| 1689 г. Ноябр. 18 дня. Л. 191. Бесда, в. еже как размша и предаша апли, и тхъ преемници стыхъ дарвъ, в кое врем, и словесы хлбъ в тло, и въ кровь гда нашег хрта пресществлеми бываютъ. В след за сим заглавием прибавлено ещё: посылающи мрность наша на тетрадь выкладъ, стыъ цъ словеса оныхъ на же солга той выкладъ бщахомс собравъ иныхъ стыхъ цъ достоврна свидтелства томже подлоз, по сты восточны цркве, кто, и как, и гд стый писа, извстн показати, нн извлемъ елика возмогохомъ брст. Взято из книги: Остен, см. 291 л. 38–62.; за тем выписки из книги: Акос, и потом опять из книги: Остен л. 33–35, с дополнениями, и л. 63–64. Л. 223. Бесда, г. как римскаг костела в противность стй цркви, сты ввержес в книги. К таковым книгам, с неправильными мыслями о тайне пресуществления, на л. 224 отнесены: 1) Большой требник, печатанный в Киеве при Петре Могиле , в котором показаны и другие несправедливости, 2) Мир с Богом, соч. Иннокентия Гизеля, печ. в Киеве 1669 г., 3) Ключ разумения, Иоанникия Галятовского, печ. в Львове 1665 г., 4) Мессия, – его же сочинение, печ. в Киеве 1669 г., 5) Меч, – Лазаря Барановича, печ. в Киеве 1666 г., 6) Трубы, – его же, печ. там же 1674 г., 7) Огородок, – Антония Радивиловского (Киево-Печерского монастыря наместника), печ. в Киеве 1676 г. 8) Вечеря и 9) Обед, преведённые, как сказано, с Латинских книг, и некая придана Симеоном Полоцким , и напечатаны в Москве 7190 г., под именем и благословением мерности нашея, обаче лжив: нюдъ бо н бысть на наше и 10) Кирилла Транквиллиона двоврна бывша ег печ. в Рахманове 1619 г., 11) Катехизис краткий о 7 тайнах, под именем Киевского митрополита Сильвестра Коссова, и 12) книжка Ексегесис его же, 13) Два катехизиса ( Петра Могилы) , изданные в Киево-Печерском монастыре (1645), один на Белорусском наручи, другой Польскими письмены и беседою; 14) Слово, сложенное от иезуитского ученика Симеона Полоцкого во образе (благочестия) о блговйно в храм 15) Тетрадь Выкладъ цркви и црковныхъ речахъ. |
| Орла во мгновение научишь взирать на солнце и забавляться, но не сову. Оленя легко направишь на кавказские горы и привлечешь пить без труда из чистейших нагорных водоточей, но не верблюда и не вепря. Всякое дело спеет собою, и наука спеет собою. Клубок сам собою покатится с горы, отними только препятствующий камень преткновения. Не учи его катиться, а только пособляй». В объяснение этих слов приведем еще мысли Сковороды о народном воспитании: «учителю надлежит быть вездесущим в народе: ибо «извод» образования должен быть из народа, для народа, народный; долг же учителя познать необходимость, меру, пример и свойство «исты» образования, и сочетать себя с народом, т.е. извод с истою или форму с идеей. Какое идолопоклонство воспитывать выписанным мудрецам и наемным учителям из немцев и французов силу восприносить и воспричитать чуждому воспитанию! Самое воспитание скрывает в природе каждого народа, как огонь и свет невидимо скрываются в кремешке. Приставь же губку либо трут, не пожалей руки и ударь кресалом и выкресишь огонь у себя дома, и не будешь ходить по соседним хатам с «трепетицею», кланяться и просить займи мне огня! Учителю подобает быть из среды народа русского, а не немцу и не французу. Не чуждому воспитанию должно быть привиту к русскому человеку, а своему родному. Нужно его уметь силой найти, выработать его из нашей же жизни, чтобы снова осмысленным образом его обратить в нашу же жизнь». Из-под простонародной внешности Сковороды в значительной степени проглядывала та складка, которую наложил когда-то на него школьный схоластицизм. Влияние схоластической школы на Сковороду сказывается в языке его сочинений, характер изложения и даже в форме заглавий. Заглавие его сборника «Сад божественных песней» отзывается школьным направлением и напоминает подобные заглавия южнорусских сборников проповедей, как например, «Огородок Божией Матери» Радивиловского. Не без влияния школы, можно полагать, в Сковороде окрепла наклонность к странничеству. В Малороссии всегда были странствующие личности. |
| Превеленому его милости отцу Амвросию Быковскому 18 посылаю низкий поклон и искреннюю благодарность за выгоду от присылки мухаяра киевского (muchaiaru kiiowskiego). За труды и любовь да воздаст Господь, а я отплачиваю благодарностью и молитвами. Стоимость материи вручил его милости отцу Иннокентию Быковскому с большей благодарностью, потому что для меня это так выгодно, как будто бы получено было даром...». «Его милости отцу Радивиловскому свидетельствую дружественную приязнь». Переписка с своим бывшим наставником Лазарем Барановичем начата была С. Полоцким несколько позднее, чем с В. Ясинским (именно 7 июля 1664 г.), причем первый начал ее Баранович, без сомнения, надеясь на содействие своего бывшего ученика при своих сношениях с московским правительством. Отвечая Барановичу на его первое письмо. Полоцкий начинает свое послание (после обычного обращения) следующими словами: «Фурия Марса кровавого и дальность расстояния, – вот препятствия, почему я ни разу не мог почти в течение десяти лет (przez lat niemal 10) хотя бы письменно изъявить знаки благодарной души за благодеяния милостиво и отечески трудом и мощью Вашего Преосвященства на меня излитые». Благодаря Барановича за эти прежние его благодеяния и знаки архипастырского внимания, выраженные в недавно полученном Полоцким письме, он свидетельствует о сердечной сыновней своей преданности епископу, высказывает желание лично видеться с ним и облобызать его десницу, наконец заявляет о своей полной готовности служить, чем может. «Дал бы Бог – пишет Полоцкий – так же мне усладиться беседой Вашего Преосвященства, как некогда Мария, усевшаяся у ног поучающего ее Христа, или по крайней мере услужить, как служила перед Ним Марфа». Надеждой на ходатайство Полоцкого перед московским двором, без сомнения, вызвана была и поддерживалась переписка с ним и других представителей малороссийской церкви, о чем свидетельствуют ответные письма Симеона. В них иногда встречаются извинения со стороны Полоцкого, почему он не мог оказать своего влияния на желаемый исход той или другой просьбы. |
| Но этими указаниями Требник не ограничивается. В конце 1й части помещено 7 готовых поучений, чтобы пастыри по ним наставляли свою паству. Это 1, предмова до крещения, 2, — до исповеди, 3, напоминания духовного отца по исповеди и по причащении, 4, предмова до хотящих причаститися Бож. таин, 5, две предмовы до шлюбу и 6, казанье погребное. Эти предмовы суть не что иное, как краткие поучения, служащие разъяснением таинств. Эти поучения характера общего, каковыми они должны быть по своему назначению для всех пастырей и пасомых. Поэтому они отличаются, как по изложению, так и по развитию мыслей, ясностию и простотою, которые делают понятным рассматриваемый предмет для самого простого слушателя, за исключением, впрочем, двух последних; до шлюбу и казанья погребного. Все они изложены в формы слов с точным обозначением частей. Это уже влияние схоластики: но она у П. Могилы не дошла еще до крайности (как у последующих проповедников, Галятовского и Радивиловского). Проповеди его составляют переходную ступень к схоластическим проповедям. У него уже заметно выступает искусственность формы, но здесь она не наполнена, по крайней мере, тем чуждым ей материалом, какой замечаем у последующих проповедников. Поучение к вступающим в брак Предвечная мудрость Божия, устроив в совершенстве вселенную, отдала ее в заведывание единому человеку, как говорит псалмопевец: вся покорил еси под нози его; овцы и волы вся, еще же и скоты польские и птицы небесные и рыбы морские ( Пс.8:7–8 ). И она тотчас предусмотрела, что такое звание, такое положение одному человеку не по силам: потому божественно установляет ему помощника, говоря: недобро быти человеку единому: сотворим ему помощника по нему ( Быт.2:18 ). Эта помощница так пришлось по сердцу правителю этого мира, — человеку, что он воскликнул: се ныне кость от костей моих и плоть от плоти моея ( Быт.2:23 ). А всемогущий Бог так услаждает для него эту любовь к помощнице, что тут же изрекает: сего ради оставит человек отца своего и матерь, и прилепится к жене своей ( Быт.2:24 ). |
| По содержанию проповеди Радивиловского могут быть разделены на два рода: догматические и нравственные. Проповеди первого рода свидетельствуют о сильном влиянии на автора римско-католических писателей. Так мы встречаем у него учение о непорочном зачатии Пресв. Девы (слово 1е непокаляное зачатие Пресв. Девы Марии, Огород., стр. 723), о сверхдолжных делах святых (Венец Хр. 189 и 8); блаженные Августин и Иероним называются святыми. Говоря кратко, мы должны сказать, что Радивиловский оказывается слабым в пунктах соприкосновения православного учения с католическим, в пользовании писаниями древних учителей церкви он выбирает преимущественно западных; во всех же других случаях он остается совершенно верным учению православной церкви. Гораздо сильнее он оказывается в борьбе с лютеранами, социнианами и магометанами; впрочем, он не входит с ними в подробную полемику, а опровергает только главные пункты их учения. Некоторые из этих проповедей могли бы годиться и для нашего времени, если бы перевести их на современный язык; но таких проповедей не много. Большая же часть их состоит из набора сравнений, аллегории и решения самых пустых вопросов, и не имеет ни малейшего отношения к жизни. Напр., ап. Андрей подобен драгоценному камню карбункулу: последний, по описанию минералогов, имеет 12 свойств и первый имеет 12 артикулов веры. Или чем подобен Дух Св. сердцу человеческому и почему Он сошел именно на главы апостолов? и под. Тоже самое нужно сказать и о проповедях, в которых Радивиловский рассуждает о предметах нравственных. Некоторые из них говорят о том бедственном состоянии, в каком находилась Малороссия во второй половине XVII в. и вследствие неурожая (1680 г.) и вследствие разорения от татар (1658–1699 гг.). Причину бедствий он видит в грехах людских, между которыми особенно обличает грабежи, убийства, картежную игру, пьянство, разврат, неправосудие, стремление к роскоши и отсюда притеснение бедного народа богачами владельцами. Видно, что проповедник не совершенно чуждался жизни, а трактовал и о таких предметах, которые занимали современное общество. Но и здесь большинство проповедей отличаются пустотою и бессодержательностию, потому что автор из-за внешней стороны проповеди упускал из виду внутреннюю сторону ее — содержание. Форма проповеди, расположение к ней мыслей, украшение их различными метафорами и аллегориями, поглощают все внимание проповедника. В большинстве своих проповедей Радивиловский задается целию доказать сходство какого-нибудь духовного предмета с вещественным. Впрочем, как ни рабски он подражал католическим и польским проповедникам и в выборе темы, и в развитии ее; но у него не встречаем таким тривиальным образом, какие попадаются у них. |
| Этот анекдот проповедник приспособляет к тому, чтобы мы, приступая с молитвою к Пресв. Богородице, были чисты не только телом, но и душею. А вот пример басен: «Однажды деревья составили между собою сейм, как бы им избежать топора, который так часто портит их, отсекая иногда ветви, а иногда и самих посекая. Разные деревья давали разные советы. Одни говорили, что нужно утопить секиру, другие — глубоко закопать в землю, иные — притупить, чтобы она не могла им вредить. После всех высказала свое мнение сосна. Она спросила: может ли вредить деревьям секира без топорища? Деревья отвечали: не может! А кто же, продолжает сосна, даст ей топорища, как не мы сами? Деревья отвечали: это правда, ибо у секиры бывает деревянное топорище! Сосна продолжает: и так, не дадим же секире топорища и она не будет причинять нам вреда! Все деревья дали на это свое согласие. Приспособим же, говорит проповедник, эту басню к себе самими: откуда у нас болезни, печали и разные несчастия, как не от нас самих? Кроме сказок, легенд и басней, есть в проповедях Радивиловского бесчисленное множество поговорок и даже загадок, заимствованных из народной речи. Напр., праздник без мученика не бывает; на Тебе, Боже, то, что мне негоже и пр. Примеры загадки: что растет, убывает, а остановки не мает? Мир. Что больше всего на свете? — Пренебрежение миром. Все эти чуждые христианской проповеди материалы большею частию приводились Радивиловским как примеры, доказательства и объяснения главной мысли, и потому пред ними проповедник иногда замечал «Это может объясниться таким прикладом», или: «это объясняется такою фабулою или сказкою». Впрочем, в проповедях аллегорических, построенных на уподобление одного предмета другому, духовного вещественному, проповедник задавался иногда мыслию показать полнейшее сходство или даже тождество между ними и ничего более не имел в виду, так как проповедники схоластические не всегда имели целью проповеди назидание слушателей, а иногда только решение того или другого схоластического вопроса. |
| Наиболее сходства между этим отрывком и Палеей обнаруживается в обращении Самсона к поводырю, «хлопцю» отрывка. В Палеи читаем: «рече (Самсон) вотцю своему юноши: веди мя близ столпа, еже обдержит палату, и веде его; рече ему Самсон: отиди далече от храмины, яко да не сокрушися доле». 63 Замечание о женщине, как «початке всему злому и приводце злых дел», также могло возникнуть на основании Палеи, где оттенено то обстоятельство, что Самсон испытал «ругание женское». В дрогобицком апокрифе о Самсоне находится одна черта, весьма ценная для истории былин о Святогоре, сообщение каких-то историков, что Самсон повернул бы землею, если бы в землю хорошо было укреплено кольцо. В великорусских былинах: Вот и говорит Святогор: «Как бы я тяги нашел, Так я бы всю землю поднял». Как бы было кольце во сырой земле, Поворотил бы я землю-то матушку. 64 Этот мотив не встречается в «Книге бытия», и происхождение его темно. Фраза «пишут гисторикове» довольно часто встречается в сочинениях Галятовского и Радивиловского, причем под историками разумеются Кромер, Бельский или Стрыйковский. Вероятно, и под «историками» апокрифического отрывка о Самсоне разумеются польские хронисты. Малорусский склад дрогобицкого отрывка апокрифа о Самсоне показывает, что апокрифические сказания о Самсоне пользовались значительной популярностью среди грамотных малороссиян, но в глубину народа они мало проникли; точнее сказать, в простонародную словесность вошли лишь незначительные обрывки и обломки этих сказаний. В одном народном рассказе, записанном в подольской губ., Самсон является сыном царя Давида и родным братом Иосифа и Соломона. «Сильный Самсон, говорится здесь, воювався по всим свити; на остаток з нами задумав воювати. Плыве Днипром, але тилько що з воды, аж на нёго лев. Самсон до нёго, да як ухватив ёго за пащу, та як наступив ногою, то так разом з левом и закаменив. Так вин и теперь стоит у Кыиви». 65 Народная фантазия приурочила Самсона к Киеву, очевидно, под впечатлением устроенного в Киеве, на Подоле, близ здания бывшего магистрата, фонтана с изваянием Самсона, придавившего ногою льва и раздирающего руками его пасть, из которой широкой струей льется вода. |
| 617 9 апреля 1688 года гетман Мазепа и архимандрит Варлаам Ясинский послали кн. Вас. Вас. Голицыну книгу Венец Христов Радивиловского. 618 1 июня 1688 г. иеромонахи Иоиль и Паисий явились к царевне Софии с той же книгой. 619 21 июля 1688 г. в Москву приехал игумен Киевониколаевского монастыря Исаакий Кокоревич с той же книгой Радивиловского. 620 И впоследствии, несмотря на запрещения патриарха Иоакима, запрещенные киевские книги продолжали спокойно распространяться и пользоваться уважением. В 1691 году Досифей митрополит Сучавский писал Варлааму Ясинскому о Лифосе Петра Могилы : Але отче святыи не подеваню дело найшов есмо книжку ΛΙΘΟΣ abo kamien: я давно слыхав, ныне же видех, прочитах сице совершенну сущую, зело удивихся и почто мню не часто друкуют: великая бо сия книга предстательница и вежа твердая Церкви Православной и на изменники победа, а изъявление обнажаючи волка от кож овечих. 621 Войско запорожское (в 1691 г.?) чрез кошевого Ивана Гусака просило у патриарха Адриана книг «Обед и Вечеря», «которых они еще не слыхали». 622 Архиепископ Афанасий, пользовавшийся особым почетом у патриарха Иоакима 623 , 17 июля 1692 года служил по киевскому требнику, в 1694 г. оглашал иноземцев по требнику Петра Могилы , в 1700 г. служил по большому требнику киевские печати. 624 Сам патриарх Адриан ссылался на книгу «Мир с Богом» в грамоте 1696 года по делу Жабокрицкого. 625 Между 1696–1701 годом некто вязниковец Алексей Селивестров, в своей подметной челобитной царям и патриарху Адриану писал: «При царе Феодоре и свят. патриархе Иоакиме благочестивого мужа, всякия духовные мудрости исполненного блаженные памяти достоблаженного отца иеромонаха Симеона Полоцкого трудолюбием издашася... две книзе... Обед душевный... Вечеря душевная... иже аще кто от благочестивых читателей сии две книги со вниманием чести потщится во истину может умилитися... аз же обретох в сих книгах многу себе пользу». 626 В 1697 году игумен Антоний дал книгу Вечерю Симеона Полоцкого вкладом в Деревяницкий Новгородский монастырь в общую пользу всем жительствующим в ней. |
| Но над ним тяготел еще суд гражданский – он был обвинен в участии в заговоре царевны Софии и стрельцов против царя Петра. Приговоренный к отсечению головы, Сильвестр был казнен 11 февраля 1691 г. (Архиеп. Филарет). В 1690 г. подведен был итог спорам представителей двух направлений. От имени патр. Иоакима написана была книга «Остен», в которой разбирался вопрос о времени пресуществления евхаристии, приводились данные о Флорентийском соборе, об униатах, указывались ошибки Симеона Полоцкого , заблуждения Белободского, вообще католические, лютеранские и пр. Писали братья Лихуды. Собор 1690 г. предал проклятию хлебопоклонническую ересь и изрек осуждение на многия мало- российские книги, замеченные в уклонениях к латинству: Большой Требник, Служебник и Лифос Петра Могилы , Ключ разумения и Мессия праведный Голятовского, Меч и Трубы словес Лазаря Барановича, Огородок Радивиловского, Евангелие и Перло многоценное К. Транквиллиона, «Выклад о церкви и таинствах» Феодосия Сафоновича и др. Собор этот был последним деянием патр. Иоакима в пользу православия. «Преемник его», отмечает Знаменский, «оказался еще более строгим к латинству. Киевские ученые были высылаемы или сами спешили убираться из Москвы. Киевское влияние было устранено, но зато Москва лишилась после этого самого главного источника своего духовного просвещения. Главными деятелями просвещения у нея остались теперь братья Лихуды, преподававшие науки в новой академии, но реакция против латинства, все разрастаясь добралась и до них». Начало московской академии, тесно связано с Лихудами. Академическое обучение открылось непосредственно после приезда Лихудов, сначала, до постройки особого здания, в кельях Богоявленского мон. Царь Феодор предоставлял в ея пользу свою библиотеку, вотчины восьми монастырей, одну дворцовую волость и 10 пустошей. Право суда над людьми предоставлялось ея блюстителю вместе с учителями. Последним обещаны были пенсии, а ученикам лучшия места на службе. Блюстителем и учителями положено было назначать только русских или греков, испытанных в православии и дававших клятву быть ему верными. |
| Ректором Коллегии был и Лазарь Баранович († 1693 г.), с 1657 г. архиепископ Черниговский. Знаменит он, как проповедник. Он составил два собрания слов: «Меч Духовный» и «Трубы Словес». Кроме русских сочинений он писал на польском языке стихи и жития Святых. Данные для поучений он преимущественно брал из слова Божия. Его полемическое сочинение «Новая мера старой веры» направлено против книги иезуита Боймы о главенстве папы и об исхождении Святого Духа. Архиеп. Филарет так определяет его труды: «Общее свойство всех сочинений Лазаря – обилие острот и игры словами, краткость в выражении мысли, закутывающейся в непрямые слова; от того иногда не легко бывает уловить точную мысль сочинителя». В проповеднических сборниках его вкрадывались католические мысли. Выше (стр. 461) отмечалось осуждение московским Собором 1690 г. за это его сборников «Меч» и «Трубы словес», как и некоторых творений митр. Петра Могилы , Голятовского, Радивиловского и др. Преемник Гизеля и Лазаря Барановича, ректор Коллегии Иоанникий Голятовский († 1688), с 1669 г. архимандрит черниговского Елецкого мон., был даровитым и многосведущим. Известны его проповеди. Большой сборник их назван им «Ключ разумения» – поучения на все праздники. Им написана повесть: «Небо новое, с новыми звездами сотворенное» – во славу Богоматери. Описаны многочисленные чудеса, связанные с именем Владычицы. Из его полемических сочинений самым неприятным для иезуитов была – «Беседа Белоцерковская». Она излагает его беседу в м. Белой Церкви с иезуитом Пекарским о церковном священноначалии. Выступал он в своих трудах и как христианский апологет. Писал он о магометанах и евреях. В то же время известен был воспитанник Коллегии Иоанн Максимович , будущий архиепископ черниговский, открывший в Чернигове первую семинарию, потом митрополит тобольский, прославленный в 1916 г. Был он проповедником в Киево- Печерской Лавре. Сочинения его – нравственного содержания и большая часть их писана стихами. Самое обширное его сочинение «Богородице Дево». |
|
|
