| Ты знаешь, что такое боль, что такое голод, что такое холод, что такое обездоленность, что такое одиночество, что такое позор, стыд, — ты все это знаешь на опыте в той или другой мере; как же ты отозвался на нужду других? Неужели они для тебя были чужие? Неужели ты весь сосредоточился только на себе? Электронная библиотека «Митрополит Сурожский Антоний» Говение — это момент в жизни, повторный, но всегда новый и всегда равно решающий для нашей вечной судьбы. Это момент, когда мы встаем перед своей совестью, стоим перед Живым Богом, и произносим над собой суд. Это очень важный момент; это момент, когда после рассеянной жизни, какую мы все ведем в той или другой мере, мы даем себе время вырваться из круговорота привычных действий, мыслей, переживаний и становимся перед вечностью, вне времени, перед лицом Того, Который есть Жизнь, и Правда, и Красота, и Смысл. Есть в Евангелии от Матфея одно место, которое я хочу вам напомнить, потому что оно никогда не читается в воскресный день: Мирись с соперником твоим скорее, пока ты еще на пути с ним, чтобы соперник не отдал тебя судье, а судья не отдал бы тебя слуге, и не ввергли бы тебя в темницу. Поистине говорю тебе, не выйдешь ты оттуда, пока не отдашь до последнего свой долг (Мф. 5,25-26). Отцы Церкви, комментируя этот отрывок, соперником называют нашу совесть. Наша совесть, как прилипчивый соперник, совопросник идет рядом с нами в течение всей нашей жизни. Соперник наш — совесть — каждую минуту жизни как бы пристает к нам, не дает нам покоя, все время напоминает нам о том, что должно бы быть — и чего нет; напоминает, как мы живем, что мы говорим, каковы наши мысли, не достойные ни нас, ни любимых, ни Бога, Который в нас верит и Который нас любит даже в грехе нашем. Соперник этот идет рядом с нами постоянно, напоминая нам, что рано или поздно этот путь будет закончен, что он не бесконечен, что в какой-то момент мы станем перед лицом Живого Бога; и тогда уже будет поздно, тогда надо будет дать отчет, как же прошли эти годы, что происходило на пути. И тогда, может быть, с болью наша совесть нас упрекнет, соперник наш станет свидетелем того, что мы знали правду, потому что он нам ее говорил, напоминал, внушал, и что мы отвернулись от Божией правды. |
| Часто бывает, что любовь, самоотвержение и всепрощение именно тем менее ценятся людьми, чем они выше и чище, чем меньше в них примеси лести, или себялюбия, или обмана. На эту участь и жалуется Св. Павел: «чрезвычайно любя вас, пишет он своим ученикам, я менее любим вами... Ибо чего мне у вас не достаёт пред прочими церквами, разве только того, что сам я не был в тягость? Простите мне такую вину» ( 2Kop. XII, 15–13 ). «Согрешил ли я тем, что унижал себя... что безмездно проповедывал вам Евангелие Божие? Вы терпите, когда кто вас порабощает, когда кто объедает, когда кто обирает, когда кто превозносится, когда бьет вас в лице. К стыду говорю, что на это у нас недоставало сил» ( 2Kop.XI, 7–20 ). (Мало умеют люди оценить любовь, но легко преклоняются пред хитростью и важностью). Истинному пастырю придется постоянно видеть не только предпочтение других себе, но и прямо измену и притом именно со стороны тех, кого он горячее и самоотверженнее любит. Поведет он борьбу, конечно духовную, – с врагами Церкви и увидит, что никем иным будет он предан, как разуверившимися при виде его смирения друзьями, ибо и Иуда предал Спасителя, наскучив Его смирением. 1) Это первое искушение – собственно от учеников. 2) Второе искушение от сотрудников. Новый способ деятельности пастырской скоро возбудит зависть и ненависть в недобрых сопастырях и притом иногда тем сильнейшую, чем смиренней, искренней и проще будет человек работать; он тогда будет тем чувствительнейшим живым укором для них, каким был Спаситель для фарисеев ( Npeм. II ). Известно, что труднее всего сохранить дружбу сопастырям: даже Павел и Варнава впали в искушение распри. Но всего сильнее это недружелюбие обрушится на пастыря, прямо идущего к предначертанной Божественным учением цели: припомните жизнь св. Григория Богослова , I. Златоуста, Максима Исповедника , Максима Грека , св. Митропол. Филиппа, Патриарха Никона , Митрополита Арсения Мацеевича ; от кого терпели они сильней всего? не от своих ли сопастырей? Но эта вражда опасна тем именно, что она осыпает клеветами самые средства истинной пастырской деятельности, обнаруживая в них несуществующее лицемерие, лесть или потворство ( Uoah. VII, 12 ) с такой настойчивостью, что сам служитель Божий начинает сомневаться в правильности своих действий и часто замыкается в полную бездеятельность и уединение, опасаясь, что обвинители его действительно правы, обличая в тщеславии. |
| О Павле простом 94 (22.1) Рассказывал и такое Кроний, и святой Иеракс 95 , и многие другие, о которых мне предстоит сказать, что Павел некий, сельский земледелец, чрезвычайно беззлобный и простой, сочетался с женой прекрасной наружности, но злонравной душою 96 , которая втайне согрешала долгое время. И войдя внезапно с поля, Павел нашел их за постыдным занятием, ибо провидение вело Павла к его пользе. И рассмеявшись, приветствует их и говорит: «Хорошо, хорошо. Воистину, мне нет дела. Клянусь Иисусом, я ее больше не приму. Ступай, возьми ее и детей ее. Я же иду, чтобы стать монахом». (22.2) И никому ничего не сказав, проходит восемь дней пути и приходит к блаженному Антонию и стучит в дверь. И выйдя, тот спрашивает его: «Чего ты хочешь?» Говорит ему: «Хочу стать монахом». Отвечает Антоний и говорит ему: «Ты старик лет шестидесяти, здесь ты не можешь стать монахом. Но пойди лучше в селение и работай, и живи трудовой жизнью, благодаря Бога. Ибо ты не можешь вынести скорбей пустыни». Отвечает старец снова и говорит: «Чему меня научишь, то сделаю». (22.3) Говорит ему Антоний: " Я сказал тебе, что ты старик и не можешь. Ступай, если хочешь стать монахом, в киновию, где много братьев, которые могут понести твои немощи. А я живу здесь один, вкушая через пять дней, и то не досыта». Сими и подобными словами отгонял Павла. И поскольку тот не слушал, Антоний запер дверь и не выходил три дня даже по нужде. Тот же не ушел. (22.4) На четвертый день, поскольку нужда его заставила, отворив дверь, вышел и снова говорит ему: «Иди отсюда, старик. Что мне докучаешь? Не можешь ты здесь оставаться». Говорит ему Павел: «Невозможно мне где-либо скончаться, как только здесь». Тогда огляделся Антоний и видит, что из еды он ничего не имеет, ни хлеба, ни воды, и четвертый день пребывает постясь. «Как бы он не умер, – говорит, – и не запятнал мою душу» – впустил его. И такое принял на себя Антоний в те дни жительство, как никогда в молодости. (22.5) И наломав ветвей говорит ему: «Возьми, плети веревку, как и я». Плетет старец до девятого часа, с трудом сплетя пятнадцать оргий 97 . Посмотрев, Антоний остался недоволен и говорит ему: «Плохо сплел. Расплети и плети снова». Голодного его и в таком возрасте так подстрекал к возмущению, чтобы не вынес старец и убежал от Антония. Он же расплел и снова сплел те же ветви, хотя и с большим трудом, поскольку закрутились. И увидел Антоний, что он ни пороптал, ни помалодушествовал, ни раздражился, – и смягчился. |
| К нему стекались все недовольные режимом триумвиров, толпы беглых рабов и вольноотпущенников. Организованная Помпеем морская блокада Италии наносила огромный вред торговле и препятствовала снабжению Рима продовольствием. К нач. 42 г. под контролем Брута и Кассия оставались Македония, М. Азия и Сирия, где республиканцы готовили вторжение в Италию. Летом 42 г. Антоний и Октавиан с 20 легионами переправились на Балканы, опередив Брута и Кассия. В окт. армия республиканцев была разгромлена в битве при Филиппах (Македония); Брут и Кассий покончили с собой. Голову Брута доставили в Рим и бросили на форуме к подножию статуи Цезаря. Поражение при Филиппах ознаменовало собой крах республиканского строя в Риме, к-рый постепенно приходил в упадок и окончательно рухнул вместе с гибелью его последних идейных защитников. После победы триумвиры заново поделили провинции: Антоний получил Восток, Галлию и Африку, Октавиан - Италию и Запад, Лепиду же не досталось ничего. Антоний отправился в М. Азию, а оттуда в Александрию. Октавиан в 41 г. приступил к наделению землей ветеранов, что сопровождалось многочисленными злоупотреблениями и конфискациями и привело к росту недовольства в Италии. Ситуацию использовали сторонники Антония (его брат Луций Антоний и его жена Фульвия), к-рые возглавили движение в г. Перузия (41-40). Город был блокирован силами Октавиана и капитулировал. Вскоре Октавиан сумел перетянуть на свою сторону легионы Антония, стоявшие в Галлии. В ответ Антоний высадился с войском в Италии и осадил Брундизий. Однако ветераны вновь не желали воевать друг с другом и вынудили триумвиров помириться. В результате осенью 40 г. в Брундизии был заключен новый договор, по к-рому Антоний получил в свое распоряжение Восток, Октавиан - Запад, а Лепид - Африку. Союз был скреплен женитьбой Антония на Октавии, сестре Октавиана. В 38 г. флот Октавиана начал боевые действия против Секста Помпея, к-рый не соблюдал прежде заключенных соглашений с триумвирами. Весной 37 г. Антоний и Октавиан встретились в Таренте и договорились о продлении своих чрезвычайных полномочий еще на 5 лет. |
| Проводником этого устава в С. – Петербургской Академии довелось сделаться о. Антонию. Переезжая в СПБ на новое место служения, о. Антоний не мог надеяться на особенно радушный прием. Петербургская Академия не привыкла видеть в своей среде монахов – начальников, а этот монах в добавок был пришельцем от вне. Но о. Антоний, мягкий, деликатный, благородный и высоко – просвещенный сумел скоро рассеять предубеждения. Уже через несколько недель служения он тесно, дружно сблизился с профессорами и в студенчестве нашел задушевную среду... С переездом в столицу архимандрита Антония захватил новый ряд деятельности, окружил и новый ряд лиц. Здесь началась его видная административная деятельность. Здесь же постепенно стали отражаться в этой деятельности те взгляды, то мировоззрение, которые вспоила и вскормила в нем родная мать – Казанская Академия, – те убеждения, которые сложились у идеалистов семидесятых годов» (стр. 53). 15 Апреля 1887 г. архимандрит Антоний назначается рек тором Академии, возводится в сан епископа Выборгского и делается вторым викарием С. – Петербургской митрополии. «Весьма интересны характер управления преосвященного Антония вверенной ему Академии и его «начальствование» над студентами... В основу своих отношений к студентам, преосвященный однажды навсегда положил высокие христианские нравственные начала, исключавшие всякий намек на «начальнический» тон, всякие «репрессии», узкую внешнюю дисциплину. Идеальным порядком студенческой корпоративной жизни он считал тот порядок, при котором студенты сами, без всяких внешних побуждений, вполне сознательно и убежденно исполняли бы свои прямые обязанности и сами же строго следили бы за соблюдением условии студенческого общежития. «Тогда – говаривал преосвященный Антоний – излишни были бы и звонки, и контроль инспекции, тогда двери всех комнат академического помещения никогда бы не запирались». В студенте преосвящ. Антоний прежде всего видел человека, самостоятельную личность; он уважал все права этой нравственной личности, и в то же время требовал от нее строгого исполнения законных обязанностей, налагаемых на нее известными принципами общественной жизни. |
| Численно ученое монашество с 60-х гг. постоянно сокращалось, так как лишь немногие выпускники академий соглашались на постриг, в 70–80-х гг. эта тенденция еще более С возвратом ректорства в академиях в руки ученого монашества студентов стали настойчиво подталкивать к пострижению. В Петербургской Академии эта практика возобновилась в ректорство епископа Арсения Брянцева (1883–1887), ставшего монахом из вдовых священников. Особым рвением в этом отношении отличался Антоний Вадковский, впоследствии митрополит Петербургский. Несколько лет он прослужил инспектором в академиях Казанской (1883–1886) и Петербургской (1886–1888), в которой он затем стал ректором (1888–1892); в течение петербургского периода своей академической деятельности Антоний постриг в монахи не менее 17 среди которых были и два выдающихся деятеля Русской Церкви последующих лет — Антоний Храповицкий и Сергий Страгородский, оба — ревностные поборники ученого монашества. Каждый из трех названных иерархов имел собственный взгляд на задачи монашества в Русской Церкви, но все они многое сделали для того, чтобы возродить в студентах академий стремление к постригу. Как типичный и убежденный представитель нового поколения ученого монашества, Антоний Храповицкий в этом ряду, несомненно, первый. Алексей Павлович Храповицкий происходил из дворянской семьи. С аттестатом зрелости классической гимназии он, будучи человеком религиозным, поступил в Петербургскую Духовную Академию и в 1885 г. 22-летним студентом принял монашество. В следующем году, сразу после окончания академии, он был назначен в ней помощником инспектора. Затем чуть меньше года он прослужил учителем в Холмской семинарии, после чего вернулся в качестве доцента в Петербургскую Академию, где ему было предоставлено место инспектора. Через несколько месяцев он уже ректор Петербургской семинарии (1890) и в том же году — ректор Московской Академии; ему было в то время всего 27 лет. «Прибыл новый начальник, живой, одаренный, хороший оратор. Однако он очень молод. Дай Бог, чтобы он успешно исполнил трудное дело, на которое призван»,— писал один из старейших профессоров академии Н. И. Субботин в частном письме; названные здесь качества Антоний сохранил до конца своей долгой жизни, ими запечатлена вся его церковно-политическая Между тем Московскому митрополиту Сергию Ляпидевскому, представителю старой филаретовской школы, не слишком понравился молодой ректор его академии, и в 1895 г. Антоний был переведен на ту же должность в Казанскую где он оставался до своего назначения в 1900 г. епископом Уфимским; начался церковно-политический период его деятельности (см. § 9, 12). |
| Диавол, которому Антоний приписывал все свои искушения, стал являться ему то в виде черного отрока, объявлявшего себя духом блуда 99 , то в виде грозного великана, скрежетавшего своими зубами и старавшегося прельстить Антония, возбуждая в нем греховные мысли и пожелания. Но Антоний не поддавался однако соблазну и все больше и больше умерщвлял свое тело, «чтобы одержав победу в одном, не упустить ее и в другом» 100 . Постоянно вспоминая изречение апостола Павла: задняя забывая, в передняя же простираяся 101 ( Фuл. III, 3 ), Антоний каждый новый день начинал большими и строжайшими подвигами. Не довольствуясь прежним местом своего уединения вблизи поселений, он решился подальше углубиться в пустыню. С этою целью нашедши кладбище в стороне от селений, он поселился в одной из гробниц ( μνμτα), имевшей форму подземного грота, так как здесь ему было удобнее избегать людского общества; пищу же ему приносил сюда один знакомый и, по просьбе самого Антония, приносил редко. Такое усиление Антонием своих подвигов, которыми он думал победить возраставшие искушения, привело его наконец в сильное расстройство душевное и телесное. Заключившись в гробнице, лишенной света, не принимая сряду по нескольку дней пищи, предаваясь здесь постоянному размышлению то о Боге, то против своего желания о предметах мирских, греховных, живо рисовавшихся ему в уединенной гробнице, Антоний мало по малу дошел до того, что свои образы стал считать за предметы внешнего мира, за существа живые, вступал в разговор с ними, или, принимая их за различные явления злых духов, старался отгонять их молитвою и пением псалмов 102 . Такие явления ему бывали в гробнице нередко. Рассказывается напр., что однажды, когда он молился в пещере вдруг почувствовал сильное колебание вокруг себя, от которого стены его пещеры как будто расселись; чрез эти расселины видит Антоний вторгающихся к нему зверей и пресмыкающихся; все место наполняется призраками львов, медведей, леопардов, волов, змей и пр., готовых броситься на Антония и нанести ему вред тем способом, какой свойственен для каждого из этих животных; затем одно из привидений начинает кусать, другое бодать Антония. |
| После о. Моисея скитоначальником стал его младший брат о. Антоний. Новый начальник скита о. Антоний, родился в 1795 г. С юных лет подобно братьям, стремился к монашеству. При нашествии французов в 1812 г. он оказался в Москве и жестоко пострадал от них. Еле спасся. После многих мытарств он присоединился к о. Моисею, жившему пустынником в Рославльских лесах. Здесь он навык истинному подвижничеству, смирению, послушанию. Он вместе с братом, как было уже сказано, собственными руками выстроил скит в Оптиной Пустыни. Начальником скита он стал в тридцатилетнем возрасте. В Оптиной Пустыни в скитском братстве не было такого смиренного послушника, каким был молодой скитоначальник о. Антоний, который ни малейшего распоряжения не делал без благословения своего старца и брата о. Моисея. В сохранившихся его помянниках мы читаем: «Помяни, Господи, господина моего духовнаго отца и благодетеля всечестнейшаго игумена иеромонаха (в других игумена, схиархимандрита) Моисея». Скитская братия состояла главным образом из почтенных старцев и какой кротостью и каким тактом надо было обладать молодому начальнику, чтобы не иметь ни с кем недоразумений. Ввиду малочисленности братства, сам начальник исполнял многие братские послушания. Часто доводилось ему оставаться без келейника, который исполнял обязанности то повара, то садовника, то хлебопека. «Как самый бедный бобыль, – писал о. Антоний в 1832 г. одному родственнику, – живу в келье один: сам и по воду, сам и по дрова… Чином священства почтенных, теперь у нас в скиту собралось пять человек; но все они престарелы и многонемощны, почиму и тяготу служения за всех несу один». Он жил «всем бых вся, да всяко некия спасу» ( 1Кор. 9:22 ). Этот текст в прямом смысле относится к старческому служению. Однако, ни о. Антоний, ни о. Моисей не брали на себя прямой обязанности душепопечения лиц монастырской братии. Но будучи сами духоносными старцами, они понимали значение старчества и представили тем великим старцам, которых они привлекли в Оптинский скит, самое широкое поле деятельности. Таким образом насаждение в Оптиной Пустыни старчества было всецело обязано этим двум братьям. И не только насаждение, но и процветание. |
| Не эта ли же самая мысль была такою же преобладающею и у преосв. Антония, в силу которой он так, можно сказать, вопиял против раздробленности и разбросанности преподавания наук в нововведённых факультетах в академиях? 2) Сказанные К.П. слова о желанном характере духовной науки и приложении её, – в чём представлена примером и образцом древняя и позднейшая до нового преобразования Киевская духовная Академия, – не то ли же в главном содержании и значении, что многократно говорил преосв. Антоний и чего желал видеть в Казанской духовной Академии? 3) Самоё выражение святоевангельское – вы есте соль земли, обращённое и приложенное К.П. к профессорам Академии, – не из уст ли преосв. Антония, как известно слышавшим, – часто исходило в этом же смысле и приложении? 4) Все благожелания К.П. студентам Академии, чтобы «во всём своём прохождении академического образования держались они средоточия, и чтобы это средоточие было основано на едином краеугольном камени – укоренении и сохранении в себе чистой веры и прямых положительных убеждений в истинах христианского исповедания, – не есть ли пастырский отеческий глас того же преосв. Антония, всего чаще раздававшийся во всеуслышание, посещаемых им, студентов? 5) Все суждения К.П. о том, как нынешние науки, – в том числе и Богословские, ушли, так сказать, по уши в критику, и как это направление доведено до крайности в сбивчивости понятий, в запутанности в исследованиях... не напоминает ли самым явным образом для читателей то, что высказывал преосв. Антоний по поводу, между прочим, напр. докторского сочинения бывшего Ректора в самой же Киевской духовной Академии, занёсшегося тоже в глушь немецко-богословской критики? 6) Далее, что сказать о выраженном К.П., между прочим, желании, чтобы воспитанникам Академии иметь печатные руководства по изучаемым ими предметам вместо существующего записывания лекций, требующего от них много времени и труда? Не об этом ли трактовал весьма много и подробно преосв. Антоний? 7) И ещё: если К.П. в одной из Семинарии высказался так об учениках, – «что лучше было бы, если они не имели приличного сюртука, жилета и пр., но имели бы каждый у себя Новый Завет , – то не Преосвященный ли же Антоний желал и проектировал, чтобы не Новый только Завет, но полная Библия были непременною принадлежностью и настольной потребностью для каждого ученика с первого класса Семинарии и пр. |
| Вот-де где злоба дня и насущная потребность в проявлении и приложении всей деятельности Архиерея! И действительно, всякое более или менее выдающееся в какой-либо епархии, нововведение в этом роде и значении сейчас и в самых газетах разносится и по достоинству одобряется, восхваляется, как пример и образец... и что же? Если покойный Антоний действительно так энергически до самоотвержения проявлял и направлял всю свою многолетнюю здесь деятельность, как на главную потребность и задачу, – на вопрос и самоё дело совершавшихся преобразований в столь близких ему духовных заведениях и, с тем вместе, зорко следил за этим же делом и в заведениях светских, начиная с Университета и, сколько мне известно из личных бесед с покойным Преосвященным, продолжая нашими гимназиями, от которых мы же с вами чуть не воем, подчас, за детей наших... Во-первых, будь бы покойный Антоний где-нибудь в Тобольской, Архангельской епархии, и будь бы сам он на службе до архиерейства на подобных же окраинах, где мог бы иметь понятие об университетах, как бы во сне, да и об академиях настолько же, насколько когда сам учился в Академии, – тогда бы он, само собою, и не взялся писать то, что писал... Но ведь мы сами величаемся, что наш-де город и университетский и академический, и мы же иногда толкуем, что вот-де таков подобаше нам архиерей, каковы были прежние Григорий и покойный Антоний, т. е. как Доктора Богословия, и бывшие в своё время ректорами академий и тогда же знакомые хорошо с университетским состоянием... Далее мы же, вот сейчас, выражали ожидание, что академии вступят в ту колею, как проектировал преосв. Антоний, хотя за подлинное не знаем, что и насколько именно войдёт собственно из проекта его в новый... значит, преосв. Антоний в своё время трудился над своим проектом не напрасно... Правда, жалко, что писанное им не печаталось в ту пору, – хотя это не от него уже зависело…; – а если бы он поступил так, как напр. преосв. Агафангел – (известный нам бывший здешний же Ректор Академии) по вопросу о проектировавшейся духовно-церковной судебной реформе, – который напечатал свои взгляды и мнения прямо в своих епарх. |
|
|
