| И начальник военных сообщений доложил, что с полным напряжением усиливается противогерманский фронт, для чего мы не останавливаемся привлекать войска с азиатских окраин. Уже сейчас к фронту подъезжают или выгрузились два кавказских корпуса, один туркестанский, два сибирских – и ещё три сибирских будут вскоре прибывать. Итак, наше новое немедленное наступление, необходимое морально, уже подготовлено и материально. Жилинский вот почему и просит господ присутствующих дать ему санкцию на повторение операции вокруг Мазурских озёр. Не только, вскочивши, всё потерять – службу, армию, погоны, но кожу головы содрать, она пылает! – ложь! ложь! но где-то есть пределы лжи?! И вырываясь локтем из хватки Свечина и забыв, что сегодня тут не встают, – Воротынцев поднимался бешеный, не предвидя первого слова своей ярости, – и услышал властный голос великого князя: – Я ещё попрошу полковника Воротынцева доложить о собственных впечатлениях. Он ездил во Вторую армию. И взрыва не произошло, свистящий пар ярости разошёлся прозрачно. И колодкой предосторожности сжало прыгающее сердце, колодкой пословицы: “господин гневу своему – господин всему!”. – Наш разбор тем более необходим, ваше императорское высочество, что армия Ренненкампфа ещё сию минуту угрожаема, и может кончить даже хуже , чем армия Самсонова. (Слишком звонко, тише, тише, пар на выбросе). Как выбило бы стекло, и холодный мокрый ветер оттуда бы рванул – все поёжились, зашевелились, и великий князь тоже. Но от фразы ко фразе ровней, ровней, Воротынцев повёл речь будто тщательно приготовленную, взвешенную в пропорциях: – Господа! От Второй армии никто не приглашён на наше совещание, да почти уж и некого приглашать. Но эти дни я был там, и дозволено будет мне выразить, что сказали бы ныне покойные или попавшие в плен. С той прямотой, какую воспитывали в нас и какая прощается мёртвым… (Только б голос не сорвался, не захлебнулся!) – … Я не буду говорить о доблести солдат и офицеров – здесь её не подвергали сомнению. Достойны войти в хрестоматии полковые командиры Алексеев, Кабанов, Первушин, Каховской. Если тысяч более пятнадцати вышло из окружения, то благодаря нескольким полковникам, штабс-капитанам, а не командованию фронта!… Когда не было двойного превосходства немецкой артиллерии, а иногда и при нём, наши части выигрывали тактические бои. Под сильнейшим обстрелом они часами держали оборонительные линии, как Выборгский полк в Уздау. 15-й корпус под водительством блистательного генерала Мартоса – только наступал и только успешно! И несмотря на это, армейское сражение привело нас не к неудаче, как выражались тут, но к полному разгрому ! |
| Головой белокожей, кругло-оттянутой как огромное куриное яйцо, генерал кивал и переспрашивал: – Значит, вы подтверждаете, что генерал Мартос в вашем присутствии застрелился? – Как Бог свят, ваше превосходительство! Адъютант записывал. Со строгостью, с огорчением, но даже без удивления, кивал гвардейский генерал: только этого он и ожидал, именно это предвидел. И мешало, и неожиданно было ему лишь лицо сестры милосердия, неприятное своим тёмным жгучим добывающим взглядом – мимо лампы и на генерала, от неё глазами блестя – на него. Из-за этого он шеей дёрнул несколько раз и старался больше не смотреть на сестру. А Таня – словно пробудилась. За все недели, прошедшие от измены жениха, первый раз с таким полным вниманием, совсем забыв о себе, она вбирала событие внешнего мира, происходящее в одном аршине от её выставленной некоптящей светлой лампы с чистейшим стеклом. Таня не могла уличить, не могла доказать, но неприкровенным взглядом она втянула: оттого так многословен, возбуждён, с такой страстью всех уверяет сотник, что ему надо скрыть грех, а не тот ли, что бросил он генерала Мартоса в опасности и бежал; и оттого так верит охотно, не ловит, не сбивает сотника этот важный лощёный генерал, что ему зачем-то надо, удобно. Как Дева Света, она внесла светильник в трёхголовый тёмный треугольник и бесстрашно высвечивала его. До сих пор понимала она войну как неизбежную неуправимую стихию, в которой воинам суждено получать раны и погибать, и нет у человека над этой стихией власти. И даже видя и облегчая страдания раненых вокруг, она собственную душевную боль ни разу не поставила меньше их ран: их всех страдания были от стихии, на которую нельзя обижаться, её – от несправедливости, от подлости, от измены. Но сейчас из этого тёмного треугольника, составлявшего протокол, проступила Тане явная злая воля – и проступило, что от этой воли зависит судьба их госпиталя, всех уже раненных, и ещё тех, что могут быть ранены завтра, – и первый раз чужая общая боль потеснила, потолкала и принизила её собственное унижение, обманное состояние, оказавшееся вдруг не высшим страданием в мире, а даже совсем маленьким. |
| Гинденбург получает два снятых с французского фронта корпуса – 1 гвардейский резервный и XI армейский и, оставив против Рененкампфа незначительный заслон, бросает все свои войска против генерала Самсонова, причем XVII корпус обрушивается на левый, а XX корпус на правый фланг армии генерала Самсонова. На левом фланге, не выдержав натиска, отступили назад наши корпуса: 1-й (генерала Артамонова) и XXIII-й (генерала Кондратовича) ; на правом фланге то же сделал VI корпус (генерала Благовещенского). Остались в бою только два корпуса: XIII-й (генерала Клюева) и XI (генерала Мартоса). Наводившие ужас на наши войска бронированные автомобили и искусство маневрирования позволили немцам окружить и частью истребить, частью пленить оба эти корпуса. Командующий армией генерал Самсонов при этом застрелился, блуждая в лесу, настигаемый противником. Штаб его спасся. Это произошло в ночь с 14-го на 15-ое августа. Разгромив генерала Самсонова, Гинденбург обрушивается на Рененкампфа с 17–18 дивизиями и 180 батареями против наших 17 дивизий и 116 батарей. Что же делает последний? Штаб 1-й армии перехватывает немецкую шифрованную телеграмму, что к правому флангу Рененкампфа подвозятся из Франции два немецких корпуса: 1-й гвардейский и XI армейский и что наступление поведется на правый фланг (от моря). На основании этой телеграммы генерал Рененкампф делает распоряжения: перебрасывает туда, с левого фланга, как на самое опасное место, уставший, более других потрепанный ХХ-й корпус, перебрасывает только потому, что он не переносит командира этого корпуса старика генерала Смирнова, и делает другие перегруппировки, готовясь драться с неприятелем на правом крыле своей армии. Что не было понятно командующему армией, то ясно было поручику. Поручик Лбов убеждал привезшего в штаб XX корпуса распоряжение из штаба, капитана Малеванова, что немецкая телеграмма, несомненно, провокационная, и нельзя на ней строить стратегические расчеты. Так и случилось. Когда левый фланг армии Рененкампфа был ослаблен переброской войск на правый фланг, Гинденбург, без всяких подкреплений с французского фронта, повернул свои войска от разбитой армии Самсонова на левый фланг нашей I-й армии, на краю которого стоял II корпус (генерала Шейдемана). |
| Стенд Правительства Москвы Тематическая экспозиция Правительства Москвы – важнейшая составная часть экспозиции выставки-форума " Православная Русь " . Она является замыкающей частью общей экспозиции выставки и выводит гостей и посетителей на итоговое экспозиционное пространство, посвященное конкурсу памятника святому Патриарху Ермогену. Содержательная часть экспозиции, основывается на актуальнейшей для Москвы проблеме – сохранения культурно-исторического наследия, в том числе, воссоздания, реставрации материальных памятников истории, культуры и архитектуры, реализации программы строительства 200 храмов, реализации совместных с Русской Православной Церковью программ в области образования, воспитания и развития традиционной народной культуры, благотворительной деятельности. Главная задача экспозиции – через облик современной Москвы, развивающейся на основе суперсовременных инновационных технологий, показать неразрывную связь времен: сохранение культурно-исторического наследия, национальных традиций, реализации задач в области патриотического воспитания. В экспозиции отражены основные направления взаимодействия органов исполнительной власти города Москвы и Русской Православной Церкви в следующих сферах: реализация программы строительства 200 храмов; сохранение культурно-исторического наследия; реализация совместных с Русской Православной Церковью программ в области образования, воспитания, развития традиционной народной культуры, благотворительной деятельности; мероприятия Департамента межрегионального сотрудничества, национальной политики и связей с религиозными организациями города Москвы. Выставка конкурсных проектов памятника святому Патриарху Ермогену Одна из основных тем выставки-форума – подведение итогов конкурса на лучший проект памятника святителю Ермогену. Впервые инициатива увековечить память Патриарха-мученика была предложена в 1803 г. Мемориал " Спасителям Отечества " предполагал наличие трех исторических фигур – гражданина Минина, князя Пожарского, Патриарха Гермогена и должен был символизировал единство народа, патриотично настроенного дворянства и духовного сословия. В какой-то момент фигура Патриарха Ермогена исчезла, и памятник скульптора И. Мартоса был посвящен только Минину и Пожарскому. |
| Стреляли и стреляли. Для неопытного уха – ну, просто не угомонятся, чудится им что-нибудь ночью. Но ухо Мартоса отличало: это не случайность. Так бывает, когда в темноте шевелятся массы. Стреляют, может быть, и наши, а готовят что-то немцы. Он поставил себя на место Шольца, перебирая обстановку прошедшего дня. Да, удобное направление для охвата фланга. И время удобное. Мартос как увидел ночное наступление немцев оттуда. И как раз уже организм генерала подготовлен был рухнуть спать. Но – предупредительный огонёк загорелся в нём. И он пошёл в комнаты, поднимая от сна неохотливых и ленивых, звоня по телефону и рассылая ординарцев. Он велел поднять корпусной резерв, вести в ту лощину и ставить поперёк, обещал и сам быть скоро. Он дал распоряжение по артиллерии: двум батареям сменить позиции, другим приготовить новое направление стрельбы. Налево, двум оставшимся, хотя и ослабленным, полкам Мингина – Калужскому и Либавскому, он послал предупрежденье о ситуации, в сам Ваплиц командиру Полтавского – приказание подготовиться к возможной ночной атаке. И вот уже были на ногах штабные, ненавидя своего генерала-зуду с осиной талией. И тем более где-то в темноте чертыхались поднимаемые и перемещаемые полки и батареи. Только бессмысленной дерготнёй и могли показаться измученным сонным людям эти ночные приказы. А Мартос снова курил, пружинно расхаживал по засвеченным комнатам, пренебрегая недоброжелательством, принимая доклады о предпринятых действиях. Конечно, всё могло быть подозрительностью его ушей и вкрадчивостью рельефа под Ваплицем, – но не для того корпус шёл сюда десять дней и бился пять, чтобы теперь проспать поражение. И уже, кажется, генерал больше желал немецкой атаки, чем мирного рассвета. И вдруг – в самом Ваплице загремело заливисто в сотни ружей. Мартос кинулся на свой чердак – и ещё застал багровое мелкое переблескивание у Ваплица, постепенно, однако, стихавшее. Так! Он не ошибся! Велел подать коня и поскакал к резерву, в тот овраг. Рота, в которой был взводным Саша Ленартович, входила в Найденбург одной из первых, с пальбой и манёвром, – а боя не было. |
| Только и времени, что Воротынцев садился на скамью да лоб отёр, а уже охватил, как с Крымовым разговаривать: слов поменьше, чинов поменьше, и охватил, что сам он Крымову ещё не нравится, но дело у них сейчас пойдёт: – Я к вам от Алексан Васильича. Он мне про вас… – Догадываюсь. Всё-таки изумился Воротынцев: – Откуда ж…? Чуть кивнул Крымов туда, за фонтан: – Жеребца знаю. Я на нём прошлую неделю… Как вы его довезли? Теперь Воротынцев рассмеялся: – Не я его! Он – меня. Крымов сбычился, недоверчиво: – В седле? Из Остроленки? Воротынцев гмыкнул, ничего мол особенного. (Однако крестец ломило, и спина плохо гнулась). Подобрел Крымов, но глаза ещё маленькие: – Ни-че-го. А что ж не поездом? – В поезде – какая война? – весело возразил Воротынцев, но по легчайшему движению тяжёлой головы перехватил, что вопрос был не так о всаднике – о коне. – Нет, не выбился. И кормил близко. – Это верно, – уже крупнее кивнул Крымов. – В поезде – не война. Но удобно. – Вытянул из кармана клеёный портсигар: – Листовой, даурский. Добрый табак. – Я – бросил. – Зря, – не одобрил Крымов бровями. – Без табака тоже не война. Но не вчера же? – Да уж года два. – Из Остроленки, – поправил Крымов. – А-а… третьего дня вечером. Моргнул Крымов, утвердил. – И что ж Александр Васильич? Донесения мои получает? – Не говорил. – Три штуки ему послал. Четвёртое собираюсь. А – вы? – Я… – всё-таки не схватил ещё Воротынцев сокращённую манеру этого бурбона с сонной распущенной физиономией. – Я… – догадался: – Из Ставки. Худшая рекомендация: значит, проверять, копать, чужой, чего явился, фазан удачливый? Опять Крымов потемнел: – Ладно, умываться да завтракать. Я тоже только встал, ночью вернулся. Проснулся вот – и думаю… – Откуда? – А-а… Из кавалерийской, от Штемпеля. – Слушайте, эти две кавалерийские дивизии тут есть или нет? – охотно перебросился Воротынцев. – Что с них толку? Чем они заняты? – Чем заняты! – траву щиплют. Любомиров вчера горячий бой имел. Брал город. Не взял. Ну нет, и Воротынцева так не собьёшь: – У армии – три кавалерийских дивизии, а перед фронтом – ни одной. Наступает вслепую, никакой разведки. У Клюева – даже нет конного полка. У Мартоса казаки – с варшавских улиц, что за разведка? Почему вся конница по бокам? |
| В трудный миг сам полководец обращается к войскам, и они, воодушевлённые… – Так верните же себе солдатское мужество! Так сохраните же верность знамёнам и славным именам, носимым… Нет, слово – утеряно было, не находилось. Ну, ещё: как же они могли? как могли они так позорно…? Полководческое слово ту особенность имеет, что оно позывает к действиям одноуказанным, что оно не терпит возражений от слушателей и не ожидает встречных сведений. Хотя и спрашивал Самсонов, как , но – не как плохо пришлось каждому стоящему здесь офицеру и нижнему чину. А мог бы штабс-капитан Грохолец, даже и в позорном строю молодцеватый, с усами взвинченными, объяснить и ответить резким голосом с прифыркиванием: как совсем неплохо простояли они ночь в охранении по ту сторону Хохенштейна, а утром по приказу Мартоса ещё и ходили в атаку, помешали противнику загнуть охват на фланге 15-го корпуса; но потом попали под огонь батарей больше дюжины, под огонь, которого, может быть, сам командующий никогда не испытал, – в огневые клещи с трёх сторон, а своих батарей было только три и снарядов скудно; и так они отступили в город, и ещё держали его – но и патронов уже не хватало, и не шла обещанная помощь остального 13-го корпуса; а противник стал давить на Хохенштейн концентрически, с трёх сторон, от юго-запада и до востока, прорывалась немецкая конница их отрезать, а они всё стояли, и спасал их какой-то русский пулемёт с городской башни – да по наступающим немцам. И вот уже пыль ожидаемая поднялась с северо-востока, но то не Клюев шёл, а враг, – и лишь тогда батальон побежал… Да и Козеко, моргавший в задней шеренге, мог бы жалобы свои командующему интимно наговорить: как не могло завершиться иначе, чем бегом убегать из Хохенштейна; как худо досталось, и как страшно представить себя окровавленным, разорванным или с проколом штыка через глаз; а исчезновением своим, хоть и в плен, перепугать светика-жёнушку; как уже навидались они трупов за эти дни, не радуясь и немецким, а свои сегодняшние не счесть. Сколько жертв? и зачем? и – оправдано ли?… А рядовой Вьюшков, чуть одним глазом из-за чужой головы выглядывал: на то вы и поставлены, чтоб нам проповедывать; на то и голова у нас, чтоб знать самим. |
| Памятник планировалось сначала установить в Нижнем Новгороде, где они собирали ополчение, но потом, по размышлении, решилось, что самое место памятнику - в сердце России, во спасенной ими Москве! Без их патриотической воли, без самоотрешенной любви к Отечеству, быть может, и Отечества-то нашего не было бы, всё бы, включая Москву, «сожрали лях да литвин», да правили бы тут по сей день Лжедмитрий за Лжедмитрием. Иван Петрович Мартос родился в 1754 г. в местечке Ичня, что на реке Иченька в Черниговской губернии, в семье обедневшего помещика, отставного корнета. В десятилетнем возрасте был отправлен на учебу в только что открывшуюся Императорскую академию художеств в Петербурге. В классах скульптуры французских специалистов Луи Роллана и Никола Жилле будущий ваятель приобретал навыки и оттачивал мастерство. Окончив курс с малой золотой медалью в 1773 г., Мартос отправился в Италию, где провел пять лет. Часы, проведенные в мастерских итальянских мастеров, сыграли важную роль в становлении творческого стиля И. Мартоса. Вернувшись из заграничной поездки в 1779 г., он отправился в родную Академию и был принят на должность преподавателя ваяния. Скульптор долгие годы не оставлял педагогическую деятельность, в 1794 г. стал старшим профессором, в 1814 г. - ректором, а в 1831 г. - заслуженным ректором скульптуры. Почти двадцать лет художник создавал преимущественно надгробия - как барельефы, так и круглые скульптуры. Тонкие и проникновенные работы мастера, выполненные в античных традициях, принесли ему широкую известность. Его скульптуры становились шедеврами. Среди них наиболее известны надгробия С.С. Волконской, М.П. Собакиной, Е.С. Куракиной, Е.И. Гагариной, императору Павлу I и «Памятник родителям» в Павловске. Молва твердила, что Мартос «заставил мрамор плакать». Современники уверяли, что Иван Петрович был добрым, сердечным человеком, охотно принимал гостей и не менее охотно занимался благотворительностью. Его дом всегда был полон родственников, которых участливый скульптор готов был «взять под свое крыло», пригреть и обустроить. |
| Александр I пожелал, чтобы памятник был установлен в Нижнем Новгороде, где создавалось II русское ополчение. Однако Мартос сумел убедить государя поставить его в Москве, которую отстояли русские герои и обратить его лицом к Кремлю, тогда как император хотел разместить спиной. Цель преследовалась одна и та же. По мысли императора, герои заслоняли бы собой сердце России, а по идее скульптора Минин указывал Пожарскому на занятый врагами Кремль, призывая к его освобождению. Несмотря на свою ясность, памятник очень символичен. Постамент означает жертвенный алтарь, на которые принесли себя народные герои. Минин вручает меч князю Пожарскому, призывая возглавить русское ополчение, а тот подымается со своего ложа, еще не оправившись от тяжелых ран, полученных в московских боях 1611 года. Существует оригинальная трактовка, что так аллегорически воплотилась идея о пробуждении национального самосознания в грозные времена. Этот же сюжет присутствует в оформлении постамента, где были помещены фигурные барельефы, разворачивающие идею памятника. На лицевой части, обращенной к площади, изображен сбор пожертвований на народное ополчение. В одном из персонажей - в образе отца, приведшего на войну своих сыновей, угадывается автопортрет Мартоса. Надпись же предполагалась другая: «Вам монумент - святой Руси существованье», но ее заменили на более краткую и сильную «Гражданину Минину и князю Пожарскому - благодарная Россия». Памятник открывали 10 февраля 1818 года торжественно, с гвардейским парадом, при неимоверном стечении москвичей - крыши, деревья и даже башни Кремля были усеяны народом. Покрывало упало под барабанную дробь. «Может быть, время сокрушит эту бронзу, но священные имена их не исчезнут в океане вечности... Они всегда будут воспламенять любовь к Родине в сердцах своих потомков!» - писал о памятнике восторженный В.Г.Белинский. С тех пор по традиции открытие нового памятника являлось всенародным торжеством. Следующее подобное событие Москва переживала только в 1880 году, когда на Тверском бульваре открывали памятник Пушкину. Но за три года до того тихо и неприметно появился первый памятник М.В.Ломоносову. скромный бронзовый бюст был установлен в 1877 году перед Аудиторным корпусом Московского университета на Моховой, где ему давно было положено стоять. Скульптор С.И.Иванов фактически скопировал знаменитый бюст работы Федора Шубина, друга Ломоносова, лепившего «в живую». Это было сугубо университетское торжество, с молебном в домовом храме и последующим освящением. Теперь на его месте стоит творение советского скульптора Козловского, а у дореволюционного памятника оказалась трудная судьба. Поврежденный немецкой бомбой, он был перенесен в клуб МГУ, занявший в советские годы здание Татьянинской церкви, и простоял там до открытия храма в наше недавнее время, а затем был передан в ведение Музея истории Московского университета - как реликвия. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > «Благодарная Россия – спасителям Отечества» В Москве прошла патриотическая акция, посвящённая 200-летию открытия памятника Кузьме Минину и Дмитрию Пожарскому 05.03.2018 1255 Время на чтение 3 минуты 4 марта в Москве прошла патриотическая акция «Благодарная Россия – спасителям Отечества» с церемонией возложения цветов к памятнику Кузьме Минину и Дмитрию Пожарскому на Красной площади, посвящённая 200-летию его открытия (1818 год, скульптор Иван Мартос). Акция была организована Фондом по постановке памятника Патриарху Гермогену и общественным объединением «Алтарь Отечества». 200 лет назад, 4 марта (20 февраля) 1818 года, в Москве состоялось торжественное открытие памятника К. Минину и Д. Пожарскому, вождям Народного ополчения, героям, спасшим наше Отечество в 1612 году. Памятник символизирует два важнейших события в летописи нашего Отечества. Первое – освобождение России польско-литовских и шведских интервентов в 1612 году, второе – победа в Отечественной войне 1812 года, ставшей поистине народной войной. В 1803 году Вольное общество любителей словесности, наук и художеств, в лице поэта, писателя и переводчика Василия Попугаева выдвинули инициативу воздвигнуть в Москве памятник национальным героям Пожарскому, Минину и Гермогену за счет добровольных пожертвования граждан. Сбор средств по всем губерниям был объявлен с 1 января 1809 года. В 1818 году вышла книга «Описание монумента, воздвигнутого в столичном граде Москве» с присовокуплением именного списка особ, принесших денежные пожертвования. Листая эту книгу, видишь поистине народный сбор денег, кто-то давал по 1 рублю, по 2, по 5 и т.д., редко – 100 рублей. Самое большое пожертвование сделал император Александр I – 20 тысяч рублей. За три года удалось собрать 136 тысяч рублей, чего хватило и на постройку памятника в Москве и возведение обелиска в Нижнем Новгороде. По предложению И. Мартоса местом установки памятника стала Красная площадь. Тем самым монумент превратился во всероссийский символ патриотизма. |
|
|
