| Правда, преосв. Антоний успокаивался было тем, что в виде опыта было открыто параллельное отделение 1-го класса. Но увы! и это, впоследствии, послужило для него ещё к новой скорби и недовольству. Оказалось во 1-х, что в двух параллельных отделениях этого 1-го класса число учеников увеличивалось незначительно, во 2-х, переводить из них в следующий класс тоже нельзя было более определённого числа; а в 3-х, преосв. Антоний скоро понял, что тут дело приняло особый характер. После двух лет существования параллельных отделений самоё-то число успевающих и заслуживающих перевода в следующий второй класс оказывалось, сравнительно с прежними годами, не большее, … потому что оставлялось на второй курс в первом классе десятка два и более учеников... и в конце концов выходило тоже, т. е. после четвертого класса уходить стали ученики ещё в большем количестве, а число оканчивающих курс, как и прежде, до не существования параллельных отделений, нисколько не увеличивалось. Но как на параллельное отделение требовалась особая сумма свыше тысячи рублей из средств собственно епархиальных, которые и без того довольно скудны, – то преосв. Антоний скоро и положил конец существованию параллельного отделения». Дело это, правда, не обошлось для него без неприятностей своего рода, но он настоял на своём. Не можем сказать утвердительно, чтобы преосв. Антоний выражал письменно, но несомненно он высказывал открыто, что не может он, видя не видеть, что признаваемая Правлением Семинарии потребность в параллельном отделении обусловливалась побуждениями и целями не столько в отношении к пользе заведения, сколько к получаемому преподавателями добавочному вознаграждению... Во всяком случае известно, что преосв. Антоний прямо на журналах Правления указывал и опирался, преимущественно на том, что в двух параллельных отделениях оказывалось весьма значительное число учеников, не признаваемых достойными перевода, т. е. говоря прямее, он видел, что на число последних имелся тут особый расчёт, дабы в сложности со вновь принимаемыми в первый класс учениками, и при небольшом количестве последних, выходил общий итог, всегда превышающий нормальную цифру (50), хотя бы то на 5, много на 7–10 человек. Это, действительно, и бывало и оправдывалось самыми справками, которых преосв. Антоний требовал от Правления. Опираясь на последние, преосв. Антоний говорил: «что же? ужели согласиться мне, чтобы, ради каких-либо пяти или десяти учеников, тратить по тысяче слишком рублей в год, а с тем вместе, как бы, искусственно плодить число неуспевающих и рассчитывающих на повторительный курс». Преосв. Антоний настолько решительно был убеждён в этом, что когда Правление Семинарии в общем Педагогическом Собрании постановило просить его, на основании § 114, представить это дело в св. Синод, он не признал нужным выполнять этот § по настоящему делу. С этой поры, при жизни преосв. Антония не было открываемо параллельного отделения. |
| Профессор М. М. Тареев , который был известен своим критическим отношением к предшествовавшей ему гомилетической традиции, тем не менее дал высокую оценку труду Я. К. Амфитеатрова: «Ничего подобного этому сочинению история русской гомилетики прежде не имела. Когда переходишь от наших старинных гомилетик к этому поистине классическому труду, то чувствуешь себя вступившим в область, в некоторых отношениях совершенно новую: это сердечность и проникновение святоотеческим духом» 67 . По замыслу Я. К. Амфитеатрова, полный курс гомилетики должен был состоять из трех частей: «О материи церковного собеседования», «О характере церковного собеседования» и «О видах и родах поучений». Подобным образом строился курс риторики в гимназии. Однако Амфитеатров успел довести до конца лишь первые две части «Чтений». Следуя предшествующей традиции, профессор Амфитеатров в своей книге стремился не столько раскрыть сущность проповедничества «в его жизненном обнаружении, сколько научить искусству проповедничества соответственно принципиальным его законам» 68 . Поэтому «Чтения» в большей мере представляют собой практическое пособие по составлению и произнесению проповедей. Хотя Амфитеатров в значительной мере переносил на гомилетику правила риторики, его книга положила начало преодолению западного влияния в гомилетической науке и послужила основой для формирования самобытной церковной проповеди в России. Книга проф. Амфитеатрова до начала XX в. оставалась одним из наиболее авторитетных руководств по гомилетике на русском языке. Прочие курсы гомилетики, изданные во второй половине XIX в., лишь следовали линии, выработанной Амфитеатровым. Одним из главных представителей этой линии был преемник Амфитеатрова по кафедре профессор протоиерей Назарий Фаворов (1820–1897) 69 . Он занимал в КДА кафедру церковной словесности с 1849 по 1862 г. По настоянию ректора КДА архим. Антония (Амфитеатрова) прот. Н. Фаворов подготовил к печати «Руководство к церковному собеседованию» 70 . За этот труд автор был удостоен степени доктора богословия (21 августа 1862 г.). За период с 1858 по 1914 г. «Руководство» прот. Н. Фаворова выдержало 12 изданий и вплоть до 1917 г. являлось нормативным семинарским учебником по гомилетике. |
| Первым был издан учебник догматики ректора Киевской духовной академии (КДА) архимандрита Антония (Амфитеатрова) 3 , впоследствии архиепископа Казанского, подготовленный на основе лекций, читавшихся им с 1841 по 1847 год. Данный труд был написан под руководством митрополита Киевского Филарета (Амфитеатрова) (1779–1857), который в свою очередь обращался за советом к митрополиту Московскому Филарету (Дроздову) (1782–1867). По указанию святителя Филарета (Амфитеатрова) полный курс, рассчитанный на два учебных года и завершенный уже к 1843 году, в 1844–1845 учебных годах сравнивался с курсом протоиерея Петра Матвеевича Терновского (1798–1874), читавшимся в другом отделении семинарии, а в 1846–1847 учебных годах проходил апробацию различными преподавателями уже в обоих отделениях. После получения положительных отзывов « Догматическое богословие …» рассматривалось на 11 заседаниях Конференций Киевской и Санкт-Петербургской духовных академий. Получив полное одобрение, труд вышел из печати в 1848 году и до 1862 года выдержал 8 изданий, а его автор был удостоен степени доктора богословия. На протяжении 20 лет — с 1848 по 1867 год — «Догматическое богословие…» было главным учебным пособием в духовных учебных заведениях. Это пособие использовалось также для подготовки к экзаменам в академиях и различных светских учреждениях. Оно было переведено на французский и греческий языки и распространялось в Болгарии, Сербии и Молдавии. В 1849 году началась публикация «Православно-догматического богословия», составленного митрополитом Макарием (Булгаковым) 4 . Публикация была предварена изданием в 1847 году «Введения в православное богословие», представляющего собой переработку конспектов догматики для Санкт-Петербургской духовной академии (СПДА), составленных на основании руководства святителя Димитрия Ростовского (1651–1709). За этот труд автор удостоился степени доктора богословия. «Православно-догматическое богословие» вышло в 1849–1853 годах в пяти томах и к 1895 году выдержало пять изданий 5 . За эту догматическую систему автор был удостоен полной демидовской премии и благодарности государя императора. В 1867 году издается сокращенный вариант догматики под названием «Руководство к изучению Православного догматического богословия», ставший учебником для духовных семинарий. |
| Занимаясь самолично духовно-литературными трудами, преосв. Антоний бдительно следил и умел ценить по достоинству и труды других духовно-литературных деятелей. Довольно указать, как он первый отнёсся напр. к трудам тогдашних архиепископов – Анатолия Могилевского и Филарета Черниговского . Дело это началось уже в самое последнее время ректорства преосв. Антония в Киевской Академии и пишущему было известно тогда же из самых данных в Конференции Академического Правления. Преосв. Антоний во главе, а с ним и о. Протоиерей Иван Михайлович Скворцов первые вошли от себя запискою в Конференцию о том, чтобы Конференция сделала ходатайственное представление Св. Синоду о возведении сказанных святителей в достойную их трудов авторских степень «Доктора Богословия». Дело это двигалось, однако, не без колебаний и во всяком случае очень медленно. В этом смысле преосв. Антоний сам же писал в Петербург, между прочим, так: «Не знаю, утвердит ли журнал Конференции наш Владыка (Митр. Исидор). А кому же после этого украшаться этим званием «Докторским», как не сочинителям подобных книг? Думаю, что и в Питере не имеют причин отказать...» Одному из архипастырей-докторантов Анатолию Могилевскому, он же писал так: «Напрасно изволите беспокоиться, что сочинение Ваше (об отношениях Римской Церкви) не довольно отделано: оно прекрасно и преполезно и вполне достаточно для своей цели. А привязкам оцеживающих (при цензуре) комаров ничто в свете не удовлетворит, ни даже ангельское совершенство». Когда же, наконец, дело это увенчалось успехом, то преосв. Антоний рассчитывал было, что самые кресты докторские он будет иметь приятнейший случай лично доставить обоим архипастырям в ту именно пору, когда состоялось назначение его в Смоленскую епархию и когда путь свой в последнюю он избрал себе Белорусским трактом, проходящим через Чернигов и Могилёв 265 . Сюда же, наконец, должно отнести и сочинения студентов, – (курсовые), писанные на степень Магистра. Прежде всего, преосв. Антоний обращал самое серьёзное внимание на выбор самых тем для подобных сочинений, строго сообразуясь с достоинством магистрантов и со значением самых предметов; затем, когда сочинения выходили весьма хорошими, давал им ход в печати или в отдельных изданиях, или в выдержках в Воскресном Чтении. С другой стороны преосв. Антоний многого не одобрял в современной ему духовной журналистике. С такой именно стороны он смотрел (впоследствии) на столичные журналы: «Дух Христианина», «Странник», «Православное Обозрение» и на «Христианское, даже, Чтение». «Жаль, – писал он напр. о Православном Обозрении, – что оно чем дальше, тем больше уклоняется от надлежащего строго православного направления. О полемике же бранчивой и говорить нечего». При разговорах же преосв. Антоний о Православном Обозрении отзывался, что оно в довольно многих отношениях «право же не славное» 266 . |
| Прежде было уже указано, что в 1866 г. состоялось с Высочайшего разрешения постановление св. Синода, по которому было дозволено епархиальным Архиереям делать отлучки за пределы своей епархии сроком на восемь дней. Чем тогда обусловливалось это распоряжение, неизвестно. Преосв. Антоний, однако, много рассуждал об этом предмете... Он приводил в доказательство своих суждений, между прочим, речь высокопр. Московск. митроп. Филарета, сказанную им при хиротонии преосв. Порфирия, епископа Дмитровского – Викария Московского. Это было ещё в 1858 г., – говорил преосв. Антоний, – но уже и тогда, значит, начинала проводиться мысль о возможном общении между епископами. Преосв. Антоний, имея эту речь под руками, прочитал из неё несколько выражений 415 и сказал: «да, давно бы пора; – иначе на кого мы походили?? правду сказать, не обидеть, – походили на медведей, из коих каждый в своей берлоге... а кто же засадил нас в эти-то берлоги. Вот вопрос?! на который если бы отвечать всё и как должно, то и пожалуй бы, вышло по пословице: «не слушай матушки, хоромина». Потому-то, когда преосв. Антоний прежде всех воспользовался дарованным правом, чтобы посетить высокопр. Филарета, митр. Московского и когда, помним мы, светские газеты первые отнеслись к этому случаю с каким-то особенным сочувствием, ставя поездку преосв. Антония чуть не в пример образцовый, – тогда преосв. Антоний проговорил: «вот тебе и на! что же тут такое особенное, о чем нужно так толковать... Не скорее ли нужно было бы на то обратить внимание, – отчего же не было этого прежде, да и могло ли быть? ...» При этом преосв. Антоний рассказал: «ты помнишь статейку о посещении в 1842 г. Владыкой нашим (разум. Филарет митр. Киевский) св. Троицкой Сергиевой Лавры и г. Ростова... Сам Владыка мне рассказывал тогда, – чего это ему стоило... Цель и побуждения у него были самые простые, проистекавшие единственно из его чувств благочестия; между тем, тут старались выводить что-то такое, чего он сам с трудом решился тогда коснуться в своём рассказе... Впрочем, довольно уже было знать при этом, что когда одного приезжавшего гостем в Москву и Лавру отпустили, в это же время другого – самого-то хозяина, под благовидностью какою-то, задержали там в Петербурге... Но пусть будет это, как и прочее подобное, преданием как бы старины глубокой. Дай-ко Бог, чтобы мы то только вполне уразумели, что значит возможно близкое взаимное общение между нами, архипастырями, у коих всех едино стадо единого Пастыря, – а не епархиальные только дела консисторские и проч. ...» |
| Вскоре выходят и первые книги, соответствующие новым программам и новой постановке богословского образования в Российской империи: «Богословие догматическое» профессора Московского университета протоиерея Петра Терновского 46 и «Догматическое богословие Православной Кафолической Восточной Церкви» ректора Киевской Духовной Семинарии архимандрита Антония (Амфитеатрова) 47 . 2.1.2. «Догматическое богословие» архиепископа Антония (Амфитеатрова) «Догматическое богословие» архимандрита, впоследствии архиепископа, Антония (Амфитеатрова ; † 1879) 48 занимает видное место в истории русской Духовной школы. Воспитанник Киевской Духовной Академии, он сам потом долгие годы преподавал в ней богословские науки, в 1845–1851 годах состоял ректором Киевской Духовной Семинарии, с 1851 до 1858 год – ректором и профессором своей родной Киевской Академии. «Догматическое богословие» Антония представляет собой стройную систему, в которой каждая мысль отчетливо и всесторонне очерчивается и прослеживается в своих следствиях. Она полностью удовлетворяла дидактическим требованиям, которые налагает изучение предмета в Духовной школе. Такого школьного руководства по догматике как раз и ждали от автора его современники. Этим была обусловлена популярность книги в качестве учебника для семинарии: за 14 лет (1848–1862) она выдержала 8 изданий. Учебное назначение и высокие дидактические качества книги не снижают ее научно-богословского достоинства. Это был также и первый опыт создания научной системы догматического богословия в русской литературе, и признанием успеха этого опыта стала присужденная автору в 1848 году ученая степень доктора богословия. Архимандрит Антоний первым в русской богословской науке дал научное определение догмата и догматического богословия, сформулировал предмет и метод православной догматики, указал основные источники и руководства для нее. «Догматическое богословие есть наука, излагающая в систематическом порядке и полноте догматы и вообще созерцательные истины христианские, и руководствующая к тому, как христианину должно веровать в правду и исповедовать во спасение святейшую религию Христову» 49 . Данное определение имеет характерную особенность. Оно сообщает пастырский учительный характер общему воззрению догматиста на свой предмет. Автор с самого начала подчеркивает, что нам предлагается не такая догматика, которая объективистски и равнодушно отражала бы в себе совокупность христианских истин, и не такая, которая исследовала бы дерзновенно и пристрастно историю, происхождение и рациональную обоснованность догматов, но догматика, «руководствующая как должно веровать и исповедовать», научающая спасению и ведущая к нему. |
| Тогда впрочем, считалось самым естественным и обычным то, чтобы лучшие студенты поступали в монашество; Я.Г. Амфитеатров считался таким в своем курсе» 104 . Эти слова само собою не новы для читателей, помнящих, что было уже сказано в начале о монахолюбии митр. Филарета вообще и в отношении к монашеству учёному. Для большей полноты и ясности мы приведём подлинные слова одного воспоминателя из бывших студентов же Академии собственно по этому предмету. «Мы знали его (высокопр. Филарета), как доблестнейшего подвижника, умевшего притом и воспитывать подвижников. И подлинно он столько любил монашество, что казалось и нас всех студентов академии желал бы видеть монахами. Во всяком случае с особенною любовью благословлял он на сей св. путь, избиравших его себе, студентов и с особенным вниманием постоянно относился, при всех посещениях Академии, к монашествующим из студентов, поощряя их во всём подобающем для них состоянии, начиная с успехов в науках, говоря им прямо, что и успехи их должны быть непременно доброплодны и свидетельствовать о их внутреннем настроении, соответственном их званию, так чтобы самоё учение их в Академии было духовно-иноческим подвигом» 105 . Нужно ли спрашивать: на ком ближе всего и сильнее должно было отразиться такое влияние и расположение со стороны Филарета к поступлению в монашество, как не на лучшем студенте и любимом родном племяннике, которого он, в отличие от других, именовал своим сыном первенцем?! «Правда, Я.Г. Амфитеатров, – говорит тот же автор, – не принял пострижения ни во время студенчества (хотя это бывало нередко), ни даже тотчас по окончании курса, (что бывало чаще); но, по всей вероятности, сам же дядя высокопр. Филарет или двоюродный брат Як. Козмич сдерживали и самый порыв аскетический молодого призванника к монашеству, предоставляя ему утвердиться в принятом решении уже впоследствии, по вступлении на путь самостоятельной жизни» 106 . Признавая высказанную автором вероятность совершенно естественною, мы знаем, тем не менее, из рассказов и самых писем преосв. |
| Насколько прав был в своих суждениях преосв. Антоний, ясное подтверждение этому видим и в исторической записке о состоянии Киевской академии по случаю пятидесятилетнего юбилея. «Было даже время, – говорится в этой записке, – что Иннокентия, как профессора богословия, упрекали в увлечениях, в излишней смелости его богословско-философских созерцаний и вообще оригинальности. Есть предания, что сам Иннокентий, в сознании своих увлечений, вытребовал в свое время от студентов и сжёг часть, записанных ими, его лекций и что, написанные некоторыми из студентов под прямым влиянием лекций Иннокентия, курсовые сочинения были заподозрены в неправомыслии, с лишением даже авторов их ученой степени» 94 . Во время студенчества преосв. Антония в богословском отделении Иннокентий читал «религиозистику» или «основное Богословие». Догматическое же богословие читал архимандрит Димитрий (Муретов) и о лекциях последнего преосв. Антоний сохранил неизменно самое высокое понятие и по содержанию и по направлению. Этими лекциями он пользовался при составлении изданного им Догматического Богословия, так как и слушал их в своё время с особенным вниманием и составлял записки по ним с такою же тщательностью. Наконец, что касается до лекций Як.К. Амфитеатрова по Гомилетике, хотя в ту пору ещё не совсем оконченной, то эти лекции производили на него истинное обаяние. Недаром он просил Як. К-ча, ещё в бытность свою в семинарии, прислать ему гомилетические лекции 95 . Затем, когда преосв. Антоний был уже ректором семинарии и академии, он и сам обращал особенное внимание и давал преимущественную цену сочинениям проповедническим; по ним он определял самоё настроение духовно-религиозное, и всячески поощрял тех, в ком замечал даровитость в этом отношении 96 . Выдаваясь с такой отличной учебно-студенческой стороны, Як. Г. Амфитеатров не менее отличался настроением нравственным и вообще, справедливо сказать, примерным поведением по отношению как лично к себе, к своим занятиям, так и к товарищам. Из числа последних в его курсе, как оказалось впоследствии, было немалое число поступивших, подобно ему, в монашество; но он видимо выделялся и из среды даже этих последних своим строгим настроением. |
| Антоний со своей стороны, – и личной и епархиально-административной, – питал прямую и особенную уверенность в самых духовных лицах, служивших в ту пору в Университете и в обеих гимназиях. Первый из них был прежде упоминаемый о. Прот. Д.П. Владимирский – Профессор Богословия в Университете; другие же двое были законоучителями в гимназиях; – в первой Императорской свящ. Н.А. Переверзев, во 2-й свящ. М.М. Зефиров 253 . Всем этим лицам преосв. Антоний придавал особенное значение ещё потому, что все они состояли, избранными от духовенства, членами Педагогического Собрания в духовной Семинарии. А как это было в самые начальные годы нового преобразования семинарий, когда нужно было, по преимуществу, иметь прямой и зрелый взгляд, разумное опытное суждение по разным предметам и возникавшим вопросам, и как преосв. Антоний сам лично, более всего, сосредоточил тогда же своё понимание на деле этого преобразования, – и притом, в соотношении с таковым же преобразованием, происходившим тогда и в светских средне-учебных заведениях, – то непосредственное служебное участие сказанных лиц, как членов Советов и там и здесь, составляло для преосв. Антония особый, так сказать, критериум, сколько и самый источник сведений о распоряжениях, исходивших от одного главенствующего инициатора и заправителя этого преобразования в лице Графа Д.А. Толстого – как Обер-Прокурора св. Синода и как Министра Народного Просвещения В конце концов, всё это, столь желательно установившееся на самых первых порах, воззрение преосвящ. Антония на возможное объединение замыкалось, так сказать, в личных самых благоприятных дружественных отношениях между ним и Попечителем Казанского уч. Округа Петром Димитриевичем Шестаковым, с коим, как известно уже из прежних фактов, преосв. Антоний сам же первый пользовался случаями разделять свои воззрения и суждения по вопросам, относящимся и к духовно-учебному ведомству. При этих отношениях к г. Попечителю преосв. Антоний поставлял себя и его в равностепенное служебное положение не номинально, а в силу того же воззрения на объединение общих интересов в разрешении многих одинаково существеннейших задач и вопросов в деле христианского истинно народного просвещения от высших учёных и учебных кафедр до деревенских скамей в сельских школах и не Русских только, но и инородческих, и не от правительства только учреждаемых, но и от самих приходских сельчан и, в частности, от Братства Святителя Гурия. |
| Во всех напр. церквах, построенных в предместьях города на известных каким-либо историческим значением местах, он не оставил ни одного удобного случая для священнослужения, и тут же личным своим посещением развалин, даже едва сохранившихся под толстыми насыпями признаков чего-либо священно-древнего, привлекал внимание жителей, воскрешая и внедряя в них, соответствующий предмету чувствования, – не в роде археологических, только удовлетворяющих любопытству или хотя бы научности исследований, а ради благочестиво назидательного воспоминания и подобающего чествования этих мест или следов на них священной древности. При поездках по обозрению епархии преосв. Антоний обращал всюду такое же благочестивое внимание на все подобные предметы. Потому когда, как известно, состоялось синодальное распоряжение о составлении историко-статистических описаний епархии, преосв. Антоний со всею ревностною готовностью приступил к исполнению этого дела. Он нашёл для этого дела самого сочувственного и компетентного деятеля в лице бывшего тогда Профессора Смоленской Семинарии магистра Н. Трофимовского, с которым преосв. Антоний тем более мог входить в ближайшее соучастие в его труде, что они были оба товарищи однокурсники по Киевской Академии. Труд этот был выполнен в числе самых первых по времени, равно как и по достоинству был одним из самых лучших. В издании этого описания преосв. Антоний принимал самое живое участие, даже отчасти собственными денежными средствами. Труд этот весьма объёмистый (881 стр.); издание его было сделано в Петербурге (в 1864 г.) весьма хорошо и отчетливо. Вслед за изданием этого исторически-статистического описания Смоленской епархии, преосв. Антоний по собственной мысли в видах дальнейшего постепенного продолжения сказанного описания, а с тем вместе, в видах прямого назидания современников, сделал распоряжение, чтобы при каждой церкви, без исключения, была ведена местная церковная летопись, куда бы священно-церковнослужителями и другими, достойными вероятия, лицами были вносимы все происшествия, представляющие особенную важность и заслуживающие внимания, как напр. |
|
|
