| Напр., чрез все первое слово на пятый псалом проходит параллель Церкви из язычников и Церкви из иудеев, – первой как наследницы обетований чрез Христа, второй, – хотя и получившей обетования, но их не наследовавшей „ни в начале, ни в конце». Доказательства этой мысли св. Астерий берет из разных мест Св. Писания 389 . Вообще в словах св. Астерия поражает разнообразие видов и форм этого рода проповеди. Здесь мы встречаем просто слова (λγοι), – как напр., λγοςεςτνπροφτηνΔανιλκαεςτνΣουσννην , λγοςεςτννκοιλαςτυφλν: λγοςεςτνρχντννηστειν . Имеем образец – λογοςπροτρεπτικςπερμετανοας . Наконец, имеем от него четыре – λγοιπανυγρικοι , или, как их называет сам св. Астерий, γκμιοι: Первоверховным апостолам Петру и Павлу, мученику Фоке, святым мученикам и Архидиакону Стефану. Все эти различные, по своему характеру и ораторскому построению, слова Астерия для нас здесь важны только в одном отношении, именно со стороны выдержанности в них типа слова, как особой проповедной формы, и со стороны их логического построения. Век св. Астерия был временем блестящего развития христианской проповеди именно в форме художественного слова. Христианская истина выступала в то время на суд эллинской мудрости. И она должна была предстать на судилище в той величавой художественной прекрасной форме, в какой только грек и мог представить себе истину. С другой стороны, и сами служители христианской истины могли излагать ее только в той форме, в какой привыкли усвоять ее. Вот почему проповедники IV века, и между ними особенно св. Астерий Амасийский , оставили нам проповеди преимущественно в форме художественного слова. Характерная черта слова – синтез. Отсюда внутреннее единство, полнота исследования и строгая методичность состава служат его отличительными свойствами и признаками. Λγος у позднейших классиков состоял почти всегда из пяти главных частей 390 . Это были: προοιμιον – prooemium вступление, 2) διγησις – narratio – изложение, 3) πστης или κατασκευ – probatio – исследование, 4) φσις или νασκευ – refutatio – опровержение, 5) πλογος – peroratio – заключение. |
| прот. Василий Стойков Древние церковные историки ничего не говорят о святом Астерии. Биографические данные о нем можно почерпнуть только из его немногочисленных проповедей, которые сообщают слишком скудные сведения о времени и обстоятельствах его жизни и деятельности. На основании упоминаемых святым Астерием некоторых исторических фактов и событий полагают, что святитель родился в конце первой половины четвертого века 1 . Родиной его или, по крайней мере, местом долговременного пребывания была Антиохия. В этом городе он получил прекрасное образование, имея своим учителем весьма ученого мужа, сведущего во многих науках, который, по словам святого Астерия, был славным и известным у греков и римлян 2 . Святой Астерий основательно изучил классическую литературу и ораторское искусство, естественные науки и юриспруденцию, о чем свидетельствуют его проповеди , в которых он успешно применил свои обширные познания. Это дало ему возможность заниматься адвокатурой в «суде архонта» 3 . За время своего служения в суде святой Астерий неоднократно видел во всей наготе пороки своих современников, близко ознакомился с самыми отрицательными сторонами общественной жизни. Он видел «подкапывателей стен и работорговцев, также грабителей и воров, даже самих человекоубийц» 4 . Ему, несомненно, приходилось встречаться и с вопиющей несправедливостью, царившей в судопроизводстве. Не случайно он бросает упрек «тем судьям, кои не очень разборчивы на слухи и легко увлекаются порицаниями обвинителей» 5 . Не мог он равнодушно относиться и к несовершенству самих римских законов, которые часто не в силах были защищать невинных людей. Особенно возмущало его несоответствие римского права христианским нравственным требованиям. Обвиняя, например, тех, которые пытались оправдать свои преступления ссылкой на законы, святой Астерий говорит, что «они находятся в ужасном заблуждении, не ведая, что иначе законополагает Бог» 6 . Всё это приводило будущего святителя к сознанию «бессилия правды законной в деле нравственного воспитания человечества и облегчения тяжелых социальных условий его жизни» 7 . Вот почему, став епископом, он с большим дерзновением обличает алчность стяжателей, жестокость богатых, неравенство людей и другие проявления социальной несправедливости. |
| Афанасия, говорится, что Бог, захотев сотворить космос, но, увидев, что космос не сможет вынести мощи Божественной руки, сотворил Христа как посредника между Собой и космосом – этот взгляд, согласно св. Афанасию, разделяли Арий, Евсевий Никомедийский и Астерий 341 . Возможно, Астерий учил, что Божественная Премудрость сотворила мир посредством Христа. В любом случае, согласно Астерию, из всего тварного только Христос сотворен непосредственно Богом, остальной же мир приведен в бытие Христом как Помощником Бога – Первородным из всей твари 342 ; как и все тварное сущее, Сын (Слово) чужд Отчей сущности, Он называется Богом по причастию благодати (фр. 63 (Vinzent)), однако один лишь Сын непосредственно причаствует Отцу, остальные же тварн, согласно Астерию, причаствуют Сыну (фр. 31 (Vinzent)). Астерий не делал акцента на учении об изменяемости Сына, характерном для Ария, которое вносило сотериологический элемент в доктрину последнего (поскольку, согласно Арию, если Сын изменяем, то Он в определенном смысле равен остальным людям), но разрабатывал космологическую составляющую хрпстологической концепции Ария. В системе Астерия элиминируется представление о Сыне как о существе, по особенностям своей природы близком ко всем людям, и, хотя Астерий говорит о Сыне как об одном из людей, он рассматривает Его в качестве первой из тварей по чести и близости к Богу; специфика понимания Астерием этого первенства и первородства позволяет ему сравнивать Сына с солнцем, осиявающим видимый мир: «[Сын] первый из созданных и один из умных природ ( των νοτ) των φσεων). И как солнце в видимом мире есть одна из вещей видимых и по повелению Божию сияет всему миру, так Сын, будучи одной из умных природ, и Сам светит и сияет для всех сущих в умном мире ( ν τω νοητφ κσμψ) " 343 . Здесь мы встречаемся с парафразой из Оригена 344 , но и, в целом, с влиянием на Астерия платонической традиции 345 в плане философского языка и аллюзий. Важной является специфика переосмысления Астерием арианского понимания применения понятия «отцовства» в отношении Бога, что связано также и с пониманием Христа как Сына Божия. |
| 1 Похвальное слово Астерия мученику Фоке примечательно во многих отношениях. Это есть, во 1-х, наидревнейшее и вполне достоверное известие о богоугодной жизни и мученической кончине св. Фоки – вертоградаря (Греческие и Славянские проложные сказания представляют буквальную выборку из слова Астерия). Синопа ( Σιν πη), место жизни и кончины Фоки, принадлежала к Понтийской провинции, коей главным городом была сия, где епископствовал Астерий. Ему, как епископу митрополии, был подчинен и епископ Синопы. Живя вблизи места мученической кончины Фоки. Астерий недалеко отстоял от него и по времени жизни: Астерий скончался около 410-го года; а св. Фока, судя по казни его за одно исповедание Христа, без формального разбирательства дела на суде, – потерпел мученическую кончину в одно из позднейших гонений, когда императоры открыто и официально восстали против христиан, т. е. при Декие (249–251) или Диоклетиане (284–305). А принимая во внимание отсутствие в слове Астерия сказаний характера легендарного, мы, с одной стороны, вполне понимаем, почему Рюинарт помещает слово Астерия в числе достоверных (чистых) актов, – а с другой, – вполне не понимаем той преувеличенно-суровой гиперкритичности и подозрительности, с какими относятся к этому слову ученый издатель Acta Sanctorum, обвиняя слово на каждом шагу в легендарности, риторических прикрасах и фантастических преувеличениях. Основания для сего, как увидим, приводятся большею частью из таких мест слова, которые имеют сомнительную подлинность, – и притом все эти основания отличаются отвлеченностью и произволом личного вкуса, как то: название Фоки «святым святых», «кто знают Христа, те ведают и вернаго раба Его Фоку» (сомнительной подлинности места), – увещание Фоки, чтобы исполнители казни не колебались совершить беззаконное дело (отвлеченное основание), почитание Фоки Римлянами наравне с ап. Петром и Павлом, – почитание мученика мореходами не только Черного, Азовского, Адриатического и Эгейского морей, но и Восточного и Западного океанов. |
| архим. Модест (Никитин) VII глава „Мудрейший! Исследователю чтений надо иметь как здравый рассудок, так и сильную память, дабы таким образом он мог обнимать вместе все написанное» 451 . Св. Астерий Амасийский не был специальным истолкователем Св. Писания. Однако, треть несомненно подлинных его произведений посвящена главным образом экзегесу слова Божия. Это прежде всего – семь бесед на псалмы. Затем, мы имеем от него несколько проповедей на евангельские притчи. Здесь, конечно, он неизбежно должен был касаться толкования текста их, или, по крайней мере, кратко показать, как он понимал его. Наконец, вообще, как церковный проповедник, он должен был исходить от слова Божия, здесь искать опоры и силы для своего проповеднического вдохновения. Отсюда понятен интерес к тому, как понимал св. Астерий слово Божие при помощи каких приемов он его истолковывал и предлагал слушателям. Все произведения Амасийского епископа показывают нам, с каким высоким уважением относился он к Св. Писанию. Правда, как оратор-моралист, он смотрел на него несколько односторонне. Он прежде всего искал здесь правил благочестия. „Слово Божие излагает нам вразумление, дабы мы, живо и наглядно наученные закону благоустроенной жизни, никогда не пренебрегали заповедями Писания» 452 . Здесь „не отрицательными и положительными только заповедями Бог наш и Спаситель воспитывает людей к тому, чтобы ненавидеть зло и любить добродетель, но и наглядными примерами преподает ясные наставления благоустроенному поведению, делами вместе с словами приводя нас к восприятию доброй и боголюбезной жизни» 453 . Наряду с Свящ. Писанием св. Астерий признает и другой источник научения богомыслию и доброделанию. Это Св. Предание, церковные традиционные установления. „Какую цель имея в виду, отцы наши установили то, что видим мы теперь и оставили прочный закон для потомков? Не ясно ли и для немного напрягающего мысль, что это завещано нам ревностию о благочестии; и торжественные собрания собираются, как общие училища душ, дабы, чтя мучеников, мы подражали их мужественному подвигу за благочестие, дабы, подклонив ухо к собирающимся (по этому поводу) учителям, мы научились чему-нибудь полезному, чего пред тем не понимали, обоснованию ли догмата, разрешению ли недоумения в Писании, или же какому-нибудь доводу, улучшающему состояние нравов» 454 . |
| Но эта простота и общедоступность содержания проповедей Астерия не наносит ущерба их величию и силе. Правила христианской нравственности, евангельские заветы, преломляясь в призме временного и случайного, никогда не теряют характера вечности, незыблемости, недоступности житейским компромиссам. А у св. Астерия христианская истина самоочевидна, самоубедительна. Его перо не унижается до того, чтобы оправдывать или доказывать евангельскую истину логикой. Нет, Астерий не доказывает, а свидетельствует истину. В каждой строке, в каждом слове чувствуется сила убеждения. Проповедник опытно познал христианскую истину, испытал благо христианства и исполнен желанием привести других к тому же благу. Здесь сильная воля сильного действует на слабую волю немощных. Но для воспитания и укрепления этой немощной воли проповедник вооружается не палицею, но любовию и духом кротости (1Kop.4:21). Астерий грозно обличает порок, с любовию скорбя о немощи согрешающих. Обличение порока и скорбь о преступнике, поношение падения и сожаление о падшем, ненависть к греху и любовь к согрешающему – вот что заметно на каждой странице проповедей св. Астерия. Поистине – это „явление силы и духа»! Впечатление от содержания проповедей св. Астерия еще усиливается смелостью его мысли и слова. Исключительный интерес проповедника к вопросам моральным, а не догматическим указывает на независимость и свободу его мысли от модных увлечений и вкусов века. Архиепископ Константинограда св. Иоанн Златоуст должен был часто оправдываться в том, что он проповедует против богатства, или, по его собственным словам, против богатых, что он призывает к милосердию и человеколюбию, вместо того, чтобы произносить чисто догматические речи. „Καϑ εκστην μραν περ λεημοσνης διαψγη κα φιλανθρωπας μν» 364 , упрекали его. Чего же в этом отношении заслуживал епископ незначительного города, всегда проповедавший против корыстолюбия и богатства? Но св. Астерий дерзал говорить не только против богатых, он не щадил и власть имущих. „И вошедшие на вершину человеческих почестей, многославные сановники, попусту тратят богатство, расточая груды денег бесплодно для праведности, с прибылью для греха. Безрассудство их тем виднее, чем выше их общественное положение. Ибо занимая много служебных мест и владея величайшими государственными должностями, они беспощадно берут от каждой как можно больше. Одни – присвояя себе содержание бедных солдат, другие – часто продавая справедливость и истину, а иные – черпая несметное богатство государственной казны, и вообще отовсюду тщательно собирая и не пренебрегая никакой корыстью, ни бесчестной, ни неправедной» 365 . Это было сказано в речи в день Нового года, и уж конечно в присутствии этих „многославных сановников». По нашим временам и нравам», – это более чем смело. Но и для IV века, как показывает судьба Златоуста, тоже далеко не безопасно. |
| Корыстолюбие, по словам святого Астерия, является корнем всех зол, порождающим бесчисленные пороки и всевозможные преступления. «Это твой плод, скверное корыстолюбие,–обращается вития к страсти, как к обвиняемому на суде,–от тебя получая возбуждение, сын становится врагом родителя. Ты наполняешь землю грабителями и убийцами, море–пиратами, города–мятежами, судилища–лжесвидетелями, доносчиками, предателями, стряпчими, судьями, склоняющимися в ту сторону, в какую ты повлечешь» 30 . Из этого гнилого источника проистекают беспорядок в жизни и неравенство между людьми. Одни страдают от пресыщения, а другие от недостатка в пище; одни живут в роскошных дворцах, а другие вынуждены искать себе пристанища под открытым небом. «Таковы следствия ненасытного корыстолюбия» 31 . Чтобы надлежащим образом обличить эту пагубную страсть, святой Астерий пользуется любым удобным поводом. Так, в одной проповеди, порицая языческие обычаи, связанные с празднованием нового года, он с дерзновением пророка указывает на стяжательность занимающих высокое общественное положение: «Владея величайшими государственными должностями, они беспощадно берут от каждой как можно больше: одни присвояя себе содержание бедных солдат, другие–часто продавая справедливость и истину, а иные–черпая несметное богатство государственной казны и вообще отовсюду тщательно собирая и не пренебрегая никакой корыстью, ни бесчестной, ни неправедной» 32 . Подобные обличения имеются и в Беседе на притчу о богаче и Лазаре, в которой проповедник осуждает стремление к роскоши. Удовлетворение прихотей этой «весьма большой и многоглавой порочности» сопровождается неправедным стяжательством, из-за чего множество бедняков обижено, сироты поруганы, вдовы проливают слезы 33 . Обличая богача из этой притчи, святой Астерий наделяет его чертами, характерными для быта сановных амасийцев, и смело бросает им справедливый упрек в бессердечии и жестокости: «О, злодей и презритель! И псы едят от крох, падающих со стола господ их. Ты же брата своего единоплеменного не удостоил сего дара. Но собаки заботливо кормились, особо сторожевые, отдельно ловчие, удостаивались и ложа и крова, и прислужников имели, старательно отобранных; а образ Бога брошен наземь, презираемый и попираемый» 34 . Проявляя крайнюю скупость в отношении к нуждающимся, богатые амасийцы щедро расточали большие средства на себя. При этом они изобретательно прикрывались показным благочестием, украшая свои дорогие одежды изображением различных евангельских событий. Святой Астерий порицает такое «горделивое одеяние» и повелевает вместо этого украшать себя добродетелями. «Не на одеждах имей расслабленного,–наставляет он,–но отыщи лежащего в немощи. Не историю кровоточивой напоминай (изображением на одежде), но вдове утесняемой окажи милость... Не слепца повсюду носи на одежде, но живого и лишенного зрения (человека) утешь благодеяниями» 35 . |
| Представление Астерия о том, Бог был Отцом и до рождения Сына, свидетельствует о различных тенденциях в арианском лагере относительно понимания статуса Сына: более радикальную позицию в плане отделенное™ Христа от Бога разделял сам Арий; более же смягченный вариант, подразумевающий определенную внутреннюю связь Бога и Христа (Сына), пусть и проявляющуюся в представлении о потенциальном бытии последнего в замысле Отца, был характерен, в частности, для Астерия. Соответствующее учение Астерия позволило ему не разделять положение учения Ария, согласно которому Сын по Своей природе изменяем, но в отношении Его постоянства в благой воле Он является предузнанным Богом прежде всех век. Это большее, по сравнению с учением Ария, сближение, связывание Хр иста (Сына) с Богом (Отцом) в системе Астерия выражается также и в том, что Астерий, в отличие от Ария, не делал акцента на изменяемой природе Христа, из чего для Астерия следовало и положение о тождественности по воле между Богом-Отцом и Сыном, поскольку Сын совершенно послушен Отцу и с необходимостью всегда следует и исполняет Его волю. Фактачески Астериево понимание роли Сына означает, что Сын есть орудие Отца, посредством которого последний исполняет Свою волю в отношении сотворенного Им космоса. Представление о единстве воли Сына с Отцом, преломленное через учение апостола Павла о том, что Сын – «сияние славы и образ ипостаси» Отца ( Евр. 1: 3 ) и «образ Бога невидимого» ( Кол. 1: 13 ), позволило Астерию развить важное в контексте арианских споров учение о Сыне как образе Отца: Астерий использовал понятие «образа», чтобы выразить, во-первых, тождественность воли Сына с волей Отца, наподобие тождественности положения тела у человека и его точного живописного или скульптурного образа, или, более точно, наподобие тождественности движений у человека и его тени – в этом проявляется неотличимость Сына от Отца как Его образа; и, во-вторых, это позволяет Астерию иллюстрировать положение, согласно которому Сын отличен по сущности от Отца так же, как различны, например, сущность человека и сущность статуи, его изображающей, – это различие по сущности обусловлено, согласно логике Астерия, тем, что Сын есть образ сущности Отца, а значит, не тождественен с Ним в Своей сущности и обладает сущностью, которая «ниже», чем сущность Отца. В учении Астерия о Сыне как неотличимом образе проявляется влияние традиции лукиановской школы. В т. н. «Лукиановском символе», принятом на Антиохийском соборе 341 г., говорится о Сыне как о «неотличимом образе сущности, силы и славы Отца». Таким образом, Астерий использовал формулу: «Сын есть неотличимый образ Отца», восходящую к школе Лукиана, для обоснования своего учения, предполагающего, что Сын выступает в роли орудия Отца, имея волю, во всем тождественную с волей Отца. |
| Это есть, во 1-х, древнейшее и вполне достоверное, говорит проф. Муретов, известие о богоугодной жизни и мученической кончине св. Фоки – вертоградаря. Синопа, место жизни и кончины Фоки, принадлежала к Понтийской провинции, коей главным городом была Амасия, где епископствовал св. Астерий. Ему, как епископу митрополии, был подчинен и епископ Синопы. Живя вблизи места мученической кончины Фоки, Астерий недалеко отстоял от него и по времени жизни: Астерий скончался около 410 года, а св. Фока, судя по казни его за одно исповедание Христа, без формального разбирательства дела на суде, потерпел мученическую кончину в одно из последующих гонений, когда императоры открыто и официально восстали против христиан, т. е. при Декие (249 – 251) или Диоклитиане (284 – 305). Принимая во внимание отсутствие в слове Астерия сказаний характера легендарного, мы с одной стороны, вполне понимаем, говорит проф. Муретов, почему Рюинарт помещает слово Астерия в числе достоверных (чистых) актов, а с другой – вполне не понимаем той преувеличенно-суровой гиперкритчности и подозрительности, к какими относится к этому слову ученый издатель Acia Sanctorum, обвиняя слово на каждом шагу в легендарности, риторических прикрасах и фантастических преувеличениях. Основания для сего приводятся большею частью из таких мест слова, которые имеют сомнительную подлинность, – и при том все эти основания отличаются отвлеченностию и произволом личного вкуса, как-то: название Фоки „Святым Святых», „кои знают Христа, те ведают и верного раба Его Фоку» (сомнительной подлинности места), увещание Фоки, чтобы исполнители казни не колебались совершить беззаконное дело (отвлеченное основание), почитание Фоки Римлянами наравне с ап. Петром и Павлом, – почитание мученика мореходами не только Черного, Азовского, Адриатического и Эгейского морей, но и Восточного и Западного океанов. Все это – или придирки к художественно-ораторским выражениям, или дело личного вкуса, или просто места сомнительной подлинности. Но если эта ненаучно-преувеличенная придирчивость к слову Астерия непонятна с научной стороны, то, наоборот, совершенно ясна вероисповедная тайна этой придирчивости, а именно: ясное свидетельство Астерия об отсутствии в его время папистического культа Ап. |
| Ηροοιμιον, по Аристотелю 413 , Менандру и др. ораторам, мог быть двух родов – общий, κοινν, подходящий ко воем похвальным речам, и частный – διξον, вытекающий из специальной темы. Последний был, конечно, труднее. Обычный προοιμιον мог заключать в себя три ряда мыслей. Он их черпал „εξ πανου, κ προτροπς, κα κ τν προ τν κροατν» 414 . Оратор мог начинать или похвалой умершему, или выходить из положения слушателей, или говорить о тех затруднениях, какие ставит ему слово. Он мог развивать эти мысли в каком угодно порядке, и в каком угодно числе, т. е. все три или только одну или две. Приступ Астерия содержит краткое прославление „присных и первых учеников Христа, отцев Церкви наидостовериейших провозвестников Евангелия, беседовавших с Богом и принимавших слухом своим глас Божий» – Ап. Петра и Павла. Потом говорит о трудности для него этого слова, о своем опасении „оказаться слишком скудным по сравнению с чрезмерным величием предмета». Затем, как мы видели выше, св. Астерий опускает всю генеалогию. Он проходит молчанием три первые κεφλαι γκωμαστικα: πατρς, τ γνος, γνεσις 415 . Четвертый пункт – σις требовал от энкомиаста восхваления добродетелей тела и духа. Как христианский пастырь св. Астерий мог говорить только о последнем. Он восхваляет в Петре силу веры, сделавшую его камнем церкви. Следующие два энкомиастических пункта: νατροφ, и παιδεα, Астерий обходит молчанием. Потому вероятно, что сведения у христиан об ап. Петре в этом отношении были очень скудны. Притом, это был период дохристианской жизни апостола. Отметивши главную черту в характере Петра, св. Астерий прямо переходит к тому энкомиастическому пункту, который предписывал говорить о делах прославляемого лица. Этот λογος τν πρξεων содержит повествование о том, как ап. Петр „количественно умножал верующих», как заботился, чтобы „ученики вполне точно жили по заповедям закона», как творил чудеса 416 . Сказавши о деяниях апостола, Астерий делает замечание на опущенный им предшествующий пункт. Именно в порядке схемы, прежде деяний (πραξεις), нужно было бы сказать о занятиях (τ πιτηδεματα) апостола. Об этом св. Астерий говорит, описавши прежде деяния Петра, при свете которых уже не кажутся постыдными скромные занятия рыбаря Петра. „Да умолкнут язычники и евреи, ставящие в укор Петру бедность и пытающиеся умалить великого за то, что он был рыбарем» 417 . |
|
|
