| Также, когда поститесь, не будьте унылы, как лицемеры, ибо они принимают на себя мрачные лица, чтобы показаться людям постящимися. Истинно говорю вам, что они уже получают награду свою. А ты, когда постишься, помажь голову твою и умой лице твое, 18 чтобы явиться постящимся не пред людьми, но пред Отцом твоим, Который втайне; и Отец твой, видящий тайное, воздаст тебе явно. Не собирайте себе сокровищ на земле, где моль и ржа истребляют и где воры подкапывают и крадут, но собирайте себе сокровища на небе, где ни моль, ни ржа не истребляют и где воры не подкапывают и не крадут, ибо где сокровище ваше, там будет и сердце ваше. Мф. 6, 14-21: Я вот что думаю про это «помажь голову, умой лице» — про то, с каким чувством надо встать в понедельник (а потом и вторник, и среду, и четверг…) и как идти на работу, на учебу и «в мipъ». Утром надо встать с мыслью: вот пришла весна. Вот пришел свет! Весна наступила! С этим и идите на работу (учебу, да просто на улицу – в невоцерковленное внешнее пространство). Путь в душе у вас будет чувство человека, который знает, что его ждет огромный подарок, непредсказуемый, но прекрасный, многоценный: он уже обещан, он точно будет, но он – тайна. Вот ваше умытое лице! Может быть, иные удивятся, что я вместо предстоящих трудов, подвигов, сораспятия говорю о подарке, да еще гарантированном – не туда, мол, занесло! Нет, дорогие, вы поймите лучше, о чем я! Во-первых, вряд ли любой человек, хоть немножко собирающийся поститься, настолько увлечется идеей «подарка», чтобы потерять всякое чувство реальности и отбросить все старания. А во-вторых, полутора- и более чем тысячелетней практикой в лабораториях Духа, от фиваидских пустынь до лагерных подвижничеств, подтверждено: приступающего к посту как к личному подвигу Господь милосердно смиряет, а если смирить не удается – то человек больно и страшно падает. «Сораспятие» — это цель четыредесятницы, это как раз дар; нам принадлежит доброе произволение, но мы все с вами – не люди подвига, нам до этого подниматься и подниматься, и спасения «своей мозолистой рукой» нам не добиться, какие бы труды и лишения мы не пытались подъять. Важно усвоить, что постом не мы одалживаем Бога, а Бог одаряет нас – дает нам возможность приблизиться к Нему, почувствовать дыхание духовной весны и вкусить тех драгоценных плодов, о которых говорилось в субботу сырную. Мы не отдаем, а получаем… хотя бы поперву. Но получаем щедро! Пусть же это будет – с благодарностью, радостью и изумлением, каковое свойственно ангельским силам. |
| Услышав от святой такие слова, игемон пришел еще в более сильный гнев и приказал принести лампаду, наполненную серою и смолою, для того, чтобы жечь мученицу. Народ же, стоявший поблизости оттого места и видевший все, громким голосом начал взывать к игемону, говоря: - До каких пор ты будешь придумывать все новые и новые мучения для юной отроковицы! Перестань, игемон, гневаться, ибо мы весьма удивляемся терпению ее. Святая же Мавра, обратившись к народу, сказала: - Пусть каждый из вас заботится о своих делах: мужчины пусть исполняют свои дела и обязанности, женщины - свои; обо мне же пусть никто из вас не заботится; я не прошу у вас помощи и защиты, потому что у меня есть Защитник - Бог, на Которого я уповаю. Между тем как святая говорила это, игемон приказал лампадою опалять тело ее. Святая же, взирая на лампаду, сказала игемону: - Ты думаешь меня устрашить этою лампадою, как будто еще не достаточно испытал меня раннейшими мучениями. Разве ты не погружал меня в большой и страшный котел, сильно кипевший, и однако же не повредивший мне, так как он показался мне наполненным холодною водою? Ты сам был свидетелем того, что в то время, как твои руки пострадали от воды и были обварены ею, я нисколько не пострадала. Неужели ты думаешь, что я испугаюсь этой небольшой лампады? Если хочешь, игемон, разожги целую печь и брось меня в нее, и ты увидишь силу Христа моего, рабой Которого я состою; я верю, что меня не оставит Бог мой, призвавший меня на подвиг сей через посредство блаженного мужа моего Тимофея. Что же касается до лампады, которой ты опаляешь тело мое, то для меня она кажется как бы росою утреннею, сходящею на землю и способствующею произрастанию деревьев и плодов. Будучи побежден словами святой мученицы, подтвержденными самым делом и не зная, какие еще придумать муки для святой Мавры, игемон весьма опечалился. Затем он приказал распять на крестах Тимофея и Мавру, обратив их лицом друг к другу. Когда святые шли на распятие, их встретила мать Мавры и, обняв дочь свою, сказала ей: |
| Наконец, завершают данный том «Святоотеческого наследия» два сочинения, которые условно можно отнести к жанру «учительных книг». Возникновение этого жанра относится к самому раннему этапу становления церковной письменности 51 , а в монашеской литературе он также появляется почти с момента ее зарождения: некоторые «Наставления» св. Аммона почти вписываются в законы данного жанра, который обретает уже вполне законченный вид во многих сочинениях Евагрия Понтийского . «Аскетическое слово» «Стефана Фиваидского» и по форме («главы»), и по содержанию во многом созвучно последним. О самом Стефане не сохранилось практически никаких сведений, хотя в свое время он был, судя по всему, известным и пользующимся большим авторитетом подвижником 52 . Местом его подвигов служил Египет, а для времени жизни Стефана предполагаются весьма широкие хронологические рамки V-VI вв., но, на наш взгляд, их следует сузить (конец IV – начало V в.), ибо миросозерцание этого автора достаточно «архаично». В греческой рукописной традиции с именем Стефана связываются три сочинения: «Завещание святого Стефана всем монахам» ( Διταξις το αγου» Στεφνου πσι μοναχος), «Заповеди Стефана Фиваидского для отрекшихся [от мира]» ( Στεφνου Θηβα ου Ιντολα το ς ποτασσομνοις) и «Аскетическое слово». Первые два произведения в начале этого века издал греческий ученый К. Дувуниотис 53 , считавший, что они принадлежат палестинскому иноку Стефану Савваиту, но подобная атрибуция, как указывает Ж. Дарузе, зиждилась на ошибке переписчика. Тот же Ж. Дарузе отметил, что «Завещание» Стефана во многом совпадает с третьим «Словом» преп. Исаии Скитского 54 . Позднее было еще отмечено тесное сходство «Заповедей» Стефана с «Правилами и предписаниями» («Regulae et Praecepta»), приписываемыми преп. Антонию Великому , и «Предписаниями» – сочинением, в арабском переводе надписывающимся именем преп. Исаии 55 . Наконец, в древнеславянской рукописной традиции фиксируется наличие четвертого сочинения Стефана, называющегося «Достопочтимого отца нашего Стефана Фиваидского главные заповеди для желающих спастись», которое на самом деле является переводом третьего и четвертого «Слова» преп. |
| Когда Максимиан узнал об отказе легиона исполнить его волю, сильно разгневался. Он издал приказание подвергнуть каждого десятого солдата казни за непослушание, 290 а прочих заставить обратить их оружие против христиан страны. Казнь совершилась, но оставшиеся в живых воины легиона снова отказались идти с оружием против своих собратий. Тогда Максимиан приказал вторично казнить десятого воина в легионе, исполнено и это. Но воины по-прежнему не хотели принять участия в братоубийственной войне. Мало этого: кровавое зрелище еще воодушевило их веру, они начали друг друга убеждать не исполнять жестокого приказания императора. Между лицами, ободрявшими и подкреплявшими прочих воинов, особенно выделяется начальник (primicerius) Маврикий; он ревностно укреплял в вере прочих воинов, убеждал их лучше потерпеть смерть, чем исполнить жестокую волю Максимиана. После этих увещаний. легион обратился с представлением к императору, в котором говорилось: «Бога мы обязаны больше слушаться, чем тебя; мы обязаны обращать свое оружие на защиту граждан, а не против них. Ты приказываешь отыскивать христиан и казнить их, но мы сами христиане. Мы охотнее позволим убить самих себя, чем убивать других; мы лучше умрем невинными, чем будем жить, обремененные преступлением». Тогда император, видя, что настойчивость легиона непреодолима, приказал весь легион подвергнуть смертной казни, вызвав для этой цели, расположенные вблизи войска. Эти последние окружили священный легион и казнили его. Христианские воины дали себя избить без возражений и без противодействия; они сами преклонялись под меч. Земля покрылась телами убитых святых мужей, а их драгоценная кровь лилась ручьями. 291 Защитники исторической достоверности рассказа говорят: писателем актов фиваидского легиона был бесспорно св. Евхерий, епископ Лионский, который своим повествованием лишь освежил память о святых мучениках фиваидского легиона. Евхерий записал рассказ довольно рано, между 400 и 430 годами. 292 Но кроме этого свидетеля достоверности актов существуют и другие. |
| В этом сочинении, посвященном какому-то египтянину, содержится описание его изгнания в Оазис, и говорится об этом обширно. А какое, не скрывшись от всевидящего ока, получал он наказание за богохульство, бремя которого нес, можно осведомиться из другого его послания, писанного им к фиваидскому префекту. Из него явствует, что, так как Несторий не получил должного отмщения, то постигший его суд Божий назначил ему самое жалкое из всех бедствий – плен. Но поскольку он должен был испытать еще большее наказание, то державшие его в плену блеммии 34 дали ему свободу, а Феодосий своим указом позволил ему возвратиться в отечество. Узнав об этом, он переходил из места в место по границам Фиваиды и, будучи прибит к земле, получил конец, достойный прежней своей жизни, – как второй Арий, самой своей гибелью показал и определил, какое воздаяние получат хулители Христа 35 . Оба они почти одинаково хулили Его: один называл тварью, а другой человеком. На жалобу Нестория, будто акты в Эфесе составлены были не по-надлежащему, и будто это сделано происками и беззаконным нововведением Кирилла, я охотно сказал бы: отчего же он, не смотря на расположение к нему Феодосия, был сослан им, и, не видя от него никакой пощады, неоднократно подвергался его приговорам, пока так горестно не окончил здешней жизни? Или, чем опять назвать это, как не судом Божьим, выразившимся в суде Кирилла и его иереев, что ныне, когда оба они приложились к умершим, и когда, по словам одного языческого мудреца, не состоящий в наличии беспрепятственно пользуется благорасположением, – один осуждается, как хульник и богоборец, а другой воспевается и прославляется, как громогласный проповедник и великий защитник правых догматов? – Но чтобы не обвиняли нас во лжи, заставим говорит об этом самого Нестория. Прочитай же нам нечто слово в слово из твоего послания, которое ты писал к префекту фиваидскому. «По поводу недавно родившихся в Эфесе вопросов касательно святейшей веры, говорит он, мы, повинуясь императорскому определению, живем в Оазисе или Ибисе». |
| Димитракопулос Софоклис Выборы Патриарха Александрийского 1899 года После смерти Софрония IV (22 августа 1899) и во время вдовства Александрийской кафедры многие православные жители Египта, сохранив память о благочестивой и исполненной трудов жизни Нектария Пентапольского, настойчиво убеждали его выставить свою кандидатуру на предстоящих выборах Патриарха. Повинуясь уговорам, владыка 3/15 сентября 1899 года отправился в Египет. Вместе с ним выехал титулярный митрополит Триполийский Феофан Мосхонас, избранный Священным Синодом Вселенского Патриархата по личной просьбе Софрония буквально накануне его кончины и спустя несколько дней (1 сентября) рукоположенный 114 . Митрополит Фиваидский Герман, который называл себя «единственным действующим» архиереем Александрийского Патриархата, отзывался о Высокопреосвященном Феофане (по-видимому, желая нейтрализовать возможного соперника) как о рукоположенном насильно и «хищением». У парохода обоих архиереев встретили Герман Фиваидский, представители духовенства и многие миряне. Афинская газета «Асти» писала: «В Александрию прибыли митрополит Пентапольский кир-Нектарий Кефалас и только что рукоположенный митрополит Триполийский кир-Феофан Мосхонас. Они проследовали в Патриархию, где вскоре их посетили дипломатический агент и генеральный консул г-н Грипарис, председатель консульского суда г-н Димарас, следователь г-н Пападопулос, г-н Либритис и другие известные лица, поздравившие гостей с благополучным прибытием. По словам Высокопреосвященного Пентапольского, цель его приезда – содействовать умирению Церкви; по избрании же Патриарха он намерен при необходимости остаться в Египте, в противном случае – вернуться на прежнюю свою должность директора Ризарийской Духовной семинарии. Оба митрополита считаются кандидатами на вдовствующую патриаршую кафедру». Но обстановка вокруг выборов показала, что дело чем дальше, тем больше уклоняется в нецерковное русло. Из секретных материалов МИД Греции известно, что Патриарх Софроний назвал своим преемником митрополита Эфесского Иоакима Эвфибулиса, Афины же усиленно продвигали собственных кандидатов. Сохранилось донесение генерального консула Греции в Египте Грипариса министру иностранных дел Афосу Романосу, где наиболее приемлемыми кандидатами названы бывший Патриарх Вселенский Иоаким III и митрополит Нектарий Пентапольский. При этом об Иоакиме III Грипарис сообщал, что его подозревают в русофильстве, а относительно Нектария Пентапольского ссылался на прежнее свое донесение и сведения, полученные из Египта, когда «ожидалось его назначение директором Ризарийской семинарии» 115 . Спустя несколько дней (1 сентября 1899) он извещает министра, что, по предварительным оценкам, кандидатуру Иоакима III «примет большинство». И добавляет: |
| В тот же день он пишет О. А. Новиковой: «Отправляюсь на шесть недель гулять в Фиваидскую пустыню… Я живу здесь две недели, видел все, что можно видеть, но еще ничего для себя важного не понял. В феврале или марте отправляюсь в Индию, если будет угодно богам». Совершенно ясно, что Соловьев поехал в Египет не для научных занятий (зачем было ему бросать Британский музей?), не для осмотра египетских древностей (они мало его интересовали) и не для изучения арабского языка (он никогда им не занимался). Он хотел «понять чтото для себя важное» — и отправился в Фиваидскую пустыню. Внешне это путешествие окончилось плачевно: верстах в двадцати от Каира он чуть не был убит бедуинами, которые ночью приняли его за черта, должен был ночевать на голой земле и на другой день вернулся назад. М. де Вогюе вспоминает о своей встрече с Соловьевым в Каире в гостеприимном доме Лессепса. «На этот раз, — пишет он, — Лессепсу удалось выудить гдето в Эзбекии молодого русского, с которым он нас познакомил. Достаточно было раз взглянуть на это лицо, чтобы оно навсегда запечатлелось в памяти: бледное, худощавое, полузакрытое массой длинных вьющихся волос, с прекрасными правильными очертаниями, все оно уходило в большие, дивные, проницательные, мистические глаза… Такими лицами вдохновлялись древние монахи–иконописцы, когда пытались изобразить на иконах Христа славянского народа, любящего, вдумчивого, скорбящего Христа. Несмотря на зной египетского лета, на Владимире Сергеевиче был длинный черный плащ и высокая шляпа. Он чистосердечно рассказал нам, что в этом самом одеянии он ходил один в Суэцкую пустыню, к бедуинам; он хотел разыскать там какоето племя, в котором, как он слышал, хранились некие тайны религиозно–мистического учения Каббалы и масонские предания, будто бы перешедшие к этому племени по прямой линии от Соломона. Само собой разумеется, что ничего этого он не нашел, и в конце концов бедуины украли у него часы и испортили ему шляпу». М. М. Ковалевский свидетельствует, что Соловьев отправился в Египет в поисках тайного каббалистического общества; де Вогюе пишет о том же; оба ссылаются на слова самого Соловьева. Такова, очевидно, была его официальная версия. Он должен был мотивировать свою «прогулку в пустыню», но не мог и не хотел признаться, Кого он там искал. И только через двадцать лет, и то в полушутливых стихах, он рассказал правду. |
| Алфавитный Патерик. Patrolog. pag. 915. Алфавитный Патерик. Алфавитный Патерик. Готы были очень крикливы. Алфавитный Патерик. Преп. Симеон, Нов. Богослов. Алфавитный Патерик. Авва Диоскор 1. Поведали о авве Диоскоре следующее: Он, безмолвствуя в келлии, оплакивал себя. Ученик его жил в другой келлии. Когда ученик приходил к старцу и заставал его плачущим, то спрашивал: «Отец! о чем ты плачешь?» Старец отвечал: «Плачу о грехах моих». Ученик возражал: «Ты не имеешь грехов». Старец отвечал: «Будь уверен, сын мой: если бы я видел все грехи мои, то мой собственный плач оказался бы недостаточным; я понуждался бы во многих помощниках, чтоб оплакать их как должно». 2. Авва Диоскор говорил: «Если мы облечемся небесною одеждою: то не окажемся нагими. Если же не будет на нас этого одеяния, — что сделается с нами, братия? Мы услышим грозный глас, повелевающий: «возьмите его и ввергните во тьму кромешную» (Мф. 22:13). Обымет нас великий стыд, если мы, носив столько времени святой иноческий образ, окажемся в час нужды не имеющими брачного одеяния. О, как будем тогда раскаиваться!». Алфавитный Патерик. Алфавитный Патерик. Диоскор, пресвитер Фиваидский Пресвитер Фиваидский Диоскор говорил монахам, находившимся под его руководством: «Подобает монаху вознестись превыше естественного закона, чтоб в нем не обреталось ниже малейшей плотской скверны. Он должен обуздывать плоть свою, не допуская ей излишества в пище. Он должен иссушить плоть свою. В противном случае она будет увлекать его вожделением своим. Монах отнюдь не должен иметь сладострастного вожделения. Он должен быть чужд ощущения мирских людей. Часто видим, что и миряне воздерживаются от пищи для здоровья телесного и по другим причинам: тем более монах должен озаботиться о доставлении духовного здравия уму и сердцу». Алфавитный Патерик. Авва Дула Авва Дула говорил: «Если враг будет внушать нам, чтоб мы оставили безмолвие: то не послушаем его, потому что никакой подвиг не может сравняться с пребыванием в безмолвии и пощении. Пост и безмолвие, в совокупности своей, противоборствуют врагу и доставляют душевным очам остроту зрения». |
| 63 (44). – 21 Апреля. О разрешении Арсению, митрополиту Фиваидскому, посвящать ставленников бывшей патриаршей области, если последние сами того пожелают, и сбирать за сие с них определённую сумму в свою пользу; о воспрещении епархиальным и другим иноземным архиереям брать сверх определённого с ставленников патриаршей области и о выдаче иноземным архиереям из Казённого Приказа определённых пошлин наравне с Российскими архиереями. Преосвященный Арсений, Митрополит Фиваидский, в Марте 1721 года донёс Святейшему Синоду: хотя я, нижеименованный, Вашего Величества жалованья из Коллегии Иностранных Дел получаю по рублю на день, за что должен о Царском многолетнем здравии Господа Бога молить вечно, однако же на едино пропитание моё, иереев, диаконов, иподиаконов моих, також и на содержание людей из погодно платы и на корм лошадям оного жалованья мне, богомольцу вашему, недостаёт, и впадаю в долги, понеже я иных доходов никаких, яко иностранный архиерей, не имею; а ставленников ставить без повеления вашего Святейшего Правительствующего Синода не дерзаю, от чего б я и причетники мои с певчими могли по Бозе иметь пропитание со удовольствием. Точию в соборной церкви в царских панихидах и в крестных хождениях очередь свою исправлял да и впредь исправляти готов; да я же, богомолец ваш, будучи в Москве, прибрал себе несколько человек певчих, и из оных в небытность мою в Москве некоторых от меня, подговоря, побрали незнаемо какие люди. Всепокорно прошу, дабы Святейшего Правительствующего Синода указом повелено было меня, богомольца своего, для вышереченных нужд наградить по изволению грамотою о хиротонисании ставленников и по благоизобретению Синодскому в той грамоте назначить надлежащую дачу с каждого хиротонисания, от чего б я, богомолец ваш, мог с причтом своим вместо подаяния на пропитание иметь; такоже из Святейшего Правительствующего Синода дать мне указ о возвращении назад помянутых моих певчих, которые от меня отошли, где б у кого они ни были. На сем доношении написана следующая резолюция: по сему прошению для отъезду к Москве послать указ в Иностранных Дел Коллегию велеть указ учинить, а от Духовного Синоду он отпущен; ставленников патриаршей епархии велеть посылать по-прежнему, которые ставленники станут просить сами, дабы отпущены были к поставлению к нему, преосвященному Фиваидскому; а за труд сослужителям и певчим и за ризницу и за прочее по обычаю велеть брать с тех ставленников, коих будет посвящать преосвященный Арсений Фиваидский, с попа из дьячков во диакона и в попы по два рубли, а с диакона в попы и с дьячка во диаконы по рублю, а больше сего как ему, архиерею, так и его сослужителям и певчим отнюдь не дерзать брать под опасением запрещения. |
| Другие исследователи, как мы сказали, отрицают достоверность рассказа о мученичестве Фиваидского легиона и основывают свое отрицание на следующих соображениях: невероятно, говорят, чтобы во времена Максимиана целый громадный легион в 6600 человек исключительно состоял из одних христиан; правда, число христиан в войске могло быть не малое, но во всяком случае перевес оставался на стороне язычников. Далее, невероятно, говорят, чтобы Максимиан при всей своей жестокости мог решиться на такой поступок, как уничтожение целого легиона. Он должен был дорожить хорошим войском ввиду государственных соображений, притом таким искусным и храбрым войском, какое представляли собой воины-фиваидцы, по рассказу актов. Далее, непонятным представляется на взгляд историков, смотрящих скептично на рассказ, что о таком важном историческом событии, которое, без сомнения, должно было наделать много шума, ничего не сообщают языческие писатели, описывавшие те времена, к которым относится предполагаемое событие, — ни Евтропий, ни Аврелий Виктор. Да и церковные историки и писатели, каковы Евсевий и Лактанций, не обмолвились ни одним словом, которое удостоверяло бы нас в истинности происшествия с Фиваидским легионом. Можно бы, пожалуй, сказать о Евсевии, что он мало знал о событиях на Западе, а история с Фиваидским легионом случилась именно на Западе, но этот аргумент в настоящем случае не действителен: легион был навербован на Востоке, в Фиваиде, а с тем, что касалось Востока, Евсевии хорошо был знаком; да и трудно поверить, чтобы слух о таком важном событии, хотя бы случившемся на Западе, не достиг такого любознательного историка, каким был Евсевий. Но если бы по какому-либо случаю Евсевий и не знал события, непонятно, почему о нем, этом событии, ничего не знает Лактанций и другие лица, например Иероним, Руфин? В рассказе о самом событии находят невероятным замечание актов, что целый легион позволяет казнить себя без сопротивления и возражений. Мыслимо ли это? Таковы аргументы апологетов рассказа и его отрицателей. |
|
|
