| Мать отняла его ладонь ото лба, погладила сухие пальцы и прижалась щекой к смуглой руке сына. — Мальчик мой! В полку идет подготовка маршевых рот. Вас вот-вот отправят на фронт. — Чем скогей, тем вучше. Она ловила его взгляд, хотела что-то уяснить для себя. — Полковник Азатьян дал мне понять: армяне, разбросанные по всему свету, потому и живы, что умеют помогать друг другу… Ашот отвернулся, угасло глядел в белое окно, на замерзшие в росте, усмиренные зимние цветы на подоконнике. — Какой я агмянин? Дед мой в агмянском селе годився, отец — в Твеги, ты и я госли и жили уже в Калинине. Да если бы и быв я тгижды агмянином, не воспользовався бы такой возможностью. Я в этой яме пгозгев, товагищей, способных газделить последнюю кгошку хлеба, пгиобгев… — Но они бьют тебя, смеются над тобой. — Пусть бьют, пусть смеются. У идеалистов-фивософов в умных книжках сказано: смеясь, чевовечество гасстается со своим пгошвым. С позогным пгошвым, добавлю я от себя ценную, своевгеменную мысль. — Да-да, не просто смеясь. Непременно смеясь жизнерадостно. Слова, лозунги, заповеди, нами придуманные для того, чтобы им не следовать: “Коммунист с котелком в кухне — последний, в бой — первый…” Ты думаешь, на фронте не так? — Нет, не думаю. Я стагаюсь, больше смотгеть, свушать. Может быть… Может быть, я хоть один газ успею выстгелить по вгагу, хоть чуть-чуть гаспвачусь за свадкий хлеб моего детства. — Ашот еще сильнее побледнел, глядя в глаза матери, устало и вроде бы машинально произнес: — Узок их кгуг, стгашно далеки они от нагода… Это пго нас, мама, пго нас. Неужели столько кгови, столько слез пголито для того, чтобы создавась новая, подвая агистокгатия, под названием советская? — Полуобразованная, часто совсем безграмотная, но свою шкуру ценящая больше римских патрициев, — подхватила мать, комкая платочек в горсти. — Ох, как много я увидела и узнала за дни войны. Бедствия обнажили не только наши доблести, но и подлости. — Мать помяла платочек, пощелкала пальцами. — Все так, все так, но… — Нет, мама, нет. Я еду с гебятами на фгонт, я не могу иначе. Уже не могу. |
| Старшина Шпатор обожал сказку “Конек-горбунок”, которую Ашот, к удивлению всей казармы, лупил наизусть. Когда чтец, войдя в раж, брызгая слюною, размахавшись руками, даже почти и не картавя, заканчивал сказку: “Пушки с крепости палят, в трубы кованы трубят, все подвалы отворяют, бочки с фряжским выставляют!..” — все какое-то время лежали не шевелясь, а старшина Шпатор тихо ронял: — Вот голова-то у тебя, Ашот, какая золотая! А ты все с начальством споришь, памаш. Лучше бы винтовкой овладевал. Писем домой не пишешь, мать командованию звонит: “Жив ли мой Ашотик?” Ничего ты, памаш, не сознаешь… Шпатор задумчиво шевелил усами, махал рукой возле галифе, незаметно призывая Васконяна следовать за ним в каптерку. Там он подкладывал солдатику огрызок химического карандаша, книгу с накладными, заставлял на обратной, чистой стороне накладной писать письмо под диктовку: жив, мол, здоров, служба идет своим ходом, нормально, горю мечтой поскорее попасть на фронт, чтоб сразиться с врагом. В заключение старшина Шпатор совал Васконяну сухарь либо горбушку хлеба. Утянув кусочек в рукав, Васконян упячивался из каптерки, задом открывал дверь и по крошке делил меж своими товарищами тот сухарь, ту горбушку, радуясь тому, что и он может в чем-то отблагодарить своих благодетелей, быть ровней в боевом добычливом коллективе. Глава четвертая После праздников, в декабре, двадцать первый полк доукомплектовывался — прибыло пополнение из Казахстана. Первой роте поручили встретить пополнение и определить его в карантин. То, что увидели успевшие уже хлебнуть всякой всячины красноармейцы, ужаснуло даже их. Ребята-казахи были призваны по теплу, содержались на пересылке или в каком-то распределителе в родном краю в летнем обмундировании, в нем и прибыли в Сибирь. Толкались они на пересылке или в распределителе, должно быть, долго, приели домашние запасы, успели оголодать. Дорогой молодые степняки промышляли топливо и какую-никакую еду. Где-то в Казахстане или за его пределами надыбали поезд с овощами и вскрыли вагон со свеклой. Пекли свеклу в печурках, поставленных среди телячьего вагона, грызли полусырую овощь. И без того смуглые, волосом темные, казахские жолдасы сделались черны что головешки. Глаза слезятся, от кашля, стона и хрипа содрогались вагоны. Выглядывая из приоткрытых дверей, сплошь осопливевшие молодые казахи завывали, роняя какие-то слова или заклинания: |
| Ашот II первый принял титул шаханшаха, т. е. царя царей. Ашот III во второй половине Х века перенес официальную столицу своего государства в крепость Ани, которая после этого стала постепенно украшаться великолепными постройками и превратилась в богатый культурный центр. До первой мировой войны развалины Ани находились в составе России и долгое время изучались академиком Н. Я. Марром, раскопки которого дали блестящие, в высшей степени важные результаты как для истории Армении и культуры кавказских народов вообще, так и для лучшего уразумения византийского влияния на христианском Востоке в частности. Новые волнения в Армении, связанные с болгарскими затруднениями Василия II, заставили последнего лично, после подчинения Болгарии, направиться походом в прикавказские страны. Результатом его было присоединение к империи части Армении и приведение другой части в вассальную зависимость. Это новое расширение империи на востоке, сопровождавшееся триумфальным въездом Василия в столицу, было последним военным торжеством, увенчавшим деятельное и славное правление престарелого василевса. 894 В сороковых годах XI века, при императоре Константине IX Мономахе, новая столица Армении, Ани, перешла во власть Византии. Этим был положен конец владычеству Багратидов, последний представитель которых, будучи вероломно приглашен в Константинополь, получил во владение от Византии взамен утраченной Армении земли в Каппадокии, денежную пенсию и дворец на Босфоре. Византийская империя была, однако, не в состоянии сохранить свою власть в Армении, население которой было недовольно как административной, так и религиозной политикой империи. Большая часть византийских войск, занявших Армению, к тому же была возвращена и отозвана для защиты Константина Мономаха сперва против восстания Льва Торникия, а затем – от печенегов. Пользуясь подобным положением дел, турки-сельджуки стали вторгаться в Армению и постепенно ее завоевывать. Взаимоотношения Византийской империи с болгарами и мадьярами Болгаро-византийские отношения во время Македонской династии имеют чрезвычайно важное значение для империи. |
| В то время, как Ашот Васконян глядел в ночное небо, где вроде бы свершался праздничный карнавал — то его, небо, просекало и обшаривало голубыми, белесо рассыпающимися в выси прожекторами, простреливало разноцветно мелькающими, на жемчуг похожими пузырьками пуль, — медленно плывущие зеленые и красные огоньки ночных самолетов тащили во тьму мерный гул и сонное, добродушное урчание моторов; самолеты эти, словно с возу мерзлые дрова, сваливали на землю кучи бомб, и земля, дрогнув, качнувшись, и устало охнув, снова успокаивалась и отдыхала. Ашот Васконян мучился вечными вопросами и по этой причине не мог уснуть. А комбат Щусь, сидя на валуне, хорошо нагретом за день, еще и еще прикидывал, как, где и когда легче перемахнуть водное пространство, прорваться за реку и выполнить боевую задачу, при этом как можно меньше стравив людей. Пополнение в полк и батальон прибыло незначительное — “колупай с братом”, — как определял военный контингент острослов Булдаков, — больше из госпиталей, раненные по второму, кто и по третьему разу, да еще какие-то унылые белобилетники, долго и ловко ошивавшиеся в тылу и на лапчатых утят похожие оттого, что обуты в ботинки не по размеру, выводок солдат уж двадцать пятого. “Годки”, еще недавно шалившие в бердских казармах, шерудившие сидора новобранцев в карантине, изображали из себя честных, неподкупных людей, били морды пойманным с поличным охотникам за съестным. Оно, конечно, хорошо, что поучили старшие младших — пакостить в своем подразделении — распоследнее дело, впереди тяжелые бои и испытания товарищества на прочность, если орлы из пополнения не сразу примут солдатскую науку, дела их за рекой будут худы, у кого и безнадежны. Тут, на войне, спайка — одно из главных условий выживания, спайка и круговая порука. Вон они орлы-осиповцы, как на сельских работах сдружились, так рука об руку и в бои вступили — ни одного своего раненого не бросили, без еды и угрева никого не оставят. Они и за реку поплывут с надеждой, что надежа-товарищ всегда рядом, всегда поможет, в любом опасном деле. |
| В начале Х века распалась могущественная держава Аббассидов, просуществовавшая не много более двух веков. С халифатством повторилась одна из обыкновенных судеб, которым подвергались все завоевательные восточные царства, какие только известны истории с отдаленных времен библейской древности. Халифатство стало падать вследствие нравственного упадка сил своих владык, променявших поле битвы и разрушительный огонь на дворец и гарем. Мирные занятия, роскошь и сладострастие подорвали прежний энтузиазм к войне и ослабили то энергическое единодушие, которое во имя аллаха легко доставляло им победы. Воспользовавшись ослаблением фанатизма у арабов и упадком их престижа, Ашот, Куропалат Грузии (787–826) нанес им значительный удар. Халифатство пало, но Православной Грузии от этого не стало легче, – ей готовилось нашествие Турок. Едва ли когда-нибудь народ выступал на историческое поприще с такою, по-видимому, скромностью и в такой сравнительно короткий промежуток времени выказывал столько успехов, как Турки-Османы. Кто мог предположить, что маленькое ангорское государство Османов, в полтора века разрастется в громадную империю; но тогдашние исторические обстоятельства неизбежно вели к этому. Византия не сумела оправиться от внутренних неурядиц и мало заботилась об улучшении своего обветшавшего и расшатанного государственного организма. Это было какое-то странное время для византийской империи, когда не стало более доверия ни правительства к народу, ни народа к правительству, ни войска к полководцу, все жило в каком-то тяжелом, напряженном состоянии. Иконоборческие споры, возникшие в VIII веке вследствие повсеместного преследования иконопочитания и длившиеся более ста лет с величайшим ожесточением, ослабили Византию и способствовали отделению Рима от восточной империи, хотя деление мира на западный и восточный началось еще с появлением ислама. Иконоборец Лев III Исаврянин (680–741), в период расцвета и торжества ислама, никакого иного занятия не мог придумать, как истреблять христиан, поклонявшихся иконам 16 . |
| Да, знали, все бойцы первой роты знали: не раз уж их застопоривали какие-то чины — что за строй? Что за чучела волокутся в хвосте войска? В боевом подразделении Советской Армии разве допустимо такое? И непременно заставляли маршировать допоздна, добиваясь единства шага, монолитности строя. Ругались же потом изнуренные, перемерзшие парни, кляли навязавшихся на первую роту орясин, начинали их поталкивать, кулаками тыкать в спину. Стоило Коле Рындину тряхнуться — и, считай, полторы этой мелкоты сшиб бы, но он покорно гнулся под тычками. Булдакова бы вон, филона, ширяли, так тот сам кого угодно зашибет либо толкнет так, что весь строй с ног повалится. И все же завидовали полноценные бойцы доходягам, когда тех отпускали с занятий, по-черному, злобно завидовали, зная, что в казарме они не усидят, что тот же Булдаков начнет смекать насчет провианта. Коля Рындин и Ашот Васконян на стройке стружек и щепок соберут, печку растопят, картошки напекут, может, и супец спроворят. Булдаков по добыче провианта такой дока, что даже крупы на кашу упрет, не обсечется. В казарме свои порядки, свои занятия. Забрав тех бойцов, которые могли еще что-то таскать, катать, долбить и мыть, старшина Шпатор со словами: “Вы, симулянты проклятые, до скончания дней меня помнить будете, памаш!” — уводил их за собой, в загривок толкал, заставляя заниматься хозделами, прибираться в казарме, топить печи, носить воду, пилить и колоть дрова, ходить куда-то и зачем-то. Но самое проклятое во все века во всех армиях мира — чистить вечно ломающееся, моментом стареющее заведение под благозвучным названием отхожее место, нужник, давно, однако, на Руси великой презрительно и непринужденно именуемое сортиром. Да иного-то названия наши столь необходимые людям отечественные сооружения и не заслужили. Сортиры двадцать первого полка задуманы и попервоначалу строены были добротно, с уважением к архитектуре. Из досок, внахлест набитых, с односкатной тесовой крышей, чтоб клиента не поддувало с боков, не вьюжило снизу, не мочило сверху. Внутри все тоже тонко продумано: длинный постамент из крепких плах, на нем сотами в ряд круглые дырки, довольно обширные, чтоб и при шаткости не мазал стрелок, палил в самое очко. Перед постаментом против большой дырки в полу прорублены малые, продолговатые, на полураскрытые раковины похожие и чего-то еще служивому напоминающие. Сиди, с вожделением отгадывай: чего? Плюнуть вздумаешь — плюй, брызнешь далеко или криво — все стечет в дырку, лишь разводы соленой воды наверху заплесневеют. |
| Что же может переживать ребенок, приходя в школу? Что его ждет? Огромный поток информации, новая обстановка, новый режим жизни, новые друзья и недруги, новый взрослый человек – учитель. Часто, опираясь на психологические тесты, родители убеждаются, что их ребенок к школе готов. А какая это готовность? Большинство психологических тестов и методик, разработанных специально для оценки готовности ребенка к школе, охватывают лишь только сферу познавательных процессов – восприятия, внимания, памяти, мышления. Но ребенок шести-семи лет – это не только интеллект и даже совсем не интеллект в первую очередь. Оценивая готовность ребенка к поступлению в школу, самое важное и в то же время самое трудное – оценить именно неинтеллектуальные его способности и возможности. «Я сама научу их читать, лишь бы дети были нормальные», – заявляет учительница начальных классов. «Нормальные» – значит, жаждущие учиться, готовые и к игре, и к серьезным занятиям. Нацеленность на познание, на расширение умений и навыков, стремление воспринимать новое, эмоциональное приятие обучения и общения в новой обстановке - именно эти аспекты готовности ребенка к школе считаются чем-то само собой разумеющимся. Ребенок более или менее здоров, буквы знает, кружочки рисует – все в порядке, пора в школу. Вроде бы и ребенок рад… А потом – часто болеет, ничего не успевает, учитель недоволен… - У Сергея прекрасные художественные способности. Мы бьемся с ним уже полгода. Но он – совершенно не обучаемый. Сидит, делать ничего не может, дергается весь. - Это – Ашот. Он самый маленький, ему пять лет девять месяцев. Его даже не спрашиваю – ничего сказать не может. Часто засыпает на уроках. Родители привели, не с кем было оставить дома. - Оля не хочет учиться. В первом классе часто болела. Мы взяли ее из школы. Год она досидела дома. Сейчас учится плохо, с учителем нет контакта. Дома вялая, уроки не делает. Любит только играть со своими игрушками. Таковы разговоры родителей и учителей с психологом. У детей, которых мы вспомнили здесь, разные характеры, разные способности к обучению, разные семейные обстоятельства. Но всех их связывает одно общее – их рано отдали учиться в школу. И они не справились. Обычные выходы, которые находит детская психика в подобной ситуации, – невроз или психосоматической расстройство, или расстройство поведения. |
| — Да будет тебе! — через силу улыбнулся непослушными губами Василий Иванович. — В конце концов, что я им такого сделал? И тем более — ты! Он действительно не чувствовал за собой никакой вины. Совесть его была спокойна. И, тем не менее, настроение испортилось окончательно… Отказавшись от ужина, он перенес телефон в свою комнату и, набрав номер Владимира Всеволодовича, сразу сказал: — Кажется, они нас все-таки перехитрили! — Что ты хочешь этим сказать? — насторожился Владимир Всеволодович. Василий Иванович подошел к двери, плотнее закрыл ее и принялся объяснять: — Во время первой встречи я показал им денарий кесаря, который привез тогда для Ашота Телемаковича. Они утвердили его, как основную монету коллекции. Думали, тот продаст его за две или за три цены. А Ашот Телемакович категорически отказался продавать за любые деньги! — Да, дела-а-… — озадаченно протянул Владимир Всеволодович. — А может объяснить ему все и сказать, что тебя убить могут за этот денарий? — Ты что, Ашота Телемаковича не знаешь? — с горечью усмехнулся Василий Иванович. — Он скорее умрет вместо меня, но денарий не отдаст! — И это правда… Положение казалось безнадежным. Даже Владимир Всеволодович молчал и уже ничего не мог придумать. Василий Иванович вздохнул и с досадой сказал: — И дался же им этот денарий кесаря! Ведь если разобраться, то до революции вообще считалось, что на нем был изображен не Тиберий, а Октавиан Август! — Как ты сказал — Август? Откуда знаешь?! — сразу насторожился Владимир Всеволодович. — Не знаю — а видел! — Где?! — В книге — «Закон Божий» — И ты знаешь, где эту книгу можно достать? — Еще бы не знать! — усмехнулся Василий Иванович. — Из моего портфеля! Я ее на время взял почитать! А ты все это — к чему? — в свою очередь насторожился он и услышал оживающий голос: — К тому, что надо показать им эту книгу и предоставить на ее основании другой денарий — Августа. Насколько я помню, ты, словно специально для этого приобрел сегодня такой великолепный денарий. — Бесполезно! — вздохнул Василий Иванович. — Градов может сказать, что у нас устаревшие данные. Что теперь наука считает, что на денарии должен был быть изображен именно Тиберий. Вот если бы это была статья в современном журнале или хотя бы заметка… |
| Закрыть Ценят ли армяне Россию Полемический материал 07.10.2020 1808 Время на чтение 4 минуты Редакция НЕ РАЗДЕЛЯЕТ резкости, выражаемой автором в представленном вниманию читателей материале, однако, с некоторыми вещами, пусть и высказанными, повторимся, в подчёркнуто грубой форме, всё-таки, трудно не согласиться. Так и не понял, почему такой кипеш в соцсетях по поводу войны в Нагорном Карабахе. Азербайджан и Армения не могут поделить кусок территории. И что? Нам какое до этого дело? Особенно удивляют те, которые бьют в набат по поводу наших православных «братьев-армян», которых Россия должна спасать от Азербайджана и Турции. Вы серьёзно??? А это ничего, что Армения уже давно чётко лежит под американцами и европейцами, раскручивая («подмахивая») у себя русофобские настроения? А это ничего, что «соросовцы» закрепляются во всех ветвях власти в Армении. Министерства, вузы в стране, армянские посольства за рубежом под контролем Фонда? А это ничего, что молодым армянам промыли мозги не хуже чем членам ВО «Свобода»? А это ничего, что в Армении блокирована трансляция российских каналов, при этом Фонд Сороса инвестировал 5 млн. долларов в армянские средства массовой информации, под предлогом развития независимых СМИ Армении? Ну а председатель Комитета по защите свободы слова Ашот Меликян заявил, что «Имперская пропаганда, которую Россия реализует как внутри страны, так и в странах бывшего Советского Союза, пытается сохранить свое влияние на эти страны». Они, сцука, с имперским влиянием России отчаянно сражаются! А русофобия в Армении цветет и пахнет под радостные аплодисменты местной публики. При этом Армения целиком и полностью зависит в экономическом плане от России. В 2018 году денежные средства, отправленные по официальным каналам, из России в Армению составили 1,121 млрд., в 2019 году сумма переводов равнялась 1,59 млрд. долларов США. Из докладов ЦРУ США следует, что экономика Армении очень зависима от российской экономической поддержке и отмечается, что большая часть инфраструктуры страны зависит от России. |
| — Все равно, по сравнению с бревнами — транспорт. Попросись у Зарубина, скажи, моя это личная просьба. — Еэсть. Я, конешно, попробую. — Пробуй давай, пробуй. Колю Рындина на берег перло целое отделение на прогибающихся жердях, к которым была привязана где-то солдатами раздобытая немецкая плащ-палатка. Ночь от дождя совсем загустела, носильщики спотыкались в оврагах, падали, вываливая раненого и снова водворяли его меж жердей на рвущуюся плащ-палатку. Коля Рындин терпел, лишь мычанием выдавая свою боль. В отблеске воды замаячила, наконец, долговязая, сразу узнаваемая фигура, державшая на плече конец жерди. — Ашот! — воскликнул Шестаков. — Васконян? — Это ты, Шестаков? По голосу было ясно — Васконян рад тому, что однополчанин его жив. Командуя загрузкой и все время опасаясь, как бы немецкий пулемет не врезал по ним, Лешка в то же время говорил бойцам-щусевцам, чтоб они дождались бы рассвета здесь, на берегу, что ночь совсем уж глуха, стрельба идет беспрерывная, что провод из батальона проложен местами по “территории” противника и можно нарваться так, что ноги не унесешь, кроме того, сойти в ручей по вымоинам и отрогам оврагов дело плевое, но вот угодить обратно в свой ход — весьма и весьма хитро — все овраги и водомоины с рыла схожи. Васконян, пока грузил раненого в лодку, нашаривал на корме деловитого Лешку, говорил что-то из темноты, забрел в ботинках в воду, отпихивая посудину, наклонился, всунул великаний нос за борт. — Ну, Никовай, дегжись… — и стоял, маячил в воде, пока лодка не отплыла, не затерялась на реке, дождем и теменью склеившейся берегами. Ориентир был отменный — не заблудишься за настороженно отделившимся, в мироздании сгинувшим правым берегом реки, с выхлестом взлетали ракеты, ломко рассыпающиеся в полосы дождя, они отсветами реяли над рекой и тонкими, рвущимися концами нитей вились в воде. Огнями пересекаемая вдоль, поперек и наискось, искрами трассирующих пуль сыплющая темнота, вдруг озаряющаяся россыпью нарядных, цирковых шариков, медленно удалялась. Харкающий огнем, точно норовящий еще более яркими вспышками загасить неуместные фейерверки на противоположном берегу, яростно взлаивал, ахал, катал громы во тьме берег левый, посылая шипящие, урлюкающие в высоте снаряды и воющие мины. Коля Рындин не шевелился, не разговаривал, вслушивался в шелест воды, хлопанье весел, шипение снарядов, свист пуль, лишь один раз со стоном произнес: |
|
|
