| Из других философских сочинений Влеммида известны трактаты «О душе – Περ ψυχς» и «О теле – Περ σματος». Сочинение «О душе» было написано Влеммидом в марте 1263 г., представляет переложение в простой и ясной форме аналогичного труда Аристотеля и предназначено для учеников его школы. Вслед за Аристотелем, Влеммид дает в своем труде научное обоснование психологии, – разъясняет термин ψυχ, дает определение самой души и различает душу животных и человека, рассматривает силы души и говорит о бессмертии души человека и о воскресении. В некоторых пунктах (например, об индивидуальном бессмертии души человека) Влеммид расходится с учением своего руководителя Аристотеля. Сочинение «О теле» было написано Влеммидом в апреле 1267 г. в дополнение к «Физике» и также предназначено было для учеников. Задачей сочинения служит рассмотрение вопроса «о телесных началах и элементах», их определение и подробное указание их соединений. Но это сочинение, как и труд Влеммида «О душе», не имело в Византии большого распространения и было известно преимущественно среди его учеников. Таким образом, Никифор Влеммид в своих философских трудах примыкал к той византийской философской школе, которая утверждалась на философии Аристотеля и вращалась преимущественно в сфере его научных проблем. Но Влеммид был знаком и с философией Платона, которая вдохновила на научные труды таких представителей философского мышления в Византии, как Михаил Пселл , Иоанн Итал, Феодор Метохит, Гемист Плифон. В деле популяризации философского учения Аристотеля Влеммид оказал большую услугу византийскому обществу (С. 299–322). Третью группу сочинений Влеммида светского характера составляют его письма. В настоящее время издано в печати 33 письма Никифора – к императору Феодору Ласкарису (31), деспоту Михаилу (1) и патриарху Михаилу (1); известны еще 49 писем к Никифору Влеммиду – от императора Феодора (48) и некого Саввы (1). Эта обширная переписка имеет важное научное значение. Г. Барвинок определяет в своем труде хронологию писем, излагает их содержание, характеризует взаимные отношения Влеммида и императора Феодора по их письмам, а равно и личность обоих корреспондентов и определяет историческое значение всей переписки (С. 322–345). |
| Исследование сочинений и мышления этих «потомков Кантакузина» началось лишь недавно, но на текущей стадии развития нашей науки уже ясно, что, несмотря на отдельные провалы и крупные погрешности, они осуществляли «глубинный выход» на западное богословие. 2. Гуманисты и томисты Энциклопедические интересы Кантакузина побуждали его оказывать материальную поддержку всем формам познания, включая изучение мирской философии, а эта традиция никогда в Византии не умирала, но продолжала жить в немногочисленной и очень тонкой прослойке, состоявшей из аристократов и интеллектуалов. Постановления соборов XI и XII вв. предостерегали гуманистов против опасности, сопряженной с усматриванием в греческой философии критерия богословской мысли, но Варлаам Калабрийский – (вначале) протеже Кантакузина – вышел за пределы допустимого, низводя богословие на уровень интеллектуального умствования и дискурсивного познания. Собор 1341 г. знаменовал его поражение и осуждение. Захват в 1347 г. власти в империи Кантакузином совпал по времени с полнейшей победой Паламы и исихастов, а гуманисты восприняли это как несчастье, тем более, что антипаламистская партия рекрутировала своих приверженцев по большей части именно в гуманистических кругах. Ясно, что Византийская Церковь отвергала гуманизм в духе платонизма и отказывалась принять те образцы гуманистической цивилизации, которые Запад в то время усваивал 196 . Именно в этот момент ряд выдающихся гуманистов, интеллектуальные праотцы которых – Фотий, Михаил Пселл , Феодор Метохит – презирали латинян за «варварство», совершают открытие: оказывается, что латинский Запад, в частности Италия, – это последнее убежище истинного эллинизма. Димитрий Кидонис (ок. 1324-ок.1398), близкий политический союзник Кантакузина, явно принадлежал к этой категории. В молодости он был истовым православным, случалось, что его тревожили даже протокольные требования, которые, как дипломат, обязан был блюсти посол империи при Папском престоле: уж не наносили ли вред его вере такие формы обращения к Римскому понтифику, как «Ваше Блаженство», «святейшество», «пастырь всех», «Отец» и «викарий Христов»? 197 . |
| Никея Ласкаря не замедлила привлечь к себе оставшихся в столице патриотов, как, напр., Николая Месарита. Эмиграция духовенства и ученых сделала Никею духовным центром независимых греков. Здесь они имели многочисленные храмы и монастыри, нетронутые церковные ризницы и книжные богатства, часть которых была перевезена в Константинополь с восстановлением древнего царства Палеологом. Сохранилось похвальное слово Никее, составленное в конце XIII в. Феодором Метохитом. Он описывает мощные римские стены, окружавшие Никею, с их высокими многочисленными башнями, периволом (второй внешней стеной) и илистым рвом; громадный город с рядами пристроенных друг к другу высоких разукрашенных домов, многочисленные бани, больницы и богадельни, часть которых, впрочем, выстроена позднее никейскими царями. Ласкарь еще не имел в Никее ее философской и богословской академии, хранительницы православного просвещения в XIII в., но его встретили подготовившие эту академию деятели, ученые монахи, спасшиеся из Константинополя; существовал также тот монастырь, в котором была устроена школа. Метохит его не называет, но мы узнаем по его описанию обитель Иакинфа, храм которой в честь Успения Божьей Матери сохранил свои мозаики. Церкви были рассеяны по всему городу, из них назван Метохитом храм мученика Трифона, особо чтимого в Мизии и Вифинии; он «являлся» ежегодно на весеннем празднике горожан Никеи; были в городе подворья вифинских монастырей, по крайней мере известен один, приютивший Николая Месарита. В развалинах находилась, по-видимому, уже в XIII в., судя по отсутствию описания у Метохита, главная святыня – св. София, митрополия, в которой заседали Вселенские Соборы; однако она еще в XIV в. могла быть приспособлена султаном Орханом под мечеть. Постройкам и древнему культурному значению Никеи соответствовали природные богатства ее окрестностей: рыба, овощи, хлеб и скот поступали на рынок в изобилии. Теперь Ласкарь имел под рукою значительные материальные средства, и из «властителя восточных областей» хозяин Никеи не замедлил стать «царем восточных ромэйских городов». |
| В то время как Московский Патриархат согласен с Вселенским Патриархатом, что Константинополь занимает первое место в таксисе , или каноническом порядке Православной Церкви, нет полного согласия относительно пределов, к которым относится это «первое место», и какие у него практические последствия. Великий логофет Феодор Метохит сказал в четырнадцатом веке, что великие люди в древности все выразили так ясно, что не оставили нам ничего, что мы сами могли бы сказать. Однако это никак не относится к вопросу о первенстве в Православной Церкви. Последнее слово еще не сказано. Отсутствие согласия относительно первенства Вселенского Престола может наблюдаться, среди прочего, в противоречиях относительно предоставления автокефалии (возможно, нам следует говорить скорее о признании автокефалии, чем о ее предоставлении). Константинополь рассматривает автокефалию как прерогативу Вселенского Патриархата, Москва считает, что она лежит в сфере ответственности Матери-Церкви. Это несогласие стало очевидным в 1970 г. в вопросе о ПЦА. Москва, будучи Церковью-Матерью русской митрополии в США, предоставила ей автокефалию, но Константинополь отказался ее признавать. К счастью, в этом случае не было прервано общение в таинствах. Удивительно, что почти полвека спустя не было найдено никакого решения в этом споре. Более серьезным является конфликт, возникший на Украине в 2019 г. Константинопольский Патриархат предоставил томос об автокефалии двум раскольническим группам на Украине — так называемому «Киевскому Патриархату», возглавляемому Филаретом Денисенко, и так называемой «Автокефальной Церкви», возглавляемой митрополитом Макарием. Будучи несогласной с этим решением, Москва сохраняет свою юрисдикцию над частью украинского Православия, которую возглавляет митрополит Онуфрий и в которую входит значительно больше приходов, чем в две другие группы вместе взятые. Как следствие, Москва приняла решение разорвать евхаристическое общение с Константинополем, хотя сам Константинополь не ответил тем же и пытается удержать полноту литургического общения с Россией. Некоторые другие Православные Церкви потребовали, чтобы преодоление этого разрыва произошло на межправославном уровне, путем либо нового созыва Критского Собора, или же особого синаксиса всех Православных Церквей. |
| Его обучение . Св. Филофей сообщает некоторые сведения об образовании, полученном св. Григорием под покровительством Андроника II. «Добившись наилучших успехов равно в грамматике и в риторике, Григорий восхищал всех, даже тех, кто были наставниками и словесными учителями». Он изучал также физику, логику и всю науку Аристотеля. Вероятно, св. Григорий занимался этими предметами в Императорском Университете, поскольку император предназначал его на высшие государственные должности, кроме того, известно, что в области светских наук его главным учителем был Феодор Метохит, великий логофет, управлявший Университетом. Предметы, изучавшиеся в этом заведении, не имели целью подготовить Григория к будущности клирика; как показали недавние исследования, светское преподавание в Университете традиционно отличалось от предметов, изучавшихся будущими духовными лицами в Школе Патриархии. В ходе религиозного спора, противопоставившего св. Григория Паламу современным ему гуманистам, его противники будут нередко подвергать сомнению основательность образования, полученного будущим учителем безмолвия. Варлаам будет изобличать, всего-навсего «необразованного невежду», Григора попросту обзовет «неграмотным» и упрекнет за то, что он бросил учиться, когда ему не исполнилось еще 15 лет. Чтобы опровергнуть утверждение Григоры, богослов-исихаст упоминает о происшествии, случившемся, когда ему было 17 лет, то есть около 1313 г., в произведении, где говорит о себе в третьем лице: «Когда однажды великий император Андроник, предок императоров, попросил его повести речь о логике Аристотеля, Палама, которому было тогда 17 лет, столько и так хорошо философствовал, что все мудрецы, окружавшие императора, пришли в восторг; что же до великого логофета [Феодора Метохита], этого универсального мудреца, то он преисполнился восхищения и сказал императору: «Если бы сам Аристотель предстал нам во плоти, он похвалил бы его.» И он прибавил: «Вот каково должно быть природное дарование тех, кто желает изучать Логику Аристотеля.» |
| в Ираклии Понтийской; там же он получил первоначальное образование у своего дяди, ученого митрополита Иоанна. Юношей отправился Григора в Константинополь, где вступил в близкие отношения с высшими кругами духовенства. Патриарх Иоанн XIII Гликис, к которому Григора относился с чисто детской привязанностью, преподавал ему риторику и был так доволен его способностями, что поручил ему в 1320 г. составление своего духовного завещания. Еще большее значение для образования Григоры имел отличавшийся многосторонностью великий логофет Феодор Метохит, посвятивший его в тайны астрономии; в благодарность за это Григора толковал детям Метохита труднейшие сочинения древних. Наконец, молодой ученый попал ко двору императора и приобрел доверие Андроника II Палеолога (1282–1328). В 1325 г. Григора представил ему прекрасно разработанный план хронологического улучшения календаря; но император медлил с проведением реформы, так как трудно было побудить принять ее другие народы 71 . Когда старый Андроник в 1328 г. был свергнут с престола, Григора, как его сторонник, был по установившемуся в Византии обыкновению лишен своих имений; он все же избавился от участи изгнанника, какая вместе с прочими постигла его друга и покровителя Метохита. После этой жизненной катастрофы Григора, вокруг которого уже давно образовался кружок учеников, прекратил официальную преподавательскую деятельность, чтобы в тихом уединении посвятить себя астрономическим и философским занятиям. Вскоре, однако, он снова был призван к общественной деятельности, благодаря случаю, который решающим образом повлиял на всю его последующую жизнь. Латинский монах из Калабрии Варлаам, ученый, знаток философии и богословия, преподававший греческий язык Петрарке, приехал в Солунь, имея целью более основательно изучить Аристотеля, а затем появился и в Константинополе, где собрал вокруг себя несколько учеников. Задетый жестокими нападками Варлаама, Григора вышел из своего уединения, чтобы помериться с Калабрийцем в диалектической борьбе, вышел из нее победителем и был в награду за это восстановлен императором в прежних должностях и званиях и снова возвратился к официальному преподаванию. |
| Турки появились и в Фракии; в стычке с ними молодой царь был ранен и едва спасся бегством. Даже утрата Бруссы, ставшей, как будет изложено в следующей главе, столицею османского султана, не прекратила ни интриг Андроника Старшего против внука, ни расточительства последнего: он содержал охоту в 1000 коней и столько же людей, тогда как у казны не хватало денег на содержание 3000 конницы и 20 галер. Хуже того, в борьбе обоих Палеологов приняли участие соседи, природные враги империи, и обе стороны искали поддержки у южнославянских государей, не говоря о турецких наемниках, ставших неизбежными почти в каждой византийской армии. Неясно, кто первый вступил на этот пагубный путь. Андроник Старший и ранее искал опоры в Салониках и Македонии. Теперь он посылает туда паниперсеваста Иоанна Палеолога, сына захваченного Андроником Младшим салоникского деспота Иоанна и зятя великого логофета Метохита. Дочь Иоанна просватана за полуслепого краля сербского Стефана Дечанского, и заключается с ним тайный договор против Андроника Младшего; знатные зятья Метохита Д. Ангел и М. Ласкарь получают области на сербском рубеже и действуют в заговоре, душою которого являлся, по-видимому, Метохит. Перехватив гонцов паниперсеваста, Андроник Младший в свою очередь заключил договор со своим новым зятем Михаилом Болгарским, направленный как против Андроника Старшего, так и против Сербии. Паниперсеваст Иоанн уже открыто выступил в качестве претендента и вместе с сербами дошел до Серр (ныне Серес), грабя страну, и старый царь послал ему знаки кесарского достоинства. Даже смерть Иоанна не остановила старый двор: в Салоники был послан дядя Иоанна, деспот Димитрий Палеолог; вместе с родственником своим Андроником, с Михаилом Асенем и Мономахом с сербской помощью он должен был организовать поход на Андроника Младшего. Сын Метохита и придворный историк Андроника Старшего, друг Метохита, Никифор Григора, были посланы в Сербию, чтобы оформить соглашение. Младший Андроник имел много приверженцев и в Салониках, и в Константинополе, в том числе патриарха Исайю. |
| Высшее образование подверглось полной перестройке при императоре Андронике II, которого склонил к этому его ученый — великий логофет Феодор Метохит. Были восстановлены прежние предметы с отдельным преподавателем по каждому из них, но под верховным руководством великого логофета. Жалование преподавателям, как и прежде, платило государство, но в качестве нововведения родители учеников теперь должны были платить небольшую дополнительную сумму. Похоже, что у университета не было центрального здания; преподаватели вели обучение в различных частях города, причем некоторые из них, как, например, грамматик Максим Плануд, использовали монастырские здания. Возможно, что частные школы, такие, как основанная Никифором Григорой в здании, принадлежащем монастырю Хора, были както связаны с университетом. Они могли быть закрыты по приказу великого логофета; такова была судьба школы Григоры. Патриаршая академия подверглась реорганизации немного раньше, при Михаиле VIII. Похоже, что в это время она давала образование такое же, как в университете, но с упором на богословие. Около 1400 г. император Мануил II придал университету его окончательный облик. Должность великого логофета пришла в упадок; высшее образование было подчинено четырем верховным судьям. При Иоанне VIII верховным судьей, который занимал этот пост, был Георгий Схоларий, который был также членом сената, секретарем императора и преподавателем философии. Университет теперь назывался Catholicon Museion; Мануил сосредоточил его здания в одном месте, около монастыря Св. Иоанна Крестителя в Петре, где в распоряжении студентов была прекрасная библиотека. Такое перемещение стало, без сомнения, возможным благодаря тому, что число студентов сократилось пропорционально сокращению численности населения города. Примерно в то же время Мануил переместил Патриаршую академию в здания вокруг монастыря Св. Иоанна Крестителя в Студионе, где также была хорошая библиотека, и поставил во главе ее монаха–студита, Иосифа Вриенния. Оба учреждения, вероятно, сотрудничали между собой и обменивались преподавателями. Иосиф Вриенний, возглавлявший Патриаршую академию, был ее преподавателем по богословской экзегезе; возможно, он проводил занятия по философии и в университете, и в академии. Оба учреждения пользовались большим уважением даже в Италии; сюда приезжали учиться многие итальянцы. Именно в них получили образование последние византийские интеллектуалы. Виссарион Никейский и Георгий Схоларий — оба слушали лекции в университете, в то время как Марк Евгеник учился в академии. Самая известная школа этого времени находилась, однако, не в Константинополе, но в Мистре, на Пелопоннесе, где Георгий Гемист Плифон преподавал свой собственный курс неоплатонизма, далеко от глаз церковной иерархии, которая не могла легко примириться с такой откровенной пропагандой язычества. Как Виссарион, так и Георгий Схоларий приезжали к нему из Константинополя для обучения. |
| Прп. Феодор Студит. Мозаика кафоликона мон-ря Осиос Лукас, Греция. 30–40-е гг. XI в. Как в мон-ре св. Иоанна Предтечи (Студийском), так и в др. подобных крупных обителях в К-поле и за его пределами особое внимание уделялось переписыванию книг. Это характерная черта монастырской жизни IX-XV вв. в целом. Прежде всего мон-рь должен был обеспечить себя богослужебными книгами, поэтому не удивительно, что во многих монастырских б-ках, дошедших до настоящего времени в относительно целостном виде, такого рода книги составляют до половины собрания, а иногда и больше. Так, в мон-ре прп. Христодула на о-ве Патмос в нач. XII в. насчитывалось 330 книг, из которых по меньшей мере 168 представляли собой кодексы библейского или литургического содержания. На 2-м месте по значимости были читаемые за богослужением или за трапезой сборники гомилий, Житий святых, аскетических текстов. Одним из наиболее часто переписывавшихся в этот период произведений была «Лествица» прп. Иоанна Синайского. Поскольку студийская традиция предполагала постоянное обращение игумена к братии с т. н. огласительными поучениями, этого рода беседы («Великое Оглашение» и «Малое Оглашение» прп. Феодора Студита, «Слова огласительные» прп. Симеона Нового Богослова и др.) также становились наиболее часто копированными в мон-рях, особенно к-польских, в той или иной степени связанных со студийской «семьей» мон-рей. Переписывались также аскетические и богословские сочинения для келейного чтения, к-рое, будучи одним из важнейших духовных деланий монаха, подчинялось определенному распорядку и находилось под неусыпным надзором игумена и библиотекаря. Произведения светской лит-ры также встречаются в б-ках этого времени, часто это трактаты по медицине, астрономии и подобным наукам. В отдельных случаях сегмент светской лит-ры в книжных собраниях визант. обителей оказывался более значительным, но это, как правило, было связано со вкусами ктитора (напр., Феодор Метохит, будучи строителем и покровителем знаменитого мон-ря Хора в К-поле, пополнил его б-ку большим количеством книг, в числе к-рых было немало светских). |
| Amsterdam. 1678: Стефана Византийского о городах. Восточные литургии Несториан, Сирианояковитов и Коптов показались мне достойными самого внимательного изучения; и потому я упросил Ксиропотамских отцов дать их мне на всё время пребывания моего на Афоне, обещавшись возвратить их в неповреждённой целости пред отъездом со св. горы: что и исполнено. А сочинения Влеммида и Векка о св. Духе я принял к сведению, 77 выписав из предисловия ко второму тому их одно коротенькое сказание о том, что «патриарх Векк (латиномудрствующий) и ученики и сподвижники его Константин Мелитиниот и Георгий Метохит, оба диаконы, скончались в узах и темницах, первый после 14 летнего, второй после 24 летнего, и третий после 45 летнего заключения за преданность Римскому догмату и папе». Из книги же Стефана Византийца о городах, снабжённой многочисленнейшими примечаниями, извлечены были мной сведения об Афоне и о городах, существовавших на этой горе в пятом и шестом веках христианских. Оказалось, что тогда там были города, Афос, Акроафос, Стратоникия, Олофикос, Санис, Аканфос, Аполлония, Дион. После стяжания этих сведений нельзя было и думать о том, что Константин Великий († 337 г.) выселил с Афона мирских жителей и отдал эту гору монахам. Небогатые прибытки знания получил я в библиотеке Ксиропотама: а из архива сей обители довелось мне почерпнуть, кроме чистой воды и мутную: я разумею поддельные хрисовулы (грамоты с золотыми печатями), будто бы пожалованные Ксиропотаму греческими царями Романом Лакапиным и Андроником старшим. Эти хрисовулы напечатаны Ксиропотамским монахом Кесарием Дапонте († 1784 г.) в особой книжице под названием Τραπζα πνευματικ – брашно духовное. Сие брашно совали мне в руки властные старцы, но я упросил их показать мне рукописные свитки, какие хранятся в их архиве. Эти свитки, к величайшему удовольствию моему, были представлены мне, и я прочёл их и переписал своей рукой. А теперь обсуждаю их с неумолимой строгостью, имея под руками иномонастырные, соприкосновенные к ним Дееписания, как пробы, показывающие мишуру и золото, ложь и истину; предварительно же вкратце излагаю житие преподобного Павла Ксиропотамского, которому (будто бы) царь Роман старший пожаловал животворящее древо креста при хрисовуле своём; излагаю, как оно напечатано в отделе греческой Четь-Минеи, называемом νεν κλγιον. |
|
|
