| В 1960 году могила старца Антипы была вырыта местными жителями. Но не найдя драгоценностей, они засыпали могилу землей, а надгробная плита оставалась сдвинутой в сторону. Земля на вскрытой могиле со временем просела, и это помогло определить место захоронения. Мощи старца Антипы были обретены в мае 1991 года после того, как наместник обители игумен Андроник с братией совершил панихиду по старце. Для удостоверения того, что раскопки велись действительно на месте могилы и что обретенные останки принадлежали именно старцу Антипе, место под сдвинутой плитой было раскопано, но там оказалась только скала. На всенощном бдении на память равноапостольного князя Владимира 15/28 июля 1991 года мощи старца Антипы были перенесены в храм св. апостолов Петра и Павла, а на память преподобных Сергия и Германа, 11/24 сентября 1991 года в нижний храм Преображенского собора им посвященный. После обретения мощей старца Антипы от них исходило сильное благоухание.По благословению Святейшего Патриарха Алексия честные мощи старца Антипы были помещены в раку, которая установлена в нижней церкви во имя преп. Сергия и Германа Валаамских чудотворцев. Братия и паломники обращаются к преподобному старцу с просьбой о молитвенном предстательстве и получают его, неоднократно отмечалось сильное благоухание от его мощей, особенно в то время, (например в начале Великого Поста) когда братия обители усердно подвизались в посте и молитве. Приезжающие на Валаам иерархи и священнослужители из разных мест России неоднократно обращались с просьбой отделить им малую частичку св. мощей старца Антипы, что свидетельствует о почитании ими старца. Особенно велико почитание старца в Молдавии, в Румынии - откуда также поступали просьбы передать частичку его мощей. На Святой Горе Афон почитание старца Антипы распространено среди монахов-святогорцев румынской и русской национальности. Как великое благословение и святыню приняли в 1998г. насельники Румынского Скита Продромос частичку благоуханных мощей старца Антипы, привезенную Игуменом Валаамской обители архимандритом Панкратием. Таким образом, можно констатировать, что святость старца Антипы засвидетельствована самой его святой подвижнической жизнью, незапятнанной ни одним отклонением от исполнения евангельских заповедей и монашеских обетов, благоуханностью святых его мощей, исполнением к нему обращенных молитв и почитанием народа Божия в России, Румынии и Молдавии. |
| Слава: К уплю духовную со тщанием совершив, обрелся еси, отче Антипо, якоже корабль, нетленнаго богатства исполнь и Вышнею Премудростию окормляемь. И ныне: Г ласу Божию и отцев повинуяся, от сада Богородицы, горы Афонския, востекл еси, преподобне отче, в Землю Русскую, в дом Пречистыя. Кондак, глас 3: Днесь преподобный Антипа,/якоже с нами сый, взывает:/приидите, вси, обремененнии грехми,/очистите покаянием сердца ваша/и исполнитеся веселия неизреченнаго,/во свете заповедей Христовых ходяще/и поюще Бога во веки. Икос: Яко Божия дуга из облака восходящая от края небесе и до края светится, завет древний утверждая, тако и ты, преподобне Антипо, добродетелей многосветлыми лучами сияеши, Вышнее благоволение миру возвещая, яко, крестивыйся Христос во Иордане, потоп греховный устави, и ныне вси человецы покаянием спасаются, поюще Бога во веки. Песнь 7 Ирмос: О т Иудеи дошедше, отроцы/в Вавилоне иногда/верою Троическою пламень пещный попраша, поюще:/отцев Боже, благословен еси. Богу ти поспешествующу, отче, обители Валаамския достигл еси, яже честным житием иноческим цветяше и добрый чин во всем имяше, игуменом Дамаскиным управляема. Севернаго Афона суровую красоту возлюбил еси, отче, и пустынную тишину, молитвы помощницу, и, под кров Скита Всесвятскаго вселився, от дел житейских упразднился еси. Слава: С вет Неприступный Божества созерцая, о временных небрегл еси, отче, и в нищете крайней пребывал еси, пищу же и питие на многи дни не вкушал еси, аки безплотен. И ныне: Е дино сокровище имел еси на земли, преподобне, икону Богородицы, юже в пустыни Афонстей обрел еси иногда, и сия обновися чудно и многая преславная чудеса содела. Песнь 8 Ирмос: Ц аря Небеснаго,/Егоже поют вои Ангельстии,/хвалите и превозносите во вся веки. Совершенным, яко совершен сый, сподвижник и собеседник чудный был еси, отче, учеником же твоим наставник премудрый, и всем ко спасению поспешник. |
| Слава: С пасова обетования сбытие зрим на тебе, отче, яко смертоносных змий руками вземлеши и нас от лютых обстояний избавляеши. И ныне: М ати твоя, преподобне Антипо, без болезней тя породи. Сие же в знамение бысть, яко Христу последуеши верно, из Девы паче естества Возсиявшему. Песнь 3 Ирмос: Н ебеснаго круга Верхотворче, Господи,/и Церкве Зиждителю,/Ты мене утверди в любви Твоей,/желаний краю, верных утверждение,/Едине Человеколюбче. Отечество твое, малая весь Калаподешти, позна тя юнаго молитвы рачителя и чудесем твоим зело удивися. В тихой души твоей, яко в покойных водах, Небеса изобразишася. Сего ради возлюби тя Рождшая Начальника Тишины. Слава: С вет Премирный яко узрел еси, отче, всего себе возложити Богу потщался еси и совершенным житием Тому угодити. И ныне: Е же ко Христу желание твое милостивно приимши, преподобне, Богородица образ Свой Нямецкий чудно тебе яви, на путь иноческий благословляющи. Седален, глас 5: Яко свет от Света Перваго, и яко радость от Радости Виновнаго возсия нам звезда ясная, Антипа преподобный, иже во странах Молдавских утреневав, на горе Афонстей путь дневный совершил еси, вечеру же предварившу, к земли Русстей прииде и во обители Валаамстей течение сконча, в нейже и опочи святолепно. И ныне, в незаходимей славе блистая, со дерзновением молится о душах наших. Слава, и ныне, праздника. Аще молебное пение, Богородичен, глас тойже: О Тебе, радуются, Благодатная, святых собори;/и человецы грешнии, на Тя уповающе, никогдаже отчаяваются,/сильнаго бо в крепости Христа рождши,/матерски милость Его к нам приклоняеши. Песнь 4 Ирмос: У слышах, Господи,/смотрения Твоего таинство,/разумех дела Твоя/и прославих Твое Божество. Страстей смущение постом и бдением уставляя, паче же смирению и послушанию прилежа, якоже отцы издревле заповедаша, истинно воин Христов явился еси. |
| Находясь в обществе духоносных старцев, о. Амвросий много почерпнул от общения с ними в свою душевную сокровищницу и с честью нес подвиг духовничества и старчества. В глубоком смирении, избегая начальственных должностей, в 1891 г. подвижник удалился в скит Всех святых, где 16 января 1892 г. принял великую схиму. Живя в тиши скитского уединения, он не забывал и ближних, назидая приходящих к нему лиц, ведя обширную переписку с ищущими утешения и молитвенной помощи. Перед паломниками, которые под духовным окормлением будущего священномученика протоиерея Философа Орнатского посетили скит в 1911 г., о. Антипа предстал как «крошечный, сгорбленный старичок, с тонкими, бледными руками, и сам худой и слабый... тихий и молчаливый, но когда, после краткой беседы, он... терпеливо благословил поочередно каждого из пришедших к нему, то мнилось – в жизни произошло что-то большое, светлое». Иеросхимонах Антипа до смерти оставался верен своему служению: ни старость, ни болезни не могли удержать его рвения. В последние годы своей жизни, страдая болезнью ног от продолжительного стояния и старческими недугами, он не оставлял своего келейного правила и никому не отказывал в приеме и добром совете. С теплым сердцем и душевной добротой принимал он бездну откровений и врачевал их на основании своего умудренного опыта и при свете христианской любви. За две недели до кончины о. Антипа занемог: в субботу 7 апреля 1912 г. он почувствовал общую слабость и лишился сна и аппетита. С этого дня он начал постепенно угасать и почти уже ничего не вкушал. В течение предсмертной болезни неоднократно приобщался Святых Христовых Таин. 11 апреля старец в последний раз праздновал на земле день своего тезоименитства, с большим трудом, изнемогая от слабости, присутствовал за богослужением в скитском храме. С 19 апреля о. Антипа стал говорить, что доживет только до субботы, и действительно, на другой же день для всех стало очевидно, что смерть старца близка. К вечеру 20-го числа больной от тяжких страданий стал впадать в забытье. Так прошли ночь и утро следующего дня, последнего в жизни старца. |
| Этот был обыкновенный, до мира жадный, с живыми, даже горячими глазами, - " неотсеянный " : так и останется " в решете " . - На будущее лето, может, заглянете, новенького чего расскажете. В лесу живем, птица пролетит - не скажет, хоть и много видит. Этот не " отсеется " никогда. Мы сели в тарантас. Недвижный, насквозь промокший мальчик-карел сонно повел вожжами. Бойко пошла продрогшая лошадка, посыпало крупным дождем с орешника. В сенях гостиницы стоит у дверей о. Антипа с блюдом. Мы кладем нещедрую жертву нашу за щедрое гостеприимство. О. Антипа кланяется в пояс. - Маловато погостили, маловато... - жалея, говорит он, - хорошо себя вели, и привык я к вам, милые. Скажете о нас доброе словечко там. Мы обнялись и поцеловались. - Скажу, батюшка... есть что сказать. Много видел я доброго, чего и не ожидал увидеть. - Вот и не забывайте нас, добрых-то. Хоть и отбились мы от мира, а все люди... не забывайте нас, проведайте. Сейчас вы к о. игумену, проститесь... да к угодникам прежде сходите поклониться, к Сергию-Герману, батюшкам нашим. Они вас в пути сохранят. А поклажу вашу мы на пристань доставим. Ну, с Господом. Мы поклонились угодникам и поднялись в покои о. игумена - получить, по валаамскому обычаю, благословение в путь. - Ну, как вам у нас показалось? - спросил о. игумен. Я сказал - что сердце велело мне. Он видимо был доволен. - Далеко нам до высоты подвижнической... тщимся, сколь можем, в меру духовной скудости нашей...- сказал он просто, благословляя нас. - Всегда вам рады будем. Скорбеть будете - приезжайте помолиться. Молитва - все и богатство наше. Сходим по гранитным ступенькам к пристани. Грустно нам уезжать - привыкли? Пароход " Петр " привез новых богомольцев, на праздник Успения, послезавтра; тянутся они в гору к гостинице. Говорят, что на 28 июня, день памяти преп. Сергия и Германа, бывает до пяти тысяч богомольцев. Всходим на палубу. Внизу монахи поют " Достойно " . О. Николай грустно смотрит на отъезжающих. Мне жаль его. Кричу - " прощайте, о. Николай! " Он подходит нервными быстрыми шагами к борту, растерянно моргает, силится не заплакать. Голова поникла, руки заложены за спину, - приговоренный будто. |
| Монастырский врач рассказывает, как призвал его о. Галактион и сказал: – Иеронимушка, я умираю, позови духовника, пусть он сделает что следует. Чтобы все по порядку было... – Залился я слезами, – повествует рассказчик, – и говорю: “Неужели, батюшка, вы умрете? Ведь вы себя хорошо чувствуете...” – Умру, умру... мы с тобою уж больше беседовать не будем, – ответил старец. Как ни горестно было доктору, сыновней любовью привязанному к старцу, слышать это, но надо было выполнять волю его. Призванный духовник исповедовал старца, приобщил его Святых Христовых Таин и прочитал отходную. По просьбе старца поставили около кровати таз с водой и положили чистое полотенце. – Ну, все ли по порядку сделано, о. Евфимий? – спросил старец духовника. – Все, все, батюшка, будь спокоен. Успокоясь, что все действительно по порядку сделано, старец произнес: – Слава Тебе, Господи, слава Тебе, Царю Славы, что сподобил меня, грешного, великого Таинства! Это были его последние слова. После них он уже ни с кем и ни о чем не разговаривал, не принимал ни пищи, ни питья и только изредка обливал лицо водой и утирал полотенцем. Все три дня, протекшие до смерти, наступившей 17 августа 1908 г., старец провел таким образом, творя молитву Иисусову, исполняя “закон безмолвия” который, по слову святого Исаака, есть “умолкнуть для всего”. Смерть подступила к нему тихо и неприметно для окружающих». Схимонах Галактион погребен на старом братском кладбище. Точное место захоронения не установлено, сохранилась надгробная плита. Кроткие наследуют землю Иеросхимонах Антипа (Половинкин) (1836–1912) Иеросхимонах Антипа (в миру Александр Елисеевич Половинкин) родился 7 июня 1836 г. в г. Каменец-Подольске, в семье офицера. Обучался в Каменец-Подольской губернской гимназии. В возрасте 22 лет поступил на службу в 1-й департамент Правительствующего Сената. 6 июля 1860 г. по прошению уволился со службы и, «невзирая на увещания родных и знакомых, располагавших и связями, и состоянием, покинул навсегда многосуетный мир и удалился в пустыню». |
| Этот был обыкновенный, до мира жадный, с живыми, даже горячими глазами, — «неотсеянный»: так и останется «в решете». – На будущее лето, может, заглянете, новенького чего расскажете. В лесу живем, птица пролетит — не скажет, хоть и много видит. Этот не «отсеется» никогда. Мы сели в тарантас. Недвижный, насквозь промокший мальчик-карел сонно повел вожжами. Бойко пошла продрогшая лошадка, посыпало крупным дождем с орешника. В сенях гостиницы стоит у дверей о. Антипа с блюдом. Мы кладем нещедрую жертву нашу за щедрое гостеприимство. О. Антипа кланяется в пояс. – Маловато погостили, маловато… — жалея говорит он, — хорошо себя вели, и привык я к вам, милые. Скажете о нас доброе словечко т а м. Мы обнялись и поцеловались. – Скажу, батюшка… есть что сказать. Много видел я доброго, чего и не ожидал увидеть. – Вот и не забывайте нас, добрых-то. Хоть и отбились мы от мира, а все люди… не забывайте нас, проведайте. Сейчас вы к о. игумену, проститесь… да к угодникам прежде сходите поклониться, к Сергию-Герману, батюшкам нашим. Они вас в пути сохранят. А поклажу вашу мы на пристань доставим. Ну, с Господом. Мы поклонились угодникам и поднялись в покои о. игумена — получить, по валаамскому обычаю, благословение в путь. – Ну, как вам у нас показалось? — спросил о. игумен. Я сказал — что сердце велело мне. Он видимо был доволен. – Далеко нам до высоты подвижнической… тщимся, сколь можем, в меру духовной скудости нашей… — сказал он просто, благословляя нас. — Всегда вам рады будем. Скорбеть будете — приезжайте помолиться. Молитва — все и богатство наше. Сходим по гранитным ступенькам к пристани. Грустно нам уезжать — привыкли? Пароход «Петр» привез новых богомольцев, на праздник Успения, послезавтра; тянутся они в гору к гостинице. Говорят, что на 28 июня, день памяти преп. Сергия и Германа, бывает до пяти тысяч богомольцев. Всходим на палубу. Внизу монахи поют «Достойно». О. Николай грустно смотрит на отъезжающих. Мне жаль его. Кричу — «прощайте, о. Николай!» Он подходит нервными быстрыми шагами к борту, растерянно моргает, силится не заплакать. Голова поникла, руки заложены за спину, — приговоренный будто. |
| – Молитвами Святых Отцов, Господи Иисусе Христе, Боже наш, по-ми-луй нас!.. Я говорю — «аминь». Послушник, новый, бухает в дверь ногой и вносит бурлящий самовар на медном подносе, с чашками. Он — простоватый, толстоносый, круглое лицо сияет, как самовар. – Буду вам служить. А зовите меня брат Василий. Земляки мы с вами, тоже из Москвы я, с Сухаревки… посудой папаша торговали. Ну как Москва, все еще стоит, не провалилась? Как так не может провалиться? Может провалиться. Греха так много. Грешные города всегда проваливаются… Содома — Гоморра провалилась! Ну, вкушайте на здоровье. По коридору проходят служки, напевают вполголоса стихиры. От праздника осталось много богомольцев, но их не видно: стоят вечерню. А нам снисхождение, с дороги — самоварчик. Как мышки тихо ложимся мы отдохнуть на каменные Валаамские постели. Глаза закроешь, и — будто укачивает в море. Отбивают часы на колокольне, и вспоминаются на пароходе «склянки». Из окошка веет вечернею прохладой, дыханием Ладоги. Сон крепкий-крепкий… Открываю глаза… — где день? Мутно белеет занавеска, пузырится от дуновенья — веянья валаамской ночи. В шелку от занавески видно: лес за проливом смутен, небо зеленовато-бледно, точками намекают звезды. Вспоминаю, что я на Валааме, в чудесной дали. Радость поет во мне. Тихо иду к окну, чтобы не потревожить спящую, отдергиваю тихо занавеску. Какая тишина! Темная глушь на скалах за проливом, в ней ничего не видно, — острые пики елей? Где-то, чуть слышно, Ладога — еще тревожна. Это направо, у Никольского островка-скита, зоркого стража Валаама. Там, говорят, маяк. Так, говорят, Святитель — «зовет огнем». Пахнут петунии. Падают сонные удары — … три… семь… восемь… Восемь… – Молитвами Святых Отец, Господи Иисусе Христе Боже наш, поми-луй нас… Это брат Василий. В келье розовый свет — от дремлющей лампадки. Брат Василий зажигает стеариновую свечку в красно-медном подсвечнике. Приносит на подносе миски. – О. Антипа благословил, с дорожки, а то общая у нас трапеза. Завтра о. игумен как возвестит, а покуда уж в келейке вкушайте. |
| Старец всецело предался служению Господу и людям, приходившим к нему за духовным назиданием. Обладая крайним незлобием и удивительным миролюбием, он везде и всюду сеял мир и взаимную братскую любовь, принимал приходящих, вел обширную переписку с ищущими утешения и молитвенной помощи. Став авторитетным старцем, с ореолом святости, отец Антипа, уже прославленный многолетним подвижническим житием в общежитии монастыря, стал наставником многих и многих. Был он ласковым и любвеобильным для каждого. Для своих духовных чад он был и как родной отец, и как любящая мать. Высокое благородство сияло на его челе. Особенная духовная деликатность, по-видимому, унаследованная от старца Антипы Первого, была неизбежным спутником старца Антипы Второго. Своему служению батюшка оставался верен до кончины: ни старость, ни болезни не могли удержать его рвения служить Богу и людям. Никому не отказывал он в приеме и добром совете. Главное – молился за всех. Проявились в его святом делании и сверхъестественные Божественные дары благодати Святого Духа. Бог сотворил батюшку благодатным старцем-утешителем. Вот одно из вспоминаний о незабвенной встрече со старцем: «Боже! – молился я в тяжелое время, – пожалей меня… Я так одинок со своими, мучающими меня мыслями…» И, видимо, Бог услышал мое страстное моление и увидел мою измученную душу… Я пожал наконец такое счастье в далекой Валаамской обители, в келейке одного маленького худенького старца. Я узрел это счастье в его морщинистом лице и уловил его в звуках старческого тихого голоса. Увидел глазами, уловил ухом безконечную радость только один момент, а в душе моей стало тихо, мирно, точно светлокудрый Ангел коснулся ее своими легкими крыльями. И с той поры я обрел себе душевный покой. Часто, часто я вспоминаю благодатного старца. Вспоминаю его и в бурю житейскую и во время ночной тишины. Вот кругом меня бушуют огромные волны житейского океана. Кажется мне, что наконец эти беспощадные волны в конце концов опрокинут мое маленькое суденышко и унесут меня в холодную водяную пучину. На небе нет приветливого мигания звезд, все заволокло тучами житейского ненастья… И безобразная старуха-уныние уже подкрадывается ко мне. Но мысль, борясь с нею, уже напоминает мне про валаамского старца Антипу, и мне видится воочию этот дивный старец. Вот он стоит в своем стареньком подрясничке и со скуфеечкой на голове, и тихо, ласково говорит: и про саму обитель, и про любимого своего игумена Дамаскина, и про свое детище – библиотеку, об ее устройстве и наполнении нужными книгами, про правду и про счастье в жизни. И сижу я так долго-долго, очарованный воспоминанием о своей беседе со старцем, и не замечаю житейской непогоды и бездушного смеха толпы. Вновь вижу я в небе рой разноцветных звезд и широкий простор цветотканных полей…» (11, с. 289). |
| Полное довольство царило в семействе Лукиан: но сердце молодого хозяина в земном утешений не находило. Часто, вдали от всех, обливаясь слезами, недоумевая, где обрести покой душе, мысленно взывал он к Богу: «Скажи мне, Господи, путь, в он же пойду, яко к Тебе взях душу мою!» ( Пс. 142, 8 ). В одну из таких уединенных мысленных бесед с самим собой, на двадцатом году своей жизни, внезапно о. Антипа был озарен дивным светом. Свет этот наполнил сердце его невыразимой радостью; из очей его потоками полились неудержимые, сладостные слезы: тогда, как бы ощутив в этом свете высшее Божественное звание, о. Антипа, в ответ на зов Божий, в радости воскликнул: «Господи, я буду монахом!» Но Господь промыслительно попускал на него и разнообразные бесовские покушения. Бесы являлись ему в виде черных эфиопов и черных собак: при знамении креста, они мгновенно, сверкнув молнией, исчезали. Иногда принимали они на себя и другие многоразличные, отвратительные образы, производили ужасный треск и шум; наводили невыразимый страх на душу подвижника. Кроме искушений от бесов много скорбей и поношений в разное время, перетерпел о. Антипа и от враждовавших на него людей, за его прямоту и неудержимую ревность к благочестию. В одну ночь тихо вышел о. Антипа из дома своих родителей и направился в знаменитый в Молдавии, богатый Нямецкий монастырь. В соборном монастырском храме, со слезами, повергся он перед чудотворной иконой Нямецкой Божьей Матери. Церковь была совершенно пуста; вдруг сделался шум – и завеса, закрывавшая святую икону, отдернулась сама собою: в умилении и в неизъяснимой радости души, приложился о. Антипа к чудотворному образу Царицы Небесной. Благодатно утешенный в Божием храме, с великой печалью вышел о. Антипа из келий настоятельских, когда, не смотря на все его просьбы и мольбы, ему решительно отказали в приеме в Нямецкую обитель, и отправился в Валахию. Там небольшой штатный монастырь, принял странника в свои мирные стены. Более двух лет трудился здесь ревностный подвижник в послушаниях монастырских. Жизнь его была исполнена скорбей и лишений. Ему не давали монастырской одежды; не было у него кельи. Утомленный засыпал он, где случится на хуторе, на кухонном полу. Раз, заснув в поле на сене, он занесен был снегом; полузамерзшего его едва привели в чувство. |
|
|
