| Мой совет благоприятно подействовал и на отца малыша. Поскольку он уже не мог свободно лакомиться на глазах у ребенка, он стал это делать тайком и в гораздо меньших количествах. Это не могло не отразиться на его фигуре, поскольку ему пришлось отказаться от львиной доли сладких и мучных изделий. Нередко плохой аппетит появляется у слишком впечатлительных детей под влиянием услышанных ими от сверстников или от взрослых различных страшных рассказов. Так, в моей практике был случай, когда ко мне привели пятилетнюю девочку, у которой никогда не было проблем с аппетитом, и вдруг она стала плохо есть. Попытки родителей как-то повлиять на нее, заставить ее есть заканчивались, как правило, тем, что она начинала просто давиться пищей. Мы поиграли с девочкой в различные игры, и в процессе взаимодействия с ней я выяснила, что несколько дней назад в ее присутствии соседка рассказывала ее маме, как одна женщина подавилась рыбной косточкой и умерла. История была скорее всего вымышленной, поскольку в ней явно прослеживались преувеличения и выделялись вычурные подробности. Ничего удивительного, что восприимчивый ребенок стал испытывать страх при одном только взгляде сначала на рыбу, а затем и на пищу вообще. В результате нам с родителями пришлось немало потрудиться, чтобы восстановить у девочки прежний аппетит. Постарайтесь заранее обезопасить себя от подобных ситуаций. Никому не позволяйте, а также и сами не рассказывайте при детях леденящие кровь истории, связанные с едой и с приемами пищи, ведь последствия этого могут быть самыми непредсказуемыми. Случается и так, что ребенок начинает капризничать за столом после посещения детского садика. В большинстве случаев так происходит вследствие его природной наклонности имитировать детей и взрослых из своего окружения. Поэтому нет ничего удивительного в том, что в голосе вашего чада вы слышите совершенно несвойственные ему нотки. Так, к примеру, одно время у меня жила дочка моих друзей, которые срочно уехали на месяц в командировку. Она прекрасно ела в первые дни проживания со мной, но однажды за ужином, вместо того чтобы есть свою порцию, стала ковырять вилкой в тарелке. Когда я спросила «В чем дело?» — девочка ответила, явно подражая кому-то из группы, что гарнир она есть не будет, а котлетку, так уж и быть, проглотит, а еще она возьмет сладости. Недолго думая, я просто выпроводила ее из-за стола, сказав, что мне нужно время на то, чтобы составить ей новое меню, куда бы входили конфеты, мороженое, пирожные, а она пусть денька два поголодает, поскольку раньше с ее заказом я просто не справлюсь. |
| — Ни один человек ничего хорошего не сказал еще про химиотерапию. Это правда так страшно? — Химиотерапия — это плохой аппетит, плохой сон, депрессия, полное отсутствие сил. Все тусклое, ты от всего отключен, тебе ничего не надо, ничего не радует. Ты словно находишься на внешнем управлении и приходится нажимать на кнопки пульта, чтобы заставить себя что-то делать. Открываешь глаза и фиксируешь: «О, это же утро! Мне надо капецитабин съесть». От одной мысли о нем начинает подташнивать. Это яд, который у тебя отбивает аппетит и настроение. И депрессия связана именно с химиотерапией. Когда химия заканчивается, постепенно возвращаются краски жизни. Через какое-то время отпускает. Химия была до и после операции, она меня до костей высушила. Я сладкоежка, хотелось десертов, мясца хотелось. После операции приходится несколько месяцев, а то и год, придерживаться строгой диеты, потому что в тебя или ничего не лезет, или, извините, ничего в тебе не задерживается. При химии нужно есть, в основном, белковую пищу, а без желудка и с тошнотой от препаратов это делать практически невозможно, через полное «не могу» приходится. «Позитивчик не работает» — Что вы почувствовали, когда проснулись и поняли, что желудка у вас нет? — Странное чувство, к нему привыкнуть невозможно: у тебя всю жизнь был какой-то орган, ты знаешь, как питаться и все твои ограничения — сознательные, например, отказ от жирного или острого. После операции у меня был долгий период, когда я физически не мог пить воду. Знающие люди объяснили, что перистальтика пищевода изменилась. А ты в панике. И молочное тоже не идет. А что тогда есть? Ты находишь греческий йогурт несладкий, пробуешь, вроде зашло. Мне же желудок новый сделали из тонкой кишки. И пищу пришлось искать новую. — Пришлось ли отказаться от чего-то любимого из-за этой операции? — От острого, от алкоголя. Иногда на концерте хочется пива выпить, но уже не тот возраст, чтобы целую ночь тусоваться и пиво пить. — Как и когда вы сообщили близким и друзьям о болезни? |
| Профессор, видно, все это понял и решил помочь Чику. – Сделаем для левши исключение, – сказал он и подмигнул Чику. – Можешь есть правой рукой. Чик сразу понял, до чего этот человек добрый и скрытно веселый. Не успел он досказать свои слова, как вилка сама перелетела с левой руки Чика в правую. Чику сразу стало легко, легко, и даже ноги под салфеткой вдруг перестали чесаться. Вообще Чик терпеть не мог всякие там китайские церемонии. Он считал, что за едой нельзя сморкаться, чавкать, рыгать. Почему? Потому что другому это может быть противно и от этого у него может испортиться аппетит. Но почему у другого человека испортится аппетит, если ты вилку держишь в правой руке? Глупо, глупо! Но Чик на этом не останавливался, он шел дальше. Он даже считал, что за едой можно и чихнуть, но при одном условии – что твой чих строго направлен в твою собственную тарелку, а не в чужую. Так размышлял Чик, лежа на берегу моря на горячей гальке. Вдруг он почувствовал, что к его голой спине прикоснулось то ли перышко, то ли еще что-то и скользнуло по ней. Ощущение было необыкновенно приятное. Приятность была такая сладостная, что Чику захотелось, чтобы она длилась, длилась и длилась. По тихой усмешке, которая сопровождала это прикосновение, Чик понял, что это Ника так шутит. Она сидела рядом. Такой сладкой шутки Чик никогда в жизни не испытывал. Но ведь она вечно так не может проводить перышком по моей спине, подумал Чик. Скоро ей это надоест, и сладость исчезнет. Что бы такое сделать, чтобы она долго-долго проводила перышком по моей спине, подумал Чик. Только он так подумал, как Ника сама подсказала ему, что надо делать. – Он спит, а у него мурашки ходят по спине, – шепнула Ника Соньке, и они обе тихо захихикали. Ах, они думают, что я заснул? Пусть думают. Но если я никак не буду давать о себе знать, ей это быстро надоест, и она перестанет проводить перышком по моей спине. Надо как-то поощрить ее… – Мухи проклятые, – сонным голосом пробурчал Чик и, продолжая лежать ничком, вывернул руку и шлепнул ею по спине. |
| По-сербски также не оттенены эти глаголы: «жели» – «жели». Не оттеняет этого и латинский перевод: в обоих случаях тот же глагол: «desiderat». Французский перевод вносит некоторое различие, не передающее, однако, основную мысль подлинника: «si quelqúun aspire a etre eveque, il desire une charge excellente». Английский и немецкий переводы тоже не делают различия, сохраняя глагол «desire» и «begehren», – в обоих случаях. Греческий же подлинник не только пользуется двумя разными глаголами, но и содержание их гораздо более сильное и полновесное и в одном и в другом случае. «Если кто епископства желает» – по-гречески звучит: ορ γεται – что буквально значит «имеет вкус к епископству», «имеет аппетит к епископству». В новогреческом языке ρεξις значит прямо: «аппетит». Перед обедом, желая приятного аппетита, хозяин говорит: χαλν ορεξιν. Во втором случае Апостол говорит: επιθυμε что следовало бы по-славянски перевести: «вожделеет», так как слово πιθυμα означает не просто желание, но «сильное желание», «вожделение». Это слово, в своем отрицательном значении переводится, как «похоть». Этими выражениями ап. Павел подчеркивает не простое желание епископства, т. е. священнического служения, а ощущение вкуса к этому служению, тогда как во втором случае он говорит не о простом желании, но о сильном устремлении, о вожделении. Здесь предполагается у кандидата особое предрасположение к своему служению, а не просто только одно желание. Это предрасположение может быть истолковано и как ощущение призвания к данному делу. Так именно понимает это место и еп. Феофан (Затворник) в своих толкованиях. В науке о пастырстве вопрос о призвании ставится по-разному. Католики, со свойственным им стремлением все разумно уточнить, поделить и классифицировать, учат о внутреннем призвании («vocatio interna») и призвании внешнем («vocatio externa»). Под первым должно быть признано некое внутреннее устремление, настроенность души, внутренний голос, зовущий человека к иной жизни, чем обычная мирская; призвание же «внешнее» есть по всей вероятности некий внешний толчок, в виде встречи с каким-либо духовным лицом, переворачивающей всю жизнь человека, или какой-либо болезни, потрясении, потери близких, которые меняют вдруг всю линию жизни (примеры пр. |
| Отец Ролан указал рукой во тьму ночи. — Вы понимаете под этим бурю, снег?.. — Да, бурю, снег, солнечный свет и леса — десятки тысяч миль нашей Северной страны, край которой вы только и видели. Вот что я хотел сказать. Но прежде всего я думал об ужине, который ожидает нас у Торо. Хотите вы слезть со мной и ужинать в хижине француза, Дэвид? Потом, если вы решите не сопровождать меня к озеру Год, Торо доставит нас и ваш багаж обратно на станцию. Это будет великолепный ужин или завтрак! Я уже сейчас ощущаю его запах. Мне кажется, я слышу, как Торо ругается из-за опоздания поезда, и я готов держать пари, что у него уже наготове и рыба, и филе из лося, и куропатки. Ну, что вы скажете? Сойдете вы вместе со мной? — Это слишком соблазнительное предложение для голодного человека. Отец Ролан усмехнулся. — Голод! Вот настоящее средство богов, когда ремень затянут не слишком туго. Если я хочу узнать характер и качества человека, я спрашиваю об его аппетите. Если у человека хороший аппетит, он не воткнет вам ножа в спину. Я — гастроном, Дэвид. Я предупреждаю вас об этом, пока мы не слезли у хижины Торо. Я люблю поесть, и француз это знает. Отец Ролан так весело потирал руки, его лицо так оживилось от предвкушения ужина, что Дэвид заразился его хорошим настроением. Он схватил руку отца Ролана и потряс ее, прежде чем осознал, что означает его жест. — Я сойду с вами у хижины Торо! — воскликнул он. — А потом, если я буду себя чувствовать так, как сейчас, а вы не потеряете охоты к моему обществу, я отправляюсь с вами в Северную страну. Слабый румянец появился на его щеках. Его глаза заблестели. Отец Ролан, заметив происшедшую в нем перемену, обеими руками сжал руку Дэвида. — Когда вы кончили рассказ о женщине, я уже знал, что у вас великолепный аппетит, — возбужденно воскликнул он. — Я знал это, Дэвид. И я хочу вашего общества — так хочу, как никогда не хотел общества кого-либо другого. — Это меня удивляет, — произнес Дэвид с легкой дрожью в голосе. Он внезапно освободил руку и вскочил на ноги. |
| У павильона с резными башенками Виктор привязал Надежду к стволу дерева и поблагодарил сержантов за помощь. Толпа расположилась у павильона полукругом, обсуждая необычные данные животного. Даже продавцы ларьков оставили свои ящики с пирожками и мороженым – какие уж тут покупатели! Директор павильона пожал Виктору руку, поздравил его с рекордным экземпляром, заранее пообещав медаль выставки. Затем он озабоченно обошел корову, прикидывая на глаз размеры. Виктор ликовал: «Теперь не отвертитесь… Вон сколько свидетелей…» Он отметил про себя, что появился деловитый фотограф, снимавший его Надежду с разных точек. – Но где я возьму помещение для такого экспоната? – сказал директор, возвратившись к Виктору. – У меня нет свободной территории. А ведь ей нужно… Он не успел закончить фразу, так и застыл с открытым ртом, потому что корова неожиданно откусила макушку тополя и захрустела ветвями. Тишина стояла такая, что хруст был слышен на всей площади. В эту минуту и подключился к телекамере на выставке Электроник. Ветки тополя, видимо, вызвали бурный аппетит. Надежда втянула черными ноздрями воздух, громко вздохнула, словно выражая свое сожаление, и, нагнув голову, схватила крепкими зубами фанерный ящик с пирожками. Продавец подскочил на месте и, услышав треск фанеры, отбежал в сторону, а корова с легкостью пушинки подхватила уже ящик с мороженым. Толпа заволновалась. Директор вопросительно смотрел на Виктора. Изобретатель смело подошел, взялся за конец веревки. – Спокойно, Надежда, – сказал он. – Я понимаю, что ты хочешь есть. – Рога застыли в ожидании. – Нельзя ли немного кукурузных хлопьев? – громко спросил Виктор. – Или сена… – Сена! Сена! – закричал директор так, будто от этих слов зависела вся его жизнь. Вскоре маленький трактор вывез на площадь платформу с тюками сена. Надежда неторопливо принялась завтракать. Кто-то тронул Виктора за плечо. Он обернулся и обрадовался, увидев отца: – Что ты тут делаешь? Инженер Смирнов помахал блокнотом. – Раз у твоей Надежды такой аппетит, придется ей конструировать кормушку, – объяснил отец и протянул блокнот. – Я набросал тут кое-что… – смущенно сказал он. – И вообще, – продолжал Смирнов-старший более уверенно, – я тебе давно говорил, что такая корова требует индустриальных методов воспитания… |
| — Да, вам, молодежи, хорошо! — продолжала хозяйка фургона. — Вы не знаете, что такое меланхолия. И аппетит у вас никогда не пропадает, а это такое счастье! Нелл подумала, что сама она иной раз предпочла бы иметь более умеренный аппетит и что, судя по виду дородной леди и по тому, с каким смаком она пила чай, нормальный вкус к еде не изменяет ей. Впрочем, она не сочла возможным прекословить и ждала продолжения разговора. Но дородная леди долго молчала, не сводя глаз с Нелли, потом поднялась, достала из угла скатанный в трубку большой кусок парусины, положила его на пол и раскатала ногой во всю длину фургона. — Вот, девочка, — сказала она, — прочти, что здесь написано. Нелл прошла от одного конца парусины до другого и прочитала надпись, выведенную огромными черными буквами: «ПАНОПТИКУМ ДЖАРЛИ» — Еще раз, — самодовольным тоном сказала леди. — «Паноптикум Джарли», — повторила Нелл. — Это я, — сказала леди. — Я и есть миссис Джарли. Бросив на девочку ободряющий взгляд, чтобы успокоить ее и внушить ей, что, даже находясь в присутствии самой Джарли, она не должна теряться и трепетать, хозяйка фургона развернула второй свиток, на котором было написано: «Сто восковых фигур — в натуральную величину», потом третий: «Единственное в мире грандиозное собрание настоящих восковых фигур», потом еще несколько свитков поменьше с такими надписями, как: «Открывается в помещении…», «Единственная и неповторимая Джарли», «Непревзойденный кабинет восковых фигур», «Джарли — радость аристократии и дворянства», «Королевская фамилия оказывает покровительство Джарли». Ознакомив изумленную девочку с этими левиафанами публичных извещений , она извлекла на свет божий и более мелкую рыбешку в виде листков, пародирующих всем знакомые романсы, а именно: «Поверь мне, паноптикум Джарди — мечта!», «Как твой музей красой блистает», «Лети, корабль, нас кличет Джарли» , а также, в угоду вкусам игривым и легким, популярную песенку «Мой ослик» с несколько измененным текстом : Ослик, стой! Возьмись за ум и беги в паноптикум! Если ж ты не рвешься в зал, Не слыхать тебе похвал. Спешите к Джарли… |
| В четверг, 19-го, я еду в Орел и вернусь в Кронштадт дней через пять...» 18 августа 1904 г. «Успокойтесь, мои дорогие, – я начинаю поправляться; встаю, хожу, хотя еще не служу; аппетит имею хороший только на одно мое любимое блюдо – суп с перловой крупой. Причащаюсь каждый день Божиею милостию. Доктор ходил ко мне по три раза в день по причине характерности болезни, а не по причине ее трудности». 9 января 1905 г. в 5 часов утра. «Благодарю тебя за твое дорогое письмо и за твои родственные чувства, коими всегда бывают полны все твои письма. Относительно моего здоровья – чувствую я себя довольно хорошо по-стариковски, а при служении Богу – очень хорошо и благодарю Бога. В Кронштадте у нас сущая беда: морские и артиллерийские войска громят и поджигают дома, грабят магазины, лавки, убивают кого попало. Ужас берет не только видеть, а и говорить о происходящем. Я выехал на время из Кронштадта и живу пока в своем монастыре». (Число не проставлено. Вероятно это было в половине января.) «Мой сердечный привет тебе, дорогая. Я, Божиею милостию, почти уже здоров, каким я был при твоем отъезде из Питера, и особенно потом, в продолжение семи недель. За многочисленные, горячие молитвы многих о моем исцелении Господь, видимо, врачует меня, и, как видишь, я пишу твердою рукою и смелым почерком. Слава Богу за все. А я думал вначале, что не переживу своей болезни. Таков ее характер: многие от ней умирали. А все-таки доктор Казанский у меня бывает ежедневно три раза и приносит много пользы. Но прежде всех и всего врачует меня мой Христос, Коего я причащаюсь ежедневно. Сколько мира, радости и веселия от общения с Источником живота...» 6 часов вечера 8 февраля 1905 г. «О Господе радоваться желаю вам всем, здравствовать душою и телом и во всем преуспевать. Я начал письмо радостью, потому что и сам радуюсь являемою мне милостию Божиею. Чувствую свое поправление и имею надежду на скорое выздоровление. С каждым днем чувствую улучшение, прибавление сил, здоровый аппетит и сон. Благодарю тебя, дорогая матушка, за твое материнское соболезнование о мне и осведомление о состоянии моего здоровья. Теперь я сам пишу тебе и свидетельствую, что я – на пути к выздоровлению; и чем делается теплее погода, тем и мне делается лучше. Это – за молитвы многих, многих духовных чад. Премилосердый Господь посылает мне Свою милость. Дал бы Бог увидеться у вас летом в стенах вашей обители...» 11 февраля 1905г. |
| Говорю «обычно», так как иногда нужно и причинить страдание (и даже, по-моему, убить), но лишь в том случае, если: а) иного выхода нет; б) добро от этого — бесспорно и в) нам дано на это хоть какое-то право — природой (как отцу), обществом (как судье или воину) или самим страдающим (как хирургу). Если же вы захотите оправдать и утвердить измывательства над ближним, потому что «страдание ему на пользу» (как безумец Тамерлан у Марлоу возомнил себя «бичом Божьим»), вы не нарушите Божьего замысла, но предъявите права на роль сатаны. Что ж, делающий его дело примет и его плату — полное разобщение с Богом. Точно так же решается вопрос и о нашем собственном страдании. Многие аскеты истязали себя. Я мирянин и не буду судить о том, стоило ли это делать; но я уверен, что самоистязание очень сильно отличается от боли, посланной Богом. Всякий знает, что пост и голод — разные вещи. Пост включает в себя усилие воли, и награда его — сила, а опасность — гордыня. Голод вынужденный предает и аппетит наш, и волю воле Божьей, давая нам возможность смириться. Опасность есть и тут — мы можем восстать, возмутиться, озлобиться. Но аскетические упражнения, укрепляющие волю, полезны лишь до тех пор, пока воля наводит порядок в нашем обиталище страстей, готовя дом для Господа. Они полезны как средства, как цель они ужасны — подменяя аппетит волей, мы просто сменим животное естество на естество бесовское. Поистине, лишь Бог властен над смертью. Испытания делают свое дело в мире, где мы, люди, стараемся избежать боли и обрести радость. Чтобы предать волю Богу, надо чего-то хотеть. Христианское отношение — не бесчувствие стоиков, а готовность предпочесть Бога более низким, тленным, но не злым целям. Сам совершенный Человек очень хотел избежать страдания и смерти, но готов был принять их, если в этом — воля Отца. Некоторые святые советуют от всего отрешиться сразу, в начале пути; но я думаю, что они говорят о полной готовности отрешиться от чего угодно, когда потребует Невозможно ничего не хотеть, кроме подчинения Богу. В чем тогда материя отказа? Невозможно сказать: «Я хочу подчинить то, что я хочу, Божьей воле», это не имеет смысла. Конечно, мы слишком стараемся избежать страданий, но неприязнь к ним законна, согласна со всей системой тварной жизни, на которую и рассчитана их очистительная роль. Тем самым неверно думать, что христианский взгляд на страдание не разрешает нам улучшать мир. В самой полной из притч о Страшном суде Господь сводит всю добродетель к деятельному милосердию; и, хотя нельзя отрывать эту притчу от всего остального в Евангелии, она ясно показывает, какова самая суть нашей социальной этики. |
| Если ребёнок — малоежка… Некоторых родителей это ужасно беспокоит. И напрасно. Ребенок этого возраста гораздо ближе к природе, чем мы с вами. Это у нас, взрослых, аппетит может зависеть от нашего характера, привычек, настроения… Все потребности малыша абсолютно естественны. Он будет есть ровно столько, сколько требуется его организму. И вы с этим ничего не поделаете. Наберитесь мужества и терпения. Таким малоежкой всегда был наш Алеша. К счастью, я к этому времени уже научилась относиться к проблеме «плохого аппетита» у детей здраво. А вот бабушки непрерывно переживали по этому поводу. Мне же вечным уроком и укором служит история с Катей. Дело в том, что она почему-то с самого начала отказалась есть суп. То ли я готовила не очень вкусно, то ли у нее были на это какие-то уважительные причины — не знаю… Стыдно сказать, но несколько лет ее и моей жизни я потратила в борьбе за суп: нервничала, уговаривала, хитрила, наказывала… В результате она не ела суп в детском саду, не ела его в школьной столовой, в пионерском лагере, в санатории. Сейчас ей 16 лет, и мы даже никогда и не наливаем ей первое за общими семейными обедами. И ничего — живем. И она здорова, и семья не развалилась, и мир не рухнул. Вообще, это очень важно: с самого начала признать, что даже самый крошечный ребенок имеет право на собственные вкусы, которые, возможно, очень отличаются от ваших. Привыкайте к этому заранее: то ли еще будет, и не только за обедом! Имейте в виду и то, что дети — ужасные консерваторы. Особенно это касается нервных, пугливых детей. Любое новое блюдо вызовет у них панику и протест. Наш Алеша, например, до четырех лет не брал в рот даже самые крупные, самые спелые ягоды садовой земляники. Более того, он шарахался от них так, будто мы хотели его отравить. До пяти лет ни под каким видом не брал в рот арбуз. До шести — не съел ни одного помидора. Возможно, плохой дневной аппетит вашего ребенка связан с тем, что его организм до сих пор удовлетворен вашим грудным молоком. Поэтому не форсируйте события, не торопитесь сводить на нет кормление грудью. Природа сама подскажет ребенку, когда ему «подналечь» на мясо и овощи. |
|
|
