| Но на деле вышло иначе. Профессора Главной семинарии, составлявшие богословский факультет Виленского университета, благодаря близкому отношению к университету, не только не обнаруживали в читанных ими лекциях свойственного католическому духовенству фанатизма (нетерпимости), но даже подвергали резкому порицанию многие несветлые стороны папства и римской церкви. В особенности же они восставали против злоупотреблений папской власти и против безнравственности высшего католического духовенства. В своих Записках Иосиф с благодарностью вспоминает о бывших своих профессорах Капелли и Клонгевиче, бывшем впоследствии Виленским епископом, а также о профессоре русской словесности Иване Ивановиче Чернявском. Профессор Чернявский часто с увлечением рассказывал на своих лекциях о России, о ее истории, о ее героях и о быте народном. Этими живыми рассказами он „поселил в сердце Иосифа разумное предпочтение и любовь к России». Учившийся вместе с Иосифом в Главной семинарии Антоний Зубко (впоследствии сотрудник преосвященного Иосифа по воссоединению униатов и архиепископ Минский) пишет в своих воспоминаниях, что, в бытность студентом, он слышал от Иосифа много малороссийских песен и поговорок, в которых высказывалась его нелюбовь к ляхам и даже к унии. Кроме воспоминаний детства, русское самосознание будилось в Иосифе также чтением русских книг. Нужно заметить, что в то время отыскать русскую книгу в Вильне было не так-то легко и что, читая иногда русские книги, Иосиф подвергался насмешкам и даже угрозам своих польских товарищей. Хотя Иосиф, в продолжение 4-летнего курса учения в Главной семинарии, писал и говорил со своими товарищами на польском языке, слушал и изучал на том же языке лекции профессоров, одушевленные любовью к Польше и ко всему польскому, но, как русский по происхождению и уроженец древне-русской Киевской земли, он не мог потушить в себе той искры сочувствия к России, которая засветилась в нем под впечатлениями детства и родины, и которая вскоре разгорелась в нем большим пламенем. |
| Наконец, в 10 часов прибыл и преосвященный Антоний, епископ Минский и Бобруйский, встреченный ректором семинарии и соборным духовенством. Прежде чем приступить к таинственному обряду освящения, архипастырь наш, на лице которого всякий прочитать мог чистейшее благоговение, которым глубоко проникнута была благородная, высокая душа его, начал облачение, сверх которого возложил на себя белый хитон и сопровождаемый священнослужителями, вошел царскими дверями в алтарь, куда в след за ним, внесли, покрытый пеленой, стол, с лежащими на оном крестом, Евангелием и всем, что нужно для освящения, которое по установленному вселенским учителем Василием, обряду, совершалось в закрытом алтаре, откуда доходили до нас одни лишь мелодические, единообразные, но трогательные звуки духовных гимнов, которыми сопровождается обряд освящения, после которого принесено было благодарственное Господу Богу молебствие и провозглашено многолетие государю императору и всему августейшему дому. Во все время освящения и обедни присутствовали в алтаре: управляющий Минской Римской Епархией, прелат и кавалер Равва, с занятнейшим римско-католическим духовенством. Пред окончанием литургии, совершенной епископом Антонием соборно, Его Преосвященство, обращаясь к юношам, готовящимся сделаться некогда надежным оплотом православной церкви нашей, сказал краткое, назидательное поучение о том, какое по местным обстоятельствам края, где они должны проходить служение, ожидает их затруднение от неизбежного столкновения с теми из собратьев наших, которые быв оторваны от нас некогда вихрем политических обстоятельств и до сего времени ошибочно считают себя природными сынами западной церкви. Но, что всего важнее, всего замечательнее, было в сем пастырском наставлении, то это указание ошибок, вкравшихся в переводы церковных книг западной церкви, ошибок, к обнаружению которых ученый архипастырь наш указывает верные материалы и тем предостерегает не только будущих сподвижников, но и настоящих ревнителей православия от суемудрия и лжетолкований. |
| Если бы даже не было этого, то для устранения самого колебания умов, происходящего от постоянных разглашений насчёт перемещения преосвященных, следовало бы оставить преосвященного Исидора на настоящем месте. Для слития воссоединённого духовенства и народа с древлеправославным необходимо нескольколетнее бессменное управление одних и тех же пастырей. Пребывание в Могилёве преосвященного Исидора полезно ещё и потому, что губернатор Энгельгардт действует с ним заодно во всех отношениях, чего не так-то можно ожидать при преосвященном Василии. Дело о Дудаковицкой церкви, в том виде, как оно кончилось, то есть, с присоединением к Православию не только крестьян, но и многочисленной шляхты, вовсе безвредно. Правда, что это обстоятельство употреблено будет враждебною партией для толков неприязненных – но люди сии для подобных толков всегда найдут поводы в каждом случае, действительном или выдуманном; Дудаковицкое ж дело полезно и самою сущностью и впечатлением, произведённым, на массу Римского духовенства – а едва ли впечатлите подобное может быть где безвреднее испытано, как по Могилёвской губернии. Желать, чтобы у нас обошлось без всякого неприятного происшествия, значит желать невозможного. Если мы останемся и в положении совершенно страдательном, то наши противники не оставят нас в покое: они сами будут затевать против нас дела и давать им вид неблагоприятный. Свежее доказательство в известном деле, будто в присутствии Минской консистории поколотили крестьянина, присланного на увещание. Ваше Сиятельство уже знаете, что здесь ни следа нет правды и всё выдумано известным Огинским, Весьма бы стоило, чтобы ему не спустили этого дела без строгого замечания. Милость Государя Императора по делу о Виленских преступниках едва ли не оказана втуне. Действия графа Мостовского уже обнаружили вредное направление – помянутый же выше случай доказывает, что и Огинский, столь легко очищенный и столько облагодетельствованный, едва ли не ободрён к интригам, вредным для правильного хода дел по западным губерниям. Преосвященный Антоний весьма соответствен для Минской епархии – и если бы он не был иногда небрежен, то есть старался более обдумывать распоряжения свои по епархиальному управлению, то здесь и желать бы ничего не оставалось. Духовенство, как древлеправославное, так и воссоединённое, обращается к нему с доверенностью. Весьма важно и то, что общее положение Римлян в нынешних пределах Минской губернии и положение личное управляющего Римскою епархией и губернского предводителя дворянства Ошторпа способствует наружному сближению их с преосвященным Антонием и весьма облегчает ход дел смешанных. Нынешний губернатор Доппельмайер, как бы для оправдания себя, весьма благоприятно действует в видах епархиального управления. Повторяю, что этого человека жаль потерять для здешних стран – если бы можно на него положиться, если бы он захотел быть полезным, то этот человек был бы неоценённый по своему savoir faire. |
| Здесь всё по старому – мы все также волнуемся, ждём назначения нового губернатора и не можем дождаться». Весть о смене губернатора меня не очень порадовала, хотя я должен откровенно признаться, что искренней симпатии к В. Н. Веревкину 97 я не питал. «Несимпатичен для меня, думал я, Веревкин, но я с ним начал уже сживаться; достаточно изучил и добрые и слабые его стороны, и даже успел приобресть некоторое влияние на него. На его месте другой будет ли лучше и приятнее для меня, неизвестно». – Между тем, 11-го числа я узнал от кого-то в Москве, что Витебским губернатором 28-го июля назначен Симбирский вице-губернатор, статский советник Коссаговский. Но что это за личность, в Москве никто о нём не мог дать мне никакого понятия, а между тем для меня это очень интересно знать. Я поручил доброму моему знакомому, профессору К.И. Невоструеву , который, бывши в Симбирске на семинарской службе, имел там немало знакомых, написать туда и спросить кто и каков г. Коссаговский. – Не ранее 11-го октября получил я от Невоструева сведение о личности Коссаговского, и вот что он писал мне: «Не получив от Симбирского кафедрального протоиерея ничего в ответ по вопросу об известном лице (т.е. Коссаговском), я собрал верные о нём сведения от коротко знакомого с ним бывшего Новгородского ректора, ныне Орловского преосвященного Макария 98 , когда тот был ещё в Новгороде, на своей родине. Ныне, в проезде на епархию чрез Москву, преосвященный Макарий отзывался о нём очень хорошо, и, когда я открыл ему вашу в этих сведениях нужду, его преосвященство с большой силой подтвердил прежние слова свои об искреннем благочестии, честности, деятельности, благоразумии и патриотизме, равно и супруги его, заметив о последней, что, как женщина, бывает иногда как бы капризна». Такой отзыв о г. Коссаговском оказался вполне справедливым. —761— 1867 г. 22-го ч., преосвящ. Леонид извещал меня краткой запиской о пребывании в Москве, мимоездом в Ташкент, бывшего Виленского генерал-губернатора, К.П. Кауфмана 99 . «Константин Петрович Кауфман, – писал мне преосвященный, – в Москве, в квартире директора Александровского военного училища. |
| О, если бы он подольше держался подобных взглядов! . На дворе снег на пол-аршина, идет уже несколько дней. Санная дорога установилась. Такая ранняя зима бывает очень редко! Кажется, уже если не по календарю, то в действительности началась зима. Суббота. 4-е октября. Посетил меня проездом из Омска преосвященный Сергий (Петров), переведенный из самостоятельных архиереев в викарии Виленские 591 . Какая причина – не ведаю. Он говорил, что по болезни просился оттуда, но я не думаю, чтобы – в викарии. Он – лет моих; выглядит несколько болезненным, – говорит, что у него неврастения. Он говорил, что и теперь хотел было с месяц поехать на юг, о чем просил Саблера, который ответил, что замедление нежелательно. Признаюсь, это меня очень покоробило и унизило сразу в моих глазах Преосвященного. Зачем он обращается к Саблеру? Какое ему дело? Болен, так проси надлежащим образом у Синода разрешения на отпуск. Вот тем и сильны разные Саблеры, что к ним обращаются с подобными просьбами, которые они поэтому и не удовлетворяют./ Понедельник. 6-е октября. Был у меня прокурор Московской синодальной конторы князь А.А. Ширинский-Шихматов, брат моей доброй знакомой графини Камаровской, деятель по устройству саровских торжеств и т.д. Он теперь возвращался из Ярославля, где гостил у своего товарища – губернатора Роговича 592 . Это – тип духовного чиновника. До саровских торжеств очень много говорили о нем как о будущем обер-прокуроре. После торжеств фонды его, как слышно, упали: хлеба не стало для богомольцев! Затем вышел конфликт с известным протоиереем Ф. Орнатским 593 , которому он сделал замечание за то, что тот произнес поучение в храме в присутствии Царя. Митрополит Антоний, которому пожаловался отец протоиерей, сделал приличное назидание не в свое дело вмешавшемуся прокурору. Говорят, будто митрополит после богослужения, приветствуя Царя с принятием Святых Тайн, как будто невзначай спросил о впечатлении от проповеди, на что Государь ответил: – Как кстати и хорошо произнесено было поучение! – Прикажете передать эти милостивые Ваши слова отцу протоиерею? |
| Еще там он познакомился со Ст. Варшевицким. Борясь с ним идейно здесь в Вильне, Хоткевич устроил в своем салоне ряд диспутов, пригласив с своей стороны лучших кальвинистских богословов и пригласив с, другой стороны, Варшевицкого с его собратьями-иезуитами. На домашнем диспуте об Евхаристии спор длился в нескольких заседаниях иногда в течение пяти часов. В конце концов сам Хоткевич признал победу латинской стороны и сам смело перешел в латинство. Вскоре умер в 1565 г. столп протестантизма, князь Николай Радзивилл Черный, оставив наследниками четырех сыновей: 16, 9, 7 и 6-ти лет. Все крещены в реформатстве, сдавались в протестантские школы и затем намечались к прохождению в Лейпциге реформатской Академии. Но эта программа воспитания не удалась покойному родителю даже в применении к его первенцу. За последним иезуиты устроили своего рода педагогическую слежку и погоню. И в Лейпцигской Академии, и во время его путешествий по Европе и Италии, иезуиты приставили к нему ряд интеллигентных спутников, влияние которых оказалось весьма действенным. Когда Николай Радзивилл вернулся, по окончании своей науки и своего образовательного путешествия, то Петр Скарга встретил его и сорвал с протестантского дерева, как созревший плод: принял его обратно в латинство в 1574 г. Второй сын, Юрий, вернувшись из Лейпцига, нашел у себя в родительском доме, где уже водворился его старший брат, полную религиозную перемену. Ему здесь открыли лестную перспективу: — сразу же стать не только римо-католиком, но и епископом Виленским. 19-летним юношей он уехал в Рим и там облачен был в епископскую тиару. Третий и четвертый братья последовали за старшими братьями. Дети православных семей через воспитание в римо-католических школах тоже в большинстве олатинивались. Папский легат Антоний Поссевин сам видел русских детей и студентов, и богатых и бедных, как в Виленской Академии, так и в Ярославской коллегии и Оломауцкой семинарии. Протестанты буквально были напуганы педагогическими и пропагандистскими успехами иезуитов. |
| Подробный свой устав виленское Троицкое братство напечатало с благословения митрополита Онисифора еще в 1588 г. и тогда же вошло в сношения с братством львовским. Львовское братство, основавшее у себя школу за два года пред тем, начав печатание «Еллино-словенской граматики», собранной спудеями (студентами) его школы из разных грамматик, поспешило послать первые печатные листы книги братству виленскому. Это последнее в своем ответном письме к львовскому братству, выразив благожелание, чтобы Бог помог ему окончить печатание грамматики, просило выслать сто или двести экземпляров книги по отпечатании ее в Вильну с обозначением цены, а также прислать одного или двух дьяков, которые, сами зная науку, могли бы обучать и других, обещая им щедрое вознаграждение. При письме виленское братство отправило к львовскому тридцать экземпляров своего печатного устава и еще книгу Маргарит (не видно, печатную или рукописную) с статьею «На арменьскую ересь», последователей которой немало было во Львове. В заключение письма виленские братчики просили львовских, чтобы они выслали копию с грамоты, данной их братству Вселенским патриархом Иеремиею . Иезуиты не ограничивались заведением в разных местах своих коллегий и школ, устроением братств, но действовали на иноверцев, и в частности на православных, еще словом устным и печатным. Проповедовали не только в церквах, но и на площадях, на торжищах и на других общественных сборищах; всегда и везде искали случаев вызывать православных на открытые состязания о предметах веры; издавали и распространяли между православными сочинения для совращения их в латинство. В последнем отношении более всех показал ревности Антоний Поссевин. Во время своего непродолжительного пребывания в Вильне он издал на русском языке несколько сот латинских Катехизисов, хотя, как сам сознавался впоследствии, русские типографщики — «схизматики» посмеялись над ним и при печатании книг «внесли в них различные заблуждения», т. е. исправили Катехизисы по-своему. А чего не успел сделать сам, то советовал сделать другим. |
| Эти наблюдения, в связи с сведениями по строительному искусству, почерпнутыми из книг, много помогли Иосифу впоследствии, при возведении многочисленных построек во вновь образованной Литовской епархии. Ведя вообще скромную, уединенную жизнь в шумной столице, будущий деятель православия с жаром принялся за чтение книг, любимейшее занятие своего детства и юности, и в первый же год прочел из библиотеки Глазунова более 400 книг. Кроме того, он покупал книги для своей собственной библиотеки. Неудивительно, если Семашко, при сильных природных дарованиях и пытливом направлении ума, развившемся особенно в Главной семинарии, под влиянием чтения и окружающей его обстановки в православной столице, скоро был приведен к полному убеждению в истине православия и в отступлении римской церкви от чистоты веры апостольской. Чтение же еще более пробудило в нем русское самосознание и сообщило ему хороший навык в русском языке, впрочем, не в разговорном, так как члены и все служащие в коллегии говорили исключительно по-польски, хотя жили в русской столице и среди русских. В то время, когда Семашко, произведенный еще в 1823 году (23 марта) в каноники, а в 1825 г. (8 октября) в сан прелата-схоласта Луцкого униатского кафедрального капитула, был избран епископом Мартусевичем в заседатели коллегии на второе трехлетие, в том же 1825 году из Полоцкой епархии был прислан в заседатели, также на три года, безженый иерей, магистр богословия, Антоний Зубко, младший товарищ, как уже сказано, Семашки по Главной семинарии, верный и неизменный его друг и будущий сподвижник в деле уничтожения унии. С этих пор оба знаменитые друга были неразлучны и в занятиях, и в невинных развлечениях, имели общую квартиру и скромный стол, стоивший им не более 200 руб. в год ассигнациями. Просто одеваясь, не принимая у себя гостей, они находили возможность, на остатки от весьма скудного жалованья (сначала по 750 p., а потом по 1500 р. ассигнац.), покупать не мало книг, и прочитывали все, что было тогда лучшего в русской литературе; любили они также поспорить о философских вопросах, особенно занимавших Зубку, как бывшего преподавателя философии (в Полоцкой семинарии), и побеседовать о грустном положении униатской церкви и о средствах выйти из него. |
| Наконец, в январе месяце настоящая года, дерзость священника Стояновича обнаружилась самим наглым поступком. Преемник его по Трокскому благочинию член консистории священник Антоний Пщолко, при исполнении своей должности, то есть при получении денег для причтов Трокского благочиния и делании расчёта о таковых же деньгах, расходованных прежде Стояновичем, был схвачен сим последним за волосы и избежал побоев единственно за скорою помощью присутствовавших. О сём ваше сиятельство усмотреть изволите из прилагаемого при сём в списке акта о таковом происшествии. Этот дерзкий и очевидный поступок не мог быть закрыт, и я передал оный в консисторию для законного хода: а священника Стояновича отрешил тогда же от священнического места и подвергнул запрещению. Между тем священник Стоянович, при производстве дела, признал полезнейшим запереться в своём проступке и заперся, а подписавших акт четырёх лиц оподозрил под разными предлогами. При сём оказалась небольшая законная неформальность в акте, объясняемая самим дерзким характером Стояновича, именно: что акт сей составлен не на месте происшествия в доме Стояновича, но в городническом Тройском управлении. Таким образом, явное преступление священника Стояновича должно быть запутано ябедническими кляузами и подвергнуто продолжительному делопроизводству к местному соблазну, среди не благоприятствующего Православию здешнего, почти исключительно иноверного, населения. Священник Стоянович, в истекшем июне месяце, взял тайно своего сына из Виленских духовных училищ, где он состоял на казённом содержании; а за тем поступили донесения благочинного Пщолки, что он, Стоянович, выбыл из Трок с семейством, без ведома начальства, и отправился яко бы, как оказалось по расспросам, в Гродненскую и Минскую губернии. Прописав всё это и полагая, что настоящее дело, по своему роду и по местным обстоятельствам, весьма неблаговидно, а следовательно и вредно к формальному производству, покорнейше прошу посредства вашего сиятельства, чтобы священник Сильвестр Стоянович переведён был из Литовской в другую епархию, предоставив благоусмотрению Святейшего Правительствующего Синода назначить исправительный меры относительно сего нехорошего во всех отношениях духовного. Виленскому Николаевскому кафедральному собору, от 8 августа за 2089, с препровождением 500 рублей для раздела бедным, по случаю благополучно совершившегося двадцатипятилетнего служения его высокопреосвященства в архиерейском сане |
| Преосвященный Игнатий подтвердил, что ксендзы – настоятель и его помощник – явно совращают православных, принимают их к себе на исповедь, а детей их крестят по латинскому обряду; те же ксендзы за одно с помещиками внушают народу, будто теперь дозволен переход в римский обряд всем желающим, что православные не могут этого воспретить и не могут заставить перешедших возвратиться в прежнее исповедание. Преосвященный Игнатий присовокупил, что, кроме 81-го совращенного, еще 69 православных прихожан не были в настоящем году на исповеди у своего священника, несмотря на его многократные напоминания. Мало того. Преосвященный донес, что в предыдущем году ксендзы открыли при костеле приходскую школу и вверили обучение в ней органисту, знающему только польскую грамоту. В этой школе, не без ведома полицейских властей, обучалось 26 мещанских мальчиков польскому чтению. Между тем в русском казенном училище осталось теперь только 12 мальчиков из соседних деревень. Получив об этом донесение, высокопреосвященный Иосиф обратился к генерал-губернатору с просьбою произвести строгое дознание по настоящему делу через особого чиновника, подвергнуть взысканию обоих ксендзов и закрыть училище при костеле. Со стороны генерал-губернатора был послан в Порозово ротмистр Павлов, а со стороны консистории – член её, священник Антоний Пщолко. Благодаря быстрым и решительным мерам со стороны духовного и светского начальства, почти все совращенные в латинство Порозовские прихожане возвратились в православие в 1860 году. Порозовское дело, важное само по себе, еще более важно потому, замечает высокопреосвященный Иосиф, что с некоторого времени со стороны римских католиков вообще замечается в здешней стране более предприимчивости и самонадеянности в действиях против православных. По-видимому, они уверены в безнаказанности, и уверенность эта тем более преступна, что злоупотребляют милостью Государя Императора, в виду некоторых частных примеров отеческого снисхождения, оказанного Высочайше в последнее время некоторым совращенным. |
|
|
