| Название своих сборников автор объясняет в предисловии. «Сей начаток труда, Огородок Марии Богородицы названный, приносит тебе в жертву прах, пепел и недостойный раб и насадитель огородка. Другие посвящают свои труды царям, князьям и владыкам мира сего, а я посвящаю Тебе, Царица неба и земли. Ты одна была утехою моею на земле; одною утехою моею было проповедовать и восхвалять Тебя». Название сборника заимствовано из книги Песнь Песней (4:12) на основании сходства между Огородком (садиком) и Пресв. Богородицею. Впрочем, Радивиловский не первый изобрел такое название. Еще в 1615 году в Colonia Agrippinae под таким же точно названием был издан на латинском языке сборник проповедей сицилийского священника Меффрета (Hortulus reginae sive sermones Meffreth). Южнорусскому проповеднику сборник этот был известен, что доказывается сходством содержания некоторых проповедей его с проповедями Меффрета. Посвящая свой сборник Богородице, Радивиловский в тоже время посвящает его и Иннокентию Гизелю, архимандриту лавры, который приютил его у себя во время военного бедствия. Второй сборник «Венец» посвящен Господу Создателю, венцу доброты, за венец триумфальный, как победителю и триумфатору, ибо все недели (воскресенья) воспоминают Его победу над диаволом, смертию и грехом. И это название сборника не принадлежит собственно Радивиловскому, так как до него с такими названиями существовали в польской литературе и сборники и отдельные слова: напр., Венец сплетенный из доминиканских концептов, Сапецкого; Венец неувядаемой славы пречистой Девы Марии, Старовольского; золотой венец на погребение Анны Острожской Гипча; венец академии, Петровицкого и др. Посвящен этот сборник Радивиловского, так же как и первый, не только Иисусу Христу, но и царям Иоанну и Петру Алексеевичам и Софии Алексеевне. Цель, с которою изданы были автором его Сборники, объяснена в предисловиях,— принести пользу не только пастырям, но и всем вообще душам читающих. Следовательно, сборники назначались не только для произнесения из них проповедей в церкви, но и для чтения дома. |
| Ровенская епархия опровергла информацию о переходе общины села Перенятин в «ПЦУ» 28 апреля 2022 г. 19:55 Религиозная община Свято-Троицкого храма села Перенятин Ровенской епархии Украинской Православной Церкви не перешла в «Православную церковь Украины», документ о перерегистрации ее устава не имеет юридической силы, сообщает епархиальный сайт . «27 апреля 2022 года официальный сайт Ровенской епархии " ПЦУ " сообщил, что якобы религиозная община УПЦ села Перенятин бывшего Радивиловского района на собрании решила перейти в ПЦУ, а глава Ровенской ОВА утвердил устав общины в новой редакции. Однако эта информация является частично правдивой, так как до сих пор в Едином государственном реестре в селе Перенятин зарегистрирована только община УПЦ, которая пользуется зданием церкви и не собирается менять юрисдикцию», — говорится в сообщении. Как рассказал пресс-секретарь Ровенской епархии протоиерей Василий Начев, решение о переходе религиозной общины с. Перенятин в «ПЦУ» принималось на собрании общины села, на которое пришли 50 человек. Настоятеля и прихожан Свято-Троицкого храма к участию в сборах не пригласили. Собранию предшествовал сбор подписей в Перенятине, причем в нем участвовали не только жители села, но и многие выходцы, давно живущие за пределами населенного пункта и даже за рубежом. На основе подписей и проведенного собрания, председатель Ровенской областной военной администрации Виталий Коваль утвердил новый устав религиозной общины, который уже обнародовала Ровенская епархия. При этом госслужащий проигнорировал поданный две недели назад в ОВА документ с подписями верующих с. Перенятин, удостоверяющий устоявшуюся позицию действующей общины. По словам правозащитницы Ровенской епархии Раисы Приходько, опубликованный «ПЦУ» документ не имеет юридической силы, поскольку отсутствует подпись Виталия Коваля, имеется только печать, а она «не является обязательным удостоверением документа, документы считаются действительными при условии подписи уполномоченного на это лица». Кроме того, отметила Раиса Приходько, с начала военных действий на Украине все реестры закрыты, а следовательно, присутствие новосозданной религиозной общины «ПЦУ» в с. Перенятин официально задокументировать невозможно. |
| Кроме сказок характера светского, у Радивиловского встречаем, множество сказок характера религиозного, или легенд. Католики обладают огромным запасом таких легенд и не стесняются выдумывать их для подтверждения своих мыслей, считая ложь ни сколько не противною закону Божию, если только она измышлена с благочестивою целью. Таких легенд были целые сборники на Западе и в Польше, а потом появились и в южной России. Потому нудивительно, что Радивиловский, состоявший более других под влиянием латино-польских проповедников, в своих проповедях пользуется также и легендами. Напр., в доказательство того, что имя Пресвятой Богородицы было известно задолго до Рождества Христова, он приводит следующую легенду: «Однажды каменщики, говорит он, по приказу Сибиллы, царицы венгерской и с дозволения Солдана, царя Вавилонского, начали делать глубокую раскопку в долине Иосафатовой. Находят из кирпича сделанный гроб, отворяют и в нем видят огромной величины труп, еще целый, с длинною бородою и длинными волосами, покрытый овечьею шкурой. При голове трупа находят большую таблицу, на которой еврейскими буквами были выбиты слова: «Я — Сиф, третий сын Адама; верую в Иисуса Христа, сына Божия и В Марию, Матерь Его, которые из моих чресл имеют родиться». А вот пример анекдотов, заимствованных в классической древности. «Аристипп философ ходатайствовал однажды пред царем Дионисием тираном за одного человека, чтобы царь оказал ему милость. Видя, что никакими просьбами и другими словами не убедить царя, он падает ему в ноги и, обняв оные, не встает до тех пор, пока царь не согласился на его просьбу. Увидя это другой философ, сотоварищ, начинает укорять Аристиппа, говоря: неприлично философу падать в ноги царю. На это Аристипп отвечает ему: я не виноват, что тиран Дионисий имеет уши в ногах. Так, продолжает проповедник, и евангельский лукавый раб, который сам быв прощен Господом, не захотел простить своему товарищу». В другом месте он приводит анекдот про того же Аристиппа, как он однажды на пиру у богатого купца, не нашедши нигде приличного места, где бы мог плюнуть, плюнул в бороду самому купцу. |
| Мало того: у него мы находим проповедь о непорочном зачатии Девы, как у Радивиловского (слово первое на Рождество Богородицы и на зачатие ее), рядом с отцами церкви греческой приводятся Амвросий, Августин, Иероним п., Григорий; есть пословицы; намек на басни, фантастические сказания о свойствах предметов природы и пр., как у других юго-западных проповедников. Впрочем, относительно материалов проповеднических, у Барановича замечаем ту особенность, что в проповедях его нет сказаний и анекдотов из мифологии, естественной истории и других светских книг. Об этом самом в предисловии к Мечу говорит так: «Проповедуя о том, кто сказал о себе: аз есмь истина, я старался писать только истину, не прибавляя не только никаких басней, но ниже историй, вне писания святого и учения церковного сущих». Главное пособие при развитии темы оказывают ему св. Писание и отцы церкви, особенно первое. Не только каждую мысль главную, но и второстепенные, чуть не каждое слово он подтверждает текстами, хотя пользуется им совершенно так же, как и другие схоластические проповедники, т. е., приводит тексты не целые, а отрывками, и, следовательно, приводит в подтверждение таких мыслей, с которыми они не имеют ничего общего, и соединяет их отрицаниями, толкуя большею частию в смысле аллегорическом. Как на особенность проповедей Барановича можно указать еще на присутствие в них лиризма, особенно в Трубах слов. Случается, что лиризм, не вполне соответствуя характеру ораторского слова, требует иной формы: тогда проповедь сменяется молитвой, а проза — виршами или стихами. В излиянии своих чувств, автор не забывает и своей личности, прося Бога укрепить его здоровье (слово в субботу Лазореву); проповеди во втором сборнике гораздо короче, чем в первом. Похвалы Богородице составляют даже особый отдел молитвенных славословий, развивающих содержание песни Богородицы: «Величит душа моя Господа…». Для выражения своих мыслей Баранович нередко употребляет сравнения, метафоры, антитезы, или противоположения, драматизм, и особенно любит игру словами. |
| Но ратоборство нашего автора с языческими божествами вообще слабее того, которое он вел с иудеями и мусульманами: сочинение " Боги поганские " напечатано уже в старости Галятовского, за два года до его кончины. Из других малорусских писателей XVII столетия более всех приближается к Галятовскому, но только с одной стороны, как проповедник, Антоний Радивиловский, игумен Пустынно-Николаевского монастыря в Киеве. В 1676 году он напечатал сборник своих проповедей под названием " Сада Марии Богородицы " , а в 1688 году под другим затейливым названием: " Венец Христов, с проповедей недельных аки с цветов рожаных (розовых) на украшение православно-кафолической церкви исплетенный " . Эти проповеди расположены по церковному кругу недель, захватывающему переходные праздники. Прежде всего автор делает посвящение Христу. За посвящением Христу следует посвящение царевне Софии, которая сравнивается с греческою царевною Пульхериею, управлявшею делами при своем царствовавшем брате. За обращением к Софии, следует обращение ко всякому читателю книги; автор объясняет, зачем книга называется венцом розовым. Между прочим, он сделал это для того, чтобы книгу его читали охотнее, подобно тому как врачи подправляют сахаром свои лекарства. Автор простодушно воображает, что за его книгу охотнее примутся читатели, когда увидят заглавие, напоминающее розовые цветы. В своих проповедях Радивиловский употребляет ту же, близкую к народной речи, удобопонятную речь, как и Галятовский, но уступает ему в даровитости, и проповеди его представляют менее занимательности: Радивиловский бывает часто растянут и вдается в мелочи, в пустые толки о словах; напр., одна из его проповедей на Фомину неделю основана вся на толковании: зачем Христос, явившись к ученикам после воскресения, стал посреди их, и по этому поводу сопоставляются разные случаи, когда в Св. Писании упоминается выражение " посреди " . Радивиловский изобилует сравнениями, приводит нередко свидетельства древних языческих писателей: Тацита, Плутарха, Цицерона, Плиния и других, примеры из древней истории , образы из мифологии , разные анекдоты , случаи из повседневной жизни , особенно щеголяет баснями, которые применяет к религиозным предметам, своеобразным и странным способом . В проповеди на день " Жен мироносиц " Радивиловский ставит в большую заслугу мироносицам то, что они пошли на гроб Христа ночью, и при этом высказывает тот же суеверный страх пред мертвецом, который господствовал в народе. " Дом смерти, - говорит он, - есть дом страха. Пусть мать любит, Бог знает как, своего сына (или сестра брата или друг друга и т. п.), а умри у нее дитя: едва ли бы нашлась такая мать, которая бы решилась пойти ночью к мертвому сыну! " Нравственно-поучительная сторона проповедей Радивиловского очень слаба и ограничивается общими словами, за немногими не важными исключениями, где как бы случайно он касается черт обычаев того общества, которому читает свои проповеди . |
| Следующая за сим собственноручная заметка С. Полоцкого гласит следующее: «Anno 1661 miesic marzec nasta febr. 19 (по старому стилю) a dnia dwudziestego szostego tego misica s poludnia pokaza si wposrzad nieba nad zwyczay, y dosyc iasny; dla czego na zaiutrz spiewalismy moleben soborem z samem Iego M. o. Episcopom w Sophii .». О Московском периоде жизни С. Полоцкого новые данные находятся в рукописном сборнике Московской Синодальной Типографской Библиотеки под 390 (прежние 442, 3792). Здесь помещено несколько писем Полонского к разным лицам, преимущественно к представителям киевского духовенства, с которыми у Симеона были оживленные сношения. Следовательно бльшая часть этих писем, оставшихся неизвестными г. Эйнгорну, имеет непосредственное значение и для предмета его исследования, так как С. Полоцкий , в качестве посредника, играл очень видную роль при сношениях малороссийского духовенства с московским правительством. В сборнике находятся письма (копии) к следующим представителям малороссийской церкви: к ректору киево-могилянской коллегии Варлааму Ясинскому (шесть писем), к наместнику киево-печерской Лавры Антонию Радивиловскому (два), игумену киево-кирилловского монастыря Мелетию Дзику, блюстителю киевской митрополии Мефодию Филимоновичу и черниговскому епископу Лазарю Барановичу (всем последним по одному). Не подлежит сомнению, что знакомство и более или менее близкие связи Полоцкого с большинством поименованных лиц относятся ко времени его пребывания в Киеве. Лазарь Баранович был наставником Симеона. При окончании Полоцким курса в киево-могилянской коллегии Мелетий Дзик виден здесь, как «Pater congregationis» (см. актовую книгу Киев. Центр. Архива, 1019, лл. 673 об.–674). Варлаам же Ясинский, надо полагать, был товарищем Симеона по школе в означенное время. С ним у Полоцкого первее всех и возобновились письменные сношения. Начало их падает на время, еще предшествующее переезду Симеона на жительство в Москву, хотя первое его письмо и послано было из этого города, куда он прибыл накануне великого поста 1664 г. |
| (Тарнавский Михаил Иванович; 14.02.1904, с. Бурдяковцы, Галиция, Австро-Венгрия (ныне Борщёвского р-на Тернопольской обл., Украина) - 25.09.1943, близ с. Свинарин Турийского р-на Волынской обл., Украина), еп. Владимир-Волынский. Семья принадлежала к Украинской греко-католической Церкви. Был крещен с именем Северин. В 1922 г. окончил гимназию в г. Черткове (ныне Чортков Тернопольской обл., Украина). В 1922-1924 гг. учился в духовном уч-ще при василианском Креховском мон-ре близ Львова. В 1928 г. поступил на пастырские курсы при Пинской католической семинарии, к-рые окончил в 1930 г. Из-за введенного для выпускников семинарии, желающих принять священнический сан, обязательного условия целибата отказался от намерения стать клириком. Преподавал в Станиславовской униатской семинарии, готовил к защите диссертацию в Львовской богословской академии. В нач. 30-х гг. XX в. познакомился с преподавателем Православного богословского фак-та Варшавского ун-та проф. И. И. Огиенко (см. митр. Иларион (Огиенко) ). Под его влиянием 12 сент. 1932 г. перешел из греко-католичества в Православие, изменив имя на Михаил (2-е его имя при крещении). Находился в юрисдикции Православной Церкви в Польше (ПЦП), неканонически провозглашенной автокефальной в 1924 г. В 1932-1933 гг. учился на Православном богословском фак-те Варшавского ун-та. В марте 1933 г. рукоположен во диакона, в авг. того же года - во иерея. Проходил богослужебную практику в г. Кременце, затем был назначен настоятелем храма в с. Батьков (ныне Радивиловского р-на Ровненской обл.). Вскоре овдовел. С 17 июля 1936 г. окружной миссионер 4-го (Дубенского) благочиннического окр. Волынской епархии. 3 дек. того же года перемещен настоятелем в с. Жуковец (ныне Гороховского р-на Волынской обл.), преподавал Закон Божий в местной школе. В 1935-1938 гг. опубликовал ок. 20 работ в офиц. органе Волынской епархии «Церква i hapiд», также печатался в ж. «Шлях», издававшемся в Луцке правосл. об-вом им. Петра Могилы. Неск. его проповедей были опубликованы в луцкой газ. «Украïньска нива». |
| М. Погодин писал в 1849 г., о книге «Св. Димитрий Ростовский » М. 1849 г., сравнивая её с сочинением Грановского «Аббат Сугерий»: «Это превосходное исследование о незабвенном авторе Чети-минеи, но не его биография... В Сугерии виден, более или менее, живой человек, а здесь как будто видишь только святые мощи! Автор всегда боится как будто сказать лишнее, и не говорит нужного, беспрестанно думает о приличии, как будто бы всякая строка должна была иметь характер догматический или канонический, оттого многое сжато, стеснено, сухо». Это замечание нашего знаменитого историка и натолкнуло нижеподписавшегося, еще в 1881 году, заняться исследованием жизни и сочинений св. Димитрия, в каковом намерении он и был поддержан покойным своим учителем О. Ф. Миллером. Тема представляла тем больший интерес, что затрагивала один из важнейших моментов русской исторической жизни – эпоху Петра Великого: взгляд на последнюю и доселе, несмотря на массу замечательных работ, нельзя назвать вполне установленным. Как же отнестись к подобной теме, как разрабатывать её, откуда взять материалы? Можно было изучить специально литературную деятельность св. Димитрия, разработать вопрос об источниках Четь-Миней святителя, особенно в русских житиях, сравнить проповеди святителя с проповедями прежних и современных ему ораторов, русских и польских, исследовать язык его сочинений и т. д. Но, по мере изучения сочинений св. Димитрия, более и более заинтересовывала меня его личность, и результатом изучения её в связи с литературною деятельностью святителя и обстоятельствами его времени и явилось настоящее сочинение. Жизнь святителя резко распадается на два периода: малорусский и великорусский. В первый период святитель, судя по доступным мне материалам, не представляется резко очерченным деятелем: это благочестивый, схоластически образованный монах, с горячею привязанностью к родной церкви и стране, подозрительно смотрящий на московское духовенство, одним словом, по своей внешней деятельности это тот же общий тип малорусского духовного деятеля, какой мы видим в Гизеле, Иоанникии Голятовском, Антонии Радивиловском, Иннокентии Монастырском и других южнорусских духовных. Может быть, это однообразие объясняется, кроме всенивелирующего монашества вышеуказанных лиц, и недостатком исторического о них материала. |
| «Если бы не римские постиллы», – говорил он, – «то не поспешил бы на кафедру оратор, не сумел бы разудивить софист. Скажи спасибо Бессию, который научает тебя произносить с кафедры. Хорошо мне известно, что без него скрипели бы колеса, как у возницы без мазницы, а ты все-таки мудрец, да и твои все. Один на кафедру с Осорием, другой с Фабрицием, третий со Скаргою, а иные и с другими проповедниками римской церкви, без которой вы ни шагу» 59 . Как и в восточной церкви, в польской проповеди применялись диалогическая форма назидания, но в развязной форме, необычной в греко-восточной церкви. У Фомы Млодзяновского ведется такой разговор его с царем Давидом: «Давид Святой, что ты делаешь? Любишь ли ты Бога?» – Люблю, говорит. «Полно? Любишь ли ты его?» – Люблю! «Самарянка, куда идешь? Вероятно, повидаться с друзьями? Но не за водой с ведром? Неужели ты, самарянка, не считаешь этого бесчестным? Неужели хочешь ты, чтобы другие смотрели на тебя подозрительно?» 60 и тому подобное. Заимствование формы проповедей сопровождалось изменением языка в них. Церковно-славянский язык переполнен польскими и латинскими выражениями. В этих правилах воспитались те люди в Литве, среди которых находился тогда Димитрий. Для практики и руководства у них существовали целые сборники таких проповедей известнейших авторитетных церковных ораторов юго-западной России: Кирилла Транквиллиона, Петра Могилы , И. Голятовского, Л. Барановича, А. Радивиловского и др. 61 , теперь прибавлялись сборники проповедей Млодзяновского. Знакомство с польскими приемами проповеди оказало сильное влияние на Димитрия. Под общим увлечением Млодзяновским рассеивалось вековое убеждение, будто, задача проповеди заключается в ее искусной стройности. Открывалась иная красота в слове, покоряющая сердца слушателей, это – обаяние искренности у проповедника и сильного порывистого чувства. По природе сам отзывчивый и сердечный, Димитрий воспринял, хотя не без долгих колебаний новый способ проповедничества. Но он не подчинился общему влечению всецело, в чем впоследствии укорял других Андрей Мужиловский, тоже вышедший из Литвы (из Слуцка). У него постепенно входит лишь элемент народности и живая отзывчивость на текущие события. Упрощение речи не выродилось у него, как у польских подражателей Млодзяновского, в болтовню и шутку, а разрешилось в особый вид художественного проникновенного слова. От крайностей подражания предохранило Дмитрия Савича не одно природное чутье художника, но отчасти помогли и крепко усвоенные им схоластические словесные основы. |
| лет. В кон. 40-х гг. ХХ в. началось первое массовое закрытие храмов на Волыни. В 1949 г. в Волынской обл. были упразднены полуразрушенный храм в пос. Локачи, открытые в период оккупации церкви в с. Куты Локачинского р-на и с. Несухоижи Ковельского р-на, оборудованный в бывш. кирхе храм в с. Бабье Рожищенского р-на и храм в с. Заставном Иваничевского р-на, общине к-рого было предложено занять бывшую униат. часовню. В Ровенской обл. в 1948 г. закрыли храм на горе Испряча близ с. Тростянец Дубенского р-на, известный как место паломничества, в 1949 г. ликвидирован Липский Успенский мужской скит в с. Липки Гощанского р-на. В 1950 г. в Волынской обл. были упразднены храмы в райцентре Любешов, в селах Дольск и Пожог Любешовского р-на. В Ровенской обл. в том же году закрыты 9 храмов, в т. ч. бывш. подворье Почаевской лавры в с. Рудня-Почаевская Козинского р-на. Еп. Панкратий (Кашперук), назначенный на Волынскую кафедру 3 июня 1948 г., без возражений выполнял указания властей по проведению антицерковных мероприятий. (В авг. 1952 г. епископ уволил настоятеля Ильинского собора в Дубно прот. Ананию Корнейчука, который критиковал Панкратия за чрезмерную услужливость властям.) В 1950 г. еп. Панкратий распорядился расформировать Белевский скит и перевел настоятеля скита игум. Иоасафа (Борковского) в приход в пос. Клевань-2. (Весной 1943 Белевский мон-рь стал автокефалистским, из него был удален настоятель общины Автономной УПЦ иером. Владимир (Носов). Автокефалистская община поддерживала связи с ОУН (ГА Ровенской обл. Ф. Р-30. Оп. 2. Д. 41).) У Почаевской лавры остались 3 подворья: Здолбуновское Успенское (настоятель - иером. Макарий (Баныра), в числе братии - 3 инока), дубенская Крестовоздвиженская пуст. и Пляшевский Георгиевский скит на Казацких Могилах близ с. Пляшева (ныне Радивиловского р-на). Настоятелем последнего подворья в 1950 г. стал иером. Антоний (Лящук), он восстановил монастырские здания, наладил хозяйство. Еп. Панкратий, став управляющим Львовско-Тернопольской епархией и священноархимандритом Почаевской лавры, в янв. 1953 г. попросил Синод РПЦ передать скиты лавры Волынской епархии, что и было исполнено. В дек. 1953 г. их преобразовали в приходские храмы. |
|
|
