| В 1923 г. Булгаков писал: «...явилось ли для М.А. Новоселова и его единомышленников авторитетным решение сначала влиятельнейшего из русских епископов, поддержанного и Константинопольским патриархом, затем определение высшей церковной власти Русской Церкви, Священного Синода? – нет. А заглянем вперед и спросим себя: а мнение Поместного Собора, даже поддержанное «Восточными Патриархами»? Да тоже, конечно, нет, если оно подтвердит имяборческие тезисы. Тогда будет апелляция к неуловимому телу Церкви и его не менее неуловимой рецепции. И получится, как и давно уже имеется, такая картина: в то время, когда церковная власть будет отлучать М.А. Новоселова и иже с ним от Церкви за еретичество, он, в свою очередь, будет совершать то же самое над всеми инакомыслящими епископами, пресвитерами и мирянами, и каждая сторона утверждает и будет утверждать о себе: Православие – это я» 794 . Отсюда Булгаков делал вывод о необходимости для Церкви «непогрешимого» папы. Но именно в папизме обвинял Св. Синод Новоселов 795 . В письме от 10 октября 1912 г. Новоселов предлагал Флоренскому поместить в «Богословском вестнике» «серьезное и беспристрастное обсуждение пререкаемого учения». Но никаких ни «имяславческих», ни «имяборческих» материалов в «Богословском вестнике» не появилось. Нигде не было и беспристрастного обсуждения. В «Изданиях «Религиозно-философской библиотеки " » Новоселов напечатал «Апологию» о. Антония (Булатовича), «Разбор Послания Святейшего Синода об Имени Божием» В.Ф. Эрна и «Материалы к спору о почитании Имени Божия» (2 издания). После осуждения «имябожия» Св. Синодом Новоселов впал в уныние, и у него появились мысли о закрытии издательства (см. письмо И.П. к Новоселову конца мая 1913 r.). Ho вскоре Новоселов оправился и защищал «имеславие» до конца. Выявлено единственное богословское выступление Новоселова в тексте, помеченном 9 ноября 1919 г. В «имяборчестве» Новоселов видел глубочайшее отступление от православия, а революция и то, что за ней последовало, он считал карой за отступление от достойного почитания Имени Божия и хулу на Него (см. |
| В письме о. Павла к Ф. Д. Самарину 84 от 1 августа 1912 года есть такие слова: «Славянофильство, в его раннейших стадиях, это свидетельство чего-то дорогого-дорогого, давно знакомого, но позабытого, словно воспоминания детства… Как символ славянофильство вечно, ибо оно есть символическое выражение русского самосознания». В «Столпе» имеется несколько отрицательных характеристик Вл. Соловьева, что опять-таки сближает автора с Хомяковым. «Наше сочинение стоит по духу антиномичности против примирительной философии Вл. Соловьева» (с. 612). «Философия Соловьева – тонкорационалистическая» (с. 775). Но, очевидно, рационализм, – болезнь заразная. Влияние головной мистики – и в позиции о. Павла в споре «имяславцев» с «имяборцами» 1912–1913 гг., которую он определил, в частности, в предисловии («От редакции») к книге иеросхимника Антония (Булатовича) 85 «Апология веры во имя Божие». В этом споре обе стороны были не правы, т. е. обе стояли на позициях рационализма – тайного у «имяславцев» и явного, грубого у представителей «имяборствующей» синодальной власти. Кажется, в начале 1922 года Бердяев, тогда еще живший в Москве, организовал Вольную Академию духовной культуры, в которой о. Павел прочел лекцию на тему «Магия слова». В этом же году вышла в частном, тогда еще существовавшем издательстве его работа «Мнимости в геометрии», и в ней было напечатано объявление издательства о начале печатания большого труда Флоренского «У водоразделов мысли», первая часть которого должна была быть закончена двумя темами: «Магичность слова» и «Имяславие как философская предпосылка». Кстати о Бердяеве. Он в эти годы (21-й, первая половина 22-го) читал курс философии в Московском университете, а у себя на квартире в Большом Власьевском переулке имел не то «вторники», не то «четверги», от одного из которых у меня остались два воспоминания. Во-первых – молодая и красивая Марина Цветаева 86 , сидевшая весь вечер с опущенными глазами, точно погруженная в только ей слышимую беседу. И потом чей-то спор на тему: почему православные так улыбчиво-снисходительны к Розанову и так воинственно-строги к Соловьеву? Кажется, кто-то сказал, что у Розанова никогда не было «воли к ереси», что он был просто «грешник», а в Соловьеве явно ощутим богословский рационализм. Холодок его присутствует не только в работе Флоренского о Хомякове, но и в этом, восьмом, письме о Геенне. |
| Для тех из монахов-имяславцев, которые пожелают «принести чистосердечное раскаяние», Синодом была принята специальная «Форма обещания для возвращающихся к учению православной Церкви имябожников», которую каждый из них должен был подписать. Составленная в оскорбительном для имяславцев тоне, «Форма» содержала, в числе прочего, осуждение книг схимонаха Илариона и иеросхимонаха Антония (Булатовича). Деятельность экспедиции владыки Никона и, прежде всего, насильственное выдворение имяславцев с Афона вызвали многочисленные негативные отклики, в том числе в церковных кругах. По некоторым сведениям, патриарх Герман заявил, что уполномочивал архиепископа только увещевать имяславцев. Обер-прокурор Святейшего Синода В. К. Саблер в составленном им по данному поводу докладе доказывал, что афониты были вывезены не по настоянию Синода, а по распоряжению Министерства иностранных дел. Однако в своем определении от 27 августа 1913 г. Синод признал «принудительное выселение имябожников светской властью делом печальной, но неизбежной необходимости» . По газетным сведениям, не все члены Синода одобрили действия архиепископа Никона на Афоне. При этом часть из них считала высылку иноков в Россию ошибкой, так как имяславцы могли начать пропаганду учения схимонаха Илариона на родине и, пользуясь ореолом мученичества, иметь успех у массы верующих . Некоторые архиереи выступили с открытой критикой в адрес Синода: в частности, епископ Гермоген (Долганов) обвинил егов формально-бюрократическом отношении к проблеме , а экзарх Грузии архиепископ Алексий возложил вину за разгром имяславцев на обер-прокурора Саблера и высказался за его отставку . Таким образом, сугубо богословские споры приняли острые формы и повлекли крайне резкую реакцию российского правительства и Святейшего Синода, далеко выйдя за пределы религиозной проблематики. Оправданность действий правительства и Синода вызвали острую полемику в российской прессе и, особенно, в Государственной Думе. Так, например, член Думы и Государственного совета протоиерей А. Л. Трегубов заявил, что архиепископ Никон в афонском деле вел себя нетактично: архиерей не должен был присутствовать при подобных разбирательствах и т. д. |
| 6) Учение имяславцев еще не выяснилось, и окончательный приговор ему выносить рано. Троицкий был единственным из трех докладчиков, кто не ограничился критикой имяславия, но попытался внести положительный вклад в разработку православного учения об имени Божием. Он предложил свою трактовку этого учения и написал»антитезисы»к тезисам иеросхимонаха Антония (Булатовича), помещенным в»Апологии»последнего. Приведем оба текста так, как они изложены у Троицкого : Апология 1. Исповедую, что Имя Божие и Имя Иисус Божественно и Свято Само по себе, то есть Сам Бог. Но не ограничивается и не выражается и не именуется Бог всецело в имени Своем, но лишь постольку, поскольку Он Сам благоволил открыть свойства Свои словесной твари. Поэтому, хотя мы именуем Имя Божие Богом, ибо Имени Божиему, как действию Божиему, принадлежит Божественное достоинство по существу, а не по благодати, но вместе с тем мы и различаем Имя Божие от самого существа Божия и не сливаем понятия существо Божие и Имя Божие. Истина, выражаемая Именем Божиим, по которой мы именуем Бога, есть Истина Богооткровенная, т. е. словесное действие Божества и церковный догмат. Имя сей истине есть Бог, как то выражено Церковью в пятом определении против еретика Варлаама. Примечание. Условных звуков и букв, коими выражается Божественная истина и идея о Боге, мы не обожаем, ибо сии звуки и буквы не суть Божественное действие Божества, а действие человеческого тела, но тем не менее мы веруем, что и этим звукам и буквам присуща благодать Божия ради Божест венного Имени, ими произносимого. 2. Исповедую, что имя Иисус есть Богоипостасное, т. е. относящееся и к Божеству и к человечеству Христову. 3. Исповедую, что имя»Иисус», равно как и всякое именование Божие, есть сила Божественная, коей неотделимо присущ Святый Дух, творящий чудеса во Имени сем, но отнюдь не соизволяю на то, чтобы дерзать отметать присущность имени Божиему и Божественной силы и называть Имя Божие — «силою посредствующею». 4. Исповедую, что поелику всеми Именами Божиими именуется Один и Тот же Бог, то между Именами Божиими нет различия в степени силы и святыни, но что все Имена Божий суть равночестны, и Имя Иисус есть хотя и равносильное, и равночестное прочим, но наиболее употребительное для нашего спасения и наилюбезнейшее для каждого христианина. |
| Многие годы в русское общество вводились различные яды, отравлявшие ум, и теперь даже лучшие представители России нередко подобны выздоравливающим от тяжелой болезни. Было бы легко разделаться со злом, если бы можно было свалить всю вину на двух-трех и приурочить ее к определенному году. Но не так обстоит на деле: духовное разложение накоплялось десятками лет и виновных в нем было очень много; мало кто не приложил сюда своей руки» (Флоренский П. А. [Сочинения.] Т. 2. С. 336). Ранее о. Павел попытался очертить круг проблем, всестороннее и глубокое исследование которых могло, по его мнению, разрешить афонский спор: «1) оценка книги о. Илариона, независимо от ее идей. Оценка личности о. Илариона. Иларионский вопрос. 2) Философская теория Имен (реализм и номинализм) вообще и в связи с этим признание Имен Божиих за особое нрзб.]. 3) Вопрос об Имени Иисусове – где оно и какова его сила и что оно? 4) Вопрос о необходимости, чистоте и т. д. Иисусовой молитвы. Каждый из этих вопросов должен быть обследован особо и может получить тот или иной ответ лишь независимо от прочих» (Там же. С. 429–430). Такое негативное отношение владыки Арсения сложилось благодаря личным качествам некоторых представителей имяславия. Насильственное выселение (с применением военной силы) с Афона, нежелание долгое время вникнуть в суть их доводов, настороженность, безразличие или плохо скрываемая враждебность окружающих после Постановления Синода 1913 г., долголетняя неопределенность положения, даже после решения Московской Синодальной конторы (см. прим. 189) – все это, разумеется, не способствовало взвешенности доводов и уравновешенности поведения афонских ревнителей Имени Божия при отстаивании своих взглядов. Некоторые имяславцы отложились и от о. Антония (Булатовича), отказавшись подчиниться Св. Синоду, что положило начало имяславческому расколу. Дальнейшие события увеличили число его сторонников. Ко времени Собора 1917–1918 гг., – пишет игумен Андроник (Трубачев) , – «афонские имеславцы, распаленные страстью борьбы, заняли крайне непримиримую и вызывающую позицию, считая свои формулировки учения об Имени Божием окончательными и единственно верными» (Флоренский П. |
| А. [Сочинения.] Т. 2. С. 432). Работавший в подотделе об Имени Божием Собора 1917–1918 гг. С. Н. Булгаков делился в письме 5.3.1918 с о. Павлом Флоренским своими впечатлениями: «Вчера виделся с иеросхимонахом Антонием Булатовичем (одним из самых деятельных имяславцев – С.Ф.) и из короткого разговора почувствовал, какой он гусар и как много гусарства должно быть во внешнем ходе афонского дела» (Начала. 4. М. 1994. С. 91). Такого же мнения придерживался и о. Павел Флоренский . В своем предисловии к книге о. Антония «Апология веры во Имя Божие и во Имя Иисус» (М. 1913. С. X) он писал: «Можно допустить, что история споров связана со многими местными и личными столкновениями и даже дрязгами: так бывало в истории и других догматических споров. Но все это – временное и преходящее. А вечно и непреходяще самое выяснение основного вопроса. Возможно, что эти личные столкновения промыслительно оказались поводом к выяснению столь существенного вопроса об Имени Божием». Уже в 1923 г., когда часть афонских имяславцев, несмирившихся с молчанием Поместного Собора, отложились от Церковной власти и удалилась на Кавказ, о. Павел в письме к ним уточнил свою позицию: «Вы правильно пишите, что «вопрос о Имени Божием есть наиглавнейший вопрос Православия, обнимающий собою все христианство», и что «молитва Иисусова и еще кратче – Имя Иисус есть краткое содержание всего Евангелия». Но вот, именно по этой-то сосредоточенности этого вопроса в деле веры и связности его со всеми прочими вопросами, он подвергался особенно многочисленным вражеским нападениям. [...] Имя и Господь – нераздельны. Однако надо бояться и обратного заблуждения – счесть их смешивающимися, слиянными: нераздельны, но и неслиянны. Имя неотделимо от Господа, но это не значит, что его нельзя отличить от Господа. Поэтому Вы несправедливо возводите на Синод ложное обвинение, будто Синод отрицает спасительность Господа и говорит, что «спасение неспасительно». Синод признает спасительность Самого Спасителя, но, отделив от Него Его имя, не признает спасительным этого последнего. |
| Эти фразы в статье увертливого друга имябожников возбуждают чуть ли не столько недоуменных вопросов, сколько в них слов. В самом деле, если предложенная Булатовичем (вернее Иларионом) формула везде возбуждает недоумение, то следовало бы начать статью именно с разъяснения этой формулы. Почему же он этого не делает? Почему апологет оставляет своих читателей, в сущности, в полном неведении, о чем идет вопрос? Почему опускает удобный случай привлечь чатателей на сторону своих клиентов возвышенностью, глубиною и стройностью их учения? Уж не потому ли, что он втайне сознает, что достаточно выяснить эту формулу так, как выясняют ее сами имябожники, чтобы всякий, хотя немного, образованный человек понял, что архиепископ Антоний и приват доцент Покровский были недалеки от истины в своей оценке нового учения и что издатели «Религиозно-Философской Библиотеки», покровительствуя им, попали в очень и очень конфузное положение? Непонятно далее, почему он говорит лишь о формуле, а не о самом учении. Что значит «едва ли удачная формула?» То ли, что она не соответствует тому учению, какое должна выражать? Но в таком случае, скажите же, наконец, г. Булгаков, в чем заключается это учение? Или неудачна потому, что заключает в себе неверную мысль? Но в таком случае она не только неудачна, но и ложна. Что это, наконец, за вещь: «чрезмерное догматизирование?» Разве в догматизации есть свои градации? Каким, наконец, образом истинное мнение может получить оттенок еретический, если оно истинно? А если учение имябожников, по существу, истинно, а лишь имеет оттенок еретический, то не нужно ли показать, в чем состоит этот оттенок? Искусно уклоняясь от решения вопроса по существу, г. Булгаков там и здесь подготовляет лазейки для попавших в неприятную историю своих единомышленников, а попутно разбрасывает цветы комплиментов по их адресу. Оказывается, что кружок стремился лишь к тому, чтобы поставить этот, будто бы, совершенно новый вопрос на обсуждение. «В церковных кругах, пишет он, вопрос этот и в настоящее время не только не находит единомыслия, но даже и понимания, и говорить о его догматической зрелости во всяком случае еще преждевременно. Эта точка зрения высказана и редакцией «Религиозно-Философской Библиотеки», издавшей сочинения афонского иеросхимонаха Антония Булатовича... в предисловии», и вслед за тем приводит выдержку из этого предисловия, где говорится, что для церковного решения споров требуется немало подготовительных трудов и что данная работа требует новых работ в ином (курсив г. Булгакова) направлении. Но это, опять-таки со стороны г. Булгакова, прием заметания следов. |
| Символ - такого рода существо, энергия которого срастворена с энергией другого, высшего существа, поэтому можно утверждать… что символ есть такая реальность, которая больше себя самой… Бог именуем - это первое положение христианского познания. В пантеизме мы Бога не именуем, а в откровении с этого все начинается: беседа с самарянкой - «мы знаем, кому кланяемся», то есть именуем Его. Перед пришествием Иисуса Христа было заметно, с одной стороны, искание богов, а с другой - искание имен. А когда пришел Иисус Христос, поиски неведомых богов стали не нужны. С возвещения Неведомого Бога начал речь свою и Апостол Павел в Ареопаге. Христианство есть проповедь Имени Иисуса Христа и Евангелия, призыв исповедовать Имя Христа» (Там же. С. 358-359). В этом богословском построении содержатся отголоски учения, выраженного в «Апологии...» иеросхим. Антония (Булатовича) и др. имяславских сочинениях, а также отголоски полемики между Булатовичем и Троицким, развернувшейся в 1913-1914 гг. Называя символ «существом», энергия которого «срастворена» с энергией другого, высшего существа, свящ. П. Флоренский развивал имяславскую идею об имени Божием как некоем «духовном существе», находящемся в неразрывной связи с Самим Богом. Упоминая о «поиске имен» и «поиске богов» во времена, предшествующие Иисусу Христу, он имел в виду мнение Троицкого о том, что языческая теория имен легла в основу политеизма, идолопоклонства и магизма. Имплицитно полемизируя с Троицким и солидаризируясь с Булатовичем, свящ. П. Флоренский, однако, выводил полемику на принципиально иной уровень, разрабатывая учение о синергии (лишь бегло очерченное у Троицкого) и учение о символе как месте встречи познающего и познаваемого. Т. о. в интерпретации свящ. П. Флоренского И. впервые приобретает черты законченной философской системы. Итогом многочисленных докладов свящ. П. Флоренского по имяславской проблематике в 1921-1922 гг. явилась ст. «Имяславие как философская предпосылка» (Там же. С. 252-287), написанная в кон. 1922 г. |
| Эти тезисы на богословском уровне завершают осмысление темы И. в период собственно имяславских споров. Нек-рые богословские посылки, содержащиеся в данных тезисах, были намечены еще в книге схим. Илариона «На горах Кавказа» (в частности, идея взаимосвязи между именем и именуемым предметом) и - в сумбурном и несистематическом виде - разбросаны по произведениям иеросхим. Антония (Булатовича), однако именно Лосеву - параллельно со свящ. П. Флоренским - удалось свести их в стройную систему, в к-рой ключом к учению об имени Божием становится понятие символа. Вокруг этого понятия и будет строиться философское обоснование И. на протяжении всего XX в. Протоиерей Сергий Булгаков В течение всего периода имяславских споров прот. С. Булгаков принимал в них активное участие, не скрывая при этом своих симпатий к И. В 1917 г. он писал: «Имя Божие, которое есть постоянно совершающееся действие силы Божией, энергия Божества, есть Бог» ( Булгаков С. Н., прот. Свет невечерний: Созерцание и умозрение. Серг. П., 1917. С. 210). Однако систематическим осмыслением собственно богословской проблематики этих споров прот. С. Булгаков занялся уже в эмиграции. В кн. «Православие», опубликованной в 1932 г. на франц. языке (на русском впервые издана в 1965), он говорит о важности вопроса, поднятого имяславскими спорами, для развития правосл. богословия: «...богословское учение об Имени Божием в настоящее время является одной из самых очередных и существенных задач при самоопределении православия, которую наше время передает будущим векам. Этим определяется основная магистраль современного православного богословствования» (Православие. П., 19893. С. 315-316). Наиболее полное раскрытие проблематика имяславских споров получила в «Философии Имени», которую Булгаков писал в 1920-1921 гг., находясь в Крыму; в нач. 40-х гг. он вернулся к этой книге, присоединив софиологическое послесловие к главе об имени Божием; книга была опубликована в 1953 г., 9 лет спустя после смерти автора. «Философия Имени» - итог не только многолетних размышлений прот. С. Булгакова о природе имен вообще и имен Божиих в частности, но и увенчание всего богословско-философского творчества мыслителя. Отдельная глава посвящена имени Божию. Исходным пунктом рассуждений автора о природе имени Божия является мысль о том, что «трансцендентное существо Божие открывает Себя человеку в Своих свойствах», которые суть «сказуемые, предикаты к Божественному Существу». Всякий предикат есть вместе с тем и именование, и все имена Божии так же соотносятся с существом Божиим, как сказуемые с подлежащим. Подлежащее всегда трансцендентно сказуемым; оно раскрывается, но не исчерпывается ими. Оно, следов., есть «нечто трансцендентно-имманентное» ( Он же. 1953. С. 178-179). |
| Мая 18 дня 1914 года. Афонское замирение Ниже мы даём место поступившим в нашу редакцию письмам по афонскому делу, с приложением копии документа, чрезвычайно ценного для суждений о новой фазе афонской эпопеи, – заявления иеросхим. о. Антония Булатовича с единомышленной ему братией к высокопреосвященному Макарию, митрополиту Московскому... Из писем в редакцию 10 апреля сего года обстоятельства, как известно, вынудили нас, афонских иноков, отложиться от всякого духовного общения со Св. Синодом. Это отложение имело быть нам поставлено в сугубую вину на предстоящем суде над нами Московской Синод. Конторы. Однако духовный суд, собравшийся под председательством митрополита Макария для суда над «имебожцами», отрешившись от всяких предвзятых мнений, став на точку зрения лишь Православия и справедливости и, не найдя в нас признаков «имебожия», вынес нам, как известно, оправдательный приговор, не взирая ни на отречение наше от Св. Синода, ни на то, что мы были уже предосуждены и Константинопольской патриархией, и Всероссийским Синодом. Этот акт Православия, великодушия и справедливости, устраняя повод к отложению, побуждает нас ныне поспешить откликнуться на отеческий зов доброго пастыря и, как недавно во всеуслышание мы отложились от общения с синодальной иерархией, так ныне, во всеуслышание же, объявить о нашем воссоединении с нею, о чём нами было послано 18 сего мая митрополиту Макарию следующее заявление, которое просим вашу уважаемую газету не отказать напечатать 279 . Глава 14. Из Афонских сказаний (публикация В.П. Троицкого) 280 1914 г. 30. 18 мая 1914 года о. Пантелеимон Болгарин, живший по изгнании со Св. Горы на Кавказе, видел во сне, будто какой-то человек дал пустынникам по бумаге, а после такую же бумагу развернул и стал читать. В бумаге было написано: «Ересь упразднили. Правда оказалась на стороне имяславцев. Как веровали св. Отцы и как учат имяславцы, – так и теперь нужно веровать. А вы успокойтесь и живите на своих местах, как жили». Тут об.] о. Пантелеимон и проснулся, и отправился к своим соседям-имяславцам узнать, – не случилось ли чего. |
|
|
