| В декабре 1723 года чрез коллегию иностранных дел были получены и ответные грамоты патриархов о признании и Святейшего Синода 645 . Два патриарха, Константинопольский Иеремия и Антиохийский Афанасий, на отдельных хартиях, но совершенно согласно во всем, кроме подписи, писали, что каждый из них «по благодати ж власти Всесвятаго, Животворящаго и Священно-начальствующаго Духа», «утверждает, закрепляет и объявляет» 646 «учрежденный в Российском государстве государем императором Петром» Синод «своим во Христе братом святынь и Священным Синодом». Синод «имеет право совершать и установлять то же, что и четыре апостольских святейших патриарших престола». В заключение своих грамот патриархи напоминали о сохранении церковных обычаев и правил и добавляли, что в таком случае Синод «пребудет непоколебимым во веки» 647 . В особой грамоте на имя Синода Константинопольский патриарх писал, что патриарх Александрийский «отошел в вечные обители» и преемник ему еще не избран, а патриарх Иерусалимский «заболел и лежит на одре», почему от него и нет грамоты. Патриарх прибавлял, что на его личной заботе лежит получить утверждение и от других патриархов, если бы таковое понадобилось. Но довольно и этого, заканчивал патриарх 648 . Через три дня Антиохийский патриарх Афанасий, обращаясь к Синоду с просьбою о содействии к восстановлению утраченной жалованной грамоты Антиохийскому патриарху Макарию царя Алексея Михайловича, замечал: «по утверждению всесвятейшаго нашего собрата, вселенскаго патриарха, согласно утвердили мы и отныне впредь признаем вас о Христе братиею» 649 . XX 21 апреля 1721 года Синод снесся с Сенатом о присылке в Синод одного экземпляра духовного регламента «с подписью царскаго величества» 650 . После некоторого замешательства, из которого видно, что Сенату, по крайней мере, его канцелярии, не было в точности известно, где в то время хранились подлинные экземпляры регламента 651 , Сенат, 2 июня, определил один экземпляр отослать в Синод, а другой оставить в Сенате 652 . В Синод был прислан тот экземпляр духовного регламента, который оставался в Петербурге и не был подписан представителями епархиального духовенства 653 . |
| Без малейших оттенков смягчения И. В. Попов характеризует использованный в трудах св. отца принцип причастности, заимствованный непосредственно у неоплатоников. «Св. Афанасию, – пишет он, – предносилось платоническое учение о причастии всего индивидуального общим идеям, когда мысль его останавливалась на идее связи Искупителя и искупленных. Это учение, конечно, не нашло себе подробного развития в применении к выяснению догмата реальной связи верующих во Христа со своим Главой, но это объясняется, во-первых, тем, что св. Афанасий не задавался целью писать догматическую систему, а во-вторых, тем, что в самой платонической философии смысл учения о причастии всех вещей идеям оставался неясен и более служил предметом чувства, чем понимания» 1064 . Критика Поповым платонического спиритуализма св. Афанасия также совершенно бескомпромиссна. По поводу аллегорической трактовки текста Св. Писания на тему «мысленного рая» он замечает, что у св. Афанасия «нормальная жизнь человека сводится, как и в философии Платона, к внутренней жизни ума Если все силы духа поглощены размышлением о Боге, то у человека не должно оставаться досуга для практической деятельности, поэтому отрицательным выражением того же идеала созерцания служит отрешение „от всего человеческого“, то есть от всех форм жизни, свойственных человеку как обитателю этого чувственного мира. На примере этого взгляда можно видеть, как иногда философские тенденции производят насилие над самим священным текстом. По Книге Бытия, хотя Адам и беседовал с Богом, однако не был свободен от всего человеческого, потому что еще до грехопадения ему дана была заповедь возделывать и хранить рай ( Быт.2:15 )» 1065 . Подобная установка, как мы уже знаем, И. В. Попову была совершенно чужда: Афанасий слишком «александриец», чтобы дотянуться до антиохийской трезвости и экзегетической акривии… М. М. Тареев цитирует эти выводы своего коллеги по МДА с особым сочувствием: для него они – лишнее свидетельство того, что гностицизм пронизывает святоотеческие тексты гораздо глубже, чем принято думать 1066 … |
| В декабре 1723 года через коллегию иностранных дел были получены и ответные грамоты Патриархов о признании святейшего Синода 637 . Два Патриарха, Константинопольский Иеремия и Антиохийский Афанасий, на отдельных хартиях, но совершенно согласно во всем, кроме подписи, писали, что каждый из них «по благодати и власти всесвятого животворящего и священно–начальствующего Духа», «утверждает, закрепляет и объявляет» 638 «учрежденный в российском государстве государем императором Петром» Синод «своим во Христе братом святым и священным Синодом». Синод «имеет право совершать и установлять то же, что и четыре апостольских святейших патриарших престола». В заключение своих грамот Патриархи напоминали о сохранении церковных обычаев и правил и добавляли, что в таком случае Синод «пребудет непоколебимым во веки» 639 . В особой грамоте на имя Синода Константинопольский Патриарх писал, что Патриарх Александрийский «отошел в вечные обители» и преемник ему еще не избран, а Патриарх Иерусалимский «заболел и лежит на одре», почему от него и нет грамоты. Патриарх прибавлял, что на его личной заботе лежит получить утверждение и от других Патриархов, если бы таковое понадобилось. Но довольно и этого, заканчивал Патриарх 640 . Через три дня Антиохийский Патриарх Афанасий, обращаясь к Синоду с просьбою о содействии к восстановлению утраченной жалованной грамоты Антиохийскому Патриарху Макарию царя Алексея Михайловича, замечал: «по утверждению всесвятейшего нашего собрата, вселенского Патриарха, согласно утвердили мы и отныне впредь признаем вас о Христе братиею» 641 . XX 21 апреля 1721 года Синод снесся с сенатом о присылке в Синод одного экземпляра духовного регламента «с подписью царского величества» 642 . После некоторого замешательства, из которого видно, что сенату, по крайней мере его канцелярии, не было в точности известно, где в то время хранились подлинные экземпляры регламента 643 , сенат, 2 июня, определил один экземпляр отослать в Синод, а другой оставить в сенате 644 . В Синод был прислан тот экземпляр духовного регламента, который оставался в Петербурге и не был подписан представителями епархиального духовенства 645 . |
| 280 Мысль об установлении нового ранга для Топильского и о перечислении самой канцелярии в ранг коллегии не перестала занимать Св. Синод еще более после того, когда с упразднением приказа церковных дел, вследствие новых особых распоряжений, канцелярия заняла центральное значение в делах о расколе и сборах с раскольников всех епархий. 281 В числе предметов, предполагавшихся для обсуждения на конференции с Сенатом, значилась вопросы: «об учинении канцелярии розыскных раскольнических дел коллегией» и «об определении судье Ивану Топильскому ранга и трактамента». 282 Выступая с подобными предположениями, Св. Синод нимало не думал о передаче дел о расколе в светское ведомство, напротив настаивал на противном даже после того, как Прав. Сенатом было сообщено ведением, что «сбору с раскольников и бородачей» велено быть при Сенате в особой конторе, в которой назначено быть стольнику Афанасию Савелову. По поводу этого ведения, Св. Синод 25 марта 1725 г. обратился к государыне со всеподданнейшим докладом, в котором подробно изъяснял причины, по которым, по мнению Св. Синода, сбору с раскольников двойного оклада надлежало быть в Синоде, а не в Сенате. 283 До разрешения этого доклада, в начале (5 января 1726 г., тогдашний синодальный обер-прокурор Баскаков распорядился ведомости означенных сборов и подьячих отдать стольнику Афанасию Савелову, равным образом 7 февраля 1726 г. кабинет-секретарь Макаров письмом уведомил Синод, что «Ея Императорское Величество указала сбору с раскольников и с бородачей денег быть при Сенате... а когда Св. Синоду для обращения раскольников по Духовному регламенту потребны будут деньги, о том сноситься с Правит. Сенатом». 284 Исполняя настоящее Высочайшее повеление, Св. Синод распорядился вышеозначенные о сборе с раскольников денег ведомости, которые были в синодальном ведомстве, из всех подчиненных Синоду мест отдать помянутому стольнику Савелову немедленно. А для увещания оных раскольников к обращению их в правоверие определенным духовным персонам к удовольствованию их в надлежащий трактамент и в прочие расходы, что, где прежде исходило, и что, где еще таких персон и денег определить надлежит, о том выписать обстоятельно по епархиям и городам, с изъявлением множества в них раскольников и происходящих действ, без замедления. |
| На третий день он, сопровождаемый монахами, был переправлен к своим. Перед уходом он дал мне записку со своим именем, фамилией, названием должности и части, в которой он служил, и сказал, что если понадобится, он также отплатит мне добром за добро. В дальнейшем я часто вспоминал этого человека. И хотя записка была давно утеряна, но все данные о нем запечатлелись в моей памяти, так как случай этот был совершенно необыкновенный. Когда следователь узнал об этом, то мне показалось, что он даже обрадовался. Через три месяца следователь вызвал меня и сказал, что это время ушло на проверку рассказанных мною фактов, что теперь все доказано и даже есть собственноручно написанные показания того комиссара, которого мне пришлось приютить. Когда следствие подошло к концу, мы со следователем расставались друг с другом с сожалением. Он доверительно сказал мне: — Я рад, что хоть какую-то пользу принес Вам своим расследованием, что мне удалось доказать правильность Ваших показаний, а это для Вас немало значит — теперь Вам переквалифицируют статью и дадут не больше пяти лет вместо ожидаемых десяти. — За что же мне дадут пять лет? — невольно вырвалось у меня. — За вашу популярность. Таких, как Вы, на некоторое время надо изолировать, чтобы люди забыли о Вашем существовании. Вы имеете слишком большой авторитет среди народа, и Ваша проповедь имеет большое значение для народа. За Вами идут! Неожиданно было для меня услышать оценку моего служения из уст представителя данного учреждения, но это было именно так. — Господи! Слава Тебе! Слава Тебе, Господи! Я, грешник, как умел, так и служил Тебе! — только и мог я произнести от радости, наполнившей мое сердце. Теперь уже никакой срок не будет страшить меня». Постановлением коллегии ОГПУ от 7 декабря 1932 г. епископ Николай был осужден по статье 58–10 УК РСФСР на 5 лет лишения свободы. Через четыре месяца после вынесения приговора Владыку из Воронежа отправили в Мордовию в город Темников, оттуда в Чувашию в город Алатырь и, наконец, в Саров. В течение пяти лет пребывания Владыки в лагерях ему помогала его духовная дочь Вера Афанасьевна Фомушкина, хорошо знакомая ему по Орлу 58 . Вера Афанасьевна приезжала в те пункты, куда этапировали Владыку, находила там верующих людей, которые помогали кто чем мог в эти голодные годы, собирала милостыню и передавала Владыке передачи, которыми он делился с другими заключенными. |
| На третий день он, сопровождаемый монахами, был переправлен к своим. Перед уходом он дал мне записку со своим именем, фамилией, названием должности и части, в которой он служил, и сказал, что если понадобится, он так же отплатит мне добром за добро. В дальнейшем я часто вспоминал этого человека. И хотя записка была давно утеряна, но все данные о нем запечатлелись в моей памяти, так как случай этот был совершенно необыкновенный. Когда следователь узнал об этом, то мне показалось, что он даже обрадовался. Через три месяца следователь вызвал меня и сказал, что это время ушло на проверку рассказанных мною фактов, что теперь все доказано и даже есть собственноручно написанные показания того комиссара, которого мне пришлось приютить. Когда следствие подошло к концу, мы со следователем расставались друг с другом с сожалением. Он доверительно сказал мне: – Я рад, что хоть какую-то пользу принес Вам своим расследованием, что мне удалось доказать правильность Ваших показаний, а это для Вас немало значит – теперь Вам переквалифицируют статью и дадут не больше пяти лет, вместо ожидаемых десяти. – За что же мне дадут пять лет? – невольно вырвалось у меня. – За вашу популярность. Таких, как Вы на некоторое время надо изолировать, чтобы люди забыли о Вашем существовании. Вы имеете слишком большой авторитет среди народа и Ваша проповедь имеет большое значение для народа. За Вами идут! Неожиданно было для меня услышать оценку моего служения из уст представителя данного учреждения, но это было именно так. – Господи! Слава Тебе! Слава Тебе, Господи! Я, грешник, как умел, так и служил Тебе! – Только и мог я произнести от радости, наполнившей мое сердце. Теперь уже никакой срок не будет страшить меня». Постановлением коллегии ОГПУ от 7 декабря 1932 года епископ Николай был осужден по статье 58–10 УК РСФСР на 5 лет лишения свободы. 13 Через четыре месяца после вынесения приговора Владыку из Воронежа отправили в Мордовию в г. Темников, оттуда в Чувашию в г. Алатырь и, наконец, в Саров. Трудно было Владыке в годы лишений. Но Господь не оставил его. В течении пяти лет пребывания Владыки в лагерях ему помогала его духовная дочь Вера Афанасьевна Фомушкина, хорошо знакомая ему по Орлу. 14 Она решила, что не должна оставлять своего духовного наставника в это трудное время и, оставив все, последовала за ним. Вера Афанасьевна приезжала в те пункты, куда этапировали Владыку, находила там верующих людей, которые помогали кто чем мог в эти голодные годы, собирала милостыню и передавала Владыке передачи, которыми он делился с другими заключенными. |
| От раскольников рождающихся детей крестить православным и представлять оных от семи лет к церкви и чтобы от них дань для священнослужителей приходских была определена. Раскольников на правоверных не венчать, пока они не обратятся в правоверие, ни под каким видом. У многих военнослужащих на прежних жилищах, откуда они в военную службу взяты, остаются жены, и будучи они в службе, женятся от живых жен на других, а жены их первые, оставшиеся на прежних жилищах, взаимно от живых же мужей выходят за других в замужество, и тем как мужья так и жены заповедь Господа разоряют. В пресечие сего учредить следует, чтобы кои взяты будут в службу женатые, о тех что жены у них остались на прежних жилищах, из оных мест, где они станут приниматься, давать знать в военную коллегию, а из коллегии в полки, в коих они будут находиться. Когда же они будучи в полках, где умрут, то из полков в военную коллегию, что померли, присылать рапорты, а из военной коллегии давать знать в Святейший Синод, из Синода же посылать при указах для известия, в епархии, откуда они в службу взяты были. А о женах, оставшихся на прежних жилищах, когда они помрут, прислать в Синод из епархии ведомости, кои из Синода за известие сообщить в военную коллегию. Торжкам и ярмонкам по воскресным, высокоторжественным и дванадесятопраздничным дням не быть и казенных питейных домов и лавок не отворять, разве после обеден, и работ в те дни не работать никому. У определенных по монастырям служителей постоев никаких не ставить, так как у солдат, и в полицейские должности никакие не наряжать, тоже и на подворьях архиерейских и монастырских. Сверх консисторий архиерейских для управления духовных дел имеются по городам, а в другом месте по обширности места и по уездам духовные правления, где как присутствующим, так и приказным служителям без жалования прожить трудно. Того ради, чтобы оным всем, так же и на расход канцелярский, чем довольствоваться был предел учинен. 3 II. Синодального члена Афанасия, епископа Ростовского и Ярославскогоя |
| В связи с этим можно прийти к выводу, что понятие «омии» намного более подходит для обозначения той части епископата, которая, в силу своей лояльности церковной политике императора, в 359–360 гг. признала новый символ веры . Это объединение было намного более широкой и менее сплоченной коалицией, чем та небольшая, но активная группа епископов, которая реализовала императорский проект объединения, но сформировалась еще до возникновения этого проекта. Вопрос о том, в какой мере омийское течение сохранило свое единство после 359–360 гг., будет рассмотрен ниже. 2.2. Иллирийский епископат в церковно-политической борьбе 60–70-х гг. IV в. Суммируя приведенные свидетельства послания, можно прийти к выводу, что в 60-е гг. IV в. часть иллирийского епископата, как и бóльшая часть их коллег в других областях Запада, оказалась готова отойти от принципов, сформулированных на Аримино-Селевкийском и Константинопольском соборах. Насколько масштабным было антиомийское движение в Иллирике, кто его возглавлял, а также имелась ли какая-то преемственность между антиомийски настроенными епископами 60-х гг. IV в. и иллирийскими епископами – сторонниками свт. Афанасия эпохи Сердикского собора, установить не представляется возможным в силу того, что послание не содержит в себе описания церковно-политической ситуации в регионе, а является призывом к достижению нового консенсуса на основе возврата к никейской вере. Последнее обстоятельство имеет особое значение: стремление превратить именно никейский символ в общеобязательное вероизложение, принятие которого является необходимым условием сохранения православия, становится определенным и последовательным именно в «постариминском» контексте. Недавней неудачной попытке императора Констанция навязать мнимое согласие в вере церквам противопоставляются освященные временем, а также авторитетом отцов и императора Константина определения Никейского собора 325 г. Именно к такого рода согласию призывают италийские епископы своих иллирийских коллег, покинувших ряды омиев и, возможно, еще колеблющихся, 846 и в полной мере, вероятно, не присоединившихся к никейскому течению (вполне возможно, что указание на установление единомыслия между иллирийскими и италийскими епископами скорее относится к области желаемого, чем действительного). Чтобы вселить в иллирийских епископов уверенность в истинности никейской веры, авторы послания указывают на то, что никейское исповедание есть отвержение не только ереси Ария, но и ересей Савеллия и Фотина (осуждение последнего, очевидно, было особенно актуально в «иллирийской» ситуации), в то время как «арианские» авторы были склонны смешивать учение никейцев и савелиан. 847 |
| Мысль о присутствии выборных из областей при составлении Уложения не была покинута, и вслед за приведенным указом Сенат распорядился, чтоб дворян, которые по указу 1729 года выбраны в губерниях для сочинения Уложения, достойные по выбору тамошнего шляхетства, тех выслать в Москву непременно к 1 сентября 1730 года, а где еще не выбраны, там выбирать и высылать к тому же сроку. Сенат воспользовался поднятием дела об Уложении, чтоб возбудить вопрос о майорате; в июле сенаторы рассуждали: «Если ее императорское величество даст позволение, чтоб о наследствах поступать по прежним указам и Уложенью, то в сочинении нового Уложенья вотчинной главы труд очень уменьшится, потому что многие пункты прежнего Уложенья достаточны будут». Но надобно было немедленно исполнять указ об окончании нового Уложения. Мы видели, что это дело было поручено Ивану Познякову и секретарю Сверчкову. Они были призваны в Сенат и спрошены, что делают. Отвечали, что сведена глава о богохульниках, которую и представили. Потом сенаторы начали рассуждать, что первому титулу о законодателе быть не надобно, что надлежащую до духовности главу надобно рассматривать Синоду или определить с светскими некоторых духовных персон. Рассмотревши форму главы о богохульниках, приказали Познякову и Сверчкову, чтоб сводили по той форме только, что касается из Кормчей книги до гражданства, того также не выписывали бы и шли б по оглавлениям, и титул по титуле, на основании прежнего Уложения, разнося по приличности глав. Сочли необходимым прибавить работников и приказали быть у сочиненья Уложения: Григорью Ергольскому, Степану Колычеву, Семену Карпову, Ивану Кожину, Петру Лобкову. Приехали выборные из областей, но Сенат убедился, что они не могут принести никакой пользы делу, и потому в конце 1730 года определил отпустить их по домам, новых не вызывать, а увеличить число знающих людей: в декабре приказали у сочинения и окончания Уложенья быть сверх прежде определенных тайному советнику Феодору Наумову; действительным статским советникам: Алексею Зыбину, Алексею Баскакову, бригадиру Петру Засецкому; статским советникам: Афанасью Савелову, Ивану Вельяминову, советнику Дмитрию Потемкину, Ивану Алмазову, Василью Высоцкому – и для скорого сочинения и окончания Уложенья присутствовать из членов прав. Сената по одной персоне с переменою понедельно; а как будут сочиняться надлежащие до Юстиц – и Вотчинной коллегий главы, в то время быть при том тех коллегий членам. |
| О св. Петре, епископе александрийском, тот же св. Афанасий замечает, что он низложил Мелентия, ликопольского епископа в Фиваиде, вместе с общим собором епископов 258 , а по словам св. Епифания управлял делами по всему Египту, Фиванде, Ливии и Петнаполю 259 . О св. Еприане, епископе карфагенском, св. Григорий Богослов замечает, что он был вселенским епископом, предстательствовал не только в карфагенской церкви, но и в других пределах вселенной 260 . Собственные письма этого отца показывают, что он пользовался авторитетом не только между карфагенскими, но и нумидийскими и мавритинскими епископами, собирал их на соборы и препровождал определения последних к исполнению. Подобными же преимуществами пользовались в своих местах епископы: римский, антиохийский, ефесский, кесарийский. Вот в каких очевидных фактах заявляет себя нашему наблюдению идеал древней первенствующей церкви до союза ее с государством, отмеченный и в ее положительном каноническом законодательстве. Основные черты этого идеала, при дальнейшем поступательном его развитии, послужили главным каноническим базисом митрополичьей, экзаршей и патриаршей форм церковного управления, сознанных, одаренных и завещанных древней вселенской неразделенной церковью-церквям последующего времени, в том числе и нашей русской отечественной. В виду вышеприведенной справки оказывается, что автор статьи «о нашем высшем церковном управлении» высказывает неправду, когда полагает, что «составитель Духовного Регламента, при начертании последнего, соображался с идеалом первенствующей церкви, до союза последней с государством». Приведенная справка указывает , что творец учредительного акта Духовной Коллегии не только не имел перед глазами идеала первенствующей церкви-чтобы подражать ему; напротив в своих предначертаниях прямо отстранялся от него Вопреки этому идеалу он вводил в состав Духовной Коллегии членов различных церковных степеней, оделяя каждого из них, с нарушением иерархического порядка подчиненности, одинаковым значением и отличая совершенно не церковными наименованиями: президента, вице-президентов, советников и асессоров. |
|
|
