| Но в то же время очень многие византийские богословы, особенно среди монахов, настаивали на принципиальной несовместимости «Афин» и «Иерусалима», Академии и Евангелия. Особенно враждебно относились они к платоновскому идеализму и спиритуализму, который считали несовместимым с христианским учением о Боговоплощении. Временами они добивались от церковных властей официального осуждения платонизма (ср. в особенности случай Иоанна Итала, 1075-1077). Вплоть до падения Византии ученые гуманисты (напр., Михаил Псёлл, Феодор Метохит, Никифор Григора, Виссарион, Гемистий Плифон и др.) стойко защищали наследие античности, но им постоянно приходилось преодолевать сопротивление. Это напряжение так никогда и не было снято, так что в этом смысле византийская христианская традиция явным образом контрастирует с современным ей латинским Западом, где со времен зарождения схоластики складывался новый синтез греческой философии и христианского богословия. Как византийское богословие избегало рационально оформленной систематизации, так Византийская Церковь никогда не связывала себя исчерпывающим кодексом церковных канонов. Соборы издавали правила, относящиеся к структуре Церкви и управлению ею, к церковной дисциплине, но все они отвечали на нужды конкретных ситуаций. Канонические требования считались абсолютными, поскольку отражали неизменные нормы христианского вероучения и христианской нравственности, но во многих случаях Византийская Церковь признавала и возможность сохранения тех же самых норм не буквой закона, но милостью и снисхождением. Такое применение закона называется οικονομα. В Новом Завете этот термин употребляется для обозначения Божьего замысла о спасении людей (Еф. 1:9-10, 3:2-3), а также для обозначения управления (домостроительства), вверенного епископам (1 Кор. 4:1, Кол. 1:24-25, Тит. 1:7). Библейское происхождение этого термина помогает понять византийское каноническое понятие οικονομα, которое означает не просто исключение из правил, но «подражание любви Бога к человеку» , и подразумевает покаяние прощенного грешника. |
| По возвращении послов из Лиона, Император приказал объявить унию с римскою Церковью, и поминать имя папы на церковных богослужениях. На престол патриаршества константинопольского возведен был Иоанн Векк, в дарованиях и энергичности которого Император надеялся найти сильную опору делу унии. Но народ и духовенство продолжали относиться к унии также неприязненно, как и прежде. Православные греки не хотели молиться в тех Церквах, где поминалось имя папы. В Константинополе возникли сильные смуты и распри между православною и униатскою партиями. Против Императора и патриарха стали распространяться недовольство и озлобление. Пользуясь таким замешательством народным, некоторые из сильных вельмож, ненавидевших Михаила Палеолога, стали возбуждать в провинциях открытые мятежи против императорской власти. Император хотел силою заставить народ повиноваться себе. Ссылки, пытки и казни усилились в чрезвычайной степени. С другой стороны патриарх Векк и другие ученые приверженцы унии (Константин Мелетиниом, Георгий Метохит и др.), старались действовать на народ мерами убеждения; они распространяли такия мысли, что уния есть дело в высокой степени нравственное и христианское, и в политическом отношения для греков весьма полезное, что римская Церковь такая же православная Церковь, как и греческая; что в самом важном пункте разногласия между греческою и римскою Церквами относительно исхождения Св. Духа легко примирить учение той и другой Церкви, если принять для выражения этого учения такую формулу, что Дух Святой исходит не просто от Отца, как читается в греческом символе, и не от Отца и Сына, как учит Западная Церковь , а от Отца чрез Сына, как учили будто бы многие древние учители церковные, Восточные и Западные 5 . Но ни деспотическая настойчивость Императора, действовавшего мерами насилия, ни убеждения униатской партии греческих богословов не подвигали вперед дела унии. Векк, разочарованный в своих униатских стремлениях и в народной к нему расположенности, оставил управление церковными делами; сам император, утомленный пытками и казнями, в последние годы своего правления предоставил успех унии на произвол судьбы. |
| Максима Исповедника , не означало, однако, что «ревнители» ставили своей задачей систематическую борьбу с эллинским наследием византийской цивилизации. То были времена (особенно в царствование Андроника II) интеллектуального мира между монахами и «гуманистами». Феодор Метохит, великий логофет и μεσζων [посредник] Андроника II вполне заслуженно считался главным предшественником и фактическим родоначальником византийского «гуманизма» XIV в., и как таковой привлек внимание нескольких исследователей 1230 . Он был учителем Никифора Григоры 1231 – пожалуй, наиболее известного антипаламита после 1347 г. При этом нет никаких свидетельств о личных столкновениях Метохита с монахами. Совсем напротив: выступая против Григоры в 1356–1358 гг., Григорий Палама вспоминает, как в свои семнадцать лет (т. е. около 1313 г.) удостоился похвалы Метохита за знание Аристотеля 1232 . Тот же эпизод вспоминает и патриарх Филофей в своем «Похвальном слове Григорию Паламе » (ок. 1368) 1233 . По-видимому, личные качества и ученость Метохита всегда высоко ценились в паламитских кругах, а это позволяет думать, что зилоты, занявшие при содействии Кантакузина господствующее положение в Византийской церкви, боролись не с «внешней мудростью» как таковой, но лишь с богословской позицией в вопросах богопознания, которую отстаивали во имя этой «мудрости» Варлаам и Григора. К аналогичному выводу приводит нас и безусловное уважение паламитов XIV в. к таким авторитетам, как патриарх Григорий Кипрский (1283–1289), явный «гуманист» по темпераменту и образованности, который защищал тезис о «вечном проявлении» Духа из Сына, т. е. учение о «нетварных энергиях», выдвинутое Паламой 1234 . Интересно, что Григорий Палама ссылался и на более ранних учителей «чистой молитвы» и психосоматического метода призывания имени Иисусова; среди названных им имен мы находим Феолипта Филадельфийского вместе с патриархом Афанасием I 1235 . Если строгий монах Афанасий во всем мог служить образцом для «зилотов» XIV в. и ни в чем не был похож на «гуманиста» 1236 , то Феолипт Филадельфийский был противником как Григория Кипрского , так и Афанасия и к тому же поддерживал тесные связи с семьей Хумнов, одним из столпов антипаламизма между1341 и 1347 гг. |
| Подобное мнение подтверждается тем фактом, что в указанную эпоху большинство церковных учреждений “было основано представителями блестящей знати... располагавшей властью и средствами”, а как мы видели выше, интерес к античности оживился именно в этой довольно узкой и изысканной среде. Сразу приходит на ум Феодор Метохит, известный богач и ученый-гуманист, восстановивший монастырь Хоры в Константинополе. Исследователи, придерживающиеся указанной концепции, обычно также считают, что победа исихастов на соборах 1341, 1347 и 1351 годов губительно отразилась на судьбе художественного “ренессанса”. Историки живописи отмечают, что в середине XIV века происходит смена живописного стиля: “умеренные новшества предыдущего периода не аннулируются, но и не дополняются никакими новыми”. Это объясняют торжеством монашеского ригоризма и разделявшегося паламитами мнения, что “Бога можно познать “непосредственно”, через благочестивую жизнь в лоне церкви и через таинства, которые дают каждому верующему мистическое соединение со Христом...” “Такого рода идеология, возрождавшая византийские традиции раннего средневековья, несомненно, отрезала религиозное искусство от реальной жизни и не давала ему обновляться через личный поиск художника” 1234 . Мнение, будто исихазм тормозил развитие живописи, основывается на том, что монахи проповедовали и практиковали бедность, а потому не могли одобрять чрезмерные расходы на мозаичные украшения и другие предметы искусства: некоторых из них, в том числе патриарха Афанасия I и самого Григория Паламу , обвиняли даже в иконоборстве 1235 . Однако эта упрощенная схема искажает суть так называемого “палеологовского ренессанса”. Ей можно противопоставить следующее. Монашеский ригоризм пользовался большим влиянием задолго до победы паламитов, и его крупнейшие представители – патриархи Арсений и Афанасий – управляли византийской церковью в период максимального расцвета “ренессанса”, то есть в начале эпохи Палеологов. Кроме того, следует заметить, что немало византийских гуманистов не только продолжали свою деятельность в Константинополе после 1351 года, но и пользовались поддержкой императорского двора и имели широкие связи с Италией, где их художественные вкусы могли только укрепиться. |
| 161 Во время написания Дисипатом Ямбов свт. Григорий находился в заключении в Константинополе в дворцовой тюрьме, а его сочинения, написанные после июля 1341 г., должны были быть уничтожены согласно синодальному указу июня 1342 г. Согласно сообщению свт. Филофея Коккина (Piloth., епсот.: PG 151, 609), находясь в тюрьме, свт. Григорий и получил Ямбы Акиндина, направленные против него. 162 Свт. Григорию покровительствовал император Андроник II Палеолог (1262–1328) и его внук, Андроник III (1297–1341), который в детстве был отдан на воспитание отцу свт. Григория, Константину Паламе. При Андронике III был созван собор июня 1341 г., на котором был осужден Варлаам Калабрийский. 163 Незадолго до написания Давидом Дисипатом Ямбов свт. Григорий Палама , вопреки запрету собора июня 1341 г. обсуждать догматические вопросы, создал ряд важных богословских трактатов (1341–1342 гг.): О Божественном единении и различении, О Божественных энергиях и их причастии, О Божественной и обоживающей причаствуемости, Диалог православного с варлаамитом, диалог Феофан, а также трактат [О том] что Варлаам и Акиндин поистине нечестиво и безбожно разделяют единое Божество на два неравных Божества. 164 Вероятно, имеется в виду тот факт, что Григорий Акиндин после публичных дискуссий со свт. Григорием Паламой в 1341 г. написал расписку, в которой говорилось, что они со свт. Григорием «согласны друг с другом и со святыми» (издана в: Meyendorff 1963); позднее Акиндин отказался от нее. 166 См. свидетельство о том, что Акиндин скрывал свои Ямбы, также у свт. Филофея Коккина: Piloth., епсот.: PG 151, 609. 168 Свт. Григорий получил классическое образование. Обучаясь в императорском университете, он изучал грамматику, риторику, физику, логику и «аристотелевские науки» (Philoth., encom. 11). Учителем Григория в плане светских наук был знаменитый византийский интеллектуал Феодор Метохит. Достигнув успехов в изучении аристотелевской философии (Greg. Pal., contr. Gregoram 1: 242 [ ΓΠΣ IV]), свт. Григорий, в отличие от его современников-гуманистов, вероятно, не изучал Платона и неоплатоников, поскольку стандартный общеобразовательный курс, который был пройден свт. Григорием, не включал платоническую философию. |
| Ф. И. Успенский пришел к следующим любопытным наблюдениям и выводам касательно этих умственных движений в Константинополе. 1. Философские движения X1–XII веков были попыткой расширить и упрочить в церковном сознании платоновское направление в философии. Итал и Пселл, оба склонялись к платонизму. Позже Феодор Метохит и Никифор Григора шли тем же путем . Пселл защищал это направление в письме к патриарху Иоанну Ксифилину. Итала обвиняли в платоновском укладе мыслей и, если верить Анне Комниной , то после церковного анафематствования, он якобы отказался от некоторых пунктов своего учения: в частности, учение об идеях он старался истолковать применительно к православному воззрению. 2. Эти философские искания стоять в близкой связи с теми же исканиями на Западе. «Первый период схоластики на Западе (XI–XII вв.), — говорит Успенский, — характеризуется именно теми же чертами, что и у Иоанна Итала, т. е. попытки соединения аристотелевской логики и новоплатонизма с церковным учением»… «Византийские философы занимались теми же проблемами, что и схоластики, в частности, вопросом о родах и видах бытия, изложенном Порфирием и разработанном в знаменитом споре двух школ — номиналистов и реалистов»… «Выяснение природы родов и видов, сведенное к учению об универсалиях, послужило материалом для философской производительности средних веков. Разность направлений в разработке этого вопроса определяет школы номинализма и реализма. Принимая на себя все цвета времени, он всегда остается, однако, основанием, из которого исходят и к которому возвращаются философские исследования. По внешности этот вопрос, касающийся лишь психологии и логики, по существу же он господствует над всею философией; ибо нет задачи, которая бы не заключала в себе и следующего вопроса: все видимое нами есть ли комбинация нашего ума, или имеет свое основание в природе вещей. Это значит, что всякая онтологическая или психологическая доктрина необходимо должна считаться с вопросом об универсалиях . Не будем настаивать, — продолжает тот же ученый византинист, — на том, что отмеченные направления в западноевропейской схоластике представляют собою заимствование из византийских систем. Мы утверждаем только, что круг идей, в котором вращалось европейское мышление в период от XI до XIII веков, тот же самый, какой находим в Византии . |
| Во главе философского отделения, помещавшегося против Сената, на площади Августеона, был поставлен известный Михаил Пселл со званием «ипата философов». Потом эту должность занимали Феодор Смирнский, Иоанн Итал, и вообще титул «ипата философов», хотя и с перерывами, давался и впоследствии. Его имели диакон, а потом и патриарх Михаил Анхиал, Феодор Ириник, тоже патриарх, Иоанн Педиасимос и др. Круг наук определялся, вероятно, «trivium " ом и «quadrivium " ом», но проходили и метафизику и теологию, читали Гомера и Пиндара. Ко времени нас непосредственно интересующему, т. е. к XIV в,. общеобразовательные науки и, в частности, философия были предметами живейшего интереса в высшем обществе Константинополя. Крумбахер охарактеризовал X столетие веком энциклопедизма, а XII — эпохой литературного Ренессанса; время Палеологов определяется им «ученым аттицизмом», литература приобретает «панисторический» оттенок . В самом деле, это по преимуществу эпоха гуманизма и возрождения научного интереса к Платону и Аристотелю. Широта и многогранность отличает писателей этой интересной эпохи предсмертного расцвета византийского государства. Появление таких ярких фигур, как Георгий Пахимер, Никифор Григора, Метохит, Димитрий Кидоний, Гемист Плифон и Виссарион Никейский свидетельствует о каком–то новом порыве духовного развития. Надо вспомнить, что гуманистические интересы и раньше проявлялись у византийцев, что XII в., например, дал четырех митрополитов–гуманистов: Евстафий Никейский, аристотелик, Григорий Коринфский, грамматик, Михаил Акоминат (Хониат), поэт и Евстафий Солунский, толкователь Гомера и Пиндара, прославленных изучением классической литературы. Классические вкусы эпохи Палеологов имели свои незабываемые последствия в истории общеевропейского просвещения; они послужили передаточным звеном для развития в Италии гуманистических настроений. Медичи, Фичино и Энней Сильвий Пикколомини должны были иметь своих вдохновителей и учителей в Византии. В вопросе о значении Византии и ее влиянии на возникновение гуманизма в Западной Европе мнение ученых разделяются. Одни (И. Киреевский, Ю. Кулаковский, Ф. Успенский) считают, что это влияние было исключительным, тогда как другие (проф. А. Васильев) значительно его умаляют . Этот последний, не переоценивая значения Варлаама и Леонтия Пилата, и считая его случайным, отдает, тем не менее, должное влиянию подлинных византийских гуманистов, как то Мануила Хризолора, Гемиста Плифона и Виссариона Никейского. В самом деле, нельзя не согласиться с Васильевым в том, что влияние Варлаама и Пилата есть влияние случайное; к тому же они сами по происхождению и культуре были больше итальянцы (калабрийцы), чем византийцы. Амальгама византийской культуры была в них весьма поверхностной. |
| Несомненно, что в XIV веке русское и греческое монашество объединялось в своих устремлениях и деятельности обшей идеологией и творческим импульсом, который подразумевал преданность идее «византийского содружества», оживление интереса к византийской литературной традиции, осознание законности культурного плюрализма, религиозный подъем и миссионерскую ревность. 4. Исихазм и искусство В письменных источниках мы не найдем упоминаний о связях, которые могли или не могли существовать между интеллектуальным и религиозным движением в Византии в эпоху Палеологов и развитием живописи. Однако искусствоведы часто обсуждают эту проблему. Какова была культурная и религиозная основа так называемого «палеологовского возрождения», приведшего византийских и славянских мастеров к значительному обновлению стиля, большей близости к жизни, к подражанию античным образцам? Андрей Грабарь писал о византийских художниках конца XIII и начала XIV века: «Мы видим, что они предвосхищают открытия Каваллини и Джотто, а также и тех итальянских живописцев XV века, которые возродили великий стиль классической живописи». Большинство специалистов склонно связывать развитие византийской живописи с оживлением интереса к классической древности. Подобное мнение подтверждается тем фактом, что в указанную эпоху большинство церковных учреждений «было основано представителями блестящей знати… располагавшей властью и средствами», а как мы видели выше, интерес к античности оживился именно в этой довольно узкой и изысканной среде. Сразу приходит на ум Феодор Метохит, известный богач и ученый–гуманист, восстановивший монастырь Хоры в Константинополе. Исследователи, придерживающиеся указанной концепции, обычно также считают, что победа исихастов на соборах 1341, 1347 и 1351 годов губительно отразилась на судьбе художественного «ренессанса». Историки живописи отмечают, что в середине XIV века происходит смена живописного стиля: «умеренные новшества предыдущего периода не аннулируются, но и не дополняются никакими новыми». |
| Несомненно, что в XIV веке русское и греческое монашество объединялось в своих устремлениях и деятельности обшей идеологией и творческим импульсом, который подразумевал преданность идее «византийского содружества», оживление интереса к византийской литературной традиции, осознание законности культурного плюрализма, религиозный подъем и миссионерскую ревность. 4. Исихазм и искусство В письменных источниках мы не найдем упоминаний о связях, которые могли или не могли существовать между интеллектуальным и религиозным движением в Византии в эпоху Палеологов и развитием живописи. Однако искусствоведы часто обсуждают эту проблему. Какова была культурная и религиозная основа так называемого «палеологовского возрождения», приведшего византийских и славянских мастеров к значительному обновлению стиля, большей близости к жизни, к подражанию античным образцам? Андрей Грабарь писал о византийских художниках конца XIII и начала XIV века: «Мы видим, что они предвосхищают открытия Каваллини и Джотто, а также и тех итальянских живописцев XV века, которые возродили великий стиль классической живописи». Большинство специалистов склонно связывать развитие византийской живописи с оживлением интереса к классической древности. Подобное мнение подтверждается тем фактом, что в указанную эпоху большинство церковных учреждений «было основано представителями блестящей знати... располагавшей властью и средствами», а как мы видели выше, интерес к античности оживился именно в этой довольно узкой и изысканной среде. Сразу приходит на ум Феодор Метохит, известный богач и ученый-гуманист, восстановивший монастырь Хоры в Константинополе. Исследователи, придерживающиеся указанной концепции, обычно также считают, что победа исихастов на соборах 1341, 1347 и 1351 годов губительно отразилась на судьбе художественного «ренессанса». Историки живописи отмечают, что в середине XIV века происходит смена живописного стиля: «умеренные новшества предыдущего периода не аннулируются, но и не дополняются никакими новыми». |
| После смерти патриарха Исидора в февр. 1350 г. И. К. в надежде обрести мир в Церкви предложил сан патриарха Никифору Григоре ( Niceph. Greg. Hist. Vol. 2. P. 1037-1042), но тот решительно отказался пойти на компромисс и с помощью учеников продолжал активную агитацию против паламизма. Патриархом стал настоятель афонского мон-ря Ивирон ученик прп. Григория Синаита Каллист, к-рый также безуспешно пытался найти компромисс с Григорой. И. К. в «Истории» упоминает, что именно после смерти Исидора у него с супругой впервые появилось серьезное намерение передать власть Иоанну V и удалиться в мон-рь св. Мамы вместе с лучшими друзьями: Николаем Кавасилой и Димитрием Кидонисом ( Cantacus. Hist. Vol. 3. P. 105-111). Но возникший конфликт между архонтами Фессалоники пробудил надежды И. К. на переход города под его власть и заставил его выступить в поход вместе с Иоанном V, сыном Матфеем и османской конницей Сулеймана (сына эмира Орхана). Фессалоника находилась под управлением назначенных Иоанном V архонтов Андрея Палеолога и Алексея Метохита Палеолога. В 1349 г. архонты отказались принять свт. Григория Паламу на митрополичью кафедру, поскольку не признавали И. К. законным императором и не принимали его ставленников. Однако вскоре, ввиду нарастающей серб. опасности, Алексей Метохит сам обратился к И. К. за помощью. В начале похода турки внезапно были отправлены в М. Азию распоряжением Орхана, а И. К. был вынужден нанять 22 пиратских судна для усиления своей армии (Ibid. P. 114-117; Niceph. Greg. Hist. Vol. 2. P. 876). Свт. Григорий Палама вскоре занял Фессалоникийскую кафедру, хотя полного контроля над городом И. К. добиться все же не удалось. Разгоревшийся в 1350 г. между Генуей и Венецией военный конфликт привел к блокаде Галаты венецианско-арагонским флотом весной 1351 г. Подозревая И. К. в содействии венецианцам, галатцы начали обстрел К-поля из метательных орудий. Византия была вынуждена вступить в войну на стороне Венеции; на стороне Генуи выступил эмир османов Орхан. Но 13 февр. 1352 г. венецианский флот был разгромлен, и Византия оказалась лицом к лицу с могущественной Генуей. Взять укрепления Галаты византийцы были не в состоянии и подписали мирный договор, к-рый фактически поставил подвоз продовольствия в столицу под полный контроль Генуи. Эти события, к-рые современниками непосредственно связывались с правлением И. К., значительно подорвали его авторитет в столице. |
|
|
