| Личный состав такой конторы мог бы быть образован из чинов упраздняемой канцелярии. С своей стороны и Московская духовная дикастерия, указывая на затруднительность возложенного на нее Синодом поручения взимать штраф с неисповедывавшихся, писала Синоду о неудобствах произведенной перемены, но затруднения дикастерии были устранены тем, что по распоряжению Сената ведомости о неисповедывавшихся из посадских людей должны быть представляемы в магистрат, а о других – к воеводам и камерирам, исключая военных людей и крестьян. Не остался безмолвным и бывший судья упраздняемой канцелярии Топильский, который доношением от 7 марта 1727 г., спрашивал Св. Синод как повелено будет поступить с составом приказных, равно со всеми вершенными и невершенными делами, отобранными от раскольников образами и рукописями 286 и т. п. Синод, обсудив дело, постановил: «оставшиеся в розыскной раскольнических дел канцелярии вершенные и невершенные дела, и кроме тех, по которым противные иконы и раскольнические мнимые тайны и прочее, что в духовном правлении быть надлежит, отдать в обретающуюся в Москве раскольническую контору стольнику Афанасию Савелову, а приходные и расходные и поданные Московских шести сороков от приходских попов о исповедовавшихся и неисповедывавшихся людях книги, для случающихся впредь по ним справок, также иконы и рухлядь, и раскольнические таинства, и тетрадки, и письма, приличные к расколу, взнесть с описью в Московскую синодальную канцелярию, где и хранить по обыкновению». При этом Св. Синод сделал постановление о секретаре и приказных упраздняемой канцелярии, предоставив коллегии экономии синодального правления, разобрав их, по усмотрению потребных определить к делам, а прочих отослать к стольнику Савелову. 287 Образование этого приказа надлежит отнести к началу существования инквизиторской должности. Всем содержанием Духовного регламента внушалось духовной коллегии, чтобы она имела строгое, неусыпное и неослабное смотрение за всем, что касается «Духовного действия». Вследствие этого Святейший Синод в одном из первых своих заседаний, как бы по наперед уже обдуманному и предрешенному предначертанию, 1 марта 1721 г. |
| За учреждением в городах ландратов, Телепнев просит послать грамоту к Алексинскому ландрату. 26 июля 1716 г.: послать к ландрату. В феврале 1719 г. брат умершего Епишкова в Земской канцелярии просит: ландрат не взял у брата его сказки – есть ли чем платить; и в 1718 г. ландрихтер Шепелев да комиссар Ширшин оценили поместье и вотчину и отдали в иск Телепневу, без продажи с торга. Просит (в Земской канцелярии) возвратить ему именье и представляет сумму взысканья. Составлена выписка, в коей между прочим сказано, что ландрат ничего не писал о том, что учинил по указу, и пошлинных денег и описных и ценовных книг не присылывал. Потом отыскивали Телепнева для прикладывания руки к выписи. 3 марта солдат сказал, что не сыскал его в Москве. 11 марта 1719 г. приговор (ландрихтера Топильского со товарищи): принять деньги, а именье отдать просителю; об отказе послать указ к ландрату. Подписали: Топильский, дьяки Дружинин и Друков; справил с делом комиссар Небольсин. (Земскою канцелярией заведовал сенатор, президент Юстиц-коллегии граф Андр. Арт. Матвеев). 15 июля 1719 г. отпись ландрата Шепелева (подписана комиссаром. Ширшиным об исполнении «для описи и отказа посылал подьячего». Приложены отказные книги; данная, которая была выдана Шепелевым Телепневу 26 октября 1718 г. на именье за иск со взятием судных пошлин; в конце ее сказано: «владеть ему Телепневу и жене его и детям до указа великого государя и до выкупу». В 1720 г. Епишков просит: именье отказано, но та дача за ним в канцелярии Вотчинных дел не явствует; просит отказные книги и с дела копию отослать для ведома в Петербург в канцелярию Вотчинных дел. Отослана 27 декабря при доношении «государственной Юстиц-коллегии советнику и Вотчинной канцелярии судье Афанасию Андрееву Короваеву с товарищами. В январе 1724 г. и в 1725 г. вдова умершего (прежде) Епишкова просит в Надворном суде и себе части из того имения. Надворный суд отослал дело в Вотчинную контору. Дело 3 1712 г. В приказе Земских дел. Об отпускной после смерти подьячего Каптяева от жены его, (живущей в Арзамазском уезде). |
| В 1570 году германским императором Максимилианом II в Константинополь был прислан посол Давид Унгнад фон Соннег, которого сопровождал лютеранский священник Стефан Герлах. Последний привез с собой письма известного богослова из Тюбингена Якоба Андреэ и одного из его коллег, профессора древнегреческого языка Мартина Крузиуса, с целью начать дискуссию с представителями христианства на Востоке. Мы не можем подробно говорить обо всей переписке, но постараемся кратко обрисовать основные фазы этого обмена. В мае 1575 года Герлах явился в патриархию и лично изложил основные позиции Реформации, базируясь на греческой версии Аугсбургского исповедания, известной как Confession Augustana Graeca. Воодушевленные немцы просили патриарха ответить как можно скорее. Какова была цель этой переписки? Она не совсем ясна. Немцы вступили в переписку не в интересах университетской науки и не для того, чтобы обратить православных в протестантизм. Скорее они желали представить патриарху движение Реформации в надежде на сочувствие в их борьбе с Римской Церковью. Определенные связи между греками и Западом известны 845 . Однако переписка, о которой мы говорим, является первой попыткой начать богословскую дискуссию между Православием и представителями лютеранства. Первый ответ Траноса был получен в Тюбингене 18 июня 1576 года. Свое письмо он начал с самых сердечных приветствий. Затем дал ответы на каждый пункт Аугсбургского исповедания. Мы не можем полностью описать следующие два обмена письмами. Вместо этого мы даем отрывок последнего письма патриарха (1582), из которого ясен дух всей переписки: Посему мы просим, чтобы отныне вы не причиняли нам еще больше горя и не писали по этому предмету, если вы относитесь иначе к сим светильникам и богословам Церкви. Вы почитаете и восхваляете их на словах, но вы отвергаете их своими делами. Ибо вы пытаетесь доказать, что наше оружие – их святые и Божественные речи – не годно. Но ведь именно эти писания нам бы пришлось употреблять, чтобы писать вам и вступать с вами в переговоры. Поэтому, с вашей стороны, пожалуйста, освободите нас от этих забот. Идя своими путями, не пишите нам более о догматах; если же захотите написать, пишите только ради дружбы. Прощайте 846 . |
| Католическое духовенство стремилось подчинить себе православных, требуя соблюдения Флорентийской унии, которая для католиков сохраняла актуальность. Миссионеры прибегали к дискредитации Константинопольского Патриархата и возбуждению националистических настроений среди окормляемых им православных народов. Β XVI в. начинается активная деятельность иезуитов, обосновавшихся в Малой Азии и по всему Балканскому п-ову. Стараясь привлечь православное население, они строили школы и больницы, раздавали книги и пожертвования. Иезуитам удалось завязать через кесарийского митрополита Митрофана отношения с патриархом Дионисием II (1546–1555), который, кажется, хотел возобновить переговоры с Римом. Когда же сам Митрофан стал патриархом (1565–1572, 1579–1580), он начал искать подходы к Риму, а поскольку он пользовался всеобщим почитанием, никто не смел выступать против него. Только в 1572 г. синод почувствовал, что патриарх зашел слишком далеко на пути к объединению. Митрофан был низложен и отлучен, с него взяли обязательство более не претендовать на кафедру, но он его нарушил и под народным давлением был возвращен на престол в 1579 г. Однако прошлый опыт он учел и в течение 9 месяцев второго правления (до своей кончины) переговоров с Римом не возобновлял. После введения нового богослужебного календаря папа Григорий XIII (1572–1585) направил константинопольскому патриарху Иеремии II (1572– 1579, 1580–1584, 1586–1595) послание, призывающее последовать его примеру и отказаться от «устаревшего» летосчисления. Патриарх отказался, полагая, что подобное нововведение может быть использовано латинянами в прозелитических целях. Сохранилось синодальное решение, подписанное Иеремией и александрийским патриархом Сильвестром (1569–1590), в котором григорианский календарь категорически отвергается. Иезуитское влияние продолжалось. Ему способствовало основание в Риме папой Григорием XIII в 1577 г. коллегии св. Афанасия для греческих юношей. Если они не становились католиками, то возвращались домой с добрым чувством к Риму и вполне готовыми к разработке какой-нибудь формы унии. Вскоре иезуиты открыли школы на территории Оттоманской империи – в Пере, Салониках, Смирне, Афинах (в 1645 г.; здесь школа не встретила сочувствия и была вскоре перенесена на о. Халки). В конце XVIII в. францисканцы организовали свою школу в Афинах на маяке Демосфена. |
| 2-я часть «Памятников» будет состоять, приблизительно, из 45 печатных листов. В состав ее, как известно, должны войти памятники XVI века. Но тут является кляузный вопрос относительно одного чрезвычайно важного памятника, похищенного у меня г. Гильдебрандтом 2047 и помещенного им в числе памятников западнорусской полемики против латинства. Я говорю об определениях вселенского собора 1509 года, напечатанных в начале тома Русской исторической библиотеки. Помещение сюда этого памятника мой почтенный коллега оправдывал доводами, основанными, как мне кажется, на слишком уж широком понятии о том, что принято называть полемикой. Думаю, что эти доводы не лишают меня права на памятник, бесспорно канонический. Отказаться от него значило бы лишать мой сборник одного из самых ценных и неотъемлемых его достояний. При том же я не думаю, чтобы перепечатка г. Гильдебрандта не давала места другому, более критическому изданию. Во всяком случае цель моего сборника – быть, так сказать, мостом от древней России к новой в области церковного права – требовать, чтобы он отличался, по возможности, такой же полнотой, как и его младший брат – сборник источников церковного права синодального периода. Есть несколько и других вопросов относительно состава и содержания 2-й части моих «Памятников», но об этом после, когда я представлю Вам полный список всех статей этой части. Если мне доведется иметь дело с синодальной типографией, то часть эта была бы напечатана не больше, как в полтора года. Усерднейше прошу Вас походатайствовать в Комиссии о возможно скорейшем ответе в типографию, если, конечно, ее условия будут приняты. Искренно Вам преданный А. Павлов 20 октября 1883 года 22 Высокопочитаемый Афанасий Федорович! Сегодня в Московских ведомостях напечатана телеграмма из Петербурга, подтверждающая давно ходивший у нас слух, что профессор Казанского университета Флоринский, предназначавшийся в ректоры сибирского университета, получает высшее назначение – делается попечителем сибирского учебного округа. |
| Долго я колебался насчет того, как редактировать вторую главу моего разбора книги о. Горчакова. Были минуты, когда я готов был вовсе бросить эту главу, т. е. пройти молчанием почти 2 / 3 сочинения моего плодовитого коллегии. Но теперь – alea jacta est и мосты к отступлению сожжены. Каждая вещь в книге названа ее собственным именем. Если [И. С.] Бердников увенчает автора премией, то и я буду искать таковой же мне; а если забракует, то и мне заградит путь к премии. Прошлым летом гостил у меня брат – красноярский протоиерей, человек довольно состоятельный. Он сильно заинтересовал меня рассказами о разных памятниках древнерусской письменности, какие будто бы можно найти в сибирских консисториях и у частных лиц, в особенности у купцов и золотоприискателей – раскольников. Думаю нынешним летом съездить туда, благо о. протоиерей берет на себя половину путевых издержек. Во всяком случае путешествие в родную Сибирь, надеюсь, подействует на меня освежительно. В газетах было известие о Высочайшем повелении на тот предмет, чтобы Министерства, по случаю предстоящей коронации, в представлениях к наградам по своим ведомствам не стеснялись ни сроком, ни нормальным числом наград. Между тем наш попечитель не нашел возможным представить ни одного из служащих в университете, кто получил последнюю награду в январе 1881 года: пусть, дескать, дожидаются сроку. Не думаю, чтобы это было согласно с мыслью высшего начальства, если только, действительно, состоялось вышеупомянутое Высочайшее повеление. Ваш усерднейший и преданнейший слуга А. Павлов 11 апреля 1882 года Новинский бульвар, дом Камыниных. 21 Высокопочитаемый Афанасий Федорович! Сегодня я отправил Александру Ильичу, для доклада Комиссии, смету расходов на печатание 2-й части «Памятников русского канонического права», составленную здешней синодальной типографией, с приложением образца набора, шрифта и бумаги, снятого с 1-й части. Типография просит дорогонько – по 27 руб. за лист, не считая бумаги, но я предпочитал бы иметь дело именно с этой, а не другой типографией, хотя бы для того нужно было поплатиться некоторой частью редакторского гонорара, в случае если Комиссия найдет вышеуказанную цифру типографии слишком высокой. А если бы Александр Ильич в ближайшую свою поездку в Москву принял на себя труд лично переговорить с типографией, то, мне кажется, он мог бы добиться некоторой сбавки с ее счета. |
| Ртищев был одним из первых, кто понял, что реальные интересы России и русского народа выше идейных разногласий крайних западников и крайних патриотов. Пользуясь своим авторитетом и дружбой с обоими противоборствующими лагерями, он не раз примирял идейных противников, постепенно склоняя их к умеренности и взаимопониманию ради конкретного дела. Трудно сказать, задумывался ли советник царя о важности личного примера и гражданского поступка, без которых не может возникнуть и существовать нормальное гражданское общество. Или действовал по наитию, в силу природных черт характера и своих религиозных убеждений. Как бы то ни было, факт остается фактом – Федор Ртищев, намного опередив время, стал одним из первых граждан России, почувствовавших свою личную ответственность за все, что происходит в стране. Одной из самых блестящих фигур того времени, наиболее близко по своим взглядам и психологии стоявшей к будущим сподвижникам Петра, был и первый русский канцлер Афанасий Ордин-Нащокин. Эту личность столь многое объединяет с петровской эпохой, что кажется чистой случайностью его служба отцу, а не сыну: он жил и работал во времена Алексея Михайловича, но столь же легко мог бы сделать карьеру и при Петре Алексеевиче. Афанасий Ордин-Нащокин Ордин-Нащокин добился успеха благодаря своим талантам, а не происхождению. И этот факт биографии делает его похожим на ближайших соратников Петра. Среди его дальних предков были и бояре, быстро, впрочем, обедневшие и скатившиеся по иерархической лестнице вниз. Будущий канцлер происходил уже из среды провинциальных дворян, обосновавшихся в окрестностях Пскова, и начал свою государственную службу с низших постов. В первый раз его имя упоминается в списке русского посольства, направленного для урегулирования пограничного вопроса со Швецией в 1642 году. После успешной работы в той загранкомандировке Ордин-Нащокин становится профессиональным дипломатом, специалистом по Западу. Ордин-Нащокин — первый в истории России министр иностранных дел – канцлер. До этого внешняя политика страны определялась коллегиально – Боярской думой. После назначения Ордина-Нащокина канцлером он стал полновластным хозяином Посольского приказа и проводил самостоятельную внешнюю политику, согласовывая ее только с царем. |
| Лишь одно письмо от Афанасия Ивановича Пападопуло-Керамевса сохранилось в фонде Н. К. Никольского . Тон письма (от 1 февраля 1905 г.) достаточно сух и официален. Письмо, по сути, является рекомендацией студенту II курса Петербургского университета М. Фасмеру: «Предьявитель сего занимается изучением изданного Вами текста «Речь тонкословия греческого». Он узнал, что рукопись софийского собрания 1474 взята Вами на дом для изучения. Ввиду этого я имею смелость просить Ваше превосходительство разрешить моему ученику изучать рукопись в библиотеке духовной академии, если только она не нужна Вам для Ваших занятий». 816 На рекомендательном письме имеется карандашная помета рукой Н. К. Никольского : «Фасмер Максим Романович», с адресом студента. Необходимо упомянуть и о письмах историка-византиниста Ф. И. Успенского. В фонде ученого сохранились всего три его письма. 817 Они содержат просьбу к адресату о пополнении трудами Н. К. Никольского библиотеки Русского археологического института, ходатайство о предоставлении должности в Библиотеке Академии наук одному из знакомых Успенского. Наконец, в личном собрании ученого сохранилась обширная переписка между Н. К. Никольским (39 писем) и П. К. Коковцовым (19 писем). 818 Содержание большей части писем связано с известным «общеакадемическим делом», а именно – с избранием в 1924 г. на академическую кафедру С. А. Жебелева. Этот вопрос вызвал активное противодействие со стороны академиков-востоковедов П. К. Коковцова и Ф. И. Щербатского, стремившихся убедить коллег, в том числе и Н. К. Никольского , в недопустимости этого избрания. Таким образом, переписка Н. К. Никольского , сохранившаяся в фондах Санкт- Петербургского филиала Архива РАН, свидетельствует о широчайшем круге ученых, с которыми он вел переписку. Среди них историки, слависты, филологи, обширен круг и известных византинистов, консультациями которых он неоднократно пользовался (к сожалению, не сохранилось писем Н. К. Никольского к Д. В. Айналову и Ф. И. Успенскому). Но сохранившаяся переписка дает прекрасную возможность узнать о творческой лаборатории ученого и его взаимоотношениях, научных контактах с другими исследователями. |
| Этим же письмом Корш поздравил коллегу с экстраординатурой, которая, как ему кажется, знаменует победу над Зелинским. «Ваш Зоил просится в Киев прямо на эстраординатуру, а министерство предлагает ему приват-доцентуру с вознаграждением». 1654 От упомянутого профессора Московского университета Александра Николаевича Шварца Ернштедт получил 9 писем за 1891–1900 гг. (Д. 224. 14 л.). Большей частью они касаются присуждения Боткинской премии Ернштедту за его «Порфирьевские отрывки». Шварц сочинение прочитал, назвал этот труд превосходным и единственно достойным премии, о чем написал доклад Комиссии. Сообщает о присуждении премии, описывает препятствия и кривотолки, справедливо, по его мнению, преодоленные (Л. 1–7 об.). Затем Шварц откликнулся на смерть А. К. Наука (письмо от 15 сентября 1892 г. Л. 8–9), послал для декабрьской книжки ЖМНП поправки к статье С. А. Жебелева (28 декабря 1893 г. Л. 10–11 об.), но после объяснений Ернштедта попросил их не печатать, а просто сообщить автору (4 января 1894 г. Л. 12–12 об.). 1655 Шварц поблагодарил за приглашение сотрудничать в ЖМНП и просил выразить свою глубокую признательность членам Русского археологического общества, избравшим его своим действительным членом (письмо от 19 января 1896 г. Л. 13). Коллега Ернштедта по Петербургскому университету Иван Васильевич Помяловский написал ему за 1880–1899 гг. 31 письмо (5 из них не имеют даты) и 1 открытку (Д. 169. 41 л.). Помяловский благодарит своего адресата за присланные снимки с Анапской надписи, за копию греческой надписи, просит передать благодарность Сп. Ламбросу за письмо и за полученные через Г. Дестуниса его Κερκυρακ νκδοτα – ценный подарок для Археологического общества (письма от 14 февраля и 8 апреля 1882 г. Л. 3–4 и 5–6 об.); много места уделяется учебным и ученым делам (экзамены, диспуты, диссертации, заседания, хлопоты об ординатуре для Виктора Карловича, стипендии, отзывы и т. п.), а также делам издательским и журнальным. 27 марта 1895 г. Помяловский написал: «Челобитствую Вам своим Паисием, примите его благосклонно, ибо он, кажется, того заслуживает. Это тип совершено отличный от Григория Синаита и Афанасия, но не менее характерный» (Л. 33). 1656 В другом письме (без даты, л. 40) Помяловский приглашает коллегу взглянуть на греческую рукопись Евангелия XII в. – «палимпсест, привезенный с Востока». Еще в одном (недатированном) письме приводится выписка из адресованного Помяловскому письма Μ. Н. Крашенинникова: «При случае не можете ли сообщить В. К. Ернштедту мою конъектуру... 1657 На днях закончу сличение Жития Константина и Елены – и напишу Виктору Карловичу» (Л. 41). |
| В Лувенском католическом университете известный канонист, доктор гражданского и церковного права священник Зегер Бернард ван Эспен (1646–1728), стоявший на позициях янсенизма, галликанизма и концилиаризма (особенно в работе Jus canonicum Universum), активно поддерживал позиции противников абсолютной власти папы Римского и в своих комментариях стремился изложить подлинную дисциплину Церкви, которая в Средние века была искажена правом, основанным на Лжеисидоровых декреталиях 818 . В этой связи все его работы попали в Index librorum prohibitorum. Ван Эспен не без оснований обвинялся в многочисленных заимствованиях у предшественников, в особенности у Луи Томассэна, о коем речь пойдет ниже. Из работ этого времени, связанных с проблемой папского примата во Вселенской Церкви и с основывавшимися на «папской теологии» каноническими посылками при обсуждении вопроса унии Восточной и Западной Церквей, обратим внимание на памфлет Льва Алляция (1586–1669), хиосского грека, закончившего свою сложную карьеру в должности хранителя Ватиканской библиотеки при папе Александре VII, «О постоянном согласии Восточной и Западной Церквей» 819 . Хотя Алляций считался в Риме сторонником унии; хотя он высказывался в том смысле, что догматические вопросы не столь важны для епископской преемственности, как сам процесс передачи власти, что «греческая вера» и «латинская вера» в основах своих практически идентичны и под властью Рима вполне можно оставаться православным 820 ; хотя в памфлете минимизируются различия между Церквами и специально выделяются возможные точки соприкосновения, все же общим каноническим выводом Алляция стало утверждение о том, что оснований для унии Восточных Церквей с католицизмом нет и они должны сохранять свою независимость на основе собственной иерархии и традиционного ритуала. Иная каноническо-богословская позиция обосновывается униатским богословом Петром Аркудием (ок. 1563–1633), греком с о. Корфу, священником римской Коллегии св. Афанасия. Самым значительным сочинением Аркудия, над которым он трудился более 20 лет, стали «Семь книг о согласии Восточной и Западной Церквей в совершении семи таинств» 821 . Кроме того, ему принадлежат трактаты догматического характера (о. Filioque, о чистилище и др.), а также утраченные Historia de Ruthenorum cum Romana Sede unione («История об унии русских с Римским престолом») и Summa doctrinae christianae («Сумма христианского вероучения»). |
|
|
