| В содержании этого Указа св. Синода со стороны каждого из читающих его, само собою, невольно обращается внимание на пункт второй, где сказано: «Поручить Вашему Преосвященству, – предложить Совету Казанской Академии, чтобы он относился с большею заботливостью к важнейшему предмету своих занятий – пополнению учебного состава Академии соответственными преподавателями, не допуская в этом напрасной медлительности и не возлагая забот о приискании кандидатов на епархиального Преосвященного и на высшее духовное Правительство». Как ни толковать содержание этого пункта, начиная с самого слова «предложить», смягчающего, по видимому, значение дела, но в официальной, от высшего Правительства, бумаге, все это отзывается равносильным тому, что невольно вызывает понятное чувство... в главных деятелях учёного Академического Совета, – да и во всей корпорации тех наличных преподавателей, к коим относятся дальнейшие слова указа, т. е. «чтобы не имеющие докторских степеней для чести Академии и собственной своей, усилили заботы о соискании и получении этих степеней». Но замечательно, что если кто первый, то сам же преосв. Антоний восчувствовал это и первый не замедлил высказаться в этих чувствованиях, перед кем находил нужным. Со своей стороны, мы – бывшие личные свидетели описываемого факта, как нельзя более твёрдо помним и столько же твёрдо и несомненно свидетельствуемся самими теми лицами, при коих преосв. Антоний начал свою речь по поводу настоящего указа св. Синода. Это было именно в прощальное, последнее на масленице, воскресенье после отслуженной преосв. Антонием Литургии. К нему прибыли, по долгу и чувству христианскому для прощания, о. Ректор и г. Инспектор Академии в такую притом пору, когда от преосв. Антония отбыли уже все посетители. Пользуясь этими свободными минутами, преосв. Антоний, высказав сначала свои чувствования по отношению к самому времени и прощального дня, и предстоящего великого поста, и будущей св. Пасхи, т. е. что всё это для него (по его развившемуся болезненному состоянию), вернее всего, уже в последний раз на сей земле, и что поэтому и настоящее прощание для него имеет особенное значение, – вдруг обратился к о. |
| 2) Относительно самобеднейших церквей благочинные имеют распорядиться, чтобы таковые церкви ограничились выпискою из редакции Православного Собеседника одних только епархиальных Известий без Собеседника. 3) Сверх этого вменяется благочинным в обязанность наблюсти строго, дабы по окончании года все изданные епархиальных Известий были непременно тщательно священниками собраны, переплетены в книги и внесены в церковные библиотеки для необходимых справок и руководства причтам на будущее время». Но так как Редакция Известий по Казанской епархии, между прочим, заявила печатно в этих же самых Известиях, что к удивлению ни посторонние лица, ни особенно духовенство Казанской епархии, не отозвались сочувствием к этому изданию, не присылали никаких статей и даже малейших заметок, подходящих по предметам и содержанию к опубликованной программе (напр. по части описания церковных древностей, чтимых св. икон, крестных ходов, местных обычаев и пр. пр. ...), – то преосв. Антоний, в видах побуждения и вызова духовенства к сочувствию и приготовлению материалов, сделал особое распоряжение, чтобы при всех церквах были непременно заведены летописи, в коих, прежде всего, изложены были бы историческо-статистические описания церквей и приходов и затем вносились бы постепенно повременные, чем-либо замечательные события и случаи, и даже какие-либо явления в природе, выходящие из обыкновенного порядка... В этом отношении преосв. Антоний воспользовался тоже готовыми распоряжениями, сделанными им ещё в Смоленской епархии. По поводу этого он, между прочим, говорил: «удивляюсь, что в здешнем многоучёном городе не нашлось доселе желающих принять на себя труд составить исторически-статистическое описание всей епархии; в Смоленске же это дело при мне же было и начато и выполнено самым удовлетворительным образом» 72 . Точно также преосв. Антоний выражал не только удивление, но и сожаление, что в Казанской епархии до него не были учреждены церковно-приходские попечительства. Потому в первых же месяцах своего управления (от 29 Апреля 1867 года), он в особом предложении духовенству Казанской епархии писал так: «Крайне сожалею о такой отсталости, в сём отношении, Казанской епархии от других многих, и имея в виду, что учреждение церковно-приходских попечительств, по самой идее об их значении несомненно весьма полезно и благотворно и для благоустройства церквей, и для открытия приходских школ, и для призрения бедных и, наконец, для улучшения быта самого духовенства, считаю нужным теперь же предписать духовенству приходскому, в особенности сельскому, дабы они непременно и всемерно озаботились открытием попечительств, так как это дело, более всего, зависит от его влияния на прихожан и ему должно принадлежать начинание сего дела. |
| Архимандрит Никанор был ему уже известен по особенной рекомендации высокопреосв. Макария, при котором он воспитывался в Петербургской Академии, принял там же пострижение и был Бакалавром при том же Макарии пользуясь его особенным вниманием, равно как и самого, бывшего тогда, Митрополита С.Петербургского Никанора, назначившего ему при пострижении в монашество и своё имя. Относительно же о. Ректора Протоиерея А.П.В., во-первых, известен тот факт, что преосв. Антоний, – при первой же встрече с ним, бывшим тогда Профессором Богословия в Университете, и прослужившим уже, начиная с бакалаврства в Академии, двадцать слишком лет, – когда услышал из уст его, что он священник, то решительно изумился... 175 Потому, при первом же случае, произвёл его в Протоиереи, как заслуженно достойнейшего этого сана по всем правам. Это самое обстоятельство, по лично нам известному рассказу преосв. Антония, произвело на него тогда же какое-то особенное впечатление в пользу о. Протоиерея и зародило чувство особенного благорасположения к нему. С этой именно первой поры преосв. Антоний, когда встречался, при ежегодных посещениях экзаменов в Университете и других случаях, с о. Протоиереем и более и более убеждался в личных и служебных его достоинствах, то заранее ещё приходил к мысли иметь, в случае вакансии, в лице его первого кандидата на ректорство в Академии. С такими личными желаниями и ходатайствами преосв. Антония соединялись у него особые виды, вполне благопотребные для Академии. С одной стороны, в лице этого последнего о. Ректора Академии преосв. Антоний имел в виду осуществить то, в отсутствии чего укорял прежде Академию, т. е., что она в течение целого двадцатипятилетия своего существования не вывела, по любимому, (унаследованному, между прочим, от своего дяди Филарета, Митроп. Киевского), выражению преосв. Антония, – подобно пчелиному улью, своей родной матки. Если же, рассуждал он, пришла теперь пора к этому созрению и плодотворению пчелиного улья, то что может быть желательнее, достойнее и благонадежнее, как вывести родную матку из самого первого выводка, – из воспитанников первого курса Казанской духовной Академии. |
| При таком, явно благоспешествуемом во всём, начальном положении и ходе дел преосв. Антоний, со своей стороны, все более и более лелеял, так сказать, ту задушевную свою мысль, что так или иначе, ближе и теснее, со временем, соединятся элементы двух учебных ведомств в интересе одних и тех задач и целей. В самых указанных лицах-специалистах призванниках – преосв. Антоний видел осязательное доказательство этого, так как г.г. Ильминский и Золотницкий состояли в ведомстве Министерства Народного Просвещения, а г. Малов в среде академической, к которой причислялся и Василий Тимофеевич и по месту своего первоначального работничества, а затем, по званию quasi практиканта. Наконец, эти же самые лица во главе с г. Попечителем Округа, были в числе началоположников учреждения самого Братства св. Гурия и настолько проявили достойно свою деятельность, что при ежегодном общем избирании членов Совета Братства, они всегда получали честь быть в числе не только временно избираемых, но в значении как бы непременных Членов, – что продолжается и доднесь. Со временем – вскоре в состав Совета Братства вступили и другие достойнейшие лица из ведомства Министерства Народного Просвещения, как напр. г.г. Директор и Инспектор народных школ. Таким-то чередом и пошло и шло было всё дело согласно самым первоначальным взглядам и желаниям преосв. Антония, для осуществления которых в будущем представлялись ему же первому ширь и гладь и достойно сказать, Божия благодать... Но вдруг самый вопрос о народном образовании получил видоизменение в общем его значении; самые народно-сельские школы оказались разделёнными, и именно по части главного заведования, их устройства и самого характера обучения и пр. Какие были положительные основания, причины и побуждения к такой новой постановке дела по части народного образования, само собою, это не может входить в настоящее изложение. Довольно только сказать, что всё это воспоследовало из Министерства Народного Просвещения и, следовательно, в одном этом стало уже ясно Преосвященному же Антонию, что питаемые им желания и надежды должны были получить вместо действительности значение только так называемых «pia desideria». Потому с самых же первых пор преосв. Антоний, по обычной своей манере, начал высказывать многие разнообразные свои суждения, проводя их широко и далеко, – начиная с этого ближайшего вопроса о начальных народных школах до университетского образования и даже до самых представителей высшей учёности, двигателей и жрецов современной науки. Как всё это выходило, развивалось и укладывалось у него в своего рода, системе и логически и фактически, читатели увидят в сейчас следующем изложении, составленном исключительно из данных, взятых с натуры. |
| Преосв. Венедикт, как известно, скончался в следующем же 1850 году, – а донесение мною представлено было незадолго до окончания срока моей чреды». Таким образом, из одного этого, хотя и краткого, рассказа понятно, почему отнекивался А. Антоний от предназначаемой ему командировки, насколько он мог знать наперёд о самой личности преосв. Венедикта от высокопр. Иннокентия. Но при этом были и другие причины, ещё в Мае месяце (1849 г.), следовательно незадолго перед временем определения Св. Синода о командировке, А. Антоний получил два письма с совершенно неожиданным для него содержанием. Неожиданность эта была тем больше, что ему, хотя сообщалось со стороны, но от лица высокопр. Филарета, то, о чём сам последний ещё и не намекал ему в своих письмах. Содержание этих писем, между прочим, следующее: «После Св. Пасхи (1849 г.) высокопр. Филарет, наш общий отец и благодетель, писал мне, что он ожидает, хотя и не скоро, вашего возвращения, но имеет уже в виду занять вас составлением или Нравственного или Пастырского Богословия». Так писал А. Антонию Гавриил архиеп. Рязанский. Анатолий же архиеп. Могилевский писал так: «Ликую духом, радуясь, что Ваше В-бие, презирая толки и предрассудки, коими наши талантливые учёные удерживаются от составления и издания своих трудов, собираетесь писать Пастырское и Нравственное Богословие. Благодать Св. Духа да укрепит Вас и поможет Вам совершить такое благое намерение. Во всяком случае, не отставайте от своего предположения, и за молитвами и воздыханиями семинаристов, постоянно пишущих и пишущих, не ведомо, какие листики, Бог да поможет Вам совершить с успехом Ваше предприятие». Если и не допускать, что А. Антоний, прежде получения этих писем, был чужд всякой мысли, хотя бы и гадательной, об указанных в письмах трудах, во всяком случае, по его словам, это было неожиданно. Между тем, – говорил он же, – это оказалось весьма кстати. Во первых это послужило для меня ещё большим побуждением объясниться и с о. Кириллом, чтобы расположить его к разработке своих предметов – Нравственного и Пастырского Богословия; для сего я ему прочитал далее буквальные слова из письма Архиепископа Гавриила, где говорилось, что «из-за толков и предрассудков некоторые талантливые наши учёные напрасно удерживаются от составления и издании своих достойных трудов». |
| Всегда радовался он и за их учёные труды, видя в последних то именно направление, в котором наперёд всегда был уверен, видя это в них ещё и во время их студенчества и в начальные годы их службы. Говаривал однако и так: «ну что это за докторство в светском звании? То ли бы дело, когда бы они (разумея двоих) приняли священный сан. Это были бы те же Иваны Михайловичи Скворцовы и для города и для Академии, особенно в виду оскудения кандидатов на ректорство. Да и для Церкви они были бы отличные пастыри и проповедники». Нам не безызвестно, что он проводил эту мысль и в письмах, по крайней мере, к одному из этих лиц, и нам самим был случай выражать тоже в своих письмах от лица влад. Антония. Вместе с такими чувствованиями к самим лицам в Киевской Академии, покойный влад. Антоний с постоянным сочувствием следил также за всеми явлениями литературы в тамошней Академии. Немало сожалел он, когда впоследствии времени Академия выпустила из своих рук Редакцию журнала «Воскресного Чтения» и тем самым понизила его значение. Как же высоко ценил Воскресное Чтение А. Антоний в своё время, видно уже из того, что он сам, будучи Ректором и, не имея надобности ни в каких материальных выгодах, состоял главным Редактором и, по его словам, принимал даже на себя последнюю корректуру. Соредакторами же его были тоже лица особенно авторитетные – Ив. Мих. Скворцов и орд. проф. Ив. Петр. Максимович. Журнал этот действительно был в своё время таков, что по всему праву назывался церковно-популярным, удовлетворяя вообще интересам христианского назидания и доставляя самое разнообразное обилие для религиозно-нравственных размышлений и служа, с тем вместе, органом литературного, в то время ещё редкого и малого, общения Академии с духовными писателями. Во всё время ректорства и редакторства А. Антония этот журнал держался на своей достойной высоте и А. Антоний заботился об этом до ревности. Это особенно видно из его писем, неоднократных по этому предмету, к преосв. Иннокентию. Как только стал быть Редактором Воскресного Чтения сам А. |
| Филарету Киевскому. «Оставляя напр. меня, – рассказывал преосв. Антоний, – нередко обедать, преосв. Иннокентий прямо говорил, что «он с особенною приятностью платит этим за хлеб-соль влад. Филарету, которую разделять с ним и впредь утешается и надеждою и желанием как истинной манны». А как я сам преаккуратно писал каждый месяц два и даже три раза владыке Филарету, и от него часто получал, то преосв. Иннокентий при каждом, бывало, свидании непременно интересовался знать, что получено оттуда; а равно более интересное в делах синодальных и вообще в столице он передавал мне при обыкновенных разговорах с тем, чтобы написать о том или другом, так или иначе, тому же владыке Филарету. «Иначе мы будем подчас угощать или точнее, выразился он, отягощать архистарца дуплетами, – разумея свои и мои письма одновременные». Кроме посредственной передачи подобные сведения, впрочем, были весьма интересны и для меня лично, а иногда прямо нужны были к сведению в кругу моей тогдашней служебной деятельности», говорил преосв. Антоний. При бывалых случаях к разговору о том, как чувствовал и сознавал себя в сказанных отношениях и условиях преосв. Антоний, оказывалось, что А. Аполлоний был далеко неровня первому и, в частности, держал себя оригинально настолько, что это, – по выражению преосв. Антония, – слишком резало глаза и нередко заставляло конфузиться за него же. «Ума он был, по всему видно, крепкого, познаний основательных и сердца положительно доброго; но как хохол, хотя и не истый (родом из екатеринославской губернии), он проявлял свою натуру до неуместности, и даже до искусственности, видимо неумелой. В одиночной ли, бывало, беседе, в кругу ли других, иногда очень сторонних и серьёзных лиц, о. Аполлоний не изменял своих манер, начиная со своего малороссийского говора, которым он, видимо, пользовался для большей занимательности своих анекдотов, острот и т. п., запас которых у него был неистощим и которыми он перемешивал почти всякий разговор о каких бы то ни было предметах. На некоторые минуты он был преприятный собеседнику, но не более. |
| Филарета Киевского. В первом разе высокопр. Антоний, как бы в чувстве ревности, в отношении к своему дяде высказывался так: «вот, видишь, как торжественно совершено погребение Московского Владыки, – сколько собралось Святителей и в том числе из Членов Св. Синода… и Св. Синод не замедлил распорядиться о повсеместном во всей России совершении заупокойных молений и о поминовении Усопшего в течение целого года». Затем же, – как только вышла, немедленно по кончине высокопр. Митрополита Московского Филарета, книга г. Сушкова, – Владыка Антоний ещё более приложил это к сердцу. «Вот видишь, – говорил он, – какие добрые люди нашлись, что смертные останки Московского Владыки не успели ещё, как говорится, и остыть, а уже о нём создана такая огромная книга, как есть – почти целая биография... и нет сомнения, с каким особенно живым сочувствием она будет прочитана всеми и всюду»... Наконец, в самый же день исполнившегося столетия своего дяди-Владыки Филарета, высокопр. Антоний всего более восчувствовал всю свою виновность... «Ах! как бы вот было особенно благовременно издание Биографии Владыкиной – «к нынешнему дню столетия его»!! Но увы! я теперь вижу ясно, что и сам-то первый не доживу, чтобы увидеть исполнение, возложенного на меня, дядею долга по его завещанию...» (высокопр. Антоний спустя семь месяцев после этого скончался). При этом же выражено было высокопр. Антонием и то чувство прискорбия, что самый день столетия дяди его остался как бы никем не замеченным?! О! как бы Господь благословил и благопоспешил хотя тебе исполнить твой труд, который я тебе теперь окончательно завещеваю... ты этим снимешь и с меня хоть половину виновности моей перед Владыкою-дядей». Да, вот почему вышеприведённые слова мы и признаём и по праву и по долгу нашими, так как и самые мысли и чувствования высокопр. Антония были и обращены прямо лично к нам. Впрочем, прилагая к себе, выраженные лично высокопр. Антонием, мысли и чувствования, мы тем не менее, позволяем себе сказать, что разделяем их не все и вообще не во всей полноте и точности их значения. |
| Московский к преосв. Антонию со своими указаниями. В своём месте увидим, что между ними была переписка полемическая, в полном смысле, – именно по вопросу о назначении Благочинных по выбору. Сводя представленные данные, если и нельзя с одной стороны не видеть, что они наводят своего рода тень на некоторые действия преосв. Антония, – зато, с другой стороны, в них же видится и чувствуется то, что значительно искупает эти видимые тени. Последнее свидетельствуется ясно в самых даже отзывах Первосвятителей, – Киевского и Московского. Оба они, очевидно, не упрекали и, тем более, не осуждали действий преосв. Антония, а только благожелательно предупреждали и в тоже время направляли его энергию и ревность, отдавая ему самым этим должную честь, как выступившему современному деятелю. Так разумел и принимал это и сам преосв. Антоний. Он сколько глубоко чувствовал и ценил благовнимание Первосвятителей, – в особенности Московского, – выражавшееся в практических указаниях, столько же не преклонялся перед ними, как только лично авторитетными, ни в чём, касательно чего имел свои личные мнения и убеждения особые. В дальнейшем подробном обозрении разных сторон его епархиальной деятельности, мы увидим целый ряд самостоятельных и оригинальных мероприятий по многим вопросам епархиальной жизни, которые по праву и достоинству выдвинули его вперёд и поставили на степень едва ли не самых передовых, в тогдашнее время, деятелей епархиально-административной области, или даже, – как выразился автор статьи, – преосв. Антоний во многих отношениях опередил других епархиальных начальников. Такая архипастырская деятельность и заслуги преосвящ. Антония в Смоленской епархии были тогда же известны высшему духовному Правительству и удостоены были Высочайшего внимания и благоволения, особливо по поводу вполне успешных мер к улучшению духовно-учебных заведений, послуживших примером и для некоторых других епархий 321 . Правда, такая деятельность и самая известность имени преосв. Антония в Смоленской епархии, давали повод некоторым думать о нём, как об архиерее прогрессисте, и даже либерале 322 и отсюда делать свои наведения на неблагоприятные для него последствия в дальнейшей службе в Казани. Но преосв. Антоний, – говоря словами автора одной позднейшей статьи, относящейся к его биографии, – «оставался верен себе, не сидел сложа руки, а энергически действовал, боролся, насколько только представлялось для него это возможным» 323 . |
| Плодом всех этих личных действий преосв. Антония и было то, что в епархиальных Ведомостях, за последнее время его епископства в Смоленской епархии, во всяком номере, следовательно, через каждые две недели, встречаются десятки известий о новооткрываемых попечительствах с подробными списками многих членов всех сословий не только из местных жителей, но и сторонних в звании почётных. Наряду с известиями об учреждавшихся попечительствах, столь же часто встречаются в епарх. Ведомостях как постановления попечительств, так и приговоры самых прихожан об открываемых церковно-приходских школах. В последних преосв. Антоний находил ещё более отрадное явление, видя в нём, более верное и надёжное, скрепление взаимного сочувствия к общественно-церковным интересам в видах будущего развития деятельности попечительств и, в особенности, влияния духовенства на подрастающее поколение. Нужно, впрочем, сказать при этом, что преосв. Антоний руководился здесь тем главнейшим убеждением, что эти школы должны неуклонно соответствовать самому наименованию своему – «церковно-приходские» и потому иметь характер церковно-религиозный. Об учреждении этих церковно-приходских школ имеет быть речь в сейчас следующей главе. Глава XIV Делу первоначального учреждения народных школ церковно-приходскими Попечительствами в Смоленской епархии много помогло то, что по личной же инициативе преосв. Антония были уже открыты в некоторых приходах школы, заведённые исключительно трудами священников и, по местам, на одни собственные их средства. Эти-то школы сразу произвели такое действие на местных прихожан, что последние и тогда уже относились к этому делу с полнейшим сочувствием и благодарностью, и именно потому, что оно идет «по-церковному». Об этом были даже адресы от прихожан к преосв. Антонию. Этими-то примерами и воспользовался преосв. Антоний и, держась неуклонно вышеуказанного взгляда на заводимые школы в границах самого строгого понятия о них, как церковно-приходских, он ввёл в них и программу обучения такую, где всё направлено преимущественно на церковный лад, начиная с церковно-народного букваря на славянском языке и продолжая чтением по церковно-служебному Часослову и Псалтири. |
|
|
