| Север отнесся к христианам так же сурово, как и ко всем вообще. Против его жестокостей выступал с протестом Тертуллиан в различных своих произведениях, относящихся к 197 г., Ad martyres, Ad Nationes, Apologeticus. Север даже усугубил стеснительные законы и особым указом запретил совращения в христианскую веру. Но об этом мы будем говорить ниже. Папа Виктор умер в это царствование в 198 или 195 г. Его место занял Зефирин. Начиная с него, история римской церкви становится несколько более известной нам. Это был простой и необразованный человек. Немедленно по избрании он выписал из Анциума некоего Каллиста, проживавшего там в своеобразном уединении, – сделал его своим соправителем по делам церкви и в частности поручил ему заведовать кладбищем. «Кладбище» до того времени было на вилле Ацилиев на Саларийской дороге. Каллист перенес его на Аппиеву дорогу, близ которой уже находилось несколько весьма древних семейных усыпальниц, обозначенных именами Претекстата, Домициллы и Луцины. С III века эти усыпальницы сделались ядром обширных некрополей, где папам была отведена особая погребальная комната. Хотя продолжали погребать и на кладбище Присциллы, а также устраивать усыпальницы и в других местах, однако новое кладбище стало особенно важным. Его связали с именем Каллиста, хотя из всех пап третьего века именно он не был там погребен. О Каллисте много говорили при предшествующих папах. Его заклятый враг Ипполит рассказывает, что он сперва был рабом некоего Карпофора, христианина из дворца цезаря 354 ; его хозяин доверил ему капиталы для банкирской конторы, которую держал в квартале общественного бассейна 355 . Каллист запутался в неудачных аферах, и, спасаясь от гнева Карпофора, пытался бежать. Он уже садился на корабль в Порто, как вдруг увидал своего хозяина; Каллист бросился в воду, был вытащен, взят под стражу и посажен в тюрьму. Под давлением кредиторов своего раба, среди которых было много христиан, Карпофор выпустил его. Каллист взялся достать денег. У него и на самом деле были должники среди евреев. Он отправился к ним в синагогу; там поднялся по этому поводу страшный шум: евреи стали жаловаться, что он помешал отправлению их богослужения, и потащили своего кредитора к римскому префекту Фусциану, обвиняя его в оскорблениях и обличая в принадлежности к христианству. Несмотря на заступничество Карпофора, его раб за принадлежность к христианству был приговорен к каторге на о. Сардинию. |
| Мы не намерены разбирать все аргументы Рауль-Рошетта, укажем в примечании под строкой только на один из них, который представляется автору особенно сильным. В прошедшем столетии ученый итальянец Ботарри обнародовал, между прочим, открытые в одной крипте катакомб Претекстаты – почти под самой церковью –“Domine quo vadis» – на Аппиевой дороге, – изображения с языческими сюжетами: Плутоном, Меркурием, похищением Прозерпины, пиром Вибии (который Боттари объяснил в смысле заупокойного поминовения, по обряду языческому) и Юпитером – в позе судьи перед пятью женщинами (что указывает, будто бы на известную сцену с мудрыми девами и женихом). Эти изображения, найденные в христианских катакомбах, произвели на французского археолога сильное впечатление и послужили главным мотивом к преувеличениям в его системе. А между тем вся эта аргументация получила значение благодаря ошибке и недосмотру, допущенными при исследовании этих катакомб. Ошибка состоит в следующем. На стенах в той же крипте сделаны надписи: “Fata divina, dispater, аегесига (не авгасига, как читает Гарруччи: vetri ornate: сн.Ранье inscriptions 2579), mercurius nuntius … и на другой стене … ncenti. hoc o … quetes, quot vides. Plures me. antecesserunt. omnes. expecto manduca vibe (вм. bibe) lide et beni (вм. veni) at me. cum vibes (вм. bibes). benefac. hoc. tecum feres nimiines (вм. nimines) antistes sabazis vincentius hic est qui sacra. Deum. mente pia (colui) t. Ясно, с одной стороны, что надпись эта обнаруживает наклонность составителя к языческой тенденции, но, с другой стороны, ясно также и то, что мы имеем здесь дело не со строго-христианской катакомбой, но с такой которая случайно пришлась по соседству с христианскими катакомбами и принадлежала одной из партий тех многочисленных гностико-синкретических сект, религиозное исповедание которых составляло смесь сирийских, фригийских, римских и христианских представлений: это подтверждается многими данными, приведенными у Гуруччи (Les mysteres du syncretisme phrygien Extr du t. IV des mélanges Paris 1854) Смешение христианских понятий с языческими было модным явлением в III и IV веках. Синкретисты нередко изображали на гробницах вечерю или пир отчасти по языческому, отчасти по христианскому способу. Но что они при этом мало заботились о христианской идее, – это доказывает встречающаяся над головами участвующих в вечери надпись (языческая): bonorum judicio judicati (сн Piper. Sumbol.u. Mythol.der chr Kunst. t. II p. 204–207). Итак, главный аргумент Рауль-Рошетта оказывается не состоятельным. Вместе с тем и его теория должна быть подвергнута значительным ограничениям. |
| Об этом выше достаточно подробно было уже сказано. Но является вопрос: каков же должен был быть этот тип гроба? Конечно – тип национальный. Мы уже отчасти познакомились с этим типом, когда сравнили гроб бамбергской композиции с хорагическим памятником Лизикрата в Афинах (835 – 34 гг. до Р. Х.). Строго говоря, греческие и римские погребальные монументы воздвигались по одному плану, потому что принципы греческого зодчества чрез Этрурию (пелазгические сооружения в Перуджии) были переданы Риму. Вообще римская архитектура представляла сложный стиль, образовавшийся из сочетания этрусских строительных приемов с греческими. Влияние греков на этруссков очевидно, а римские гробницы очень похожи на известную гробницу этрусскую Реголини Галасси в Черветри. В виду этого мы позволим себе остановиться на римских гробницах. Не будем упоминать о так называемых колюмбариях – прототипах христианских катакомб 54 , т. е. о погребальных склепах в подземельях, обратимся к монументальным гробницам. Римские гробницы монументальные представляют круглые или квадратные сооружения в виде башен, всегда возвышающиеся на квадратном основании, с пирамидальным или шатровым покрытием. Особенно характерна гробница Цецилии Метеллы, невестки знаменитого триумвира Красса, на Аппиевой дороге близ Рима. В науке принято относить ее к эпохе Республики, когда в римском зодчестве особенно сильны были греческие мотивы. На квадратном основании (100 футов в стороне) поставлена цилиндрическая башня (94 футов в диаметре) с коническим верхом. Вся гробница облицована известняком 55 . Еще грандиознее мавзолей имп. Адриана в Риме (135 г. до Р. Х. – ныне замок св. Ангела). Здесь также пред нами квадратный цоколь (300 футов в стороне и 75 футов высоты), поддерживающий громадную цилиндрическую башню (диаметром 230 футов и высотой 140 футов), некогда окруженную мраморною колоннадой и увенчанную мраморным же покрытием 56 . Все подобные сооружения напоминали собою циклопические постройки по общей своей монументальности и греческие – своим изящным видом от колоннады вокруг второго этажа памятника. |
| «Пусть возвратятся домой и объявят своим, что отныне я принимаю на себя заботы по управлению Италией и что моя добрая воля будет законом для населения вашей страны. Не думают ли они, что какой-нибудь грек или франк могут противостоять мне? Пусть они все соберутся в одно место, и я им покажу, что значит сила и военная доблесть! Пусть уходят и хорошо запомнят, что я не только их не пощажу, но разорю и город старого Петра. И останется только одно – идти в Константинополь и стереть его с лица земли моей силой» 245 . Неаполитанский епископ Стефан поспешил перенести мощи св. Северина из Лукулланского укрепления близ Неаполя, и самое это укрепление было разрушено, чтобы не дать арабам возможности воспользоваться им для осады Неаполя. Действительно, Ибрагим шел на север и приступил к осаде Козенцы, которая, впрочем, затянулась вследствие болезни предводителя. Дальнейшим планам арабов помешала смерть Ибрагима, случившаяся 23 окт. 902 г. Смуты в семье Аглабитов, вследствие которых господство в Африке (910) перешло к Фатимидам, равно как непрекращавшиеся раздоры между сицилийскими и африканскими мусульманами, не благоприятствовали идее священной войны с неверными, вследствие чего итальянские дела в начале X в. перестали быть в зависимости от постоянных угроз со стороны африканского или сицилийского флота. С точки зрения рассматриваемых отношений необходимо остановить внимание на судьбе арабской колонии, утвердившейся в местности древнего города Минтурны, при устье Гарильяно, близ Гаеты. Основание колонии близ моря и на границе Средней Италии давало арабам полную возможность принять деятельное участие в борьбе Гаеты с Капуей и мелких княжеств с папой – самая мысль о приглашении арабов с целью заручиться их союзом принадлежала правителю Гаеты. Владея прекрасным положением на Аппиевой дороге и имея постоянные сношения с арабами Сицилии и Африки, арабы из Гарильяно или Монте-Арженто сделались страшным бичом для окрестных мест. Знаменитые монастыри С.-Винченцо и Монте-Кассино были разрушены; Рим, Сполето и вся Средняя Италия дрожали перед опустошительными набегами арабов; дорога к Риму стала опасна для паломников. |
| Ему часто хотелось свидеться с Павлом из Тарса, чьи речи пробудили в нем любопытство и беспокойство. Он перебирал в уме те доводы, которыми будет опровергать учение Павла, мысленно споря с ним, готовясь к встрече и желая поскорее его увидеть и услышать. Но Павел в это время находился в а Главк появлялся все реже, и Виниций оказался в полном одиночестве. Тогда он опять принялся бродить по прилегающим к Субуре местам и по узким улочкам за Тибром, надеясь хоть издали увидеть Лигию, а когда и эта надежда не осуществилась, скука и нетерпение стали все больше омрачать его душу. И вот настал час, когда прежняя его натура еще раз дала себя знать с такой силой, с какой волна в пору прилива накатывает на берег, от которого отхлынула. Он вдруг подумал, что был глупцом, что попусту морочил себе голову всякими нелепыми мыслями, вогнавшими его в хандру, и что надо брать от жизни все, что можно. Решил забыть о Лигии или, по крайней мере, искать наслаждений и радостей в чем-то ином. Но, смутно догадываясь, что это последняя попытка, он бросился в водоворот наслаждений со свойственной ему пылкостью и безоглядностью. Сама жизнь как бы звала к этому. Притихший и обезлюдевший зимою город начал оживать в надежде на скорый приезд императора. Готовились к торжественной встрече. Вдобавок наступала весна, под дыханием африканских ветров исчез снег на вершинах Альбанских гор. В садах среди зеленой травы расцвели фиалки. На форумах и на Марсовом зашумели толпы людей, греясь в лучах все более яркого солнца. По Аппиевой дороге, служившей главным образом для загородных поездок, двигались богато украшенные колесницы. Уже начались увеселительные прогулки к Альбанским горам. Молодые женщины под предлогом чествований Юноны в или Дианы в Ариции покидали дома, чтобы за городом искать новых впечатлений, светских знакомств и развлечений. Среди великолепных колесниц Виниций тут однажды заметил ослепительно роскошный выезд Петрониевой Хрисотемиды – впереди бежали две молосские собаки, целая свита молодых и пожилых сенаторов, вынужденных оставаться в городе, сопровождали карету. |
| Здесь ожидали их работники с лопатами и заступами. За холмом, по ту сторону болота, называвшегося Мокрой Лощиной, неясно белели в темноте между деревьями стены виллы Буонаккорзи. Внизу, на Муньоне, была водяная мельница. Стройные кипарисы чернели на вершине холма. Грилло указал, где, по его мнению, следует копать. Мерула указал на другое место, у подошвы холма, где нашли мраморную руку. А старший работник, садовник Строкко, утверждал, что следует рыть внизу, у Мокрой Лощины, так как, по его словам: «всегда нечисть ближе к болоту водится». Мессер Чиприано велел копать там, где советовал Грилло. Застучали лопаты. Запахло разрытою землею. Летучая мышь едва не задела крылом лицо Джованни. Он вздрогнул. – Не бойся, монашек, не бойся! – ободряя, похлопал его Мерула по плечу. – Никакого черта не найдем! Если бы еще не этот осел Грилло... Слава Богу, мы не на таких раскопках бывали! Вот, например, в Риме, в четыреста пятидесятую олимпиаду, – Мерула, пренебрегая христианским летосчислением, употреблял древнегреческое, – при папе Иннокентии VIII, на Аппиевой дороге, близ памятника Цецилии Метеллы, в древнем римском саркофаге с надписью: Юлия, дочь Клавдия , ломбардские землекопы нашли тело, покрытое воском, девушки лет пятнадцати, как будто спящей. Румянец жизни не сошел с лица. Казалось, что она дышит. Несметная толпа не отходила от гроба. Из далеких стран приезжали взглянуть на нее, ибо Юлия была так прекрасна, что если бы можно было описать прелесть ее, то не видевшие не поверили бы. Папа испугался, узнав, что народ поклоняется мертвой язычнице, и велел ночью тайно похоронить ее у ворот Пинчианских... Так вот, братец, какие раскопки бывают! Мерула с презрением взглянул на яму, которая быстро углублялась. Вдруг лопата одного из работников зазвенела. Все наклонились. – Кости! – проговорил садовник. – Кладбище сюда в старину доходило. В Сан-Джервазио послышался унылый, протяжный вой собаки. «Могилу осквернили, – подумал Джованни. – Ну их совсем! Уйти от греха...» – Остов лошадиный, – прибавил Строкко злорадно и вышвырнул из ямы полусгнивший продолговатый череп. |
| Маркелла I (между 308 и 310). Т. о., 6 лет понтификата Е. противоречат известной по др. источникам хронологии, т. к. в 312 г. кафедру несомненно занимал свт. Мильтиад. В ряде рукописей Liber Pontificalis наблюдается попытка исправить эту неточность, заменив цифру VI цифрой II. В Хронике Евсевия-Иеронима говорится о 7 месяцах епископата Е., ошибочно датированного 305-306 гг. Наиболее вероятной представляется хронология, приведенная в Каталоге Либерия (2-я пол. IV в.). Кончина папы Маркелла указана под 310 г. (постконсулат Диоклетиана X и Максимиана VII), вступление на кафедру Е. датировано 18 календами мая (18 апр.). Согласно Каталогу Либерия, понтификат Е. длился 4 месяца и 16 дней и окончился 17 авг. Однако в таком случае 16 дней оказываются лишними, возможно это количество дней, прошедших от изгнания из Рима до его кончины. В «Depositio episcoporum» память Е. помещена под 26 авг. с указанием на его захоронение в катакомбах Каллиста на Аппиевой дороге. Имп. Максенций терпимо относился к христианам, но требовал от них полной лояльности и соблюдения спокойствия, чего Е. не мог гарантировать. Папа Дамас I в эпитафии свт. Маркеллу сообщал о спорах в Римской Церкви в связи с вопросом о принятии отпавших от веры (lapsi) во время гонения. Это вызвало недовольство имп. Максенция, к-рый велел выслать епископа из города. При Е. положение обострилось. В эпитафии святителю папа Дамас упоминал о некоем Ираклии, требовавшем, чтобы отпавшие во время гонений принимались немедленно после обращения, без епитимии. Однако Е., как и его предшественник, настаивал на определенном сроке покаяния. Эти волнения также привлекли внимание Максенция, к-рый решил изгнать из Рима Е. и Ираклия. По свидетельству папы Дамаса, Е. скончался в изгнании на Сицилии. Вероятно, вскоре после кончины святителя его останки были перенесены в Рим, к сер. IV в. захоронение епископа в катакомбах Каллиста стало местом его почитания. Папа Дамас I поместил над гробницей составленную им стихотворную эпитафию. Эпитафия сильно пострадала при взятии Рима готами (410), и в VI в. |
| Сколько раз, совершая покупки для Луция, он держал в руках точно такие денарии. Но сейчас вид этого вызвал в нем ярость. «Волки! — задыхаясь, подумал Прот. — Самые настоящие волки, а не люди! И первый ваш царь, этот Ромул, убивший Рэма, был волком! И весь ваш сенат, и Луций, и Квинт, и Тит, и даже Корнелия — все волки! И ты, проклятый луперк, тоже волк!» Выкрикивая проклятья, Прот стал срывать с жреца полоски шкур зарезанных животных, обмотался ими, поднял плеть и, в последний раз оглянувшись на философа, с трудом двинулся к деревянному мосту. Тело разрывалось от боли. Ноги подгибались. Со стороны казалось: пьяный луперк возвращается домой с веселого праздника. Потихоньку боль притупилась, тело вновь стало послушным. Прот шел по узким, вонючим улочкам Рима, с трудом сдерживая в себе рабскую привычку бежать. Редкие прохожие удивленно смотрели на припозднившегося луперка, а потом, всплеснув руками, бежали к нему и просили ударить их плетью. Сначала робко, а затем все сильнее, яростней Прот хлестал ненавистные лица, источавшие улыбки и слова благодарности, гнев его смешивался со слезами, смех — с проклятьями… Очнулся он на старом кладбище, где обычно хоронили слуг, рабов и бездомных римлян — бывших крестьян, ставших бродягами. Семь рабов печально выслушали рассказ о гибели своего товарища. В полночь от пустынного берега у городской клоаки, куда стекались все нечистоты города, и где нельзя было встретить посторонних глаз, отчалил небольшой парусник. В тот же час из Рима по гладкой, словно бронзовое зеркало, Аппиевой дороге в удобной повозке выехал посланник Рима в Пергам Гней Лициний. Конец первой части Часть вторая Глава первая 1. Свежие новости Отправив домой купленных рабов, Эвбулид вернулся к «камню продажи». Глашатаи на этот раз расхваливали партию чернокожих египтян, поджарых мужчин с острыми плечами. Еще вчера молившие своих богов о высоком разливе Нила, рабы стояли, скрестив на груди жилистые руки и с тоской смотрели, как поднимаются по ступенькам их будущие хозяева, зажиточные афиняне. |
| Долгие годы я открыто враждовал с католичеством, и, хотя ревнители благочестия вполне законно бранили меня, я считаю воинствующего католика честным бойцом и человеком цивилизованным, достойным той великой культурной системы, в которой могли созреть и выразить себя такие гении, как Леонардо и Микеланджело. Философия его, древняя и реалистическая, порой придает ему вызывающую жесткость, но это — совсем другое дело. Я не так тонок, чтобы решить, убежденный я атеист или отъявленный еретик на самом краю католичества, дальше ариан и манихеев; в любом случае я — ветвь с его древа. Вернемся, однако, с ватиканской экскурсии к Джорджу Гиссингу. Желание вырваться из сети запутанных обстоятельств, почти всегда свойственное тем, кто живет своим воображением, в его случае приводило к отчаянным попыткам унести ноги любой ценой. Он сбежал с нами в Италию от второй жены. Жуткое уединение с той, с кем нет ни единой общей мысли, эту беспрерывную ссору больше терпеть он не мог. Известная специалистка по воспитанию, восторженно относившаяся к Гиссингу, предложила взяться за миссис Гиссинг и их детей, установить с ней приемлемые отношения, в сущности — воспитать ее, пока Гиссинг ищет мира и покоя в обожаемой Италии. Ничего из этой затеи не вышло; доброхотливая дама лезла в то, чего не понимает, а жена, растерянная и безмерно возмущенная этим загадочным, завладевшим ею человеком, шла сквозь истерики и сцены к душевному расстройству. Она и впрямь вела себя возмутительно — в римский отель Алиберти приходили письма, после которых Гиссинг ходил весь белый, трясясь то ли от ярости, то ли от слабости. Лучше всего было отправиться с ним в окрестности, в какую-нибудь придорожную таверну, к Мильвийскому мосту, или в Тиволи, или по Аппиевой дороге, чтобы он попивал грубоватое красное вино, болтал по-итальянски с крестьянами, пускался в споры об обществе, истории, этнографии, — и в конце концов загонял донимавшую его тоску поглубже. Этот несчастный, истерзанный мозг, столь искушенный в учености и эстетической восприимчивости, столь неискушенный, столь трепетный и податливый в реальном противостоянии жизни, уехал от нас в Калабрию и написал там «У Ионического моря», а позже, в Англии, — «Записки Генри Райкрофта». Интерес к этим книгам, где он так силится казаться образованным бездельником восемнадцатого столетия, в немалой мере способствует тому что, под всеми стараниями сохранить личину, можно распознать безжалостность обстоятельств, тех устрашающих препятствий, которые ему выпали на долю как бы в возмездие за неверный старт, за дурацкий, необдуманный выбор. Наверное, Гиссинга всю его жизнь травила судьба, но он не обернулся, не вступил с ней в схватку, а только прятался и убегал. |
| Трудно описать ощущения, которые испытываешь, когда при тусклом свете голой электрической лампочки ты видишь полустертые, угловатые, бледные рисунки на могильных плитах, которые старше тебя на восемнадцать веков. Что чувствовал блаженный Августин, стоявший на этом самом месте полторы тысячи лет назад? А Лютер, который молился о даровании веры здесь же, в душных переходах римских подземных кладбищ? Я поднимаюсь по крутым, истертым ногами миллионов паломников ступеням, открываю простую стеклянную дверь — такая могла бы быть в супермаркете или офисе — и выхожу на воздух. Меня встречает легкий запах померанцев, растущих у входа. Холодный зимний ветер после жара подземного лабиринта кажется обжигающим. Медленно бреду вниз по Аппиевой дороге — к центру города. Там меня снова встретят шум, крики, пыль, пестрая разноязыкая толпа. Здесь же – тихо и почти безлюдно. Катакомбы находятся в стороне от исторического центра и даже не обозначены на туристической карте, что не удивительно – в древнем Риме захоронения располагались за чертой города. Но только здесь, в этих не тронутых современностью подземельях, можно по настоящему прикоснуться к той далекой эпохе, которая именуется первохристианской. Серафим ОРЕХАНОВ Поскольку вы здесь... У нас есть небольшая просьба. Эту историю удалось рассказать благодаря поддержке читателей. Даже самое небольшое ежемесячное пожертвование помогает работать редакции и создавать важные материалы для людей. Сейчас ваша помощь нужна как никогда. Поделитесь, это важно Выбор читателей «Правмира» Подпишитесь на самые интересные материалы недели. Материалы по теме 10 июня, 2020 25 октября, 2018 10 марта, 2018 15 октября, 2014 28 июня, 2013 11 марта, 2013 20 декабря, 2012 27 ноября, 2012 19 ноября, 2012 Лучшие материалы Показать еще Друзья, Правмир уже много лет вместе с вами. Вся наша команда живет общим делом и призванием - служение людям и возможность сделать мир вокруг добрее и милосерднее! Такое важное и большое дело можно делать только вместе. Поэтому «Правмир» просит вас о поддержке. Например, 50 рублей в месяц это много или мало? Чашка кофе? Это не так много для семейного бюджета, но это значительная сумма для Правмира. |
|
|
