| Тогда решено было устроить в Моздоке школу для осетин, обращающихся в христианство. На эту школу возлагались большие надежды. Предполагалось, что школа послужит рассадником просвещения среди осетин, даст им возможность духовно объединиться с православием и Россиею. Деятелями объединения могли оказаться те молодые люди, которые получали воспитание в этой школе. В этих видах с 1764 г. учреждена была в Моздоке особая школа для осетин. На содержание каждого учителя и ученика этой школы отпускалось по два рубля в месяц из кизлярских и астраханских доходов. Астраханский губернатор и кизлярский комендант до (...) заведовать управлением этой школы. Когда начальником Осетинской Комиссии был назначен протоирей А. Лебедев , осетинская Моздокская школа была в полнейшем упадке. Об этом было донесено в Св. Синод, а из Синода в Коллегию иностранных дел. В том же рескрипте астраханскому губернатору Якобию, от имени императрицы Екатерины II, сообщается следующее о состоянии Моздокской школы. «В нашу Коллегию иностранных дел сообщено от нашего Синода, по доношению в оной находящегося в Моздоке при Осетинской Комиссии протопопа Афанасия Лебедева, о встретившихся препятствиях и неудобствах в продолжении преподаваемого обучения в Моздоке новокрещенных осетинцев детям, как в законе христианском, так и российской грамоте, потому, что они напред сего содержаны были и жили в особливых пристойных покоях, за присмотром учителя, и имели от своего жалования пищу и платье; напротив того, ныне при обветшании и разрушении оных покоев, оставшись ученики без пристанища, и скитаются по разным домам у поселившихся осетинцев и претерпевают крайнюю бедность и недостаток, не имея ни обуви, ни рубах, по причине отбираемого у них жалования отцами их и родственниками во время их в Моздоке приездов, для чего, не только по городу, но и в школу ходить не могут; к чему и отведена деревянная изба, в которой летом от течи, а зимою от угаров великое беспокойство и ученикам, и учителям причиняется; о построении ж для школы нового дома и особливых покоев и о поправлении отведенного протопопу весьма тесного и никаких домовых потребностей не имеющего дома, хотя он протопоп, неоднократно и просил Моздокского коменданта полковника Иванова; но он по тому никакого исполнения не делал, который сверх того по своему недоброхотству и употребленным в учительство Осетинской комиссии диаконами с самого их вступления в сию должность принадлежащего за то жалования е выдает, хотя бывшие при том до них грузинцы оные всегда исправно получали» 70 . Вследствие этого, предписано было губернатору Якобию озаботиться возможным благоустройством Моздокской школы. |
| Высокопочитаемый Афанасий Федорович, А. Е. Викторов сообщил мне приятное известие о приобретении Публичной библиотекой пергаменного греческого Номоканона XI или XII века. Как бы мне хотелось поближе ознакомиться с этой рукописью! Не найдете ли Вы возможным сделать так, чтобы она, по примеру Погодинского сербского Номоканона, прокатилась на некоторое время в Москву? Это было бы полезно и для нее самой. Она получила бы здесь самое тщательное описание, с которым бы и возвратилась опять в свое обиталище. Если это возможно, то уведомите меня, как начать дело, т. е. входить ли опять с прошением к ректору, чтобы он ходатайствовал о высылке рукописи в университет, или как иначе? В «Христианском чтении» набирается первая глава моего исследования о 50-й главе Кормчей (по поводу или, паче речут, против книги Горчакова). Должно быть, статья кое-кому очень не понравится. Хочу преследовать своего коллегу на всех его путях: 1) он представлял свою книгу в Киевскую Духовную академию на докторскую степень, и я представлю туда же и с той же целью (на самом деле я этого не сделаю, но хочу пошкольничать, именно – отправить экземпляр к киевскому ректору с запросом: не найдет ли Совет Академии возможным и меня допустить к диспуту, так как я имею докторский диплом не из Духовной академии, а от университета); 2) он в Академию наук за премией, и я туда же. Так и буду преследовать его, как «Горе-Злосчастье», пока не загоню его «в иноческий чин», куда он, по-видимому, и сам стремится. Но я «останусь у ворот Св. обители». Пожалейте свою Академию и ее типографию: не поручайте о. Горчакову писать рецензии на книги, представляемые на премии. Это – питерский Амфилохий, с той только разницей, что московский умеет, по крайней мере, читать рукописи, а Ваш и в этом слаб. Впрочем, пора перестать злословить. А то Вы не пошлете мне Номоканона. Глубоко уважающий и искренно преданный Вам А. Павлов 28 января 1882 г. Новинский бульвар, дом Камынина 19 Высокопочитаемый Афанасий Федорович! От всей души поздравляю Вас с назначением на пост, который в глазах всего ученого русского мира уже давно принадлежал Вам de facto. Это поздравление я хотел было принести Вам в «соборном послании» от лица Преосвящ. Алексия и моего, но досточтимый мой коллега по науке, занятый архиерейским служением, не свободным от своего рода суеты, до сих пор все еще не нашел времени для составления упомянутого послания. Поэтому я решился учинить «раскол» тем более, что представился к тому и другой настоятельный повод – получение от Вас «Библиологического словаря» Строева, за который приношу Вам вседушевную благодарность. Кстати, осмеливаюсь пожаловаться Вам на канцелярию Академии: она слишком неаккуратно высылает мне издания Отделения. Уваровских отчетов я не получаю с XIX, в котором напечатан мой разбор книги покойного А. Н. Попова , а последний том «Записок», высланный мне в прошлом году, есть XXXVIII (кн. 1). Между тем немецкие Bullemin’u высылаются весьма аккуратно. |
| На малочисленные народы не распространяется идеология культивизации, и их лидеры без всякой модернизации стремятся сохранить и поддерживать языческую веру. Пример эвенков, эвенов и чукчей воодушевляет самих якутских язычников, в первую очередь в деле возрождения календаря языческих обрядов и праздников. Афанасьев и его соратники разработали и составили календарь " национальных " праздников, основанный на мифологии и языческих представлениях якутов. Этот календарь подробно описывает обряды различных по сути религиозных праздников, связанных со сменой времен года. Таким образом, идеологи неоязычества предложили своему народу не только разработанное вероучение и систему нравственных норм, но и кодифицированный богослужебный обряд. Результаты своих трудов Афанасьев и его коллеги предложили Министерству образования в качестве основы для программ по изучению национальной культуры. Никаких альтернативных программ не существовало, и учение Айыы было введено в планы преподавания средних, средних специальных и высших учебных заведений. Колледж культуры, готовящий директоров домов культуры, фактически превратился в центр подготовки специалистов по проведению языческих обрядов, молений и праздников. Причем директор колледжа Вильям Яковлев именно так к нему и относится; он считает, что возрождает не фольклор, а религию. И если в самом Якутске власти до сих пор не допустили строительства языческих капищ, то в деревнях в русле " возрождения национальных обрядов и праздников " потихоньку возникают " Дома Айыы " и " передвижные юрты Айыы " . Якутское неоязычество, несмотря на все свое почвенничество, имеет определенный мессианский потенциал. Согласно представлениям Афанасьева и Уххана, человечество состоит из 35 рас. Одна из них – якуты, избранный народ. Он единственный сохранил первичную, существующую от начала времен веру – тенгрианство. Особый интерес неоязычники испытывают к тюркскому миру. Они считают, что остальные тюрки, приняв ислам, губят свою душу, теряют свой национальный кут. Иван Уххан неоднократно посещал пантюркистские конференции в Казани, Стамбуле и Алма-Ате, где говорил о высокой миссии якутов, которые должны вернуть тюркам всего мира истинную веру их предков – тенгрианство, религию Айыы. Но мечты якутских язычников не ограничиваются тюркским миром. Иногда в их речах звучат надежды на то, что и русских, и Европу, и Америку когда-нибудь удастся вернуть на путь истинный, и они откажутся от " выдуманных " религий, вернутся к духовным первоначалам, установят гармоничные отношения с природой и творцом-Айыы. |
| Во время ректорства А.А. Дмитриевского с ним произошел один инцидент, который, вероятно, стоил ему очень дорого во всех отношениях. В новом, 1919/1920 учебном году на общественно-исторический факультет подала заявление о приеме на работу в качестве преподавателя римской литературы Л.Ф. Завалишина и постановлением Совета факультета от 17 октября 1919 г. она была допущена до чтения пробных лекций. После прочтения лекций, на которых присутствовал и Алексей Афанасьевич, 23 декабря 1919 г. на заседании Совета общественно-исторического факультета решался вопрос об утверждении в должности Л.Ф. Завалишиной. А.А. Дмитриевский , считая, что лекции были прочитаны плохо и соискатель должности не знает предмета, пришел к выводу о несоответствии ее профессиональных качеств высокому званию преподавателя высшего учебного заведения. Поскольку он в своем мнении остался в меньшинстве, им было подготовлено и подано на рассмотрение общественно-исторического факультета «особое мнение» по этому поводу, но вопрос был вынесен на заседание совета объединенных ассоциаций, которое состоялось 16 января 1920 г. Происходящее на этом заседании напоминало скорее судилище, подобное тому, которое устроили В.Н. Бенешевичу в 1937 г. его коллеги по кафедре 95 . В адрес Алексея Афанасьевича звучали различные упреки, в особенности отличился его бывший студент по Киевской духовной академии, а в то время профессор Н. Н. Пальмов, называвший ученого с мировым именем «генералом от науки», а проф. В.Б. Томашевский вообще предложил устранить проф. А.А. Дмитриевского от должности ректора 96 . Тем не менее, поскольку в повестке заседания этого вопроса не значилось, его решение было отложено до следующего заседания Совета, которое планировалось собрать в экстренном порядке в ближайшее время. Однако скоро очередное заседание собрать не удалось, а спустя месяц, 13 февраля 1920 г., на очередном собрании Совета решение вопроса о лишении Алексея Афанасьевича должности ректора потеряло свою актуальность ввиду возвращения из командировки ректора С.В. |
| Аналогично обстояло дело и в Клеменовском детском доме, но Семен Афанасьевич с Галиной Константиновной жили в детском доме — в 1956 году, когда они приехали в Клеменово, им выделили одну, самую большую, но абсолютно без удобств комнату в нашем учебном корпусе. То есть они находились с нами круглосуточно. Не только они, но и их дети: Елена Семеновна, Галина Семеновна и Антон Семенович, безвременно ушедший от нас в феврале этого года. И относились они к родным детям и к нам, воспитанникам, одинаково — не делили на своих и чужих. Калабалин с супругой Это отношение передалось воспитателям — в основном женщинам из окрестных сел и деревень. Возможно, как педагоги эти женщины были вполне заурядны, но характером и целым набором добродетелей они выгодно отличались от своих городских коллег. Они все жили рядом и проводили с нами гораздо больше времени, а не от и до, как в Коломенском интернате. Мы все время чувствовали отеческую или материнскую заботу. С теплотой вспоминаю Любовь Георгиевну Волкову, Клавдию Павловну Михееву, Галину Максимовну Белкину и Анну Петровну Чухрову. Это не значит, что нас все время гладили по головке. Нет, они были требовательны, и уж если кто провинится, он знал, что будет наказан. Но кто заслужил похвалу, того отмечали от имени всего коллектива. Разумеется, решение принимали Семен и Галина, но действовали они опосредованно — отмечал совет командиров. Например, награждал путевками. — Вы хоть раз провинились или из благодарности Семену Афанасьевичу старались держать себя? — Конечно, старался, и не только я — Семен всех видел, знал, держал под контролем. Но был случай. В конце 1962 года на экраны вышел фильм Эльдара Рязанова «Гусарская баллада», мы ходили смотреть его всем детским домом, на всех фильм произвел неизгладимое впечатление, а я просто заболел им, влюбился в героев. На следующий день в школе я узнал, что через три дня в фабричном клубе рядом со школой — в Саввино, куда мы ходили за пять километров — будут показывать этот фильм. И мы вдвоем с одним шестиклассником-переростком, не поужинав, отправились в кино. Естественно, нас хватились, стали искать, а вернулись мы уже после отбоя. От имени совета командиров Семен Афанасьевич объявил, что никто из нашей группы на зимние каникулы не будет отпущен к родственникам. Бойкот, всеобщее презрение — тысячу раз я проклял себя за то, что совершил этот поступок. Одно дело быть наказанным Семеном Афанасьевичем, воспитателями, и другое — когда тебя презирают и бойкотируют те, с кем ты спишь в одной спальне, ешь за одним столом. |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла И. И. Мелиссино. Портрет. 1795 г. Неизвестный художник Иван Иванович (1718, Рига - 23.03.1795, Москва), обер-прокурор Синода, гос. и лит. деятель. Происходил из старинного греч. рода из Византии, представители к-рого в XII в. переселились на о-в Крит и жили в пределах Венецианской республики. Его отец, врач Иван Афанасьевич († 1758), прибыл в Россию при имп. Петре I, служил в Курляндии, являлся вице-президентом Коммерц-коллегии (1740-1745) и Мануфактур-коллегии (1745-1752). Брат, генерал от артиллерии П. И. Мелиссино (1726-1797/98), был инспектором артиллерии, директором Имп. сухопутного шляхетного кадетского корпуса (1783-1797). 17 февр. 1732 г. М. поступил в Сухопутный шляхетский корпус, учился вместе с А. П. Сумароковым . 20 апр. 1740 г. выпущен в чине прапорщика, поступил на статскую службу в Юстиц-коллегию (1740-1745). В 1745 г. был членом комиссии, ревизовавшей Кунсткамеру и б-ку Академии наук. С 1746 г. служил в Ревельской генерал-губернаторской канцелярии в чине надворного советника при губернаторах герц. П. А. Ф. Гольштейн-Бекском и кн. В. П. Долгорукове. По инициативе гр. И. И. Шувалова, куратора Московского ун-та, указом Сената от 24 апр. 1757 г. определен директором ун-та с чином канцелярии советника. 11 мая прибыл в Москву. Активно занимался подготовкой материалов, необходимых для приобретения ун-том автономного статуса, и организацией учебного дела. Присутствовал на экзаменах; уделял внимание религиозному воспитанию, составлению учебных программ, наблюдению за домашним образованием и аттестацией иностранных учителей; заботился о состоянии здоровья и быте учащихся; организовывал получение воспитанниками бесплатных учебников и качественного питания. Летом 1757 и зимой 1759/60 г. в С.-Петербурге представлял Шувалову лучших учеников (в 1-м представлении участвовала имп. Елизавета Петровна, 2-е описано Д. И. Фонвизиным, принимавшим в нем участие). В нояб. 1757 г. М. пытался организовать постоянные заседания лит. об-ва при ун-те. В 1756 г. по инициативе М. началось издание «Московских ведомостей», где он нередко публиковался. В университетской типографии издавался 1-й московский лит. ж. «Полезное увеселение» (1760, под рук. М. М. Хераскова). М. занимался подготовкой 2-го изд. «Собрания разных сочинений…» М. В. Ломоносова (1757-1759. Т. 1-2), инициировал введение должности цензора при университетской типографии (в 1762 на нее был назначен Херасков). Особое попечение М. имел об устройстве университетской церкви. В июне 1757 г. просил Московскую синодальную контору временно отдать ун-ту здания 2 близлежащих храмов, находившихся в бедственном состоянии, в т. ч. ц. во имя св. Параскевы в Охотном ряду (не сохр.), и предоставить «нужнейшие храмовые вещи», приложив их реестр. В повторном обращении, направленном в июле, М. подчеркивал, что «в церквах университету крайняя... надобность», и гарантировал жалованье священникам от ун-та. |
| п. Наконец, Докукин в письме своем к народу жалуется на то, что слова и звания нашего славянского языка изменит, и упрекает современное, петровское поколение, в лестных учениях. Это, прежде всего нападки на иностранные, немецкие названия чинов при Петре, а потом и вообще на тогдашнюю порчу русского языка немецкими и латинскими словами и оборотами. На русский слух в самом деле, дико звучали все эти берг-коллегии, мануфактур-коллегии, ратгаузы, магистраты, регламенты, табели о рангах, губернии с провинциями и губернаторами, ланд-рентмейстер, оберкоменданты, оберланд-рихтеры, камергеры, ландраты, ланд-секретари, бухгалтеры, вальдмейстеры, ланд-рентмейстер, ланд- и обер-фискалы, ланд-мейцы, профоссы, ланд-шрейберы, кирхшпильфохты, и т. д. Кроме того, самый язык указов Петра – словно копия или перевод с немецкого – тяжел, темен, совершенно отличен от языка не только живого народного, но и от языка грамот и указов XVI и XVII столетий: то был язык точный, выразительный. Недаром при Петре и автор «Триязычного Лексикона», Поликарпов, жаловался на примесь к славяно-русскому языку множества иностранных слов. А что касается до вопля Докукина против лестных учений, то это нападки на то учение, к которому Петр Первый принуждал некоторые классы народа. Это нападки не одного Докукина, а большей части народа. От ученья при Петре и дворяне многие бежали в раскол. Весьма важно, однако же, узнать причины, почему народ не сочувствовал самому главному благу, какое хотел ему дать Петр – учению, просвещению. Народу, кроме свободных прав ничто так не нужно было, как ученье, просвещенье. По причине отсутствия науки, просвещения, разумной сознательности в древней России, и многие жизненнонародные, плодотворные, зиждительные зачатки земского строенья не получали рациональной, определенной организации, просвещенной, сознательной осмысленности, выясненности и выражались в грубых формах. Таковы, например, принципы вечей, мирских сходов, земских советов, земских соборов, земских училищ, земского значения вопросов религиозных, областной автономии и федерации, общинно-областной гласности, писцовой окладной системы, излюбленного выборного самоуправления и самосуда, круговой поруки, суда в присутствии судных мужей и выборных от мира, и т. п. Выразивши такой самородно-зиждительный архитектонический такт в земском строеньи земский мир, народ – нуждался в научном просвещении и осмыслении своего непосредственно-натурального жизненного творчества. А вот он бежит в раскол от науки Петра. Почему же, однако? Взглянем, хоть бегло, на школы Петра. |
| Император положил резолюцию: «Быть по сему» 500 . Как бы предвидя это затруднение, а также не доверяя новой системе, принятой по отношению к церковным имениям, и в частности аккуратности Коллегии Экономии, определением 3 июня 1762 г. 501 Св. Синод постановил сообщить в Сенат о присылке из Коллегии определенных на штат Св. Синода и его Конторы и на содержание епархиальных архиереев с их домами и монастырей денежных сумм заблаговременно, а равно о том, чтобы не отбирались собственные пожитки и лошади, а затем определением 502 17 июня постановил поднести Императору при рапорте копию с синодального штата и сверх того ведомости о доходах и пожитках по смерти духовных персон. Поднесение штата, составленного еще в 1742 г. и до сих пор не утвержденного властью, было действительно целесообразно. Но тревоги Синода, по крайней мере на некоторое время, запоздали: Россия была накануне нового переворота. §2. Императрица Екатерина II Уже 3 июля, присутствуя в Сенате, Екатерина приказала ему иметь рассуждение о духовенстве, как бы ему учинить удовольствие к его содержанию. Но Св. Синод не дожидался и подал Императрице прошение об отдаче вотчин по-прежнему во владение архиерейских домов и монастырей. Императрица передала это прошение Сенату с приказанием иметь рассуждение и мнение свое ей донести 507 . Однако, затягивать дела, очевидно, не было возможности, потому что в первую половину 1762 г. хозяйство в вотчинах, а, следовательно, и сложившиеся порядки содержания архиерейских домов и монастырей должны были придти в расстройство 508 . Поэтому уже 16 июля Сенат составил доклад по поводу просьбы Синода в следующем духе: 1) имения вернуть; 2) со всех крестьян, кроме семигривенного подушного оклада, брать рубль, из которых 50 коп. пойдут в казну на содержание инвалидов, а 50 – архиереям, в монастыри и прочие места, куда крестьяне будут возвращены; 3) крестьяне должны управляться не служками монастырскими, а выборными и старостами, которых будут выбирать сами крестьяне с переменой ежегодно. По поводу этого доклада, 18-го июля у Сената с Синодом была конференция. Преосвященные объявили, что первым пунктом доклада довольны; но относительно платежа 50 коп. в казну, Афанасий Тверской объявил, что это будет крестьянам тягостно, другой же половины на содержание монастырей и семинарий мало; по его мнению, надобно было возвратиться к решению Синода, состоявшемуся при Императрице Елизавете, именно: духовенство будет вносить ежегодно по 300000 руб., а что касается сбора на архиереев и монастыри, то это оставить на их усмотрение. К мнению Тверского преосвященного пристали Гедеон Псковский и Вениамин Петербургский, а Палладий Рязанский соглашался с сенатским мнением, равно как и Димитрий Сеченов Новгородский. Димитрий Новгородский прибавил, что необходимо учредить комиссию из духовных и светских лиц для сочинения монастырям, архиерейским домам и семинариям штатов. Насчет управления крестьян выборными все архиереи согласились с Сенатом 509 . |
| К началу тридцатых годов Лосев, по собственным его словам, «только подошел к большим философским работам», по отношению к которым все прежде написанное им «было только предисловием» . Вырабатывались особые «формы жизни», в которых совмещалась «тишина внутренних безмолвных созерцаний любви и мира с энергией научно–философского творчества» . Весной 1929 года чета Лосевых приняла тайное монашество под именами монахини Афанасии и монаха Андроника (с этого времени и появилась на голове Лосева черная шапочка, не профессорская — монашеская скуфейка). И почти через год — арест. Лосев провел семнадцать месяцев во Внутренней тюрьме Лубянки, четыре с половиной из них — в одиночке. В январе 1931 года последний допрос. 3 сентября 1931 года осужден Постановлением Коллегии ОГПУ на десять лет лагерей, приговор предъявлен в Бутырской тюрьме 20 сентября. 28 сентября начался этап. Уже 3 октября 1931 года Лосев в Свирлаге. Он отправлен на «общие» работы — на лесосплав, после чего тяжко заболел, был «актирован», то есть признан инвалидом сначала второй, затем третьей группы, после чего до весны 1932 года по восемь часов в сутки сторожит дровяной склад — работа, с горькой иронией замечает он сам, «наиболее подходящая для человека, привыкшего размышлять в уединении» . Условия жизни в лагере такие, что «многие с сожалением вспоминают Бутырки, так как набиты мы (в мокрых и холодных палатках) настолько, что если ночью поворачивается с боку на бок кто–нибудь один, то с ним должны поворачиваться еще человек 4—5» . 5 июня 1930 года, в годовщину свадьбы, была арестована и Валентина Михайловна. Бутырки. С 26 декабря по 23 июня 1931 года — Внутренняя тюрьма, затем снова Бутырки. После объявления приговора — пять лет лагерей — этап в Сиблаг, в Боровлянку на Алтай. Только благодаря помощи Политического Красного Креста, возглавляемого Е. П. Пешковой, супруги встречаются: Валентину Михайловну переводят с Алтая в лагерь на Медвежьей горе (Беломорско–Балтийский канал), где с 15 июля 1932 года полу-ослепший Лосев начинает работу старшим корректором в Проектном отделе Управления Беломорско–Балтийского комбината ОГПУ (так цинично важно звучала должность простого зека!). Здесь он вынужден работать «вольнонаемным» и после освобождения по постановлению Коллегии ОГПУ. К концу 1933 года Лосевы даже добиваются разрешения вернуться в Москву — оно получено потому, что с них, как и с других «ударников–каналоармейцев», снята судимость. Теперь предстоит заново учиться жить: в лагере отвыкли от всего — «и от людей, и от вещей», «уж не верится, что можно жить не в хлеву» . |
| 286) утверждает, что Софроний родился в 1637 г. (т. е. был всего на 2 года младше Иоанникия), в обоих случах ссылаясь на одни и те же места в работах Сменцовского ( Сменцовский М. Н. Братья Лихуды. С. 48) и Цицелиса ( Τσιτσλης Η. Λυκοδης Λειχοδης Ιωαννκιος, Λυκοδης Λειχοδης Σωφρνιος//Κεφαλληνιακ σμμικτα. τ. 1. Αθνα, 1904. Σ. 356), хотя оба исследователя, как и Папулидис ( Παπουλδης Κ. Οι αδελφο Λειχοδαι//Γρηγριος ο Παλαμς. 1970. τ. 53. Θεσσαλονκη, 1970. Σ. 332), указывают 1652 г. в качестве года рождения Софрония. Таким образом, данные о дате рождения младшего Лихуда разнятся. Кстати, тот же Папулидис называет годом рождения Иоанникия 1633-й, а не 1635-й. На эти разночтения обращает внимание и Г. Мосхопулос ( ΜοσχπουλοςΓ. Ιστορα της Κεφαλονις. Αθνα, 1990. Σ. 213). Καραθανσης Α. Η. Φλαγγνειος Σχολ της Βενετας, Κυριακδης. Θεσσαλονκη, 1986. Сменцовский М. Н. Братья Лихуды. С. 50. Об основателе греческого коллегиума в Падуе, Коттунии см.: ChrissidisN. Op. cit.; LohrH. Latin Aristotle Commentaries II: Renaissance Authors. Florence, 1988. P. 105; Τσιρπανλς Ζ. Το ελληνικ κολλγιο της Ρμης και οι μαθτες του (1576–1700). Θεσσαλονκη, 1980. Σ. 397–399. Кстати, именно устав Римского коллегиума св. Афанасия в Риме лег в основу уставов греческих коллегиумов Падуи. См.: Statuti delli due collegj grecj in Padova (Venezia), per li figliuoli del qu. Z. Antonio Pinelli stampatori ducali, 1772 (находится в ASP, фонд Clero secolare, busta 3, fasc. 2, а также ASVe, фонд Riformatori allo studio di Padova, раздел Scritture di Rettori e pubblici rappresentanti ed altre persone private diretti ai Riformatori, фильца 503. «13 maii Sofronius Licudi cephalenus» ( Plumidis G. Gli scolari Oltramarini a Padova nei secoli XVI e XVII//Revue des Études Sud-Est européennes. 1972. Vol. 10. P. 267). Первую публикацию текста эпитафии см.: ΛσκαριςΑ., αρχιμανδρτης.Ιστορικ ποψις περ της εν Μσχα Ελληνικς Ακαδημας κατ τον ΙΖ’ και ΙΗ’ αινα, τοι περ των αδελφν Λειχουδν Ιωαννικου και Σωφρονου»//Περιοδικν του εν Κωνσταντινουπλει Ελληνικο Φιλολογικο Συλλγου. |
|
|
