| Он не спешил выполнением своего намерения, исподоволь запасался средствами к дальнему пути и вел свои приготовления со всевозможною скрытностью, чтобы огласкою не повредить успеху предприятия; когда же все было готово, он вдруг созвал всех вогулических князей с их бродячими ватагами и, вооружив их луками и стрелами, летом 1455 года пустился на плотах вниз по Вычегде, стараясь скорее достигнуть Устьвыма. Не останавливаясь нигде на пути и задерживая прибрежных жителей, чтобы они не предупредили Питирима о приближении неприятеля, Асыка вскоре доплыл до Устьвыма и остановился в виду его, в десяти верстах от впадения Выми в Вычегду на высоком бору, который доныне зовется «Юр» становище, также «Вогул-яг», «Асык-яг» – вогульский или Асыкин бор. Здесь он несколько времени ожидал вятской вольницы, к которой еще с устья Сысолы отправил послов звать ее для грабежа и добычи. Вятчане не замедлили явиться на зтот призыв. Соединившись с ними, Асыка искал удобного случая напасть на Устьвым. Прежде всего он хотел разведать, что делается в Устьвым, не знают ли там о его прибытии, не укрепляют ли города, дома ли владыка Питирим и не намерен ли куда ехать? Для этого надобно было добыть «языка». Был воскресный день. Рано утром один из устьвымских жителей, но домашним надобностям, поплыл в маленькой лодке вверх по Вычегде и нечаянно наткнулся на становище вогуличей. Его поймали и Асыка пытками узнал от него какова стража в Устьвыме и дома ли Питирим. Зырянин между прочим объявил, что в этот самый день Питирим пойдет для молебствия на мыс, что близ устья Выми, и что о вогуличах ничего не знают. Соображая эти обстоятельства, Асыка поспешил пристать к Устьвыму именно в то время, когда Питирим выйдет на мыс и займется проповедью, – тогда веезапностью нападения он всего легче надеялся поразить и пастыря и стадо, а чтобы обмануть бдительность Питирима и скорее захватить его в руки, Асыка велел набросать на плоты срубленных елей и ветвями их прикрыть свое войско. В таком виде плоты издали казались плывущими деревьями, подмытыми напором и быстриною реки. |
| Он беседовал с народом в храмах, а чаще на открытых местах, объясняя ему правила веры и благочестия. Апостольская ревность его успела обратить к св. вере и некоторых Вогуличей, живших в соседстве с крещёнными Зырянами. Этот последний подвиг его возбудил против него злобу в Асыке, который и без того злился за то, что мерами пастыря удержаны были Вогуличи так долго от злодейств над Зырянами. Асыка решился отмстить св. пастырю и его пастве 347 . В 1455 году свирепый вождь, вооружив Вогуличей стрелами и луками, пустился на плотах вниз по Вычегде, нигде не останавливаясь и задерживая прибрежных жителей, чтобы не предупредили в Усть-выме о его приближении; он пригласил с собой и Вятичей. В 10 вёрстах от впадения р. Выми в Вычегду остановился он в высоком бору, который поныне называют «Юр» – становище и «Вогул-як» – Вогульский бор. Рано утром один из Усть-вымцев плыл на ладье вверх по Вычегде и неожиданно напал на стан Вогуличей. Его поймали, и Асыка дознал от него пытками, какова стража в Усть-выме? Дома ли Питирим? Зырянин объявил, что Питирим в этот самый день (день был воскресный) пойдёт для молебствия на мыс, что близ устья р. Выми, и что о Вогуличах ничего не знают. Асыка поспешил к Усть-выми, а чтобы обмануть бдительность жителей, велел набросать на плоты множество срубленных елей и ветвями их прикрыть своё войско; в таком виде плоты казались издали плавучими деревьями, подрытыми быстриной воды. В Усть-выме, в воскресный день, старый и малый были в храме. После литургии святитель, клир и народ с крестами и иконами отправились на мыс. Скоро заметили груды деревьев, странно тянувшиеся на большом протяжении реки. Святитель понял хитрость Вогуличей и сказал народу об опасности. Обратившись к Усть-выми, он преклонил колена, трижды благословил народ и храмы крестным знамением и сказал: «дети мои! скорее удалитесь от меня; мне не убежать от смерти; Богу угодно предать меня в руки Вогуличей». Толпы Вогуличей выскочили на берег. И все бывшие с Питиримом в ужасе бросились, кто куда мог. |
| На любопытной надписи из Рима, хранящейся в Туринской библиотеке, при изображении павлина и возле него сосуда, в начале второй строки стоит: Dep. Casti. III. IX. kal. maia. vixit. annos павлин. сосуд. XXXXII. dies. XXIII. in pace 649 . Эта формула in pace, как мы часто видели, обнимает все значения, содержащиеся в изображениях, которые как бы пополняют её словами: in pace fidei resurrecturus. Та же формула иконно передаётся масличною веткою на другой надписи 650 : Pa. ren. tes. te. се. runt. I. re. ne. ti. qua. bi. x. голубь на ветке павлин на ветке it. de. ce. сосуд. me. ses. et. de. ce. di. es. Павлин на ветке, вероятно, масличной, кроме того, голубь на ветке и сосуд, имеют тот же смысл: in pace fidei resurrecturus. Может быть первое изображение голубя на ветке поставлено только как фонетическая передача самого имени Ireneta от ερν. XV. Лев Символизм льва, впоследствии получивший такие широкие размеры, имел первоначально самый ограниченный круг. Во-первых, он перешёл к христианам от иудеев, и сохранил при этом то же символическое значение сильного и бдительного стража, которым пользовался и у иудеев. Другого, более обширного символического значения он не получал до самого IV столетия, если судить по древнейшим, дошедшим до нас памятникам. Вся обширная символика этого животного в языческом искусстве была как бы забыта первыми христианами, которые сосредоточились только на образцах иудейских. Первым примером служат нам стеклянные сосуды, находимые в римских пещерах, на которых золотом изображены почти все принадлежности иудейского богослужения 651 (рис. 30). Обыкновенно, посередине стоит шкаф или кивот, в котором хранятся книги Ветхого Завета. По сторонам шкафа или, иногда, по сторонам светильника, лежат два льва, рыкающие, судя по открытой пасти. Эти львы напоминают нам тех, которых Соломон поместил в храме ( 3Цар.7:29, 36 ) 652 . Они обращены к шкафу, и не спускают с него глаз, τετσαντες ες τοτο, в знак постоянной бдительности к сохранению святыни. Из остальных иудейских принадлежностей богослужения изображены светильник, сосуды, рог и лимон (?). Иудеи легко могли пользоваться изображениями львов, как символами сильных и неустрашимых стражей, потому что храбрость этих животных восхваляется в книгах Ветхого Завета, и не только ставится в пример, но даже со львами сравниваются люди мужественные ( 2Цар.17:10 ): „И той сын силы, емуже сердце, якоже сердце льву“. Тертуллиан , перешедший к монтанистам, насмехается над православными епископами, говоря, что в мире они львы, а в битве – олени 653 . |
| Резиденция римских правителей в Иудее находилась в Кесарии, но на время праздников, когда при громадном стечении народа можно было ожидать всяких беспорядков, они обыкновенно считали нужным лично присутствовать в Иерусалиме и переселялись туда в сопровождении усиленной военной охраны. Во время этих переселений Пилат занимал в Иерусалиме великолепный дворец, выстроенный первым Иродом и названный по имени строителя Преторией Ирода, Дворец этот был расположен в верхнем городе, к юго-западу от храма, и представлял собрй роскошное здание, украшенное скульптурными портиками и колоннами из разноцветного мрамора, богатой мозаикой, с разнообразными фонтанами, резервуарами и зелеными аллеями. В эту преторию первосвященники, книжники и весь синедрион рано утром, составивши совещание, отвели связанного Спасителя и предали Его Пилату. Было, вероятно, уже около семи часов утра, когда Иисус, измученный, избитый на первосвященническом допросе, предстал перед игемоном. Обеспокоенный в такой ранний час, но, вероятно, приготовленный ко всякой пасхальной неприятности более, чем в обыкновенное время, Пилат вышел на лифостротон, то есть судебный помост, к собравшейся толпе. Об Иисусе Христе и Его действиях прокуратор, конечно, давно имел сведения, но вполне возможно, что до сих пор он не интересовался подробностями жизни и деятельности Спасителя, зная только, что Он не представляет никакой опасности для римской власти. Известно было, несомненно, Пилату и о происшествиях минувшей ночи: взятии Иисуса под стражу, собрании синедриона и прочих, ибо римская стража, усугублявшая свою бдительность во время праздников, давала знать правителю обо всех происшествиях, заслуживавших внимания. Пилату даже известно было гораздо более, нежели сколько хотели и, может быть, ожидали первосвященники: что они преследуют Пророка Галилейского единственно по личным видам, из зависти и злобы. Таким образом, появление Иисуса Христа в виде узника не было для прокуратора неожиданным; неожиданно было только, что для обвинения Его явился весь синедрион, да еще так рано и в такой день, когда всякий израильтянин, и искренно и лицемерно набожный, старался, насколько возможно, удаляться от язычников и всего языческого, дабы не потерять законной чистоты, необходимой для совершения Пасхи. |
| (17) Сыне человечь, стража дах тя дому Израилеву, да слышиши слово от уст моих и предостережешь их. Вот поставил Я тебя предостерегать и обличать народ, чтобы и праведнику и грешнику возвещал ты, что повелено тебе, и усугубились бы в праведнике бдительность, а в грешнике готовность к покаянию. (22) Изыди на поле и там возглаголется к тебе. Господь соделал Пророка знамением для народа. И в этот день повелено Пророку выйти на поле, услышать там, что будет сказано Богом, и снова узреть то же видение, которое видел при реке Ховар. (24) Вниди и затворися среде дому твоего. Господь соделал Пророка знамением для народа, и что Пророк, по слову Господа, делал над собою, в том Иудеи должны были видеть, что потерпят они от врагов своих. Пророк затворился в доме своем, как Иудеи заключены были в городе. (25) Се дашася на тя узы, и свяжут тя ими. Узы, наложенные на Пророка, и не позволяющие ему идти, означают Вавилонян, которые окружили Иерусалим и жителей его, и отняли у них возможность выходить из города и входить в него. (26) И язык твой привяжу к гортани твоему. И в этом представлен образ осажденных Иудеев, которые от жажды уподоблялись немым, лишенным способности говорить. Глава 4 (1) Возми себе плинфу, и положи ю пред лицем твоим. Сим прикровенно напоминает Бог Иудеям прежнее их уничижение в Египте. И да напишеши на ней град Иерусалим, (2) и соградиши над ним забрала, и да учиниши поставления. Сим показывает бедствия, какими Иудеям и городу их Иерусалиму угрожают осаждающие, которые придут и стеснят их. Забралами же называются высокие здания, подобные башням, на которых стоят осаждающие, как на стене, и видят не только стоящих на городских стенах, но самую внутренность города, и улицы и домы в нем. В духовном же смысле, Иерусалим представляет собою подобие души, которая утратила небесную лепоту, и ниспала долу, и написана на плинфе из брения, означающей землю. А забрала суть образ тех страстных движений и вожделений, какие сатана посеевает в мыслях души, и которыми попирается и сокрушается в душе здание небесной лепоты. |
| В это время капитан не мог не заметить, что миссис Бокем не сводит глаз с жениха, и всякий раз, когда они проходили мимо какого-нибудь двора или переулка, казавшегося удобным для бегства, она настораживалась, чтобы отрезать путь Бансби, если он попытается улизнуть. Другая леди, а также ее супруг, низкорослый джентльмен в цилиндре, в свою очередь были наготове, следуя заранее намеченному плану. И миссис Мак-Стинджер так охраняла злополучного моряка, что любая попытка спастись бегством была обречена на неудачу. Это бросалось в глаза даже прохожим, которые выражали свои чувства криками и насмешками, к чему страшная Мак-Стинджер относилась с непоколебимым равнодушием, тогда как Бансби, казалось, находился в бессознательном состоянии. Капитан много раз пытался вступить в общение с философом хотя бы с помощью односложного восклицания или сигнала, но терпел неудачу вследствие бдительности стража и присущего Бансби свойства не обращать внимания ни на какие знаки. Так дошли они до часовни, чистенького белого здания, недавно арендованного преподобным Мельхиседеком Хаулером, который после настоятельных просьб согласился отсрочить светопреставление на два года, но уведомил своих приверженцев, что тогда-то уж оно непременно настанет. Пока преподобный Мельхиседек читал какие-то импровизированные молитвы, капитан, улучив минутку, проворчал на ухо жениху: — Как поживаете, приятель, как поживаете? На это Бансби ответил, совершенно забыв о преподобном Мельхиседеке, что можно было извинить только отчаянным его положением: — Чертовски скверно. — Джек Бансби, — прошептал капитан, — вы это делаете по доброй воле? Мистер Бансби ответил: — Нет. — Так зачем же вы это делаете, приятель? — задал капитан довольно естественный вопрос. Бансби, по-прежнему глядя с невозмутимой физиономией в беспредельную даль, не дал никакого ответа. — Почему бы не отчалить? — сказал капитан. — А! — шепнул Бансби, увидев проблеск надежды. — Почему бы не отчалить? — повторил капитан. — Что толку? — возразил несчастный мудрец. — Она меня опять поймает. |
| В эту преторию первосвященники, книжники и весь синедрион рано утром, составивши совещание, отвели связанного Спасителя и предали Его Пилату. Было, вероятно, уже около семи часов утра, когда Иисус, измученный, избитый на первосвященническом допросе, предстал перед игемоном. Обеспокоенный в такой ранний час, но, вероятно, приготовленный ко всякой пасхальной неприятности более, чем в обыкновенное время, Пилат вышел на лифостротон, то есть судебный помост, к собравшейся толпе. Об Иисусе Христе и Его действиях прокуратор, конечно, давно имел сведения, но вполне возможно, что до сих пор он не интересовался подробностями жизни и деятельности Спасителя, зная только, что Он не представляет никакой опасности для римской власти. Известно было, несомненно, Пилату и о происшествиях минувшей ночи: взятии Иисуса под стражу, собрании синедриона и прочих, ибо римская стража, усугублявшая свою бдительность во время праздников, давала знать правителю обо всех происшествиях, заслуживавших внимания. Пилату даже известно было гораздо более, нежели сколько хотели и, может быть, ожидали первосвященники: что они преследуют Пророка Галилейского единственно по личным видам, из зависти и злобы. Таким образом, появление Иисуса Христа в виде узника не было для прокуратора неожиданным; неожиданно было только, что для обвинения Его явился весь синедрион, да еще так рано и в такой день, когда всякий израильтянин, и искренно и лицемерно набожный, старался, насколько возможно, удаляться от язычников и всего языческого, дабы не потерять законной чистоты, необходимой для совершения Пасхи. Как прокуратор, Пилат не имел квестора (судебного следователя) и потому был обязан разбирать все дела сам. Он немедленно приступил к допросу. В чем вы обвиняете Человека Сего? — спросил он. Вопрос для обвинителей был несколько неожиданный. Они слишком хорошо сознавали свою силу, надеялись на свое влияние на правителя и, по-видимому, предполагали, что Пилат просто подтвердит приговор синедриона, не входя в подробное разбирательство дела. |
| Итак, эта книга не является плодом кабинетного труда и надеюсь, братья и сестры из пятидесятнического и харизматического движений почувствуют это. В той же мере я старался быть объективным и честным в исторической части книги. А то, что при всем моем старании быть деловым и объективным, порой проскальзывают замечания, которые отражают точку зрения самого автора, то это читатели, надеюсь, не поставят ему в вину, ведь в конце концов автор – это не компьютер, который только выбрасывает данные, оценки, а человек со всеми его чувствами и эмоциями, которые то тут, то там видны из-под покрывала объективности. (Щепотка соли придает вкус не только обеду, но и чтению исторических писаний). Оценка различных учений и движений, а также необходимые для нас выводы содержаться в последней части этой книги. Чтобы не выйти за рамки книги мне, пришлось ограничиться рассмотрением лишь самых важных учений и высказываний и использовать при этом не все аргументы. Цитаты я старался не вырывать из контекста, а где этого нельзя было избежать, я указываю конкретные ссылки. Для возможности сверки цитат, они помечены цифрами списка источников. (www. – При обработке текста после сканирования, данные сноски были опущены). Я молю Бога о том, чтобы эта книга послужила побуждением к размышлению и самопроверке. Харизматики, в общем, по сути – великодушные, незлобивые христиане, которые просто могут слишком воодушевляться волнующими свидетельствами, большими цифрами и впечатляющими сообщениями, не всегда при этом рассматривая их в свете разумности и объективности. Лишь в редких случаях у них появляется критический взгляд на прежние учения и практику, которые захватили в свой духовный багаж, слишком увлекшись, ведущие деятели этого движения. Однако, здесь было бы очень необходимым провести более тщательный «досмотр багажа». Именно к этому хотелось побудить их этой книгой. Позволю себе использовать пример из Книги Ездры: на двенадцати воротах Иерусалима выставлялась стража, которая должна была проверять при ясном дневном свете всех входящих и выходящих. Этим служением в последние десятилетия мы иногда очень пренебрегали. По этой причине в среду Божьего народа во многих местах проникли замаскированные под христианство учения и методики из философии, психологии и оккультизма. Они начали свою разрушительную работу. Своими рассуждениями об этом мне хотелось бы подчеркнуть необходимость повышения бдительности. |
| Но даже если установка «не сообразования ума веку сему» принята личностью, необходима постоянная проверка себя, потому что помыслы «сообразования» будут постоянно стремиться входить в ум, разрушая преображенную работу его рассуждения. Такая проверка может осуществляться лишь при условии постоянного внимания ума по отношению к самому себе. Стяжание внимания Разумеется, работа внимания имеет гораздо более обширный характер; его задачи не только в том, чтобы следить, не вкрались ли помыслы доверия «веку сему» и его приятностям. Оно вообще должно стоять на страже ума и сердца, допрашивая как стражник все вообще подходящие помыслы: «Стой! Кто идет?» Это дело совсем не такое легкое, как это может показаться. Во-первых, для не занимавшихся аскетической работой оно может представиться вовсе фантастическим или, в лучшем случае, теоретически-надуманным. Во-вторых, для непонимающего суть дела очень легко спутать нравственный свет внимания с мрачным инструментом психоанализа. И техника и результаты обоих деланий отчасти похожи, а внутренние плоды и смыслы глубоко различны. В-третьих, снова необходимо вспомнить о том, что обычное для нечистых помыслов дело притворяться чистыми. Вообще они действуют различно, даже с одной и той же личностью. То они врываются с цыганским шумом, гамом и свистом, подобно шайке разбойников. То незаметно, как бы змеиным образом, под покровом сердечного мрака пытаются вползти и остаться навсегда. То вступают со стражем в как бы спокойную, мирную и почти теоретическую беседу, чтобы усыпить его бдительность, а затем по-приятельски занять ум. А то хитрым и очевидным нападением на стража стараются отвлечь его на себя, чтобы обеспечить безопасный проход другим, уже стоящим наготове. Результаты их действий различны, но, как учат святые отцы, они всегда распознаются знающими дело по производимому ими смущению. Стражная служба внимания в том и состоит, чтобы не пропустить ни одного из них без исследования, кто он такой; быть крепким привратником; следить зорко; в лишние беседы не вступать; не быть глупеньким и обманутым. |
| Наконец прошел день, столь утомительный для Людовика, который должен был все время напрягать свои умственные силы, так как его положение требовало величайшей бдительности и внимания. Не менее труден был он и для герцога, принужденного сдерживать порывы своего бешеного нрава, к чему он совсем не привык. Но зато, как только Карл, распростившись с королем по всем правилам этикета, удалился в свои апартаменты, он дал полную волю гневу, который ему так долго пришлось подавлять, и, как сострил его шут ле Глорье, ливень самых отборных ругательств обрушился в этот вечер на голову тех, для кого он вовсе не был предназначен; приближенным герцога пришлось выдержать целую бурю, которая не могла разразиться по адресу царственного гостя даже в его отсутствие, но она бушевала в груди их господина с такой силой, что он должен был дать ей исход. Наконец шуту удалось разогнать тучи разными прибаутками и остротами; герцог принялся хохотать во все горло и бросил шуту золотой, после чего позволил себя раздеть, осушил огромный кубок вина с пряностями, лег в постель и крепко уснул. Гораздо более достоин внимания вечер, проведенный Людовиком, ибо грубые порывы необузданных страстей, являющиеся проявлением животной стороны человеческой природы, не могут заинтересовать нас так сильно, как деятельность глубокого и сильного ума. Блестящая свита из придворных герцога Карла проводила Людовика вплоть до помещения, отведенного ему в Пероннском замке; у входа в крепость сильная стража из стрелков и других воинов отдала ему честь. Когда он сошел с коня, чтобы пройти по подъемному мосту, переброшенному через необыкновенно широкий и глубокий ров, он взглянул на часовых и сказал, обращаясь к де Комину, сопровождавшему его вместе с другими бургундскими рыцарями: – И они тоже носят андреевский крест, только не такой, как у моих стрелков. – Но они так же готовы умереть, защищая ваше величество, – ответил де Комин, от чуткого уха которого не ускользнул оттенок беспокойства, прозвучавший в этих словах. – Они носят андреевский крест на золотой цепи ордена Золотого Руна, возглавляемого герцогом Бургундским, моим государем. |
|
|
