| — Ах, старичок, какой чувствительный! — воскликнул растроганный Ахилла, хлопнув по плечу Николая Афанасьевича. — Да-с, — продолжал, вытерев себе ротик, карло. — А пришел-то я в себя уж через девять дней, потому что горячка у меня сделалась, и то-с осматриваюсь и вижу, госпожа сидит у моего изголовья и говорит: «Ох, прости ты меня, Христа ради, Николаша: чуть я тебя, сумасшедшая, не убила!» Так вот она какой великан-то была, госпожа Плодомасова! — Ах ты, старичок прелестный! — опять воскликнул дьякон Ахилла, схватив Николая Афанасьевича в шутку за пуговочку фрака и как бы оторвав ее. Карла молча попробовал эту пуговицу и, удостоверясь, что она цела и на своем месте, сказал: — Да-с, да, я ничтожный человек, а они заботились обо мне, доверяли; даже скорби свои иногда мне открывали, особенно когда в разлуке по Алексею Никитичу скорбели. Получат, бывало, письмо, сейчас сначала скоро, скоро сами про себя пробежат, а потом и всё вслух читают. Они сидят читают, а я пред ними стою, чулок вяжу да слушаю. Прочитаем и в разговор сейчас вступим: «Теперь его в офицеры, — бывало, скажут, — должно быть скоро произведут». А я говорю: «Уж по ранжиру, матушка, непременно произведут». Тогда рассуждают: «Как ты, Николаша, думаешь, ему ведь больше надо будет денег посылать». — «А как же, — отвечаю, — матушка, непременно тогда надо больше». — «То-то, скажут, нам ведь здесь деньги все равно и не нужны». — «Да нам, мол, они на что же, матушка, нужны!» А сестрица Марья Афанасьевна вдруг в это время не потрафят и смолчат, покойница на них за это сейчас и разгневаются: «Деревяшка ты, скажут, деревяшка! Недаром мне тебя за братом в придачу даром отдали». Николай Афанасьевич вдруг спохватился, страшно покраснел и, повернувшись к своей тупоумной сестре, проговорил: — Вы простите меня, сестрица, что я это рассказываю? — Сказывайте, ничего, сказывайте, — отвечала, водя языком за щекой, Марья Афанасьевна. — Сестрица, бывало, расплачутся, — продолжал успокоенный Николай Афанасьевич, — а я ее куда-нибудь в уголок или на лестницу тихонечко с глаз Марфы Андревны выманю и уговорю. «Сестрица, говорю, успокойтесь; пожалейте себя, эта немилость к милости». И точно, горячее да сплывчивое сердце их сейчас скоро и пройдет: «Марья! — бывало, зовут через минутку. — Полно, мать, злиться-то. Чего ты кошкой-то ощетинилась, иди сядь здесь, работай». Вы ведь, сестрица, не сердитесь? |
| Целую ночь он не спал, все думал думу: как бы теперь, однако, помочь своему министру юстиции? Это совсем не то, что Варнавку избить. Тут нужно бы умом подвигать. Как же это: одним умом, без силы? Если бы хоть при этом… как в сказках, ковер-самолет, или сапоги-скороходы, или… невидимку бы шапку! Вот тогда бы он знал, что сделать очень умное, а то… Дьякон решительно не знал, за что взяться, а взяться было необходимо. Добравшись до самолета-ковра и невидимки-шапки, непривычный ни к каким умственным ухищрениям Ахилла словно освободился от непосильной ноши, вздохнул и сам полетел на ковре; он прошел, никем не видимый, в сапогах и в шапке к одному и к другому из важных лиц, к которым без этих сапог пройти не надеялся, и того и другого толкнул слегка сонного в ребра и начал им говорить: «Не обижайте попа Савелия, а то после сами станете тужить, да не воротите». И вот, слыша невидимый голос, все важные лица завертелись на своих пышных постелях и все побежали, все закричали: «О, бога ради, заступитесь поскорее за попа Савелия!» Но все это в наш век только и можно лишь со скороходами-сапогами и с невидимкою-шапкой, и хорошо, что Ахилла вовремя о них вспомнил и запасся ими. Благодаря лишь только им дьякон мог проникнуть в своей желтой нанковой рясе в такой светозарный чертог, сияние которого так нестерпимо ослепляет его, что он даже и не рад уже, что сюда забрался. Может быть, и тех бы мест довольно, где он уже побывал, но скороходы-сапоги расскакались и затащили его туда, где он даже ничего не может разглядеть от несносного света и, забыв про Савелия и про цель своего посольства, мечется, заботясь только, как бы самому уйти назад, меж тем как проворные сапоги-скороходы несут его все выше и выше, а он забыл спросить слово, как остановить их… — Загорюсь! ей-богу, загорюсь! — кричал дьякон, прячась за мелькнувшее пред ним маленькое теневое пятнышко, и удивился, услышав из этого пятнышка тихий голосок Николая Афанасьевича: — Полно вам, отец дьякон, спать да кричать, что вы загоритесь! Со стыда разве надо всем нам сгореть! — говорил карлик, заслоняя от солнца лицо дьякона своим маленьким телом. |
| Лесков был глубоко убеждён в том, что «без трёх праведных несть граду стояния», то есть ни один русский город не может существовать, не выстоит, если в нём не будет хотя бы трёх праведников. « И пошёл я искать праведных...»– такова была творческая установка писателя. Эти поиски увенчались успехом: праведников отыскал Лесков в самых разных социальных кругах и сословиях русской нации, в том числе и в среде духовенства. Три праведника, три героя романа-хроники « Соборяне», три бронзовые фигуры, в основании которых уже не одна (как у других скульптурных групп вокруг фигуры Лескова), а три колонны – три столба, вернее – «три столпа», без которых «несть граду стояния». В письме к И.С. Аксакову писатель мечтал: « если бы, в недрах самой церкви нашей... появился проповедник с живым словом укора и обличения, который бы объехал села и деревни; нет сомнения, действие его слова было бы громадно... к исправлению общественных нравов. Разумеется, такому проповеднику нельзя явиться, – его бы забрали в полицию...» Именно таких вдохновенных пророков-проповедников изобразил Лесков в « Соборянах». Перед нами образы « многострадальных духовенных»: протопоп Савелий Туберозов «высок ростом и тучен он сохранил весь пыл сердца и всю энергию молодости. Голова его отлично красива: её даже позволительно считать образцом мужественной красоты. Волосы Туберозова густы, как грива матёрого льва, и белы, как кудри Фидиева Зевса. Глаза у него коричневые, большие, смелые и ясные. В эти глаза глядела прямая и честная душа протопопа Савелия, которую он, в своём христианском уповании, верил быти бессмертною». Захария Бенефактов – « второй иерей Старгородского собора»– «воплощённая кротость и смирение. сам он весь точно сплетён из соломки. но и он привык держаться бодро и при всех посещающих его недугах и немощах сохранил и живую душу, и телесную подвижность». Наконец, « третий и последний представитель старгородского соборного духовенства» дьякон Ахилла Десницын: « Роста Ахилла огромного, силы страшной, в манерах угловат и резок, но при всем этом весьма приятен». Эти герои исполнены внутренней духовной силы и правоты. Пророчески возвышаются их фигуры на фоне храма Михаила Архангела, венчают композицию уникального памятника Лескову. |
| Итак вот что было написано, и таков приговор и суд о мне епископов. А что не из милости и не по принуждению от кого-либо сделали они, – в доказательство этого, с позволения вашего, намерения рассказать дело с самого начала, и вы узнаете, почему и епископы, хорошо и справедливо рассудив, писали таким образом, и Валент и Урзаций, хотя и поздно, признали истину. 59) У нас до гонения епископом был Петр, который во время гонения скончался мученически. Он на общем Соборе епископов низложил Мелетия, называвшегося египетским епископом, обличенного в разных беззакониях и даже жертвоприношении идолам. Но Мелетий и к другому Собору не прибегал, и не старался оправдаться пред бывшими после Петра епископами, произвел же раскол, и его держащиеся стороны доныне вместо христиан именуются мелетианами. Вскоре стал он злословить епископов, вначале сего Петра, а после него клеветал на Ахилла, и после Ахилла на Александра, и в этом поступал он ухищренно, научившись тому у Авессалома, чтобы ему, когда низложение приводило в стыд, можно было обольстить, хотя бы неопытных, клеветами. А между тем, пока так действовал Мелетий, появилась и арианская ересь. Но ересь на Никейском Соборе предана анафеме, и ариане извергнуты, мелетиане же каким-то образом приняты, и теперь нет уже необходимости наименовывать тому причину. Ибо не прошло еще пяти месяцев, как блаженной памяти Александр скончался, – мелетиане, которым надлежало оставаться в покое и почитать за милость, что по крайней мере, они приняты, подобно псам, не забыв, что ими было изрыгнуто, снова стали возмущать Церковь . Почему Евсевий, узнав об этом и поборая арианской ереси, посылает к мелетианам, склоняет их на свою сторону многими обещаниями, тайно делается их другом и входит с ними в договоры на случай, какой будет усмотрен. Итак, сначала прислал он ко мне, убеждая меня принять ариан, и не на письме угрожал, а в письме просил. Поскольку же возражал ему я, говоря, что не надлежит принимать изобретших ересь вопреки истине и преданных анафеме Вселенским Собором, то делает он, что и Царь, блаженной памяти Константин, пишет ко мне с угрозами, что если не приму ариан, буду терпеть то же, что терпел и прежде, и ныне терплю. Вот отрывок этого послания; письмоподателями же были царедворцы Синклитий и Гавденций. ОТРЫВОК ИЗ ПИСЬМА ЦАРЯ КОНСТАНТИНА |
| — Это, отец дьякон, не мое, сударь, дело знать, — оправдывался, отыскивая свой пуховый картуз, Николай Афанасьевич. — Я в первый раз пришел в церковь, подал записку о бежавшей рабе и полтинник; священник и стали служить Иоанну Воинственнику, так оно после и шло. — Плох, значит, священник. — Чем? чем? чем? Чем так, по-твоему, плох этот священник? — вмешался неожиданно кроткий отец Бенефисов. — Тем, отец Захария, плох он, что дела своего не знает, — отвечал Бенефисову с отменною развязностью Ахилла. — О бежавшем рабе нешто Иоанну Воинственнику петь подобает? — Да, да! А кому же, по-твоему? Кому же? Кому? — Кому? Ведь, слава тебе господи, сколько, я думаю, лет эта таблица перед вами у ктитора на стене наклеена; а я ведь по печатному читать разумею и знаю, кому за что молебен петь. — Ну и только! Федору Тирону, если вам угодно слышать, вот кому. — Ложно осуждаешь: Иоанну Воинственнику они праведно служили. — Не конфузьте себя, отец Захария. — Я тебе говорю: правильно. — А я вам говорю: понапрасну себя не конфузьте. — Да что ты тут со мной споришь! Ишь! ишь!.. спорщик какой! — Нет, это что вы со мной спорите! Я вас ведь, если захочу, сейчас могу оконфузить. — Ну, оконфузь. — Ей-богу, оконфужу! — Ну, оконфузь! — Ей-богу, ведь оконфужу, не просите лучше, потому я эту ктиторскую таблицу наизусть знаю. — Да ты не разговаривай, а оконфузь, оконфузь! — смеясь и радуясь, частил Захария Бенефисов, глядя то на дьякона, то на чинно хранящего молчание отца Туберозова. — Оконфузить? извольте, — решил Ахилла и сейчас же, закинув далеко за локоть широкий рукав, загнул правою рукой большой палец левой руки, как будто собирался его отломить, и начал: — Вот первое: об исцелении отрясовичной болезни — преподобному Марою. — Преподобному Марою, — повторил за ним, соглашаясь, отец Бенефисов. Я, весьма вероятно, не решился бы написать этого очерка, если бы Вы первый не подняли своего голоса в защиту молодого человека, злополучные приключения которого здесь рассказаны. Ваш почин в этом деле дал мне мысль и возможность несколько подробнее опровергнуть злостные клеветы, преследовавшие Артура Бенни при его жизни и не пощадившие его в некрологе, напечатанном после его смерти. |
| Допускает ли Бог, направляет ли — само это допущение или направление происходит только волей и действием Бога, так как воля царя не может избежать действия всемогущего Бога, оттого что ни у кого пет воли хотеть и свершать — безразлично что: добро или зло. Но то, что из одной воли царя мы вывели общее заключение, я не считаю ни глупым, ни невежественным. Ведь если сердце царя, которое, кажется, наиболее свободно и владычествует над другими, способно хотеть только в том случае, если Бог его направит, то насколько же меньше способен это делать кто-нибудь другой? Этот вывод имел бы значение, если бы речь шла не только о воле царя, но о воле любого человека. Если же какой-нибудь человек — какой угодно — перед лицом Бога способен хотеть только в случае, если его направляет к этому Бог, то это надо говорить обо всех людях. То, что Валаам не мог сказать того, что он хотел , в Писании тоже явно доказывает, что человек не властен свободно выбирать или свершать свое дело. В противном случае в Писаниях не задерживались бы ни на каких притчах. Затем, после того как Диатриба сказала, что она, как и Лютер, может подобрать в этой книге много свидетельств, которые при соответственном истолковании способны выступить как в защиту, так и против свободной воли, она, наконец, приводит подтверждение Лютера, неотвратимое, как копье Ахилла,— пятнадцатую главу Евангелия от Иоанна: «Без Меня вы не можете делать ничего» и т. д. Я тоже хвалю замечательного защитника свободной воли, который, как это было показано, своими толкованиями учит приспосабливать свидетельства Писания так, что они действительно выступают за свободу воли, т. е. достигают не того, чего должны были достигнуть, а того, что нам подходит. Затем он представляет, что страшен ему только один этот Ахилл, и — как глупый читатель — полагает, будто, одолев его, он сможет пренебречь прочим. Но хотел бы я посмотреть на велеречивую и храбрую Диатрибу, на то, как станет она одолевать моего Ахилла, она, которая до сих пор не могла убить ни одного простого воина (пусть даже Терсита ), а только печальнейшим образом поражала собственными своими копьями себя саму. |
| Также читаем слово святого Ефрема о скончавшихся отцах, разделив его на три части. Псалом 50. Канон святаго обители на 6, и святых на 8. Стихословим же и Господеви поем: Канон святого обители на 6, и святых на 8. Стихословим же Господеви поем: . Глас 8. Глас 8. Песнь 1: Ирмос: Песнь возслем людие: Песнь 1 Ирмос: Песнь вознесем, люди: Вси в песнех духовных, в подвизех просиявшия,/божественныя отцы наша воспоим согласно,/яже изнесе Египет, Фиваида, и Ливия,/всякое место, и град, и страна. Все в песнях духовных/согласно воспоем/в подвиге просиявших божественных отцов наших,/которых произвел Египет, Фиваида, и Ливия,/всякое место, и город, и страна., Радуйся монахом первонаставниче, Антоние преславне,/Аммуне богоносне, Нитрийская славо,/Арсение ангеле, державо безмолвия,/и Аммоне духоносне. Радуйся монахов первоначальник,/Антоний всеславный,/Аммуне богоносный, Нитрии слава,/Арсений – Ангел, сила безмолвия,/и Аммон духоносный. Красуйся воистинну сосуде Божий, Агафоне священнодушне:/Ахилла и Аммон, цветы пустыннии:/Ануве и Алоние, Аммонафа и Анфиме, добродетелей светлии бисери. Веселись, воистинну сосуд Божий,/Агафон священнодушный;/Ахилла и Амой, цветы пустыни,/Анув и Алоний, Амонафа и Анфим,/добродетелей сияющие жемчужины. Светильницы разсуждения нам, пет буди Арис днесь, и Аполлос Великий,/послушания же светы Афре и Акакие,/с сими и Аввакир спросияет, якоже некая денница. Светильники рассуждения/в сей день нами да воспеваются:/Арис и Аполлос Великий;/послушания же светы – Афре и Акакий,/с ними и Аввакир сияет,/как некая утренняя звезда. Гора жительства высокаго явися Авксентий,/страдалец же чистоты Аврамий Великий,/с нимиже Афродисий столп воздержания явися, со Афинодором. Горою жития высокого/явился Авксентий;/подвижником же чистоты – Аврамий великий;/с ними Афродисий столпом воздержания провозглашен,/со Афинодором. Сияет яко звезда на небеси в постницех Аммоний, и божественный Анина:/светится же с сими и великий Антиох,/и Агапит зельный, аще кто иный с сими блистает. Светит на небе как звезда/среди подвижников Аммоний/и божественный Анина;/сияет же с ними и великий Антиох,/Агапит знаменитый и если кто иной/с ними блистает. |
| а) «Сношения Александрийских патриархов с Российскими царями, митрополитами, патриархами и с святейшим правительствующим Синодом» (стр. 1–20). Это – извлечения о. Порфирия из 1-й ч. «Сношений России с востоком» Муравьева, сделанные в Ораниенбауме в 1864 г., 6-го августа (стр. 20). b) Греческ. письмо 1594 г. патриарха александрийск. Мелетия к Федору Иоанновичу и затем: « Τμος Αλεξανδρινς περ το πσχα» из синайск. рукописи (стр. 21–46, 172–183 и русский перевод стр. 187–219). Все это списал Крылов в 1850 г. в Синайском монастыре, а потом на бело переписано о. Порфирием в Ораниенбауме в 1864 году, 19-го июня. Тут он замечает: « Σμερον τ πρω γινε ραγδαα βροχ μ βροντας κα στραπας» и далее: " NB . Синайский подлинник написан стенографически. Посему Крылов много не разобрал. Я не имел времени сверить его список с подлинником» (стр. 47). c) Извлечения или «выметки из рукописи на бумаге в лист, содержащей 546 писем к разным лицам, и в числе их 149 писем александрийского патриарха Мелетия, и хранящейся в библиотеке Синайского подворья в Каире, которое называется Джувания». Здесь между прочим приводятся 3 письма к Федору Иоанновичу и одно к Борису Годунову и затем к разным русским лицам, но к последним только в извлечениях. Далее идут выписки большей частью из книги Муравьева. В конце о. Порфирий говорит о двух грамотах Алексея Михаиловича (стр. 47–82). d) Вопросы Арсения Суханова к патриарху александрийскому Иоанникию из Православного Собеседника 1866, декабрь. e) 2 послания александрийского патриарха Паисия к Алексею Михаиловичу и московскому патриарху 1670 г. из каирской рукописи патриаршего подекса, с русским переводом (стр. 103). f) Послание египетских христиан к Алексею Михаиловичу 1670 г. оттуда же, с русским переводом. (стр. 123–241). g) 5 посланий патриарха Парфения в Россию патриарху Иоакиму, царям и царевне Софии и подтверждение грамоты 1684 г., данной монастырю св. Георгия в Каире (стр. 141–150). h) 2 послания патриарха Герасима и извлечения из русских грамот, данных тому же монастырю св. Георгия (стр. 150–162). Греческие послания извлечены из рукописи толкований на Псалтырь иеромонаха Пантелеимона Хиосца. |
| Эпоха 2-я, с учреждения епархии Славянской и Херсонско-Таврической 1775 год Села Елисаветградки, Св. Михайловская, дер. Бобр. у. Церковь сия в 1807 году от неизвестной причины сгорела; вместо оной, из остатков после пожара колокольни, сооружена другая, которая ныне, тщанием местного священника, совокупно с военным начальством, приведена в вид довольно благолепный. Село основано Михаилом Дымом, гораздо раньше построения первой церкви; оттого и называлось Михайловским. От Дыма село перешло во владение князя Потемкина, а Потемкин водворил в нем Козаков; почему Елисаветградка и называлась иначе «Михайловскою казацкою станицею». Ныне Елисаветградка состоит под военным поселением. Села Суботницкого, Сретенская, дер. Бобр. у. Церковь сия есть третья в селе Суботницком. Первая, как пишется в подлинных актах, построена была лет за 20 предсказанною, что выходит около 1755 года; она сгорела. Почему вместо оной сооружена была другая церковь , также Сретенская, которая в 1769 г. разграблена и сожжена Татарами. В следствие сего построена третья, коей начало тоже относится, по всей вероятности, к 1775 г. Село это, сначала оседлости, быв. Елисаветградской провинции, принадлежало Хорватову полку, переименованному после в Черный гусарский полк. Села Краснопольского, Димитриевская, кам. Александрийск. у. Построена по ходатайству помещика Ивана Календы. До выстройки же храма, находился в Краснополе молитвенный дом, освященный во имя Великомученика Димитрия. 1776 год Села Знаменки, Богородицкая, дер. Бобр. уезда. Села Ново-Архангельска, Михайловская, дер. Бобр. у. Построена прихожанами Сербской нации. Прежде этой церкви находилась тут другая Великомучен. Варвары, которой начало неизвестно. Села Павлиша, Сретенская, Бобр. уезда. Города Ново-Миргорода, Рождество-Богородичная. Сия церковь была деревянная, упразднена в 1823 году; находилась среди крепости, срытой в сем же году. Церковь перевезена в село Буличево-Петровку. Села Цыбулева, Архангело-Михайловская, дер. Бобр. у., поселено до Сербов. 1777 год |
| 27 VII-й вселенский собор назвал, этих монахов корифеями и вождями монашества (Migne SG. t., 114, vita S. Theodosii). 28 Полное согласие данной формулы с святоотеческим учением доказывает подробно на основании свидетельств свв. Афанасия и Кирилла Александрийск., Григория Богослова и особенно Прокла, Константинопольского, дословно употреблявшего эту формулу, Иоанн Максентий в сочинении De-Christo professio (Migne SG t. 86 I, c. 80 – 82). 29 Mansi : Santorum conciliorum collectio, t. 7. c. 1110 и далее: письма епископов: Квинтилиана, Иустина, Памфила, Фавста к Петру Фулло. 30 В «Хронике Виктора, еп. тупуненского читаем: «Виталиан, военачальник, войдя с сильным войском в Константинополь, ... не иначе соглашался на мир с импер. Анастасием, как если тот возвратить из изгнания и восстановить на своих кафедрах сосланных защитников Халкидона и возобновить общение восточной церкви с западной» (Bibliotheca Vet. Patr., Gallandii t. XII, p. 227). 34 Migne, t. 86 I, с. 1229С. Иустин, своим указом о возвращении сосланных ранее за признание Халкидонского собора епископов на свои кафедры и повелением внести собор в диптихи (Coteleriï Ecclesiae graecae monum... t. 3. p. 326), вполне заслужил такое наименование. 39 На это указывает письмо православных епископов, посланное папе Агапиту от Константинопольского собора 536 г., где об импер. Иустиниане говорится: «и ради этого он установил четыре св. собора в божественных и святых празднованиях, чтобы их провозглашали св. проповедники... И после чтения Евангелия, когда по обычаю совершается мисса, по прочтении Символа веры , когда делается переход к диптихам, тогда происходит!, обряд провозглашения вселенских соборов». Migne, t. 86 II, с. 2723 прим. 44. 43 Либерат утверждает, что совет об издании такого эдикта был подан Иустиниану Феодором Аскидою, который в качестве, оригениста и акефала ненавидел Феодора Мупсуестийского, – несторианина и антиоригениста, это во-первых. Во-вторых же, Аскида думал этим маневром отвлечь внимание Императора от монофиситов и оригенистов. Те и другие надеялись и не без основания, конечно, поправить свои дела и укрепить свои позиции этим начавшимся походом против сподвижников Нестория и противников. Оригена . Hefele. Op. cit. S. 967. |
|
|
