного умом человека, пастыря, дерзновенным языком его неразумно порицает догматы истины, отнимает у Христа Спасителя нашего самую существенную и очевидную славу Его (ибо дерзок и в необузданном вероломстве безрассудно решается и на самое гнусное), наполнил все церкви смятениями и раздорами. |
| Посему, вслед за отцами Церкви, можно сказать о сем торжественном входе еще гораздо более, а именно, что целью его было между прочим и намерение, одушевлявшее все поступки Иисуса, – уничтожить в уме Своих соотечественников мечту о земном царстве Мессии. В самом деле, мнимым основанием сей мечты служили преимущественно те места у пророков, где Мессия описывается как Царь. Иисус Христос всенародно показал теперь, как можно быть Царем-Мессией, описанным пророками, и в то же время быть совершенно чуждым земного владычества. После сего нет низшего места той ложной мысли, которая сделалась впоследствии времени всеобщею между иудеями: то есть что пророчества о Мессии, по их резкой противоположности, не иначе можно согласить, как допустить двух Мессий: одного сильного – Царя, Сына Давидова; другого – бесславного, страждущего и умирающего, от колена Ефремова. Иисус Христос с нравственно-духовным величием Своим, со Своим страданием и смертию совместил в Себе в сем случае то, что в предсказаниях пророков о Мессии казалось земным, частным и местным, именно, чувственное явление всему народу Израильскому в виде Царя, едущего на молодом осле, и принятие от Иерусалима всенародных почестей в качестве Сына Давидова. Если бы, приметим еще, в торжественном вшествии Иисуса Христа в Иерусалим заключалось что-либо противное существовавшему тогда гражданскому порядку вещей, что-либо неблагоприятное для тогдашнего римского правительства, то возможно ли, чтобы римская стража, всегда строгая, а особенно усугублявшая свою бдительность во время праздников, не обратила никакого внимания на это шествие? Но подобного внимания нисколько не обращено. Возможно ли, чтобы сие событие осталось в совершенной неизвестности для игемона иудейского, человека подозрительного и весьма строгого, который для поддержания римского самовластия охотно употреблял огонь и железо при самых не важных подозрениях? Но Пилат, как из всего видно, нисколько не знал или не заботился о сем событии. Не очевидно ли после сего, что, по мнению самой римской стражи и начальства – свидетельство, сильнее коего и нельзя желать, – вшествие Иисуса Христа в Иерусалитам не только не заключало в себе ничего несовместимого с видами римлян, с выгодами кесаря, но и не выходило из обыкновенного порядка вещей? Обратимся, наконец, к самим врагам Иисусовым: кто сильнее их мог клеветать на Него? И кто готовее был на клеветы против Него всякого рода? Однако при всей злобе своей они не осмелились поставить Ему в вину входа Его в Иерусалим ни в синедрионе, ни пред Пилатом: так дело сие было чисто, невинно, свято. Читать далее Источник: Сборник статей по истолковательному и назидательному чтению Четвероевангелия с библиографическим указателем : [В 2-х том.]/Сост. инспектор Симбирской духовной семинарии М. Барсов. - Москва : Лепта Книга, 2006./Том 2. – 832 с. Вам может быть интересно: Поделиться ссылкой на выделенное |
| По случаю воровского талисмана мертвой руки, секретарь комиссии приводит в опровержение следующее, лестное для всякого чиновника, предположениу: «Если бы я имел честь быть директором французского банка или начальником монетного двора, я бы терзался в вечной тревоге в бессонице, зная, каким ничтожным средством можно опорожнить всю мою кассу, при полной невозможности с моей стороны тому воспрепятствовать. Самая стража, бодрствующая при моих дверях, из скольких бы батальонов ни состояла, не в силах меня обеспечить, потому что этот талисман, отнимающий у нее бдительность, может заставить присутствовать с оружием в руках при самом похищении моих сокровищ» (I, стр. 204). Приводит ли он глупейшие выписки из народных лечебников, он услужливо рассчитывает доставить забаву медицинской академии, в наивном убеждении, что ей неизвестно младенческое состояние средневековой медицины, доселе процветающей в народных книжках (I, стр. 194). Цитирует ли он тарабарские изречения, будто бы сказанные самим Адамом , в бытность его в аду, и будто бы имеющие особенную целебную и чарующую силу, он не может удержаться, чтобы не воскликнуть: Honni soit qui mal y pense! (I, стр. 188). Но в нравственном и религиозном отношении все эти верования в тарабарскую грамоту чем же хуже мистического поклонения какому-то кабалистическому числу 2-го декабря, с которого, по убеждению автора, должна наступить новая эпоха народной нравственности? Особенно забавен автор «Истории народных книг», когда встречается с книжонками безнравственного содержания. К таким книгам он относит почти всю сатирическую литературу народа, потому что необузданная веселость простодушных умов во Франции, как и везде, обыкновенно переходит границы приличий и условных правил. Это именно та литература, которая вдохновляла авторов Селестины, Декамерона, Гептамерона, которая питала в народе кощунство и цинизм, но, как и все на земле, имела и хорошую сторону, развивая в умах сознание, пытливость и дух философского сомнения, и беспощадно преследуя ханжество, суетность, тиранию и всякую подлость. |
| Но и эти, во время работы, на случай внезапного нападения, были препоясаны мечами. Сам Неемия подавал пример неусыпной бдительности: он и его охранная стража ни день, ни ночь не снимали с себя одежд своих. Санаваллат и Гисам до четырех раз посылали к Неемии, вызывая его в поле под предлогом, будто им нужно сообщить ему нечто очень важное, а на самом деле имея намерение убить его. Ои всякий раз отвечал через посланного, что он делает великое дело и отнюдь не может отлучиться, дабы не произошло остановки. Санаваллат в пятый раз прислал слугу своего с письмом такого содержания: «слухи носятся, да и Гисам уверял, что ты и Иудеи замышляете отложиться, и для этого ты строишь стену и хочешь провозгласить себя царем. Такая молва может дойти до царя. И потому приди , посоветуемся вместе, что делать?» Неемия послал сказать, что это одни выдумки. Враги этим не удовольствовались; они нанимали лжепророков, чтобы устрашить Неемию и принудить его отказаться от продолжения работ, но он проникал во все козни Товии и Санаваллата. Наконец, через 52 дня работ стены были окончательно отстроены, и поставлены ворота. Такой невероятный успех этого трудного предприятия изумил и устрашил врагов Иудеи: все видели здесь великую руку Бога Израилева. На освящение стен собраны были левиты в Иерусалим и разделены на два хора, к ним присоединились и начальники народные. Один хор прошел по одной половине стен, а другой хор–по другой половине, с пением псалмов; наконец, сошлись во храме, где принесено было множество жертв. Этот день был великим праздником для народа. Неем. 5:1–13; 8:1–10, 39, 7, 4, 5, 11, 1 . Неемии предстояло еще многое совершить для благоустройства своих единоплеменников, и Бог помогал ему во всех предприятиях. Когда бедные жаловались, что у них ничего не осталось для пропитания себя и семейств своих, потому что для уплаты податей они заложили земли свои, и, по причине большого роста, который взыскивают заимодавцы, не в состоянии выкупить нх: Неемия уговорил богатых возвратить им поля, виноградники, сады и дома, и запретил брать им рост со своих единоплеменников. |
| После этого многие епископы бросились к Диоскору и, обнимая и целуя его колени, стали умолять его не допускать постановления от отлучении. Шум и беспорядки удвоились. Диоскор притворился, что ему грозят, велел отворить двери церкви и вызвал стражу. Явилась вооруженная мечами стража, неся цепи, чтобы заковывать непокорных, а за стражей — монахи Варсумы, египетские матросы и толпа черни. Флавиан бросился, было, к престолу, ища убежища, но его окружили солдаты, чтобы насильно вытащить его из церкви. Его сильно избили и затолкали, но, в конце концов, ему удалось каким-то образом обмануть бдительность стражи, и, найдя какое-то убежище, написать формальную аппеляцию папе, которую он и передал каким-то образом Иларию. . Впустив всю эту толпу, двери церкви снова заперли, и, под угрозой взятия под стражу и избиений, стали собирать голоса. Все молча подписывались, иногда, в знак протеста, указывая пальцами на угрожавших солдат. Таких били. Заправилы торопились, так как наступил поздний вечер, а откладывать дела было нельзя. Не было времени составлять определение, а потому на подпись давали чистые листы. Дымящиеся факелы освещали это мрачное зрелище. Иларию удалось скрыться, невидимому, на следующий же день. К началу октября он добрался до Рима по пути, шедшему через места дикие и непроходимые. Он привез с собою важные документы, среди которых была и аппеляция св. Флавиана. Удалось убежать и еп. Юлию. Между тем, Дискор понимал, как важно было для него получить подписи легатов, а потому он употребил все усилия, чтобы задержать их и добиться их подписи, хотя бы насильно. Старания его сказались тщетными, что еще более увеличивало его ярость. На следующем заседании, 22–го августа, на котором не было ни легатов, ни Флавиана, к этому времени уже отправленного в ссылку, и, может быть, уже скончавшегося, , Диоскор свел счеты со всеми остальными «несторианами»: были низложены все неугодные ему епископы и, в числе их, бл. Феодорит. Теперь Собор не только без возражения выслушивал приговоры вожаков, но и покрывал радостными криками провозглашение отлучения на атиохийцев. «Чрез тебя говорит Бог», восклицали епископы о Диоскоре: «Дух Святый чрез тебя говорит! Вырви корни, правоверный! Пусть не останется ни одного несторианина! Исторгни самые корни!», и Диоскор исторгал. |
| При suovetaurilia, как видно из самого этого слова, в жертву приносились три различных животных. При жертвоприношении Термину в праздник Терминалий трижды бросаются в огонь полевые плоды 49 . Жертва Церерт состоит из трех предметов: вина, меда и молока 50 . Сами боги, давая людям понять свою волю или свои предуказания, также пользуются числом 3. Было сочтено знаком благоволения и помощи Августу от Аполлона, когда в битве при Акциуме на мачте Августова корабля засверкал огонь в виде трех зигзагов 51 . Благоприятным знаком считалось также, если при ясном небе трижды прогремит гром 52 . Иногда число 3 имело другое значение, указывая на божественное недовольство или предупреждение о несчастии 53 . Присутствие числа 3 наблюдается в системе хфонических божеств и связанном с нею культе мертвых, с посмертными обрядами. Погребается мертвец в третий день 54 ; в подземном царстве встречает покойник 3-х судей мертвых. Сам Тартар, по обычному представлению, окружен тройной стеной 55 . Коль скоро древний человек привык ставить число 3 в связь с божествами, ему отсюда было уже не далеко до применения этого числа и в тех случаях, когда дело шло о баснословных существах низшего порядка. Таким существам придаются 3 вида 56 , 3 пасти 57 и т. п. Гериону усвоялись 3 тела 58 ; дракон, оберегавший Кастальский источник, представлялся имеющими 3 языка и 3 ряда зубов 59 ; дракон, охранявший золотое руно, имел 3 языка 60 . Цербер, страж подземного мира, являющийся иногда с 50 и со 100 головами, обычно является с 3 головами 61 , чем (как и высшими цифрами) выражается чрезвычайная сила и бдительность этого стража. У Овидия сохранился, по-видимому, и след иного, более древнего представления о нем, существовавшего в Греции, где Цербера мыслили с 3 туловищами и 3 головами, как τòν τρισματον να. Овидий, кажется, представляет Цербера подобным же образом, когда называет его terge- minum canem 62 . Мысль, что Цербер состоит из трех тел, видимо еще не исчезла, когда искусство привыкло уже изображать его в виде одной собаки с тремя головами. |
| Он знал и то, что как скоро народ убедится, что Он есть обетованный Сын Давидов, Царь Израилев, то не удержится против Римлян, и вот, Он открывает всем Свое царское достоинство не раньше, как за пять дней до Своей спасительной смерти. Его крест положит решительный конец всем мечтаниям о земном царстве Мессии. «Господь идет открыто, — говорит блаженный Феофилакт, — чтобы они, если пожелают, уразумели славу Его и через исполнение на Нем пророчеств познали истину. А если не пожелают уразуметь, то чтобы это обстоятельство послужило к большему осуждению их». Святые отцы говорят даже, что Господь для того и вошел в Иерусалим, как Царь Израилев, чтобы уничтожить в уме Своих соотечественников всякую мечту о Его земном царстве. В самом деле, мнимым основанием такой мечты были пророчества, в которых Мессия изображался как Царь. Иисус Христос всенародно показал теперь, как может быть Мессия Царем, описанным пророками, и в то же время быть совершенно чуждым земного владычества. «Между почитателями Иисуса Христа было немало людей важных и богатых, которые по одному слову Его могли бы доставить Ему все нужное для того, чтобы явиться дщери Сионовой в величии Царя Израилева. Но Он не делает этого, является всему Иерусалиму с обычной для Него простотой, смирением, даже убожеством! Его именуют Царем Израилевым; Ему поют осанна; перед Ним сыплют ветви, постилают одежды, оказывают почести, выражающие величайшую любовь, искренность и силу усердия; но где торжественная колесница? где вооруженные слуги? где царские украшения? Все это заменено двенадцатью учениками, столь же убогими, как и Учитель, ослицей и осленком, взятыми на время у других! Самый последний из владельцев никогда не являлся в такой простоте и убожестве, как теперь Иисус! Все, чем украшался вход Его, состояло в непритворной радости и усердии народа и учеников Его, так что внимательный наблюдатель уже теперь мог видеть ту святую истину, изреченную впоследствии перед Пилатом, что Царство Иисуса Христа не от мира сего. В самом деле, если бы в торжественном входе Иисуса Христа в Иерусалим заключалось что-либо противное существовавшему тогда гражданскому порядку вещей, что-либо неблагоприятное для тогдашнего римского правительства, то возможно ли, чтобы римская стража, и всегда строгая, а теперь, во время праздников, особенно удвоившая свою бдительность, не обратила внимания на это шествие? Но подобного внимания нисколько не обращено. Возможно ли, чтобы это событие осталось в совершенной неизвестности для игемона Иудейского Пилата, человека подозрительного и весьма строгого, который, для поддержания римского самовластия, охотно употреблял огонь и железо при самых незначительных подозрениях? |
| Кирилл уже 17 октября вступил на архиепископскую кафедру Александрии 537 . Теперь перед св. Кириллом открылось широкое поле деятельности. Ему теперь подчинен в религиозном и, отчасти, в гражданском отношении один из многолюднейших, богатейших и славнейших городов империи, в котором, уже в половине четвертого века было 45 пресвитеров и 56 дьяконов. 538 Он стал главою громадной архиепископской области, в которой было 10 митрополитов и около 100 епископов. 539 Его кафедра имела на Востоке не меньший нравственный авторитет, чем на Западе – Римская, и считалась моральной главой восточных церквей, как ее действительно и называет историк Евсевий 540 ; так что архиепископ александрийский нередко смотрел на все восточный церкви, как на подчиненный ему диоцез. 541 И вот, св. Кирилл со всею силою неутомимой энергией берется за кипучую работу архипастыря и в течении 32 лет 542 , до самой смерти своей, всецело остается преданным интересам своей многочисленной паствы и всей Церкви Христовой. Чтобы правильнее понять его многостороннюю, разнообразную и многолетнюю деятельность в сане архиепископа, нам необходимо, хотя в нескольких словах очертить его взгляд на епископское служение в Церкви, чтобы видеть, в чем он полагал сущность этого служения. Нам это тем более легко сделать, что мы уже знаем его высокий взгляд на пастырство вообще. Предстоятеля церкви св. Кирилл считает тем стражем, поставленным для охранения города от нападения врагов, о котором говорит пророк Иезекиль (33, 2 – 6). Из этой аналогии св. Кирилл и выводит обязанности предстоятеля. „Каждый из иереев (так как он поставлен от Бога стражем), говорит св. Кирилл о епископах, приобретает себе венец своей бдительностью, если будет стараться возвещать людям опасное и угрожающее им зло. Если же он молчит, то впадает в бедствия, посылаемые обыкновенно гневом Божиим, потому что своим молчанием допускает впасть в большие бедствия тех, которых он должен бы своим голосом направлять на путь истинный. 543 „Своим молчанием он тяжко согрешает перед Богом и перед людьми“ 544 . Сверх того пастырям, по словам Кирилла, Господь „вверил учение о таинствах веры“, в чем им придётся также дать ответ перед Богом. „Поэтому, говорит он, если мы передали им (пасомым) правое учение, то получим награду, примем похвалу, а если иное, превратное, то какого пламени достаточно для нашего наказания? Мы тогда услышим слова, сказанные в Писании: землю мою погубил еси и люди моя избил еси ( Исх. 14, 20 ). Там мирянин даст отчет только за свою жизнь; мы же, на которых возложено служение священства, должны будем дать отчет не за себя только самих, но и за всех верующих во Христа“. 545 Таким образом, св. Кирилл, вступив на архиепископскую кафедру, стал смотреть на себя, как на стража, поставленного Богом для охранения всех, ему врученных овец от всего, угрожающего их спасению, и – как на охранителя и провозвестника „правого“ учения веры, обязанного дать отчет Богу за все свое служение и за жизнь и веру всех, врученных ему христиан. |
| Для нас клевета людская нужна и полезна, как горькое врачевство против недуга душевного, в нас кроющегося и часто нами самими непримечаемого, как крепкая ограда и верная стража для нашей добродетели, ещё неокрепшей и неустановившейся, и как сильное побуждение и поощрение к молитвенным подвигам о помощи свыше, при беспомощности от людей. Конечно, тяжко это искушение, но велико и возмездие. Мы здесь, собственно говоря, ничего не теряем, а приобретаем весьма многое, приобретаем осторожность и бдительность над самими собою, чистоту души и непорочность нравов, а с тем вместе и особенную любовь и благоволение к нам Божие. Послушайте, вот как Сам Господь Ангелов и Архангелов невинно поносимых и восхваляет и ублажает: блажени есте, глаголет Он, егда поносят вам и пронесут имя ваше яко зло, Сына Человеческаго ради ( Мф.5:11 ), а людям противных качеств угрожает противным: горе вам, вещает Он, егда добре рекут вам все человецы ( Лк.6:26 ). Что же сами клеветники? Ответ на это даёт пророк в следующих словах: Окрест нечестивии ходят ( Пс.11:9 ). Они, ободрённые, но в то же время ещё недовольные успехами злобы и коварства своего, прибегают к новым козням и хитростям, и для того ходят вокруг жертв своих беспокойные и озабоченные, всё об них разведывают, везде за ними подсматривают и на всех входах и исходах подыскивают, выжидая благоприятного случая, снова уловить их в свои сети, и своим злобным словом запятнать их имя и дела, или, как говорит блаженный Феодорит , оставив путь Божий, блуждают туда и сюда, покушаясь окружить и как бы в осаде держать добродетельных. Они в сем случае подражают отцу своему диаволу, который, по словам Апостола Петра, непрестанно ходит вокруг нас, яко лев, рыкая, иский кого поглотити ( 1Пет.5:8 ). Но в то время, как они, мечтая себя на высоте недосязаемой, дерзновенно замышляют и стремятся погубить неповинных и самый корень их исторгнуть от земли живых и славу их вселить в персть, Живый на небесех посмеивается и поругается им, и, по высоте беспредельной своей благости, охраняет и умножает семя праведных: но по высоте Твоей, прибавляет пророк, умножил еси сыны человеческия, а их самих, по выражению Писания, внезапу постигает всегубительство, якоже болезни во чреве имущия, и не имут избежати ( 1Фес.5:3 ), и таким образом сбывается на них слово премудрого: делаяй сокровище языком лживым, суетная гонит в сети смертныя. Всегубительство на нечестивыя устремляется: к стропотным бо стропотныя пути посылает Бог ( Притч.21:6–8 ), или другое подобное: сетию уловляются веселящиися о падении благоверных. Вергаяй камень на высоту, на главу свою вергает. Ископаваяй ров, падется в он, и распростираяй сеть, увязнет в ней. Поругание и поношение гордых и отмщение, яко лев уловит их ( Сир.27:28–32 ). Читать далее Источник: Толкование на первые двадцать шесть псалмов : Из бесед высокопреосвящ. Арсения, митр. Киевского и Галицкого, говоренных в г. Варшаве. - Киев : Тип. Киевопечерской Успенской Лавры, 1873. - 633, с. Поделиться ссылкой на выделенное |
|
|
