| По возвращении в ряды роты мы двинулись пешим порядком к югу, в сторону Перекопа. Вокруг осенняя, пожелтевшая степь. Повсюду, среди сухого степного ковыля, видны следы военных действий: разбитые тачанки, трупы убитых лошадей, брошенная амуниция. Мы шли и пели созданную в Добровольческой армии песню: Вспоили вы нас и вскормили, Отчизны родные поля, И мы беззаветно любили Тебя святой Гуси земля. Теперь же грозный час борьбы настал, Коварный враг на нас напал И каждому, кто Руси сын, На бой кровавый путь один. Пусть каждый и верит, и знает Взойдут из-за тучек лучи, И радостный день воссияет, И в ножны мы вложим мечи. Так шли мы в направлении к Перекопу в надежде на радостный день. Это был путь к Черному морю, унесший нас за пределы Отчизны навсегда... Ноябрь 1920 г. Корабли белого флота, перегруженные сверх всякой меры пассажирами-беженцами, уходят от Севастополя в Константинополь. В трюмах и на палубах разнородных пароходов, изношенных, волокущих на буксирах тех, кто не может идти собственным ходом десятки тысяч русских людей, спасающихся от мести победителей. Моряки, казаки, остатки русской армии не бежали, а отступали, ушли, как говорили их деды, в ретираду, с походными штабами, со знаменами и оружием. Вечная память Не говори, что нет спасении, Что ты в печалях изнемог; Чем ночь темней, тем ярче звезды, Чем глубже скорбь, тем ближе Бог. Аполлон Майков Как млечный путь усыпан звездами, так и история военного духовенства духовными и ратными подвигами. «Не щадя живота своего», православные духовные воины вступали в борьбу со злом видимым и невидимым, борьба эта продолжается до наших дней. Преданность Вере, Царю и Отечеству были основой жизненных принципов военных пастырей. Уважение к святым страницам родной истории, к предкам, сохранение памяти об их славных деяниях, традициях наш святой сыновний долг. Будем же хранить о них молитвенную память и с трепетом сердечным взывать к Всемилостивому Господу Богу и Спасу нашему Иисусу Христу. Антоний Клавший инок Чудова монастыря, павший смертью храбрых на Кремлевских стенах при осаде Москвы татарами, 1451 г. |
| Если изучить русские памятники, на которых находятся такие же изображения, то можно пополнить список в подлиннике. На южных дверях Успенского собора, известных по летописям под прозванием золотых 63 , изображены: Платон, Аполлон (вероятно, вместо Аполлоний ), Омирос, Ородитиан (Афродитиан), Еуроп (?), Плутарх, Ерми (Ермий), Мено (не Менандр?). В Благовещенском соборе, в паперти на стенах и на северных и западных дверях находятся также изображения эллинских мудрецов: Трисмегиста, стоика Зенона, Анахарсиса, Менандра, Сократа, Платона, Аристотеля, Фукидида, Плутарха. Все они изображены с хартиями или свитками в руках, на которых начертаны их собственные апофегмы, согласные, однако ж, с христианским учением. У Сократа читаем: „Доброго мужа никакое зло не постигнет. Душа наша бессмертна. По смерти будет добрым награда, а злым – наказание“. У Платона: „Должно надеяться, что Сам Бог ниспошлёт Небесного Учителя и Наставника людям“. У Аристотеля: „Прежде, Бог, потом Слово и Дух с ним едино“. В Вяжицком монастыре, в Новгородской губернии и уезде, в Николаевской церкви, в иконостасе, над местными иконами также изображены Греческое философы и Сивиллы со свитками с начертанными на них изречениями 64 . Из этого мы видим, каким образом христиане смотрели на древний мир, и нам понятно влияние его на развитие символического языка, а также и то, откуда заимствованы были формулы и изображения. Вследствие этого влияния для надписей третьим источником является языческая эпиграфика, из которой христиане черпали условные обороты, выражения и формулы для своего символического языка. Все известные обороты, возгласы и формулы, которые искони веков писались язычниками на надписях или других предметах, и которые с типичною неизменяемостью переходили из столетия в столетие, все почти перешли целиком в символический язык христиан. Любопытно, что христиане не гнушались языческими воспоминаниями. Они сохраняли языческие формы без всяких изменений, но придавали им уже своё, христианское значение. Подражание доходило до того, что резчик язычник мог вырезать надгробную надпись по заказу, не догадываясь, что она послужит христианину. Даже теперь при разборе надгробных надписей, мы часто встречаем у всех учёных, занимавшихся этою частью, сомнения в приурочивании некоторых надписей, до такой степени символические их выражения и знаки одинаковы как для язычников, так и для христиан. Вообще древнейшие христианские надписи не отличались от языческих – ни содержанием, ни способом отделки. Они узнаются по отсутствию всякого вышнего знака христианской веры, тройными именами по примеру древних римлян и по общему изложению, сделанному также по образцу языческих надписей, но в условных словах этого изложения кроется намёк на догматы христианской веры. С внешней их стороны мы видим такое же сходство; отделка плиты и красота высеченных букв ни в чём не уступает языческим памятникам 65 . |
| Об этом же говорит Николай Кузанский (1401–1464), указывая, что Бога нельзя постичь «иначе как негативно», т. е. лишь осознав, каким Он не является. Однако «Он постигается через наслаждение от пребывания в истине и жизни среди мира и покоя в небе эмпирея, то есть высшего восторга нашего духа», иными словами, через приобщение к Его истине самой жизнью, нравственным выбором и внутренним состоянием человеческого «я». С точки зрения Николая Кузанского, Бог «не находится в области, или сфере, интеллекта» уже по той причине, что превосходит всякое человеческое представление о нем. Но при этом Он может открыться нам «лицом к лицу» через «радость Господню, которую никто не может отнять от нас, когда мы ощутим, что прикоснулись к нетленному бытию». Непосредственным предшественником Николая Кузанского был Франческо Петрарка, который в небольшом трактате «О невежестве своем собственном и многих других», написанном незадолго до смерти в 1367 году, говорит, что «те люди, что проводят время в познании добродетели, а не в следовании ей, блуждают долго, но намного дольше блуждают те, кто упражняются в познании Бога, а не в любви к Нему. Ведь полностью познать Бога в этой жизни никоим образом невозможно, любить же благочестиво и горячо можно; в любом случае эта любовь — всегда счастье, а познание — подчас несчастье, как и случилось с бесами, которые, познав Бога, трепещут в преисподней». Не нужно забывать о том, что богами в древних, языческих религиях называются Амон, Мардук, Зевс, Аполлон, Гермес и другие адресаты поклонения . Однако этим же словом обозначается и quo majus nihil cogitare potest, или «тот, больше которого невозможно себе представить никого», как говорит «язычник» Луций Анней Сенека, формулировку которого впоследствии будет использовать христианин и святой Ансельм Кентерберийский. В «Боге философов и ученых» (выражение Блеза Паскаля), в «неподвижном двигателе», являющемся причиной всего, о котором говорит Аристотель, Филон Александрийский узнал того самого Бога, что некогда открылся Аврааму, а затем Моисею и ветхозаветным пророкам, а авторы Септуагинты, или перевода Семидесяти, то есть перевода Ветхого Завета на греческий язык, без колебаний стали пользоваться греческим словом «о Теос» (Бог) для передачи еврейского «Элохим» — так завершился синтез греческого философского монотеизма с монотеизмом Библии. |
| Какая причина могла побудить Аврелиана, два года спустя, оставить эту политику? История не говорит этого и дает место догадкам. Возможно, что Аврелиан сделался противником христиан под влиянием религиозного фанатизма. Его личная религия была крайне исключительная. По требованию политики он поддерживает официальный культ Рима; в глубине же сердца он верит в одного из богов Востока. Сын жрицы бога Митры, он поклоняется солнцу, получает во сне его откровения, объявляет его «истиннейшим из богов», делает его «повелителем Римской империи», строит ему в Риме великолепный храм и учреждает в честь солнца вторую коллегию великих понтифексов 229 . Солнце, которое так превозносит Аврелиан, не вполне греко-римский Аполлон, это скорее Митра, которому служила его мать в Паннонии, или Ваал, которому поклоняются в Эмесе и скорее же всего, солнце Аврелиана – есть все это вместе: сложное божество, в котором объединяется долгая работа языческого синкретизма, и культ которого будет стараться воскресить в четвертом веке Юлиан, с тем чтобы противопоставить этот культ – религии Христа. Настойчивость, с какою Аврелиан неоднократно говорит о своем боге, указывает на живую, горячую, фанатическую любовь: не удивительно, если она перешла в нетерпимость и окончилась гонением. Как бы то ни было, в 274-м году был издан против христиан «кровавый эдикт», как говорит Лактанций 230 , который, к несчастию, не передает при этом его содержания. Последовало гонение, которое повлекло за собою жертвы и, по всей вероятности, было бы очень жестоко, если бы не остановила его смерть Аврелиана, которая произошла спустя несколько месяцев. Начиная со вступления Тацита на императорский престол, и кончая учреждением четверовластия Диоклетианова, положение христиан было сравнительно спокойно. Однако мученики оказывались то в Риме, то в провинциях. Интересно знать, на основании каких законов они были осуждаемы. Эдикт Аврелиана не был формально отменен; но он почти тотчас вышел из употребления. Тем не менее он был вполне достаточен для того, чтобы уничтожить законное признание Церкви (предметом которого она была при Галлиене) и оживить древний закон, который в теории осуждал христиан. На этом последнем законе могли вновь основываться частные и местные жестокости, о которых сохранилась память истории; но они были мало продолжительны, и в последние годы третьего столетия религиозный мир почти не нарушался. |
| Во время торжеств один из новообращенных произнес знаменательную речь, в которой подчеркнул исконные чаяния чехов. «Когда распространилась весть об отречении нашем от католицизма и непогрешимого папы, — говорил он, — нам приходилось слышать много разных толков. Нам предлагали вопрос: отчего мы, желая отказаться от католицизма и принять другую веру, приступаем именно к Православию, а не к другой какой-либо религии, например лютеранской? Не могу здесь входить в догматические объяснения, скажу только, что к избранию православной веры побуждали нас наше национальное чувство, живущее среди нас старинное предание и наша история, так как православная вера есть коренная вера отцов наших. Как верные сыны славянской семьи мы не могли изменить этим побуждениям и нашим отцам, которые послужили нам своим примером» . Поэт Аполлон Николаевич Майков воспел присоединение чехов к Православной Церкви в одном из своих стихотворений, которое сам и прочитал после богослужения за братской трапезой: «Они сегодня снова обрели То, что у них насилие украло, За что на казнь их мученики шли, Что — лишь в крови потопленное пало: Глагол Христов на языке родном И братское из чаши причащенье, Скрепившее еще одним звеном Сердец их с нами единенье... С мольбами их свои соединим: В их подвиге пророчество таится — Не в Церкви ли, отверзтой ныне им. Всего славянства жребий совершится?» Благой пример воссоединения со Вселенской Церковью не остался без последствий. Он явился добрым началом возрождения Православия у чехов. В 1870 г. Петербургское благотворительное общество наняло храм Святого Николая, находящийся на Старомястской площади в Праге, для православно-славянских богослужений. В 1874 г. храм был освящен, а вскоре и в других местах были возведены новые храмы. В начале XX в. в Карловых Варах, Марианских Лазнях, Франтишковых Лазнях были построены храмы в русском стиле и в них назначались русские священники. Храмы духовно окормляли русских, приезжавших на лечение и отдых, а также, хотя их права были слишком сужены, усердно выполняли православную миссию среди чехов. |
| Просветить не значит научить, или наставить, или образовать, или даже осветить, но всего насквозь высветлить человека во всех его силах, а не в одном уме, пронести всю природу его сквозь какой-то очистительный огонь. Слово это взято из нашей Церкви, которая уже почти тысячу лет его произносит, несмотря на все мраки и невежественные тьмы, отовсюду её окружающие, и знает, зачем произносит». Утверждая, что слова «просвещение» нет ни на каком языке, кроме русского, и перебирая переводы возможных соответствий этому слову в других языках, Гоголь не находит в них оттенка, который отражал бы воздействие и на нравственную природу человека. Даже такой чуткий критик, как Аполлон Григорьев, в статье «Гоголь и его последняя книга» писал, что ему «непонятно в высшей степени», что Гоголь называет просвещением, и утверждал, что немецкое Aufklärung значит «решительно то же самое». Между тем Гоголь употребляет это слово в его духовном, литургическом значении. Без духовного просвещения («Свет Христов просвещает всех!»), по Гоголю, не может быть никакого света. Словенские учители святые Кирилл и Мефодий являются просветителями славянских народов именно потому, что воцерковили их. Святая равноапостольная Нина была просветительницей Иверии (так называлась Грузия) потому что способствовала крещению (просвещению) жителей этой страны. Наконец, напомним, что девизом Московского университета, начертанным на наружной стене храма Святой мученицы Татианы, были – и теперь восстановлены – слова: «Свет Христов просвещает всех!» – Как современному подростку, воспитанному уже на психоделической музыке, на американских фильмах понять, услышать, усвоить «внутреннего человека» в произведениях Гоголя? Как донести то, что говорил Н.В. Гоголь, обращаясь к своему другу, графу А.П. Толстому, говоря: «Благодарите Бога за то, что вы русский…»? – Гоголь учит правильному, духовному пониманию патриотизма. Мы должны не гордиться тем, что мы русские, а благодарить за это Бога. Любовь к Отечеству, понимаемая как служение «гражданина земли своей», пронизывает всё творчество Гоголя. |
| Они многое с клятвою говорят то, что после нарушают с другою ложною клятвою. Отказываются от подписи и ищут отговорок. Один говорит: не могу осудить того, чего никто не осудил; другой: отцами ничего не поставлено относительно этого, – чтобы, требуя авторитета целого мира, отстранить необходимость подписаться. А кто-то еще упорнее сказал: как мы осудим тех, кого не коснулся никейский собор? потому что, осудив Ария, он, конечно, осудил бы и Оригена , если бы не одобрял его мнений. То есть: все болезни вместе должно лечить одним лекарством, и поэтому должно отрицать и величие Духа Святого – так как о Естестве не говорили на этом соборе. Тогда вопрос был об Арие, а не об Оригене , о Сыне, а не о Духе Святом. Исповедали то, что отрицалось, и о том, о чем никто не спорил, – умолчали, хотя косвенно осудили Оригена , как источник Ария; ибо, осуждая отвергавших, что Сын есть от существа Отчего, осудили равно его и Ария. Иначе по такому доказательству не должны быть осуждаемы ни Валентин, ни Маркион, ни катафригийцы 117 , ни Манихей, потому что собор Никейский не называет их, хотя они, несомненно, были прежде собора. И когда их начнут понуждать и им нужно будет или подписать (осуждение) или выйти из церкви, то ты увидишь удивительные извороты. Они так ограничивают слова, так изменяют порядок их, придумывают такие двусмысленности, что держатся исповедания и нашего и наших противников, и еретик слышит одно, а православный другое. Не в таком ли духе и Аполлон Дельфийский и Локсиас 118 давал порицания Крезу и Пирру, – не в одно время, но играя одинаковым оборотом? Представлю кое-что для примера. Веруем, говорят они, в будущее воскресение тел. Если это правильно понимается, то это исповедание чистое. Но поскольку есть тела небесные и земные, и воздух и легкий ветерок по природе своей называются телами: то они употребляют слово тело, а не плоть, чтобы православный, слыша о теле, разумел плоть, а еретик признавал дух. Это первая западня их; если ее заметят, они строят новые ковы; прикидываются невинностью, называют нас коварными и как просто верующие, говорят: веруем в воскресение тел. |
| Прокошев Павел Александрович (1868–1942) – правовед, доктор права. Закончил Вологодскую семинарию (1888), Казанскую академию (1892). С 1893 г. преподавал греческий язык, словесность и историю литературы в Вологодской семинарии. С 1900 г. – экстраординарный, с 1914 по 1919 г. – ординарный профессор церковного права Томского университета, в 1918–1919 гг. – главноуправляющий по делам вероисповеданий в правительстве Колчака. См.: Свящ. Н.В. Солодов. Повесть И.Г. Шадрина «Бурса» как семинарское свидетельство//Литературный процесс в России XVIII–XIX вв. Светская и духовная словесность. Вып. 2. М., 2022. С. 792 (775-811). События описаны в художественной форме в повести И. Шадрина «Бурса». Впрочем, Шадрин окончил семинарию годом ранее и описывает происшедшее со слов братьев или знакомых по семинарии. Семинаристы обвиняли ректора в «конкубинате». См. И. Шадрин. Бурса. Архимандрит Арсений (Тимофеев Аполлон Петрович; 28.11.1865 – 13.02.1917) родился в Санкт-Петербурге в семье турецкого подданного и при рождении был назван Алихан-бек-мурза. По смерти отца принял русское подданство. Окончил Императорский Гатчинский сиротский институт, Санкт-Петербургскую духовную академию (1890). Принял монашество, рукоположен в иеромонахи и назначен членом Российской духовной миссии в Японии. С 1893 г. инспектор Холмской духовной семинарии, с 1896 г. ректор Вологодской духовной семинарии. С 1897 г. настоятель посольской церкви в Афинах, с 1900 г. – член СПб духовного цензурного комитета. С 1902 г. епископ Владимир-Волынский, викарий Волынской епархии, с 1906 г. епископ Сарапульский викарий Вятской епархии, с 1909 г. – настоятель Астраханского Иоанно-Предтеченского монастыря, с 1910 г. – епископ Царевский, викарий Астраханской епархии, с 1911 г. – епископ Кинешемский, викарием Костромской епархии, с 1914 г. – епископ Омский и Павлодарский. По болезни вышел на покой (04.06.1915) и был назначен настоятелем Высокогорской пустыни Нижегородской епархии. Скончался в Москве на Сергиевском подворье. Похоронен 13 февраля 1917 г. в Новодевичьем монастыре. См. Е. Потехина. Епископы Кинешемские. Викарии Костромские. Уроки истории. Электоронное издание. ISBN 978-5-44-831922-8; Формулярный список о службе чина духовного ведомства иеромонаха Арсения (Тимофеева Аполлона Петровича) инспектора Холмской духовной семинарии//РГИА. Ф. 796. Оп. 439. Д. 152. Л. 1 об.; Преосвященный Арсений, бывший епископ Омский и Павлодарский (некролог)//Омские епархиальные ведомости. 1917. 10. С. 24. |
| В 1918 году Соборной площади не стало. На смену приходили новые названия, и кафедральный собор теперь располагался на Площади 1 мая. С 1940 года – имени Ленина. А красавец Троицкий собор, гордость города, в 1936 году был взорван. Как, впрочем, большинство храмов Симбирска. В 1924 году город переименовали в Ульяновск. До известных событий 1917 года Симбирск было принято считать дворянским городом. Его даже называли «барином на Волге». Здесь жили и творили в разное время знаменитые подданные Российской империи: Николай Карамзин, Иван Гончаров, Аполлон Коринфский, Николай Языков, Денис Давыдов и… Илья Ульянов. Симбирск и Ульяновы Отец Владимира Ильича был чиновником от образования. В какой-то степени и борцом за права и свободы: Илья Николаевич ратовал за всеобщее равное для всех национальностей образование. Но по-настоящему известным директор народных училищ Симбирской губернии стал не благодаря трудам на педагогической ниве. «Славу» Ульянову принесли дети-революционеры: Александр, Владимир, Дмитрий и Мария. В 16 лет Владимир Ульянов сорвал с себя крест и бросил его на землю Сами дети вспоминали об Илье Николаевиче как о человеке религиозном. Вот что писала о нем дочь Анна: «Отец наш был искренне и глубоко верующим человеком и воспитывал в этом духе детей. Дома дети видели искренне убежденного человека, за которым шли, пока были малы». Мать Ульяновых Мария Александровна «не была богомольна и одинаково мало посещала как русскую церковь, так и немецкую». Несмотря на старания отца воспитать детей в вере, увлечение их с ранних лет революционными идеями пересилило. Интеллигенция того времени с презрением относилась к православной вере. В 16 лет Владимир Ульянов сорвал с себя крест и бросил его на землю. Позже, заполняя анкету всероссийской переписи членов РКП(б), Ленин напишет об этом. Илья Ульянов умер от кровоизлияния в мозг в январе 1886-го. Спустя год за покушение на императора Александра III казнили Александра – старшего сына. В 1891 году от брюшного тифа в Петербурге умирает Ольга Ульянова. Владимир, Анна, Дмитрий и Мария стали яростными революционерами, а впоследствии – государственными деятелями СССР. |
| В образе сына сенатора Николая Аполлоновича, студента-кантианца — стилизованный портрет самого автора эпохи 1905 года. В центре романа сложный «комплекс» отношений между сенатором и его сыном. «Проблема отца», сдавившая, почти задушившая детское сознание Белого, раскрывается теперь как любовь-ненависть, как подсознательное желание смерти отца. Белый беспощадно анализирует свое двойственное чувство. «Николай Аполлонович проклинал свое бренное существо, и, поскольку был образом и подобием он отцу, он проклял отца: богоподобие его должно было отца ненавидеть. Николай Аполлонович отца чувственно знал, до мельчайших изгибов и до невнятных дрожаний: был чувственно абсолютно равен отцу: он не знал, где кончается он и где в нем начинается этот сенатор… Когда оба соприкасались друг с другом, то они являли подобие двух повернутых друг на друга отдушин; и пробегал неприятнейший сквознячок… Менее всего могла походить на любовь эта близость: ее Николай Аполлонович ощущал, как позорнейший физиологический акт». Так же трагически двоится отношение сенатора к сыну. Он боится и ненавидит его. «Сидя в своем кабинете, сенатор пришел к убеждению, что сын — негодяй. Так над собственной кровью и плотью шестидесятивосьмилетний папаша совершал умопостигаемый террористический акт». Не только сын — потенциальный отцеубийца, но и отец «умопостигаемый сыноубийца». Но это — неполная правда: полная правда в том, что сыноубийца— нежнейший отец. Белый любит совместимость несовместимого, правду в неправде, добро во зле: он наслаждается трагизмом противоречий. В одной из самых сильных сцен романа передается разговор отца с сыном во время обеда. Николай Аполлонович «в порыве бесплодной угодливости, подбегая к родителю, стал поламывать пальцы… Аполлон Аполлонович перед сыном стремительно встал (все сказали бы— вскочил)». Тянется вялый разговор с пустотами напряженного молчания. Наконец сын говорит о «Theorie der Erfahrung» Когена — сенатор путает Конта с Кантом… «Не знаю, не знаю, дружок; в наше время считали не так…» И вдруг старик вспоминает время, когда его Коленька был гимназистом и объяснял ему все подробности о когортах… А позже, когда он подрос, отец бывало клал ему ладонь на плечо и говорил: «Ты бы, Коленька, читал логику Милля: полезная книга. |
|
|
