| Сегодня христиане подвергаются притеснениям не только в тех странах, где они составляют меньшинство, но зачастую и в странах с древними и глубокими христианскими традициями. Некоторые государства Западной Европы пытаются ограничить проявления христианской веры в общественной жизни, аргументируя это стремлением соблюдать права приверженцев других религий или атеистов. В подобной ситуации от православных и католиков требуются солидарные действия по защите христианской идентичности Европы и Америки. В своем приветственном слове XIII Синоду католических епископов в Риме 16 октября этого года я обратился с призывом к моим братьям из Католической Церкви создать общий фронт для защиты христианской веры во всех странах, где ее угнетают и преследуют. Христианские общины Сирии и других стран Ближнего Востока вопиют о помощи, в то время как западные средства массовой информации не обращают никакого внимания на их крики о помощи. Политики также закрывают глаза на эту невиданную волну гонений. Мы, православные и католики всего мира, обязаны возвысить свой голос, встать на защиту христиан и христианского наследия на Ближнем Востоке. Наш долг состоит в том, чтобы постоянно взывать к политическим лидерам, международным организациям и средствам массовой информации, напоминая об этой разворачивающейся на наших глазах гуманитарной трагедии. Должен сказать, что мои слова нашли живой отклик среди синодальных отцов, особенно тех, что представляют католические общины в странах, где открыто преследуют христиан». В завершение своего выступления митрополит Иларион подчеркнул: «Православным и католикам сегодня необходимо воспринимать друг друга не как соперников, а как союзников в деле защиты прав христиан. Мы должны развивать такое взаимодействие вне зависимости от успехов или неудач богословского диалога, вне зависимости даже от того, как складываются отношения между православными и католиками в конкретных регионах мира. Мы должны выстроить это взаимодействие, исходя из общей стратегической задачи, поскольку речь идет о будущем человечества. Именно от наших совместных усилий в первую очередь зависит будущее христианства в третьем тысячелетии». |
| В своем дальнейшем развитии это сближение мелких феодов около одной крупной сеньории ведет к тому, что мелкие владения поглощаются крупными или постепенно теряют свою независимость; на месте их образуются очень обширные сеньории, обнимающие собой целые области. Таким образом, в феодализме возникает новый процесс; процесс, соединяющий и связующий мелкие владения в одно целое. Так, например, во Франции между XI и XV вв. исчезает около тридцати девяти ленов, и притом ленов значительных, имевших значительное имя и историю. Итак, феод (права государственной самостоятельности) разъединял западно-европейское общество, а лен и вассалитет соединяли его, и это различие сказалось во всей истории нового государства в Европе. Средневековые города и их значение в истории цивилизации Западной Европы 14 Перемена в положении городов к началу Средних веков. – Постепенная феодализация городов и печальное положение городского населения. – Причина восстания городов за освобождение и общий его ход. – Изложение борьбы за свободу городов Лаона и Реймса. – История городов в других странах Европы. – Их внутренний строй и значение в истории цивилизации Западной Европы. Наша характеристика статистического строя средневекового общества была бы неполна, если бы мы не ознакомились с третьим элементом, входившим в состав его и придававшим ему свою физиономию. Я имею в виду город и его население – горожан. Этот новый тип живет долгое время одной жизнью с двумя остальными составными элементами средневекового общества – светской и духовной аристократией, пользующейся всей полнотой прав, и забитым, подавленным трудом вилланом, и подчиняется тому же закону феодализации. Но интерес его истории заключается в том, что город и его жители недолго остаются под гнетом феодального ига, вступают в энергичную борьбу с феодалами, добиваются себе самостоятельности и таким образом становятся третьей действующей силой в образовании западных государств. Так называемая революция или восстание городов против феодального ига падает на эпоху окончательного расцвета феодализма, когда, достигнув своего зенита, он стал уже клониться к разрушению, но оно в удобствах систематизации должно быть рассмотрено здесь же в связи с феодализмом, так как феодалы и города в их различных комбинациях оказались той подпочвой, которая объясняет различия в современном строе западно-европейских государств. |
| Римская архитекура заимствовала греческие ордеры: дорический, ионический и коринфский, подвергнув их заметной трансформации и добавив к ним еще один – тосканский, который был заимствован из Этрурии (Тоскании) и представляет собой вариант дорического ордера, отличающийся от своего греческого образца отсутствием триглифного фриза и каннелюр на колоннах. Его характеризуют также высокие база и капитель. Правда, сохранившиеся архитектурные памятники античного Рима, сожженного галлами b haчaлe IV beka до Р.Х. и отстроенного заново, затем пережившего грандиозное строительство в эпоху принципата, почти все принадлежат именно этой эпохе. Ко временам поздней республики относятся, однако, два храма, расположенных на Бычьем рынке, на берегу Тибра, между Палатином и Капитолием. Один из них посвящен Весте – хранительнице домашнего очага. Его небольшие размеры соответствуют подчеркнуто домашнему и семейному характеру культа этой богини. В этом храме, круглом в плане, воспроизводящем формы древних италийских святилищ, в свою очередь восходящих к круглым или овальным хижинам виллановой эпохи, в качестве строительного материала использован привозной паросский мрамор. Цела храма окружена стройными и изящными колоннами коринфского ордера. Такое же впечатление камерности и гармонии производит и стоящий рядом храм Фортуны Вирилис, построенный из местного туфа и травертина. Он состоит из разделенной на две части целы и портика с четырьмя ионическими колоннами. Фриз украшен гирляндами, чередующимися с человеческими фигурами и канделябрами. На Ларго Арджентино, расположенном на древнем Марсовом поле, находятся руины четырех храмов неизвестного посвящения. Самый древний из них был воздвигнут b IV столетии до Р.Х. Высокими архитектурными качествами отличался построенный bo II beke круглый периптер на подии. От храма сохранился полуразрушенный подий с лестницей у входа на него и остатки колонн без увенчивающих их капителей. Руины многих храмов сохранились на республиканском форуме. Но самое интересное из дошедших до наших дней сооружений форума – это замкнувший его с северо-западной стороны Табуларий – государственный архив, воздвигнутый на отроге Капитолия в 78 г. |
| Возражение 2. Далее, всякий в большей степени обязан помочь тому, кому угрожает вечная смерть, чем тому, кому угрожает временная смерть. Но если кто-либо видит, что человеку угрожает временная смерть, и не спешит ему на помощь, тот совершает грех. Поэтому, коль скоро детям евреев и других неверующих, если предоставить их воле преисполненных неверием родителей, грозит вечная погибель, то похоже на то, что их должно отнимать от них, крестить и наставлять в вере. Возражение 3. Далее, дети вилланов и сами являются вилланами и потому подвластны своим господам. Но евреи являются вилланами царей и князей, и потому вилланами являются и их дети. Поэтому цари и князья имеют право делать с еврейскими детьми то, что пожелают. Следовательно, будет вполне правосудно, если они крестят их против воли их родителей. Возражение 4. Далее, каждый человек в большей степени принадлежит Богу, от Которого он получает свою душу, чем своему плотскому отцу, от которого он получает свое тело. Поэтому нет ничего несправедливого в отнятии еврейских детей от их родителей и посвящении Богу через посредство крещения. Возражение 5. Кроме того, крещение полезней для спасения, чем проповедь , поскольку крещение устраняет пятно греха и долг наказания и открывает небесные врата. Но если опасность возникает из-за отсутствия проповеди, то это вменяется тому, кто должен был проповедовать, но не проповедовал, согласно словам [пророка] Иезекииля о страже, который «видел идущий меч и не затрубил в трубу» ( Иез. 33, 6 ). Следовательно, если еврейские дети погибнут из-за того, что не были крещены, то это тем более будет вменено тому, кто мог их окрестить, но не окрестил. Этому противоречит следующее: неправосудность недопустима в отношении кого бы то ни было. Но если бы детей евреев стали крестить против воли их родителей, то в отношении последних была бы допущена неправосудность, поскольку были бы нарушены их родительские права и власть над детьми, как только те стали бы христианами. Следовательно, нельзя крестить детей против воли их родителей. |
| Обращают также на себя внимание четыре статьи (71,138,178 и 194), трактующие вопрос о праве греческих архонтов Морей и специально изученные в другой известной работе Якоби. 385 Дело в том, что содержащееся в «Морейской хронике» сведение об обещании Жоффруа Виллардуэна уважать обычай и закон ромеев ( τν νμον τν Ρωμαων) 386 было расценено как свидетельство инкорпорирования в феодальное право франкской Греции права византийских проний. 387 Однако Морейская хроника, редакцию которой от описываемых в ней событий, связанных с франкским завоеванием, отделяет по крайней мере полтора столетия, не может считаться достоверным источником по данному вопросу. 388 Не могут помочь здесь и четыре названных статьи о греческих архонтах, так как в них не чувствуется никаких следов проний. Напротив, анализ этих ассиз (и особенно § 138 о разделе фьефа умершего архонта при наследовании на равные части между его сыновьями или дочерьми) показывает, что упоминаемые в них фьефы греческих архонтов как будто не чисто феодальные, во всяком случае ленные владения, так как не имеют характера условного держания, не подлежат 40-дневному сроку феодальной инвеституры, не обременены ясно оговоренной обязанностью нести военную службу; скорее они являлись обычной частной земельной собственностью, правила наследования которой регулировались (как и в случае с крестьянскими стасями) нормами римско-византийского частного права, вероятнее всего новеллой 118 Юстиниана, которая в случае наследования ab intestat предусматривает раздел на равные доли между всеми наследниками без различия пола. Правда, при наследовании имуществом архонтов и вилланов все-таки отдавалось предпочтение наследникам мужского пола (женщины допускались к наследованию при отсутствии мужчин), но аналогичными были правила наследования недвижимых имуществ византийских париков, как это явствует из византийских практиконов. Не исключено, что нужды византийского фиска еще до XIII в. потребовали предпочтения для наследников мужского пола, и эта практика получила свое продолжение в франкской Морее. 389 |
| Границы Этрурии проходили на западе по побережью Тирренского моря, на севере по долине реки Арно, на востоке и юге – по Тибру. Этрускам принадлежал остров Ильвиа (Эльба) и колонии в Лации, Кампании и Лукании, а также на Падуанской равнине и примыкавшем к ней Адриатическом побережье и на Корсике. Начало существования высокоразвитой этрусской культуры, судя по ее артефактам, относится k VII столетию до Р.Х., но ее носители не могли ни появиться вдруг на этой земле с уже сложившимися проявлениями этой культуры – нигде в мире не обнаружено такой метрополии, по отношению к которой Этрурия была бы культурной колонией, ни соединиться из разных этнических компонентов в единый народ в мановение ока. Поэтому был, конечно, своего рода латентный период, который подготовил зрелую фазу в истории этрусков, когда цивилизация этого народа стала археологически отчетливо узнаваемой. Автохтонные, итальянские корни культуры этрусков связаны с предшествовавшими ей виллановой и апеннинской культурами, а вот присутствие в ее генезисе еще одного пришлого, эмигрантского компонента, который в исторической hayke XIX beka считался доминирующим, в ХХ столетии стало подвергаться сомнению, минимизироваться и даже начисто отвергаться вопреки этнической самоидентификации самих носителей этой культуры и общепринятому в древности у их соседей италиков, а также у эллинов представлению об их происхождении. Самой ранней литературной фиксацией предания о переселении предков этрусков в Италию стал рассказ Геродота, который выводит их из малоазийской Лидии; длительный голод, поразивший страну, заставил прибегнуть к такому средству: царь Атис, сын Манеса, «разделил весь народ на две части и повелел бросить жребий: кому оставаться и кому покинуть родину. Сам царь присоединился к оставшимся на родине, а во главе переселенцев поставил своего сына по имени Тирсен. Те же, кому выпал жребий уезжать из своей страны, отправился к морю в Смирну. Там они построили корабли, погрузили на них всю необходимую утварь и отплыли на поиски пропитания и новой родины. |
| Как это ни удивительно, но косвенное подтверждение пеласгического происхождения этрусков при внимательном чтении можно обнаружить и у Дионисия Галикарнасского, который первым из известных историков писал об автохтонности этого народа в Италии: они, считал Дионисий, «отличаются от лидийцев сильнее, чем… от пеласгов» (цит. по: Блок Реймон, цит. изд., с. 43), признавая таким образом за ними, хотя бы и отрицательно, некое сходство с пеласгами. Таким образом, этруски, или тирсены, состоят в языковом родстве с древним доэллинским этносом Эллады, известным в классическую эпоху под именем пеласгов. Этот народ, покоренный греками, пришедшими из Македонии и Эпира, просуществовал в течение всей истории микенской цивилизации, сохранился он и после дорийского завоевания Эллады, оттесненный в Халкидику и на некоторые из островов Архипелага, во всяком случае на Лемнос. Дорийское нашествие могло послужить одним из толчков для переселения части этого народа искусных мореплавателей в Италию, хотя, по хронологическим соображениям, этот толчок не мог быть последним и решающим, поскольку культура этрусков появляется в Италии значительно позднее захвата Эллады дорийцами. Более тесное языковое родство с этрусками и пеласгами внутри обширной семьи палеоевропейцев следует предполагать у носителей критской цивилизации, сохранившаяся письменность которых остается все еще не расшифрованной, у известных из античной историографии ликийцев, кавконов, возможно также лелегов, или карийцев, и у тех «народов моря», которые b XIII beke до Р.Х. наводнили Египет. К их числу принадлежат и библейские филистимляне. В одном из египетских текстов этого периода среди народов моря рядом с акайваша (ахейцами), лука (ликийцами) и шардана (сардами) упомянуты также турша (тирсены). Разительное сходство цивилизаций этрусской и крито-микенской обнаруживается в способах захоронения. На смену кремации и погребальных урн виллановой культуры в Этрурии приходит ингумация с устроением своего рода подкурганных склепов, удивительно похожих на те, что открыты были в Микенах. |
| Американский историк Мартин Малиа, в 1999 г. издавший книгу «Россия глазами запада», с которой полемизировал Безансон, охарактеризовал позицию своего оппонента как «антирусскую точку зрения». Сам же Малиа склоняется к тому, чтобы минимизировать цивилизационное отличие России от западной Европы, считая, что, кажущиеся цивилизационными, различия, по преимуществу, являются следствием исторического отставания России от запада на несколько десятилетий. Взгляд, может быть, и несколько поверхностный, не придающий должного значения тому обстоятельству, что у Европейской цивилизации России корни, отличающиеся от западноевропейских, связанные с Византийским наследием, но, по крайней мере, нет оснований обвинять Малию в русофобском расизме, который в прикровенной форме празднует свой праздник в книгах и статьях плодовитого и модного Безансона. Даже когда историк, соприкоснувшийся с заказной советологией, пытается избегать одномерности, когда он, как А. Безансон, способен оценить вершинные достижения русской культуры, искусства, и даже, если он, в отличие от Безансона, на русский национальный характер смотрит, как будто, и без брезгливого недоумения, все равно у него не получается доброкачественного академического исследования, а получается, своего рода, китч, который в отдельных случаях откровенно заявляется уже самим названием работы, вроде «Иконы и топора» Билингтона. При этом, надо иметь в виду, что Пайпс или Билингтон – это, все-таки, хорошо эрудированные и талантливые журналисты и, некоторым образом, историки. Дюжинные же публикации советологов и кремленологов мало отличаются по уровню от макулатурных изделий их советских коллег. Но академическая историография России, все-таки, существовала на западе, в особенности, в Европе. Вполне научные труды по истории России написаны Д. Феннелом, Х. Баггером, Л. Мюллером, А. Поппе, Т. Вилланом и другими солидными академическими историками. С историографией России и географически, и содержательно, ввиду длительных контактов тюркских народов с Русью, соприкасается тюркология. Ввиду того, что территория расселения тюркских народов простирается далеко за пределы Европы, здесь уместно упомянуть только тех ученых, которые занимались исследованием истории тюркских народов восточной Европы. Среди них, в первую очередь, следует назвать Артамонова, автора превосходной монографии «История Хазар». Это, исключительно, надежный, достоверный труд, тем более ценный, что по его теме источники скудны и противоречивы. |
| Знаменательно, что понятие superstitio, суеверие, означало в Риме отступление от принятых обрядов, а pietas, благочестие, понималось как точное выполнение ритуального регламента [ 21 ]. Понятно отсюда, почему римлянин с таким упорством цеплялся за архаические обычаи. Подобно китайцу, он боготворил старину; исключение делалось лишь для военных операций, в ходе которых народ, по словам Цицерона, предпочитал обычаю пользу. Такой подход к религии сделал набожность Рима чисто «уставной». В ней безраздельно царил магизм, утверждая по отношению к богам свой главный принцип do ut des (я даю тебе, чтобы ты дал мне). Поскольку человек выполнял все «обязанности» культа, он считал, что имеет право требовать и от богов той же скрупулезности в ответных дарах. В общем, без преувеличения можно сказать, что ранняя римская религия представляла собой форму, почти лишенную содержания. Безотчетное преклонение перед божественной Тайной не развилось в подлинную живую веру, а осталось в зачатке, ожидая иных времен. Однако ни ритуальное законничество, ни слепая преданность традиции не смогли погасить в римлянах стремления найти нечто более одухотворенное, чем их официальный культ. Это стремление в конце концов обрело свою цель в христианстве. Но прежде чем Евангелие пришло к ним, римляне пытались утолить свой духовный голод, обращаясь к верованиям этрусков и эллинов, азиатов и египтян. ПРИМЕЧАНИЯ Глава двадцать первая ДУША И ВЕРА РИМЛЯНИНА 1. К концу II тысячелетия относятся находки так называемой «культуры Виллановы»в Италии, но определить ее этническую принадлежность пока едва ли возможно . См.: А. Немировский. История раннего Рима и Италии. Воронеж, 1962. 2. В настоящее время ученые отказались от мысли, будто сказание (Плутарха и др.) о Ромуле и Реме — чистый вымысел (см. А. Немировский. Ук. соч., с. 86 сл.). Однако раскопки и другие данные свидетельствуют, что территория римских холмов была заселена еще до Ромула (см. И. Маяк. Проблема населения древнейшего Рима. — ВДИ, 1979, с. 71 сл.). |
| Монархия и свободное крестьянство отличали Византию во все продолжение средних веков, в XI же веке они выступают с тем большей рельефностью, что тогдашняя Западная Европа была устроена на совершенно других началах. XI в. был для Западной Европы веком полного расцвета феодализма, сущность которого заключалась в появлении множества мелких деспотий, развившихся за счет законно и правильно организованной правительственной власти, – в каждой феодальной территории стоял наверху деспот, в лице феодала, не признававшего другого закона, кроме собственного произвола, другого авторитета, кроме меча и копья, внизу – бесправная и жалкая народная масса, те несчастные вилланы, которые служили ничтожной игрушкой в руках господ, которых господа могли заключать в тюрьму и вешать по собственному усмотрению, отдавая отчет в своих поступках одному Богу, у которых они без церемонии могли отнимать имущества, разорять хижины, топтать посевы, которых могли, наконец, в силу обычного права подвергать всевозможным нравственным пыткам, оскорбительным для человеческого достоинства. Западно-европейский феодал с презрением смотрел на Византию, считал ее страной рабства, византийцев называл холопами, но это значило лишь, что он видел сучок в глазу брата, в своем же не замечал бревна: на греческом Востоке существовала не коллекция деспотий на западно-европейский манер, но одна Империя; громадная разница заключалась в том, что на Востоке был один монарх, а на Западе было множество деспотов, благодаря этому на Западе меньшинство высасывало жизненные соки из большинства, на Востоке же единая императорская власть нивелировала общество и охраняла массу народа от эксплуатации меньшинства; не было в Византийской империи загнанного, нравственно униженного и материально подавленного общественного слоя, который бы напоминал западно-европейских вилланов, все население состояло из подданных одного монарха, и базис общества составляло вольное крестьянство, группировавшееся в общине или жившее на правах присельничества и свободного перехода. |
|
|
