| Кн. 1. 1881. 9. Цель призвания в Москву Арсения Сатановского и Дамаскина Птицкого была не только ученая, но и учебная: занимаясь переводами душеполезных книг с греческого на славянский язык, они должны были обучать и московское юношество свободным наукам (их отправили из Киева и приняли в Москве «для реторическаго учения и для перевода греческих книг» – Описание малороссийским делам//Молодик. 1844; в Привиллегии Мосовской академии говорится, что они вызваны «ради в оном монастыре российскаго народа во просвещении свободных мудростей учения» – Древняя Российская Вивлиофика. Ч. VI. С. 414). 10. Служебник. М., 1652; Каноник. М., 1652; Триодь цветная. М., 1653; Апостол. М., 1653; Евангелие. М., 1653; Кормчая. М., 1653; Минея общая. М., 1653; Скрижаль. М., 1655–1656; Служебник. М., 1655; Триодь постная. М., 1656 (в Послесловии: «Богу в Тройце единому, славимому, Отцу и Сыну и Святому Духу, изволившему и давшему сию книгу, Триодь си есть Трипеснец, повелением благочестиваго Государя Царя и Великаго Князя Алексия Михайловича, всея Велиия и Малыя и Белыя России самодержца, вкупе по совету и по благословению Великаго Государя Святейшаго Никона, Архиепископа Московскаго и всея Великия и Малыя и Белыя России Патриарха, и всего освященнаго Собора, начати, творити же и совершити, да будет честь, слава, поклонение и благодарение: наипаче же, яко дарова дух разума и усердие на дело тема Великима Государема, Великому Государю благочестивому Царю и Великому Князю Алексию Михайловичу, всея Великия и Малыя и Белыя России самодержцу, и Великому Государю отцу нашему Святейшему Никону, Архиепископу Московскому и всея Великия и Малыя и Белыя России Патриарху, еже елико можно по дарованию Духа исправити с греческих и харатейных славенских и сербских древних книг, в чинех и речениях и во орфографии, во именах же и глаголех и прочих частех словеснаго любомудрия, первую такову изданную исправлением, якоже в книзе сей видети есть; от себе же ничтоже совнесоша, далече бо от них таковая дерзость, боящеся клятв, нанесенных от святых Отец, разве якоже Восточная святая Церковь содержит исправиша. |
| Между тем в самой Москве признали, наконец, необходимость иметь для церковного дела ученых людей, и в 1649 году царь Алексей Михайлович писал к преемнику Петра Могилы , киевскому митрополиту Сильвестру Коссову, с просьбой прислать в Москву двух старцев учителей, известных своим знанием греческого и латинского языка: причиной этого вызова было то, что в Москве задумали сделать издание Библии и хотели исправить ее не по одним славянским спискам, как прежде, а сличив с греческим текстом, чего московские справщики сделать не могли. Киевский митрополит поспешил послать в Москву двух учителей Киево-братского училища, Арсения Сатановского и Елифания Славеницкого, «на службу царскому величеству избранных». В особенности последний оказал потом большие заслуги своим обширными трудами в Москве. С другой стороны еще до посылки к киевскому митрополиту, один из любимцев царя, молодой постельничий Федор Михайлович Ртищев с позволение царя и по благословению патриарха устроил в двух верстах от Москвы особо города монастырь, в который в том же 1649 году вызвал из разных киевских монастырей «иноков, изящных в учении грамматики словенской и греческой, даже до риторики и философии, хотящим тому учению внимати»: их собралось здесь до тридцати человек. Вызванные ученые старцы тотчас начали обучение для желающих, и в числе первых учеников был сам Ртищев. В первый раз киевская наука бросила корень в Москве. Не ограничиваясь обучением, киевляне приняли вскоре участие и в исправлении книг. Киевская наука была в Москве делом неслыханным и производила различное впечатление: одни отнеслись к ней с полным сочувствием желали отправляться в самый Киев для более широкого образования; другие, верные старому обычаю, заподозрили в ней нечто зловредное и опасное. Уже в следующем году появились доносы, доведенные до самого царя; шли тревожные толки, пересказанные на допросе; например: «учится у киевлян Федор Ртищев греческой грамате, а в той грамате и еретичество есть; а бояринь-де Борис Иванович (Морозов) держит отца духовного для прилики людской, а еретичество-де знает и держит...; кто по латыни научится, тот-де с правого пути совратится»; двое учеников при содействии Ртищева отправились в Киев – «поехали они доучиваться у старцев-киевлян по латыни, и как выучатся и будут назад, то от них будут великие хлопоты; надобно их до Киева не допустить и воротить назад»; духовника этих учеников убеждали еще раньше, чтобы он отговорил их: «не отпускай Бога ради, Бог на твоей душе этого взыщет“. |
| Он, как писал в челобитных, уже приезжал в Москву при царе Михаиле Федоровиче в год рождения Алексея Михайловича и получил тогда щедрую милостыню на свой монастырь святой Софии, хотя на возвратном пути милостыню ту отняли поляки. В монастыре своем он имел училище и более всего заботился «о том, чтобы образовать в нем учителей, преподав им полное церковное учение и священное богословие». И в настоящий раз он направлялся в Москву за милостынею же для своего монастыря, но был задержан в Киеве митрополитом Петром Могилою, который желал оставить его в своем великом училище для преподавания эллинского языка. Когда же митрополит Палеопатрасский Феофан объявил ему, Венедикту, что его зовут в Москву «для учения и печати», то он поспешил сюда в надежде заслужить у государя своими трудами большие милости для своей обители. И теперь он выражал полную готовность заняться в Москве обучением и печатным делом, которое знал вполне, и умолял царя и патриарха Иосифа дать ему, Венедикту, ответ, согласны ли оставить его в Москве для этой цели или нет, так как, прибавлял, «другие дают здесь совет противный, думая, что они великие мудрецы и ученые». Ответ был дан письменный и заключал в себе такого рода наставления ученому греку: таланты даются от Бога; никто не должен сам величать себя учителем и богословом, а только принимать таковую похвалу из чужих уст; святой Павел, потрудившийся более всех апостолов и высоко паривший в богословии, считал себя меньшим из всех их; особенно же при патриархе неприлично и крайне дерзко младшему по сану называть себя учителем и богословом; надобно помнить, как Господь обличал книжников и фарисеев, которые любили величать себя учителями... Венедикт, очевидно, не понравился московским книжникам, и предложение его было отвергнуто, и добрый государь, отпуская Венедикта из Москвы (в мае 1647 г.), велел только выдать ему на его монастырь своего жалованья 40 соболей . Скоро, однако ж, и в Москве принуждены были сознать нужду в науке и в ученых людях. В 1649 г., 14 мая царь Алексей Михайлович сам писал к преемнику Петра Могилы Киевскому митрополиту Сильвестру Коссову и просил его прислать в Москву старцев-учителей, известных своим знанием греческого и латинского языков, именно: Арсения Сатановского и Дамаскина Птицкого, о чем еще прежде писал к Черниговскому епископу Зосиме по случаю отсутствия в то время митрополита из Киева. |
| Побуждением к этому послужило то обстоятельство, что в Москве задумали было напечатать всю славянскую Библию и желали исправить ее предварительно не по славянским спискам, как правились доселе печатавшиеся книги, но по греческому тексту, чего московские справщики сделать были не в состоянии. Митрополит Сильвестр поспешил исполнить желание московского государя и прислал к нему из Киево-братского училищного монастыря двух честных учителей — священноиноков Арсения Сатановского и Епифания Славинецкого, «на службу царскому величеству избранных», и третьего учителя и проповедника слова Божия, священноинока Феодосия Сафоновича, с просительною грамотою (от 20 июня) о милостыне Киево-братскому монастырю . Между тем один из любимцев царя, молодой постельничий Федор Михайлович Ртищев, по его царскому изволению и благословению патриарха Иосифа еще до отправления царем письма к митрополиту Коссову построил в двух верстах от Москвы, по киевской дороге, близ церкви святого Андрея Стратилата, монастырь точно такой, какого желал некогда Петр Могила. И благодаря, без сомнения, влиянию царского письма, посланного в Киев, Ртищев успел еще в том же 1649 г. вызвать в свой монастырь на жительство из Киево-Печерской лавры, из Межигородского и других киевских монастырей «иноков, изящных во учении грамматики словенской и греческой, даже до риторики и философии, хотящим тому учению внимати» . Всех иноков прибыло тогда из Киева, конечно с благословения митрополита Сильвестра Коссова, до тридцати. Старцы-иноки немедленно открыли свое обучение для всех желающих , и первым в числе желающих был сам Ртищев, который дни посвящал своим служебным занятиям при дворе, а ночи нередко просиживал в своем Андреевском монастыре над греческою грамматикою и в беседах с учеными мужами . Новая наука, принесенная из Киева, произвела различное действие на москвичей. Нашлись лица, которые отозвались на голос ее с большим сочувствием и даже пожелали отправиться в самый Киев для полного своего образования, в чем и пособлял им тот же Ртищев. |
| Под его влиянием богатый боярин Ф. М. Ртищев устроил на берегу Москвы реки у церкви Св. Апостола Андрея монастырь во Имя Преображения Господня. Соединяя воспоминание о первом начале Евангельской проповеди в России с мыслью о преображении её Евангельским учением, он уговорил Царя выписать из Киева Арсения Сатановского и Дамаскина Птицкого «Божественного Писания ведующих и Эллинскому языку навычных и с Эллинского языка на Славянскую речь перевести умеющих и Латинскую речь достаточно знающих». Епифаний Славинецкий должен был исправить славянский перевод Библии по переводу LXX толковников, хотя этого не успел сделать (Епифаний умер 19 ноября 1676 года). Тогда же впервые увидела свет «Скрижаль», где находились объяснения на литургию и учения о таинствах, и этот перевод показывает, насколько Никон заботился о распространении углубленного понимания христианского учения и не ограничивался обрядовым механизмом; были переведены многия слова Григория Богослова , Афанасия Великого , Василия Великого , Иоанна Дамаскина , тексты полного собрания церковных правил и даже, в сокращении, Властыря и Арменопула. Составили службы Св. Иакову Боровицкому, Анне Кашинской. Под руководством киевских ученых образовались наши иноки Евфимий и Моисей. Сам Никон стремился к распространению образования через архипастырей на местах. В этом отношении он выполнял завет Собора 1593 г. об учреждении патриаршества. Никон требовал от них научения народа, «особенно отрочат Христовым заповедям, чтению, доброгласному и согласному пению по преданию Св. Церкви учити и наказывати, избирая на сие учителей в благих свидетельствованных и Богобоязненных и сея ради вины, якоже лепо училища поставляти и никому же от неискуемых и нелепотных наказателей в них даяти дерзновение». Задача была поставлена, но осуществлена много позднее: первое училище было устроено Св. Дмитрием Ростовским в 1703 г. Как далек был Никон от прежней выраженной Аввакумом старообрядческой точки зрения: «Эллинских борзостей не текох ни риторских астрономов не читах, ни с мудрыми философами в беседе не бывах, – учусь я книгам благодатного закона; аз бо есмь умом груб и словом невежа, не бывавши ми в Афинах от юности; но еще и неучен словом, но не разумом; не учен диалектике, риторике и философии, а разум Христов в себе имам». |
| После нескольких попыток примирения, Петр Могила вынужден был содержать Исаию в Печерском монастыре, где он и умер 5 октября 1640 г. Положение Православной Церкви в Польше при Петре Могиле значительно изменилось к лучшему. Кафедральный Софийский собор с приписными к нему церквами, Выдубицкий и Пустынно-Николаевский монастыри и другие перешли в ведение православного митрополита, который принимал все меры к восстановлению, обновлению и благоукрашению собора, церквей и монастырей на радость православного населения. Восстановление Софийского собора, запущенного и опустошенного при униатах, началось с 1634 г. и продолжалось около 10 лет. Также был реставрирован Выдубицкий монастырь, обновлен главный храм Печерской обители во имя Успения Пресвятой Богородицы, восстановлена из развалин церковь Спаса на Берестове, построенная, по преданию, св. вел. князем Владимиром; «откопана» Десятинная церковь , сооруженная св. князем Владимиром и несколько веков лежавшая в развалинах. Не успев завершить реставрацию Десятинной церкви, Петр Могила завещал эту работу окончить после его смерти, оставив для этой цели сумму из собственных средств. На покрытие расходов по строительству храмов Петр Могила жертвовал много своих личных средств, средств Печерской Лавры, обращался за помощью и к единоверной Москве.Но, обращаясь в Москву с просьбами о пожертвованиях, Петр Могила прибавлял, что «паче всех прошений своих» он просит устроить и в Москве такой монастырь, при котором была бы открыта школа, подобная Киевской Коллегии, где бы «старцы и братия общежительного Киевского Братского монастыря обучали детей греческой и славянской грамоте». Это, как сообщают современники 10 , было сделано в Москве в 1634 г., а в 1649 г. приближенный царя Алексея Михайловича боярин Федор Михайлович Ртищев вызвал из Киева ученых иноков Киево-Печерского монастыря, учеников и питомцев Петра Могилы – Епифания Славинецкого, Арсения Сатановского, Дамаскина Птицкого и с помощью их открыл в устроенном им Андреевском монастыре школу для научения московской молодежи греческому и латинскому языкам. |
| Посрамленный основательностью московского чинопочитания, ученый грек отбыл на родину с пристойной милостыней. Более преуспели киевляне, также претендовавшие на роль учителей. Еще в 1640 г. Петр Могила просил царя Михаила создать в Москве обитель для иноков Киевского Братского монастыря, где они могли бы обучать россиян славяно-греческой грамоте. При новом государе царский фаворит Федор Михайлович Ртищев создал такой монастырь и призвал с Украины «иноков, изящных во учении грамматики славенской и греческой, даже до риторики и философии». Царь, в свою очередь, просил в 1649 г. нового Киевского митрополита Сильвестра Коссова прислать в Москву знатоков греческого и латыни для подготовки к печати славянской Библии. Неизвестно, советовались ли в этом деле с патриархом Иосифом, но против деятельности новых справщиков Арсения Сатановского и Епифания Славинецкого, а также учителей из монастыря Ртищева архипастырь имел основания не возражать. На Печатном дворе при Иосифе был издан учебник «первой от семи наук свободных» — «Славянская грамматика» Мелетия Смотрицкого (1648), «Книга о вере» игумена Киевского Михайловского монастыря Нафанаила (1648), «Краткий катехизис» Петра Могилы (1649) и др. западнорусские сочинения (начиная с «Кирилловой книги» 1644 г.), сердечно принятые даже «блюстителями». Однако этим последним не понравилось, что киевляне быстро завоевали авторитет как богословы. Характерно доносительное дело 1650 г., наполненное подозрениями, что киевляне учат «греческой грамоте, а в той грамоте и еретичество есть», тем паче «кто по латыни выучится, тот с правого пути совратится». Смысл подобных разговоров состоял в желании пресечь просветительную деятельность киевских старцев: «И так они всех укоряют и ни во что ставят благочестивых протопопов Ивана и Стефана (то есть Неронова и Вонифатьева. — А. Б.) и других...» Ревность духовных фаворитов государя выплескивалась на светских приближенных Алексея Михайловича: помимо Ртищева обвинения в ереси коснулись всесильного царского дядьки боярина Бориса Ивановича Морозова. Иосиф, ни в коей мере фаворитом не являвшийся, оставался в стороне от нападок на ученых киевлян и от обвинений в приверженности «еретической» грамоте. |
| Поучая и назидая царя, заботясь о том, чтобы царский дом в своей жизни, во всем своем домашнем обиходе, был примером и образцом для подданных, Стефан Вонифатьевич в тоже время не опускал случая действовать своими поучениями и на окружающих царя вельмож, чтобы и в них возрастить семена благочестия, и подвигнуть их к строгому соблюдению правды и справедливости в их общественно-государственной деятельности. Биограф Неронова уверяет, что Стефан «зело пекийся о спасении души благочестивого царя, млада суща, да несовратится ум его в некая злая», в то же время «и боляр увещеваше с слезами непрестанно, да имуть суд правый без мзды, и не на лица зряще да судят, яко да не внийдет от некоторых обиденных и до конца раззорившихся вопль и плачь во уши Господа Саваофа». Поучения и назидания кроткого и миролюбивого царского духовника не только никого не раздражали и не возбуждали против него, но царь и бояре «в сладость послушаше его любяше всею душею, яко истаго си отца». Протопоп Аввакум в одном случае замечает, что при царском духовнике Стефан «вся быша тихо и немятежно ради его слез и рыдания и негордаго Стефан заботился о научении и назидании не только царя бояр, но и всех тех лиц, которые могли и любили почитать книги учительного и назидательного характера. Для этой цели в 1648 году в Москве издана была, по свидетельству дьякона Федора, «тщательством благого духовника царя» книга о Вере, написанная киевлянином Нафанаилом, игуменом киевского Михаиловского монастыря. Вероятно не без поощрение Стефана Вонифатьевича издавались тогда в Москве и другие просветительные и учительные книги, заимствованные из южно-русских произведений, каковы, например: славянская грамматика Мелетия Смотрицкого, с обширным и очень важным по своему содержанию предисловием, изданная в 1648 году; в следующем 1649 году «ради учения и ведения всем православным христианам, наипаче детем учащимся», напечатан был так называемый малый Катихизис, представляющий из себя простую перепечатку краткого Катихизиса Петра Могилы и т. д. 1). Что Стефан Вонифатьевич сочувствовал киевлянам и киевской учености, это видно и из того, что его друг — известный Федор Иванович Ртищев, в беседах с которым он проводил иногда целые ночи, устроил около Москвы Андреевский монастырь, и заселил его нарочно вызванными для этой цели южнорусскими монахами. Точно также и вызов в Москву известных ученых киевлян: Арсения Сатановского, Дамаскина Птицкого и Епифание Славинецкого, за которыми последовали и другие, конечно совершился с благословения Стефана Вонифатьевича, — без его прямого одобрение и поощрения молодой царь не решился бы на такую меру. |
| Предложение Феофана было принято. Его просили прислать греческих учителей. Митр. Феофан, уехавший из Москвы после смерти царя Михаила, прислал в 1646 г. из Киева архимандрита, грека Венедикта. Венедикту был дан заказ переводить при Печатном Дворе некоторые книги с латинского языка. Но Венедикт оказался очень заносчивым, хвастливым и попрошайкой. Ему перестали платить, отказали и просили из КПля прислать нового учителя. На некоторое время для этой роли прислан был в Москву м. Гавриил. После него явился и Арсений Грек, герой времени п. Никона . О нем речь впереди. Но вскоре школьное дело двинулось, можно сказать, гигантскими шагами. Это произошло в связи с большим идеологическим оживлением, наступившим при царе Алексее. Идеологическое оживление Оно шло мимо и через голову патриарха Иосифа. Царь Алексей пришел к решительному выводу, что Москве нельзя возвеличиться, отгородившись китайской стеной от мира, что киевская ученость – не латинская, а восточная, греческая и православная, что пора ею вооружиться. Словом, страхи филаретовского антилатинства были отложены в сторону. Царь решил приступить к пересадке киевской учености в Москву. В мае 1649 г. царь сам написал киевскому митрополиту Сильвестру Коссову и просил его прислать ученых старцев, знающих греческий и латинский языки. По предварительным справкам, такими желательными лицами были: Арсений (Сатановский) и Дамаскин (Птицкий). Их кандидатура прямо и названа в царском письме. На Москве надумали начать просветительное книжное дело с напечатания первейшего источника всех богословий, с напечатания всей Библии . Подразумевалось переиздание Острожской Библии 1580 г., но с исправлениями по греческому оригиналу. Митрополит Сильвестр откликнулся на просьбу Москвы и прислал двух ученых иеромонахов: Арсения Сатановского и Епифания Славинецкого. Но привлечение ученых сил из Киева имело в виду – возложить на них параллельно два вида работы: не только книжно-издательскую деятельность, но и школьно-учительную. Москва осознала, что мало читать, переписывать, печатать готовые книги, а что надо научиться и самим их писать, что надо организовать орудие книжности – школу. |
| Прежде одна только сторона сознавала нужду в другой, и только из Киева обращались с просьбами в Москву за материальною помощию. Теперь обе стороны почувствовали нужду во взаимной помощи: в Киеве, как и прежде, чувствовали нужду в материальной помощи из Москвы; в Москве почувствовали нужду в духовной помощи из Киева. В 1649 г.— как мы уже говорили в своем месте — царь Алексей Михайлович два раза писал в Киев, сперва к Черниговскому епископу Зосиме, а потом (14 мая) и к самому митрополиту Коссову, и просил, чтоб выслали в Москву двух знатоков греческого языка для исправления славянской Библии с греческой, а царский постельничий Федор Михайлович Ртищев перезвал из киевских и других малороссийских монастырей до тридцати ученых монахов в свой московский Андреевский монастырь, чтобы они учили здесь желающих грамматике славянской и греческой, риторике и философии и переводили книги; и в том же году по повелению царя и благословению патриарха перепечатана в Москве принесенная из Киева и составленная там книга «Малый катехизис», перепечатана для поучения всем православным и особенно учащимся детям . Царь Алексей в своей грамоте к Коссову прямо выражался: «И Вам бы, митрополиту, нам, великому государю, послужить и нашего царского жалованья к себе поискать, и тех учителей приговорити и прислати к нам». Сильвестр Коссов охотно воспользовался этим приглашением государя. Спустя около месяца, посылая к нему двух ученых иеромонахов Киево-братского монастыря, учителей тамошнего коллегиума, Арсения Сатановского и Епифания Славеницкого, Коссов послал с ними и третьего учителя, их товарища, иеромонаха Феодосия Сафоновича, с своею просительною грамотою. Он писал, что как пастырь Киева и всей Малороссии, промышляя по долгу своему о всех своих обителях, дошедших в последнее смутное время до крайнего оскудения, он наиболее имеет в своем попечении общежительную обитель святых Богоявлений в Киеве. Здесь блаженной памяти митрополит Петр Могила с благословения патриаршего основал училище и собрал благочестивых иноков, во всяком художестве учения обученных и Церкви Восточной православной весьма потребных, которых и содержал на своем иждивении во всяком обилии и которые уже воспитали многих благородных юношей, явившихся со временем непоколебимыми столпами Церкви. |
|
|
