| Христианская вера проникла к сербам двумя путями – чрез латинское духовенство из далматского побережья и чрез духовенство греческое и болгарское; архиепископ болгарский простирал свою власть на большую часть сербских земель. Но до времени св. Саввы-Просветителя христианское просвещение в землях сербских было весьма слабо, сами сербы колебались между латинством и православием , а иные увлекались и ересью богомилов; от того сербский народ начинает помнить о своем христианстве и своих иерархах только с того архипастыря, который своими подвигами и трудами стяжал славу «первого роду сербского просветителя, крепкой стены церкви своего отечества, разбивающей волны язычества и все стрелы еретические притупляющей» 1 . Он был не только первым архиепископом в своем отечестве, но и просветителем его. С него и начинается ряд архипастырей сербских в таком порядке: 1) Св. Савва, сын великого жупана Стефана Немани. Неманя еще в l143 году перешел из католичества в православие и крестился от Леонтия, епископа расского, первого известного по имени православного архиерея сербского; отнявши у греческой империи много городов, чрез то самое еще усилил в своем царстве влияние греческой иерархии, потому что епископы-греки остались на своих местах и в зависимости от патриарха константинопольского. Ростислав, третий сын Немани, после двухлетнего управления страною Кудвергов (позднейшею Герцеговиною), на 17 году жизни удалился тайно от родителей своих на Афон и в русском монастыре принял пострижение с именем Саввы. Около 1199 года он вместе с отцом своим, теперь монахом Симеоном, возобновил на Афоне запустевший монастырь Хилендарский, написал для него «устав», – затем уединился в Карее и здесь описал житие отца своего, скончавшегося в 1200 году. Между тем в Сербии возникли смуты. Там царствовал после Немани старший сын его, Стефан; но другой брат, Вулкан, при помощи венгров утвердился в Далмации и Диоклеи и принял титул короля, признав верховенство папы. Тогда св. Савва перенес мощи отца своего с Афона в сербскую Студеницкую 2 обитель, примирил братьев и предпринял путешествие по всей стране, с целью проповедать Слово Божие и утвердить в народе православную веру (ок. |
| Часть I Архимандрит Арсений Иващенко. Николай, Мефонский епископ XII века, и его сочинения 1 Николай Мефонский известен больше своими сочинениями, чем обстоятельствами жизни. Епископскую кафедру он занимал в Мефоне, ныне Мофоне или Модоне, митрополии Патрасской 2 ; но как о начале его пастырского служения, так и о конце сведений не сохранилось. Из его сочинения О разногласии при поставлении патриарха и об иерархии следует заключить, что он был епископом уже в 1147 г., когда было упомянутое разногласие. После Константинопольского Собора 1156 г., на котором, впрочем, он не присутствовал, по поручению императора Мануила он посещал разные местности для утверждения верующих в благочестии. Поскольку в одном из сочинений, написанных вслед за тем, он указывает на свои седые волосы и старческий возраст ( θρει τν πολιν μν τν τρχα κα γηραιν τν χρνον μ) 3 , то, возможно, он недолго прожил после этого. Сочинения Николая Мефонского указывают, что он занимал видное место в ряду образованнейших и ученейших мужей XII века. Они заслуживают внимания не только глубиной исследования, остроумием и отчетливостью мысли, но и отношением к современным ему обстоятельствам общественной и церковной жизни. Они знакомят с недоуменными богословскими вопросами, которые занимали пытливый ум мыслящих людей того времени и волновали общество. Между греческими христианами не угасали предания языческой древности, поддерживаемые отчасти самими источниками общего образования, литературными памятниками; и философия неоплатоников, силившаяся сгладить дебелость многобожия и все религии свести к целостному единству посредством фантастического развития идеи эманации, положенной в ее основание, еще увлекала многих. Поднимались иногда новые вопросы касательно христианских догматов, а непрестанные сношения с латинянами и все еще не потерянная надежда на примирение с ними вызывали на защиту Православия и уяснение появлявшихся недоумений и разногласий. В произведениях Николая мы находим умные отзывы на важные вопросы, занимавшие его современников; поэтому и последующие богословы Греческой Церкви высоко его ценили. Андроник Каматир, составивший Оплофику ( πλοθκη , буквально, «арсенал») около 1170 г., по поручению императора Мануила внес в нее немало мест из писаний Николая наряду с выдержками из Фотия, Феофилакта и других, а ученый Никифор Влеммид († 1272) так выразился о трудах Мефонского пастыря: «Кто хочет видеть неповрежденные православные постановления богоносных Отцов, апостольские боговдохновенные предания, истиннейшие определения простой веры, идите к мудрому учителю, новому Николаю, просиявшему в Мефоне! Это муж, великий по добродетели, живший в обществе, какое одобряют Писания ( 1Тим 4:7, 15; 6:20 ); отец истинно хороших мыслей, которыми преследовал злые ростки злого семени, обличил и опроверг болтунов, прельщающих словами, поразив их вконец, и худо связанные сети их силлогизмов уничтожил, как паутину» 4 . |
| Великий полуостров аравийский, с глубокой древности занятый потомками Иоктана, сына Еверова, и Измаила, сына Авраамова, до самых времен Магомета не составлял одного государства; пастушеские в нем племена жили под властью своих наследственных или избираемых старейшин (шейхов); горожане и земледельцы или повиновались царям, или имели у себя правление аристократическое. Потомки Иоктана занимали страну от Маси или Мусы, торговой пристани при Чермном море, до Сафира или Сефара, горы на востоке от Мусы; к северу они распространились до гор Неджда, близ Мекки. Таким образом Иоктаниды занимали южную или Счастливую Аравию, вытеснивши из инее Хуситов, потомков Хамовых, частью на острова и побережные места Персидского залива, частью на азиатский материк, в Финикию. Кроме того, потомство Иоктана от сына его, Овала заняло в Африке, против Аравии, страну Авалитскую и, может быть, было корнем племен эфиопских (в нын. Абиссинии). На это указывает и сходство древнего языка Гимьяритов с нынешним языком абиссинским 1 . Гимьяритами же названы потомки Иоктана по имени Гимьяра, сына Савеева, соединившего под своей властью страны южной Аравии и положившего основание империи гомеритской. Мы сочли нужным сделать эти предварительные замечания о населении южной Аравии, потому что исследование свое о христианстве в Аравии ограничиваем пределами именно южной Аравии, или царства Гимьяритов (Гомеритов по греч. выговору), и что родство племен этой страны и Абиссинии проливает немало света как на распространение в них христианства, так и на исторические события в них VI века, о которых будем говорить. Племена арабские весьма рано начали входить в отношения – военные и торговые – с историческими народами древности, напр. евреями и финикиянами. Не говоря о жителях Синайского полуострова и стран приевфратских, и Савеи, одна из ветвей иоктанидских, занимавших страны южной Аравии, уже за 1000 лет до Р. Хр. были в дружественных связях с евреями, и царица их предпринимала путешествие к царю Соломону. В настоящее время эту царицу считают то жившей в южной Аравии, то в Абиссинии, так как народные предания и там и здесь усвояют её себе; по всей вероятности была она царицей и южной Аравии, и эфиопии (в Африке), а жила в Санаа, столичном городе Савеев, или, что тоже, Гимьяритов. Сын её почитается родоначальником династии царей абиссинских, существовавшей до половины X века по Р. Хр. (960 года). |
| Для Никифора было новостью и имя писателя, и его сочинение. Посему он позаботился приобрести полный список. После долгих поисков ему наконец удалось найти его и по внимательном рассмотрении обличить намеренную ложь еретиков, извращавших по своему мысли писателя или приписывавших ему то, что говорилось противниками христианства, хоть и сам, по излишнему предубеждению против известного дотоле еретикам только писателя, заподозрил последнего в манихействе, арианстве и иных ересях. О своей находке Никифор говорит следующее. «Надпись на ней такова: Книга Макария иерарха. На последнее достоинство указывают не только надпись, но и изящное живописное изображение сего Макария на внутренних листках этой древней книги; потому что он изображен в священном облачении. Затем и в последующих свертках часто встречаем такое же изображение. И этот муж, как видится, процветал задолго до сего, спустя больше трехсот лет после апостольской боговдохновенной проповеди . – Какого города был епископом и среди кого предстоятельствовал, не можем сказать, пока точнее не дознаем, есть ли слово Μγνης имя собственное, или нарицательное (θνικν); потому что оно употребляется и в том, и в другом смысле. Знаем например, что и некто из древних поэтов 3 назывался так; древняя история упоминает и о другом, 4 основателе некоего поселения (колонии). По его имени и его поселение в Фессалии называлось Магнезиею (Μαγνησα), и тамошние жители – магнетами (Μγνητες). Оттуда может быть и в другие места, но несомненно и в азийские края переселились иные, и от них некоторые города 5 назывались Магнезиями (Μαγνησαι). – Писатель наш предназначает свою книгу некоему Феосфену, своему искреннейшему другу, вместе и для поправок и для оценки. А цель произведения есть опровержение эллинов, и из них особенно некоего философа из школы Аристотеля, державшегося мнения предпочитавших единоначалие (μοναρχαν), впрочем, весьма сведущего во внешнем любомудрии и высокомерно презиравшего наши догматы , своими софизмами и ухищренными доводами умело нападавшего на простоту нашей веры» (см. Nicephori Antirrhetica в сборнике Pimra Spicilegium Solesmense tom. 1, Paris 1852). |
| от половины IX до половины XI столетия, или точнее с 827 до 1091 года Остров Сицилия, с давнего времени переполненный колониями греческими, вместе с нижней Италией еще во времена римского владычества слыл под именем «Великой Греции». Хотя же греческий язык и греческая гражданственность от влияния римского правительства и римских колоний должны были сократить свои пределы, но с 535 года, когда Сицилия примкнула к Восточной Империи и вступила в теснейшие связи с Константинополем, греческий элемент вновь сталь первенствовать; и этому особенно способствовали два обстоятельства: 1) когда Сицилия стала западным оплотом империи против мусульман, то сюда высылаемы были, как военные колонии, целые полки греческого войска; им давались большие участки земель, который обрабатывались колонами (coloni – в роде наших бывших крепостных) и рабами. Сюда же перешли и получили оседлость войска, выгнанные мусульманами из Барки (670 г.) и карфагенской области (697 года); 2) с 732, или может быть, с 737 года все епископские престолы острова изъяты были из ведения римского папы и вошли в состав патриаршего константинопольского округа; с этого времени начинается решительный перевес греческого языка и восточных обычаев даже в церковной жизни острова. Известно, что греческий император Никифор Фока, через патриарха Полиевкта, в 968 году повелел всем епископам калабрийским и апулийским совершать богослужение только по греческим обычаям и на греческом языке 1 . Что подобное распоряжение, официальное или неофициальное, существовало прежде и в Сицилии, на то есть свидетельства в документах арабского сицилийского правительства, изданных в Палермо 1789 года архиепископом Айральди 2 и обнимающих время 827 – 916 годов нашего летосчисления. Именно, для заселения липарских островов, с коих все греки частью бежали в Калабрию, частью обращены в рабство мусульманами и перевезены внутрь Сицилии, военачальник арабский определил 831 года вызвать охотников из «сицилийского народа», который совершенно отличен от греков, как неоднократно доносимо было мусульм. |
| Память о Готах, некогда обитавших в юго-западной части Таврического полуострова, донные живет в преданиях местных насельников 1 ; а сведения о церковно-политическом быте аж до самого конца существования епархии Готской рассеяны в письменных памятниках греческих и русских. Назывались они Готами Трапезитами, по имени горы Столовой (ныне Чатыр-Даг), которая входила в черту их владений, и Тетракситами, вероятно, по числу общим; по крайней мере, в 547 году присылали они от лица всего своего народа уполномоченных к императору Юстиниану. История знает о появлении Готов в Тавриде уже в начале второй половины III века no Р. Хр. В 258 году они из Воспора (позднейшей Керчи) делали морские набеги на близлежащие области Римской империи и ограбили города Питиунт, город и крепость на крайней границе империи, на восточном берегу Черного моря, в нынешней Абхазии, и хорошо укрепленный Трапезунд, из которого увели не только много пленных, но и суда, стоявшие в гавани; все награбленное было перевезено на берега Меотиды (Азовского моря), по точным словам римских писателей 2 . Опустошительные походы 259–260 годов деланы были Готами не Крымскими, а жившими при устьях Днестра и Дуная. Следующие вторжения 262, 263 и 267 годов были в громаднейших размерах, так как одновременно касались и Фракии, и Азии. В 267 году Готы проникли до Каппадокии, между тем как в то же время флот опустошал греческие берега и острова и захватил самые Афины, a сухопутные армии готские воевали во Фракии с императором Галлиеном и его военачальником Марвеном. Естественнее всего предположить, что европейские области опустошаемы были Готами, жившими у Днестра и Дуная, а грабежи в Каппадокии произведены Крымскими. В таком случае, и пленники каппадокийские достались последним и попали в неволю на Таврический полуостров. Этот вывод весьма важен для разъяснения факта о начале христианства между Крымскими Готами, у которых чрез пятьдесят восемь лет находим епископа Феофила. В Каппадокии долго сохранялась память о судьбе и деятельности некоторых из этих пленников; менее чем чрез сто лет, два каппадокийские уроженца говорят о них по-живому преданию от тех лиц, кои были выкуплены из неволи, или от младших современников их. |
| Пред вторжением вандалов в Африку, эта обширная область Римской империи разделялась на семь провинций и заключала в себе жителей вероятно до десяти миллионов. При тогдашнем упадке империи, угнетаемая чрезмерными податями и произволом римской администрации, ослабленная раздорами партий и общею подавленностью сословия сельских жителей, она не могла представить достаточного сопротивления воинственным варварам; пятьдесят тысяч вандалов, носивших оружие, в короткий промежуток времени овладели этою давнею житницею и лучшею, еще остававшеюся, областью Рима. Вандалы – племя, однородное с готами 1 , аланами и бургундами. От готских проповедников занесено к ним и христианство в конце IV века, вместе с ересью Ария. Что арианство нашло легкий доступ к этому народу (как и всем другим германским племенам), объясняется: а) ранним переводом св. писания на готский язык епископом Ульфилою, державшимся арианства; почему готское вероучение и проникло ко всем народам, состоявшим в тесных племенных или политических связях с готами; б) арианское понимание христианства более соответствовало грубому и простому рассудку тех народов, стоя на средине между господствовавшим дотоле многобожием и православным учением о единстве и единосущии Божием. Этого учения держались вандалы до конца своего политического существования, хотя упоминаются и некоторые православные между ними. Со второй половины 3-го века живя в Дакии, но берегам Мароша, – то как союзники, то как враги Римской империи, – вандалы, по приглашению своего земляка, Стиликона, двинулись в 406 году к берегам Рейна, как союзники империи, но тотчас по смерти Стиликона, оказавшись врагами ее, страшно опустошили южную Галлию и в октябре 409 года вступили в Испанию. С 418 года присоединились к вандалам, которые прочно утвердились в Бетике (позднейшей Андалузии), и остатки алан, спасшиеся от меча визиготов; к 422 году, после победы над соединенными силами римлян и визиготов, вандалы сделались могущественнейшим народом в Испании и часто делали вторжения в Тингитанскую провинцию Африки, отделенную от Испании узким проливом. |
| Римская Африка, тяготившаяся господством ариан- вандалов, и по свержении этого ига не находила под государственною властью греков особенно благоприятных обстоятельств для лучшего гражданского и церковного существования. Продолжительные неустройства и смуты истощали силу страны и держали население в бедности и невежестве: частые, едва не непрерывные вторжения и насилия пограничных африканских номадов сокращали численность христианского населения: все это подготовляло путь к завоеваниям магометан, под владычеством коих христианство , хотя постепенно и медленно, но неудержимо, угасало между туземцами, и наконец, совершенно исчезло между ними в XIII веке. Император Юстиниан в первом же году 1 завоевания поспешил ввести в Африке порядки гражданского 2 и военного 3 управления применительно к остальным провинциям империи; но тяжкие подати возбуждали в туземцах сожаление о временах вандальского господства; оставшиеся вандалы покушались возвратить себе отнятые земли, в самом войске победителей происходили бунты, а мавры, коих подчинили римским законам, начали беспрерывную мелкую войну против завоевателей. Едва чрез одиннадцать лет (в 545 году), при помощи одного мавританского вождя, задобренного правительством, Африка могла считаться окончательно покоренною и кое-как умиротворенною. Но чего это стоило? По свидетельству, может быть и преувеличенному несколько, современного писателя Прокопия 4 , лично бывшего там при войске, покорение и умиротворение страны соединено было с уменьшением народонаселения на пять миллионов душ; Африка сделалась более дикою и пустынною, чем прежде, и немногие оставшиеся в ней жители находились в крайней бедности. О распространении христианства между вновь приобретенными язычниками подданными едва ли и можно было думать; хотя в трипольской провинции скоро после завоевания некоторые племена мавров приняли христианство и потому назывались мирными (pacati), но это был едва ли не единственный пример обращения целыми массами. По крайней мере, мы после не встречаем повторения этого, хотя частные обращения и были. |
| Часть 1 1 Феофан Карамевс известен только по богатому собранию его проповедей на греческом языке, более чем в сорока экземплярах 2 , находящихся в библиотеках Парижских, Ватиканской, Венецианской, Ескуриальской, Панормской и других. Некоторые (именно два) из сих сборников надписываются именем Григория Керамея, очевидно по вине переписчиков, не разобравших 3 связного или сокращённого письма. В печати некоторые из проповедей появились не раньше начальных годов XVII века (в Annales в Opera Gretseri tom II), а полнейшее, доныне известное, издание их сделано в Париже иезуитом Франциском Скорсо в 1644 году. Оно обнимает шестьдесят две беседы и перепечатано Минем в 132 томе Patrologiae Graecae. Расположены они по порядку воскресных и праздничных дней самим издателем, а в рукописях они помещаются разбросанно и случайно, как попалось, иногда в самом незначительном числе, притом с именами, например, Филиппа Керамита (одна рукопись) или Фидагата монаха, т. е. переписчиков или составителей сборников. Когда жил Керамевс? На этот счёт мнения не одинаковы. Скорсо относит его к девятому веку и считает современником патриарха Фотия, имея в виду письмо сего последнего к «Феофану монаху» (Θεοφνει Μοναζοντι) на острове Сицилии, а встречающиеся сему мнению противоречия стараясь решить с возможной убедительностью, хоть не во всех отношениях удачно. Потому что, например, неоднократные ссылки нашего проповедника на Симеона Метафраста примиряет тем, что будто Симеон Метафраст жил в VIII веке и умер не позже первой половины IX; ссылается в этом на Барония, Беллярмина и других. Но в наше время, ещё начиная с Аллатия, несомненно известно, что Метафраст жил гораздо позже и скончался вероятнее всего в конце первой половины X века. Хотя мнение Скорсо о веке Феофана оказывается таким образом несостоятельным, но иные его соображения заслуживают внимания при суждении о беседах Феофановых. Дюпен, Удин, Фабриций, а за ними и иерусалимские издатели проповедей Феофана, относят сего последнего, как и Филарет Черниговский (Ист. |
| Имя Иосифа Вриенния не пользуется большою известностью в литературном мире; действительно, он и не принадлежит к числу первоклассных писателей по дарованиям, ни в особенно памятным потомству общественным деятелям своего времени. Но его сочинения все-таки заслуживают внимания интересующихся историей греческого народа и греческой церкви в конце XIV и начале XV столетия, в период крайнего политического упадка и можно сказать вымирания греческой империи. Несмотря на лежащую на них в некоторых случаях печать ограниченности миросозерцания и скудости Философского и богословского образования, они всегда будут интересовать пытливость читателя не без удовлетворения любознательности, как по важности предметов и обстоятельствам, при которых писаны, так и по личности писателя и отношениям его к современному ему ходу дел. «В его сочинениях», говорит Евгений Булгарис, «встречается многое достойное уважения и изучения; многое сказано сильно и отменно против разномыслящих с нами относительно некоторых догматов. Всюду с возвышенностью и высотою созерцания соединены и прекрасные приспособления нравственные, относящиеся к жизни христианской. И слог вообще ясный, хорошо и расположение, хоть иногда, применительно к большинству слушателей, слог понижается до обыденной речи. Во всех творениях приличное приспособление (οικονομα) доказательств, и слово без всякой шероховатости идет плавно и свободно, а по местам выступая небрежно заимствует приятность от самой необработанности и заставляет забывать о выработанности речи, привлекая естественностью. А если кое-что иногда сказано слабо и недостаточно или страдает излишеством, даже школьнически и ребячески понято и не весьма согласно с правилом истины: то ничто не мешает читателям, избирая полезное, не обращать внимание на встречающиеся недостатки. К этому отзыву просвещенного издателя сочинений Вриенния мы можем прибавить только в похвалу его, что Иосиф, пребывши верным духу православной церкви, одушевленный глубоким смыслом православия и патриотизма, свои наличные дарования и с трудом приобретенную в тогдашние бедственные времена ученость посвящал истинным нуждам своего народа и церкви, от худого течения дел не впадал в уныние или сомнение относительно правоты своего исповедания, не увлекался опасными мечтами единения в вере с латинским Западом и всеми силами старался поддерживать в своих соотечественниках бодрость духа и достойную христиан нравственную доблесть. Поэтому его деятельность приобретает ему место между известнейшими народными учителями и охранителями православия. |
|
|
