| Антоний сказал в каком-то раздумье: «да, видно, так». Указанные посещения Лавры и особые отношения к некоторым лицам – старцам со стороны студента Якова Амфитеатрова начались с самого первого времени по поступлении его в Академию. Прямое влияние и непосредственные последствия этих посещений мы уже видели из слов самого посещавшего, т. е. когда бывало он посещал Лавру, то чувствовал, что и возможный жар увлечения тогдашними хвалёными философскими лекциями заметно остывал в нем и пр. Оказалось, что это было не в душе только и не на словах, но отражалось на деле, на самых студенческих успехах в течение именно первого двухлетнего курса философского. Автор известных сведений 93 утвердительно говорит, что «студенческие успехи Амфитеатрова в низшем (двухгодичном) общеобразовательном отделении были не самые блестящие (как следовало бы между тем ожидать). Первые места в списках по некоторым предметам принадлежали в это время не ему, а разным другим его товарищам. С переходом же (в 1837 г.) в высшее богословское отделение успехи Я.Г. Амфитеатрова тотчас поднялись и он, уже до конца всего академического курса, стоял первым в списках по всем предметам. Богословские науки, очевидно, были гораздо ближе его душе, более отвечали складу его способностей, духу и характеру его настроения». К этим, вполне верным словам автора остается присовокупить ещё то, что и самые посещения Лавры и пр. и выносимые оттуда впечатления и влияния возымели на слушавшего богословские науки прямое благотворное действие в противоположность значению в отношении к наукам философским. Наконец, как справедливо заметил и вышепомянутый автор, успехи Я.Г. Амфитеатрова обусловливались личными высокими достоинствами в научном отношении бывших в ту пору профессоров богословия, в первом ряду коих стояли – Иннокентий (Борисов) , Димитрий (Муретов) и Я.К. Амфитеатров. Впрочем, что касается первого, то лекции его не пленяли питомца богословия. Преосв. Антоний и впоследствии всегда отзывался о лекциях Иннокентия, не как о преподавании богословия, а как о богословском философствовании или философском богословствовании. |
| ( Евр. 7:3 ). «Впрочем это, – рассуждал он, – и хорошо; монаху так и следует... Хорошо именно в том смысле, чтобы не иметь лицеприятия к тем или другим родным, а быть ко всем в равных чувствованиях и отношениях». Да и почти все, коротко знавшие преосв. Антония, начиная ещё со времени академического его образования, не знали определённо о месте его колыбельной родины. Так как он обучался до академии в Калуге, где вообще провёл свои годы, от 5-го до 20-го, и где скончался и отец его, и откуда впоследствии переместилась, уже старицею, мать его в Киев, в бытность его ректором академии, то многие и признавали его родовым Калужанином. А с другой стороны, как известно было всем, что он родной племянник митрополита Филарета по отцу и имел фамилию Амфитеатров, а эта фамилия, равно как и сам митр. Филарет происходил из Орловской губернии, то и местом родины преосв. Антония признавалась эта же губерния. Наконец в бытность уже архиепископом в Казани преосв. Антоний слышал и здесь в большинстве эти же последние сведения о своём родопроисхождении тем более, что в Казани знали твёрдо о самом Филарете, бывшем архиепископе Казанском, что он урожденец Орловский. Потому как бы для документального засвидетельствования о себе и в удостоверение других и видя себя в казанской епархии, как непосредственно смежной с его подлинною родиною уфимскою епархиею, (бывшею прежде оренбургской), преосв. Антоний поручил мне, при поездке в Уфу, сделать для него консисторскую выписку из метрики о его крещении, равно выписать и фотографический вид Миасского завода, где он родился. То и другое нередко он показывал многим при разговорах, в которых сообщал подробные сведения и о том, как и когда именно совершилась эмиграция из коренной родины – из орловской губернии – в столь отдаленную сибирскую окраину в лице его отца, а главнее дяди его Филарета, так как первый был добровольным только сопутником второму, чтобы по чувству особенной братской любви разделить с ним тяжкую долю изгнанничества. Указываемые сведения сами по себе были интересны и знаменательны по отношению собственно к жизни митроп. |
| Еп. Сильвестр был выпускником КДА 1857 г. В студенческие годы он слушал лекции по догматике архиеп. Антония (Амфитеатрова). Его ранние публикации посвящены богословской полемике с рационалистическими течениями зап. мысли и с инославными конфессиями (см.: Краткий исторический очерк рационализма в его отношении к вере//ТКДА. 1862. 4. С. 388-432; 5. С. 11-30; 1863. 11. С. 247-321; 12. С. 440-485; Историческое развитие новейшего пантеизма, как доказательство его несостоятельности//Там же. 1865. 2. С. 179-228; 8. С. 447-511; Несостоятельность новейшего пантеизма в решении существеннейших для человека вопросов//Там же. 1867. 6. С. 323-351; 7. С. 3-35; Ответ православного на схему старокатоликов о Пресв. Деве//Там же. 1875. 1. С. 1-7; Ответ православного на предложенную старокатоликами схему о Св. Духе. К., 1874 (переведено на нем. и итал. языки); Ответ православного на схему старокатоликов о добрых делах//ТКДА. 1875. 1. С. 8-78; 2. С. 167-213). Однако уже с нач. 70-х гг. XIX в. научный интерес еп. Сильвестра сосредоточивается гл. обр. на догматическом богословии, что находит отражение в его докт. дис. «Учение о Церкви в первые три века христианства» (К., 1872; защищена в КДА в 1873). С 1877 г. в ж. Труды КДА он публиковал чтения по догматическому богословию, которые впоследствии составили «Опыт православного догматического богословия: (С историческим изложением догматов)» в 5 т. (К., 1878-1891). Этот труд остается самым фундаментальным русскоязычным курсом догматики. «Опыт...» принципиально отличается от предшествующих сочинений по догматическому богословию методологией. Свою задачу еп. Сильвестр видел прежде всего в преодолении сухости и излишней рационалистичности пособий по догматике и в гармоничном раскрытии догматического учения Церкви как внутренне необходимого и обязательного не в силу авторитета, но вслед. согласованности с потребностями человеческой природы. При изложении догматического учения Церкви еп. Сильвестр распределяет материал по 2 разделам: учение о Боге в Самом Себе и учение об отношении Бога к миру и человеку (митр. Макарий (Булгаков) разделяет догматику на 2 раздела: учение о Боге и Его общем отношении к человеку (творение мира, Промысл) и учение о Боге и Его особенном (extraordinario) отношении к миру (спасение)). Структура догматики, которой придерживается еп. Сильвестр, соответствует построению догматического курса архиеп. Антония (Амфитеатрова); фактически это был возврат к классической схеме архиеп. Феофана (Прокоповича). Еп. Сильвестр положительно оценивал богословское наследие архиеп. Феофана; он отмечал, что «в методе, каким написана догматика архиеп. Феофана, ясно замечается уже отрешенность от стеснительного формализма схоластики и стремление к изложению предмета в духе более свободном и приспособленном к потребностям времени» ( Сильвестр (Малеванский), еп. Опыт правосл. догматич. богословия. 1892 3. Т. 1. С. 123). |
| Антоний с двумя своими двоюродными братьями в первый же год после смерти своего отца. Один из этих братьев был, имевший в свое время громкую и достойную известность в духовной литературе, Яков Козмич Амфитеатров. В описываемую пору он был бакалавром Киевской академии. Во время своего академического образования он не раз приезжал на вакацию в Калугу и гостил обыкновенно в семействе о. Гавриила, как родного дяди. К тому же Яков Козмич пользовался в своё время (в период его семинарского и академического образования) так же особенною родственною нежною заботливостью 60 и руководством того же высокопр. Филарета. Таким образом, оба двоюродные братья – Яковы сходились в отношении к личным влияниям на них высокопр. Филарета, так сказать, в одном фокусе. Это-то самое особенно и скрепляло их взаимные отношения при всём неравенстве их возрастов – на десять лет. И вот, когда Яков младший обучался уже в философском классе, взаимные меж ними близость и сочувственность приняли характер серьёзного обмена личных чувствований и воззрений в роде учёной переписки и в духе самой задушевной откровенности 61 . Другой двоюродный брат, с которым ведена была в это же время переписка, был Александр Ив. Несмелов , о котором прежде упоминавшаяся уфимская тетка преосв. Антония рассказывала, что этот сын её – Саша был одногодок с Яшенькой, и что он в своё время тоже хотел было поступить в академии и в монахи... Переписка с этим братом началась несколько ранее, чем с Як. Козмичём и в ней то по преимуществу обрисовывается то состояние, в каком оказался осиротевший Яков на первых же порах после смерти отца. Самое первое письмо вызвано было собственно под влиянием чувствований сиротства. Вообще же переписка с этим братом, как ровесником его по летам и однокурсником по семинарии, представляет живые, соответственные юношескому состоянию переписывавшихся, чувствования и самые суждения и мечты по отношению как к их тогдашнему воспитанническому и семейному положению, так и к предизбранию себе того или другого пути в дальнейшей жизни. |
| В этом отношении преосв. Антоний, кроме возможно частых словесных внушений, давал от себя разные циркулярные предложения. Так во 1-х, видя из исповедных росписей о большом множестве прихожан, не бывающих не только у св. Причащения, но и на исповеди и в этом самом находя явное живое свидетельство как о не усердии прихожан к исполнению этого главнейшего христианского долга, так и о нерадении духовенства, чтобы всемерно располагать к тому первых, – преосв. Антоний не только делал настоятельные циркулярный распоряжения по этому предмету, но предписал разослать при этом изложение самых вопросов при исповеди вообще и, в отдельности, при исповеди детей. Последние, как известно из письма прежде приведённые были составлены Викарием преосв. Викторином, а первые те же самые, что были изданы прежде в Смоленской епархии. По связи с делом говения были тоже, как и в Смоленске, сделаны циркулярные распоряжения, чтобы священники и вообще члены причта не отлучались из приходов в течение всего великого поста и совершали бы Богослужения во все недели. Еще писал преосв. Антоний в одном из подобных предложений Консистории для зависящего распоряжения так: «С прискорбием вижу, что весьма часто приходские священники с разными просьбами или ради каких-либо не важных объяснений являются ко мне, как будто нарочно, по субботам или накануне праздников и оставляют, таким образом, приходы и церкви без Богослужения» 89 . Касательно того, что некоторые из подобных распоряжений, и не в малом числе, выходили по Казанской епархии те же самые, какие делал преосв. Антоний ещё прежде по епархии Смоленской, он не только не скрывался, а напротив высказывал это сам, как свидетельство того, что он действовал не по теории только, а на основании, уже бывших у него, опытов. Он любил вообще, в виду какого-либо мероприятия, предварительно высказываться, – где, когда, как и что делалось им 90 , или что известно ему из опытов других, приводя данные иногда и с противной стороны, – в смысле даже анекдотов или абсурдов, – приговаривая в предостережение самого себя или слушающих, напр. |
| Не эта ли же самая мысль была такою же преобладающею и у преосв. Антония, в силу которой он так, можно сказать, вопиял против раздробленности и разбросанности преподавания наук в нововведённых факультетах в академиях? 2) Сказанные К.П. слова о желанном характере духовной науки и приложении её, – в чём представлена примером и образцом древняя и позднейшая до нового преобразования Киевская духовная Академия, – не то ли же в главном содержании и значении, что многократно говорил преосв. Антоний и чего желал видеть в Казанской духовной Академии? 3) Самоё выражение святоевангельское – вы есте соль земли, обращённое и приложенное К.П. к профессорам Академии, – не из уст ли преосв. Антония, как известно слышавшим, – часто исходило в этом же смысле и приложении? 4) Все благожелания К.П. студентам Академии, чтобы «во всём своём прохождении академического образования держались они средоточия, и чтобы это средоточие было основано на едином краеугольном камени – укоренении и сохранении в себе чистой веры и прямых положительных убеждений в истинах христианского исповедания, – не есть ли пастырский отеческий глас того же преосв. Антония, всего чаще раздававшийся во всеуслышание, посещаемых им, студентов? 5) Все суждения К.П. о том, как нынешние науки, – в том числе и Богословские, ушли, так сказать, по уши в критику, и как это направление доведено до крайности в сбивчивости понятий, в запутанности в исследованиях... не напоминает ли самым явным образом для читателей то, что высказывал преосв. Антоний по поводу, между прочим, напр. докторского сочинения бывшего Ректора в самой же Киевской духовной Академии, занёсшегося тоже в глушь немецко-богословской критики? 6) Далее, что сказать о выраженном К.П., между прочим, желании, чтобы воспитанникам Академии иметь печатные руководства по изучаемым ими предметам вместо существующего записывания лекций, требующего от них много времени и труда? Не об этом ли трактовал весьма много и подробно преосв. Антоний? 7) И ещё: если К.П. в одной из Семинарии высказался так об учениках, – «что лучше было бы, если они не имели приличного сюртука, жилета и пр., но имели бы каждый у себя Новый Завет , – то не Преосвященный ли же Антоний желал и проектировал, чтобы не Новый только Завет, но полная Библия были непременною принадлежностью и настольной потребностью для каждого ученика с первого класса Семинарии и пр. |
| Прочие данные, соединявшиеся с задачею и целью учащательных поездок преосв. Антония, имели значение по отношению к быту и положению приходского сельского духовенства и вообще административной части в общем строе и состоянии епархии, – о чем будет подробно сказано в следующей главе. В заключение всего, что относится до примерно ревностного усердия преосв. Антония ко всем Богослужениям и к самому точному совершению их, для наглядной характеристики его в рассматриваемом отношении, мы приведём здесь следующий факт: – «Любя во всем благолепие при Богослужении, в том числе и личный состав соборного причта, преосв. Антоний был на первых же порах озабочен приисканием хорошего Протодиакона. Таковой, наконец, нашёлся в Петербурге, состоявший в классном чине в придворной Капелле певчий – бас Пешехонов, который действительно своим видом, ростом, манерами и голосом составлял красу в общей обстановке церковного служения; сам преосв. Антоний выражал к нему явное внимание и расположение. Спустя год, однажды как-то за обедом праздничным, преосв. Антоний обратился к этому Протодиакону с вопросом: «А что о. Протодиакон, – привыкли ли вы к служению?» – Тот бесцеремонно отвечал: «Нет, Ваше В-ство, тут вопрос-то не о привычке, а о том, насколько может ещё хватить моих сил. Ведь, по моему верному нарочито записанному счёту выходит, что мне привелось служить с Вами в течение прожитого мною здесь года почти полтораста разов и, притом, с весьма частым приготовлением... А, наконец, Ваши-то служения, особливо всенощные, известно, каковы: ничего не сокращают ни в пении стихир, ни в чтении и кафизм, хотя бы их было три – (напр. в пост великий). Если бы я знал, Ваше В-ство, наперёд обо всём этом, то простите милостиво, ни за что бы в жизни не согласился поступить в протодиаконы». Этот Протодиакон действительно недолго (года два с небольшим) выдержал; он скончался от чахотки. Да и сам преосв. Антоний, как замечали все, тоже подорвал свои силы, между прочим, ревностью к Богослужению, при множестве других многообразных своих служебных занятиях, от которых он не давал себе буквально ни отдыха, ни срока, начиная с официальных и оканчивая всякими частными выслушиваниями просителей и приёмами посетителей во всякую пору без отказа. |
| О деятельности по званию Члена Высочайше утверждённого Комитета по сооружению С.-Петербургского Воскресенского женского монастыря, само собою, говорить нечего; это звание, – как говаривал сам покойный влад. Антоний, – дало ему только возможность знать и твёрдо запомнить самую местность этого монастыря в Петербурге. Следует остановиться вниманием на командировке А. Антония в Петрозаводск с особым поручением к тамошнему Архиепископу Олонецкому Венедикту. В чём состоял самый предмет этого поручения в формулярном списке не обозначено; из ответа же самого влад. Антония на этот собственно вопрос можно было только вызнать, что поручение это относилось к некоторого рода нестроениям по епархиальному управлению. Из рассказов же его о самом Архиепископе Олонецком выходило заключение, что и поручение касалось преимущественно личности этого архипастыря, его разных странных до крайности действий, начиная с домашней жизни и обстановки. Поводом к одному более подробному рассказу преосвящ. Антония обо всём этом послужила статья, помещённая в Вестнике Европы за 1872 г. под заглавием: «С.-Петербургская духовная Академия до Графа Протасова» 210 . Вызванный любопытством, вследствие сообщения мною содержания этой статьи, покойный влад. Антоний заставлял меня прочитать лично ему некоторые, более интересные, выдержки. В ряду последних заинтересовал его более всего отдел о бывших ректорах С.-Петербургской Академии, в числе коих было особенно характерно изображён (бывший ректором в 1831–1833 г.) архим. Венедикт (Григорович – родом из Могилёвской губернии), тот самый, в последствии архиеп. Олонецкий, к которому был командирован с особым поручением А. Антоний. Слушая чтение статьи, влад. Антоний, видимо, припоминал и проверял что-то, и наконец сказал: «Да! многое из прочитанного мне знакомо и слышано было именно от высокопр. Иннокентия, когда только я ещё имелся в виду у Св. Синода для командировки меня в Петрозаводск. Мне-то больно не хотелось отправляться в эту командировку. Но высокопр. Иннокентий, находя всякое моё отнекиванье неуместным, по доброжелательству своему ко мне, высказал не только о предмете поручения, но и всё, что знал о личном характере преосв. |
| А эти-то последние явления могли быть усмотрены и определены именно при тех только условиях и отношениях Архипастыря к своим сослужителям и к их прихожанам, в каких являлся преосв. Антоний во время своих частых поездок. Всегда и везде искренно готовый сам, и вызывая и привлекая всех других к живой общительности, преосв. Антоний, очевидно, извлекал для себя самые живые сведения из взаимных разговоров присутствовавших при тех собраниях, которые составлялись около него во время его епархиальных объездов, и которые (собрания) между тем, понимались в том смысле, какой виден напр. в рассказах старца-Архимандрита... Преосв. Антоний, со своей стороны, пользовался здесь всяким поводом, даже намёком, чтобы поставить тот или другой вопрос и сообща раскрыть его в применении к практике. Предметом таких рассуждений преимущественно было то, что входило в круг обязанностей и отношений сельских пастырей по части богослужебных и разных требоисполнительных действий. При этом-то, видно было по всему, что он недаром был автором и «Пастырского и Нравственного Богословия», и составителем «Бесед сельского священника к прихожанам» и, наконец, участником в издании сочинения «Об отношении Церкви к христианам». Священникам преосв. Антоний настоятельно предлагал особенно вчитываться глубже и сердечнее в последнее сочинение, так как по его собственным словам, его поражали нередкие явления какой-то черствости чувств самих священников к церковности, и отсюда к самым пасомым, как чадам Церкви и их духовным детям. «Иначе, – говорил он, – только и слышишь, бывало, толки и возгласы со стороны священников, что прихожане, время от времени, холодеют к церкви, грубеют и в отношении к ним самим, а отсюда постепенно скудеют и средства материальные... «Но когда эта песня показалась мне у же просто приторною, и когда я усилил свои наблюдения для возможной поверки такого грустного состояния приходов, останавливаясь совершенно неожиданно в приходских далее деревнях, тогда-то я и разгадал, кто прав и кто виноват, – прихожане или вопиющие против них духовные, и тогда же, вследствие оказавшихся во множестве несправедливыми самых же воплей священников, я и начал их уже перетасовывать... |
| С другой же стороны, и в этом виде и содержании указываемой инструкции заключается такая практическая сообразительность и, с тем вместе, внушительность и назидательность, что читающий её по главам и пунктам, определяющим разнообразные обязанности и действия лиц должностных, невольно видит весь образ и характер, и самоё значение жизни монастырской и, наконец, сознаёт своё личное состояние и призвание, в каком бы положении он ни состоял в среде братий, хотя напр. и в поварском, потому что (в гл. V пункт. 6) изложено: «Повар и его приспешники чтобы вели себя богобоязненно, а особенно были благоговейны и отнюдь не сварливы, во время приготовления и раздачи пищи, а совершали бы всё это со страхом Божиим, с молитвою и с полным усердием к обительскому братству»... Потому-то, несмотря на разность положений монастырей в Смоленской епархии, иных общежительных и других штатных, в рассматриваемой инструкции применены правила и порядки к тем и другим совершенно почти одни и те же, – и преимущественно общежительные. Так же точно сам преосв. Антоний лично относился ко всем обителям и монашествующим безразлично, подавая пример, по преимуществу, купножития и братственного равенства в духе любви и служения друг другу – свято-евангельском. Посещая напр., как уже сказано, все жилища монастырские, он делал это не иначе, как сообща в сопутствовании не Настоятеля только и других должностных лиц, а всех, кто только мог и был свободен, иногда даже в сопровождении и мирских желающих. И здесь-то была как бы репетиция инструкции, – в смысле живого непосредственного преподавания правил и уроков по отношению и к действиям, и к самым лицам, начиная от старших лиц до трапезника, звонаря и привратника, – потому что преосв. Антоний, преподавая благословение тому или иному, непременно высказывал что-нибудь в назидание и утешение особенно сим малым в братии... При этом нельзя не заметить, что при подобных посещениях преосв. Антоний никогда не являлся в среде братии в одеянии архиерейском, а в простой люстриновой черной ряске и в черной шапочке-скуфейке, а вместо трости имел какой-либо в руках костылёк, иногда забывал, как бы, надевать и панагию... хотя видимо было, что это не без намерения, дабы выдержать всю простоту в обращении с братиями. Подобные посещения не ограничивались только жилищами и стенами монастыря. По преимуществу, – вскоре после литургии и чаю, преосв. Антоний почти всегда отправлялся «в проходку» (его выражение) за ограду монастыря, где есть напр. часовни или колодцы, чествуемые по преданию – или на пасеки и, наконец, просто в лес или в поля, на расстоянии, иногда не близком – версты на две и более. И тут то, бывало, сопутствовали ему группами и вереницами все, кто только мог и хотел, от старца до послушника, и мирские всякого звания, от знатных до простолюдинов, не исключая нищих. |
|
|
