| Но останься Александр в Нямце, кто знает, довелось бы ему дойти до столь полюбившейся позднее его сердцу северной пустыни острова Валаам… А именно туда вел его Божественный Промысл. Пока же отправился он в Валахию. Там принят был Александр в небольшой штатный монастырь, в котором он два с лишним года ревностно и с полным самоотвержением трудился на разных послушаниях. Немало претерпел он за это время скорбей и лишений. Молодому подвижнику не давали монастырской одежды, и даже места в келье для него не находилось. Спал он, где придется, чаще всего на хуторе, на кухонном полу. Однажды заснул он в поле, в стоге сена, и чуть было не погиб от холода. Монахи спохватились, что нигде его нет, только утром следующего дня и, уже занесенного снегом и полузамерзшего, с трудом отыскали, едва сумев отогреть и привести в чувство. В этом монастыре юный воин Христов стал творить умную молитву Иисусову, соединяя ее со своими телесными трудами, постом и бдениями. С ранних лет знал Александр, что она есть общее дело у человеков с Ангелами, и руководствовался богомудрыми советами Святых Отцов о непрестанной молитве, необходимой душе, как воздух легким. Теперь же будущий старец Антипа получил наставника в Иисусовой молитве – опытного подвижника, схимонаха Гедеона, что около тридцати лет провел в затворе близ этого валашского монастырька. Под руководством старца послушник стал затворяться в клети своего сердца, отыскивая «внутреннюю сокровищницу свою», чтобы узреть «сокровищницу небесную». Ибо, как пишет преподобный Исаак Сирин , «и то, и это одно суть; и одним входом видишь ты их обеих. Лествица в Царствие оное внутрь тебя сокрыта, т.е. в душе твоей. Омой себя от греха, и найдешь там степени восхождения, по коим можешь взойти в него». Случалось, когда Александр постом проводил ночи на молитве, резкие, пробуждавшие спящих монахов крики рысей, что обитали в тех местах, тревожили ночную тишину. Но он никогда не слышал их, ибо целиком был погружен внутрь своего сердца. И лишь удары колокола, призывавшие братию к полунощнице, доходили до его слуха. |
| А место это, где покоился честной отец Антипа, «любитель безмолвия и молитвы», как начертано на сохранившейся надгробной плите, удивительное. …Когда большая часть пути в скит Всех святых пройдена, и позади осталась дубовая аллея, что начинается за четырехсотлетней сосной, которая запечатлена на полотне Ивана Шишкина, то путнику остается преодолеть лишь малую часть дороги, поднимающейся чуть в горку. И вот уже невдалеке взор его видит белую стену Большого скита. А по правую руку путника, за деревьями, начинает белеть часовня во имя Крестных страданий Спасителя. Там, обогнув ее и сделав несколько шагов, окажется путник у простой ограды бывшей могилки старца Антипы. Рядом с нею и поодаль могучими стражами здешней тишины и покоя стоят и устремляются ввысь лиственницы, сосны, ели, сопричастные жизни не одного монашеского поколения. Есть среди них и свидетели безмолвной умной молитвы преподобного старца. И оказавшись под высокой сенью этих вековых великанов, охраняющих намоленную, целительную и благословенную тишину, невольно думаешь, что человеку, внешнему и немощному, есть чему поучиться у этих могучих деревьев, не знающих суеты, умеющих хранить молчание, устремляться ввысь и стойко переносить удары стихий… И если путник, не тревожа эту тишину своими, совсем неподобающими здесь речами и эмоциями, пожелает вчувствоваться и вслушаться в нее, то наградой будет ему духовная радость, в которой не участвуют грубые наши чувства. И тогда душа его захочет пить и пить эту благодатную тишину так же, как пьет, приникнув к источнику, чистейшую родниковую воду усталый, истомленный пыльной и знойной дорогой странник… Теперь же честные мощи старца Антипы почивают в нижнем храме главного монастырского собора, близ раки преподобных отцов наших Сергия и Германа. Их святые души славят Господа, с Ангелами Его собеседуют, между собою, нет-нет, да и перемолвятся словом, неразличимо, конечно, для нашего душевного тугого уха, и нас, погибающих и немощных, уж как милуют, уж как призревают… Ведь что мы такое без них… |
| Детство преподобного Антипы пришлось на особенно смутное военное время 1818–1829 гг., когда турки уже лишались власти над многими территориями и, подавляя греческое сопротивление, проливали реки молдавской крови. Так, в 1821 году, во время восстания греков, когда в Иоанно-Предтеченском Секульском монастыре большое число монахов и мирян заперлись в храме от турок, те пушками разбили монастырские врата, ворвались в храм и изрубили всех до единого. И было тогда в храме «крови на аршин», что рекой вытекала из него по ступеням… Но село Калаподешти, едва различимое на «Общегеографической Карте Бессарабии, Молдавии, Валахии и части земель, к оным прилежащих» (которая была «сочинена при Военно-топографическом депо в 1817 г.» в Санкт-Петербурге), оставалось в стороне от этих событий, хотя вести о них и о поворотах большой политики доходили, конечно, и туда, не нарушая, однако, привычного течения крестьянских дней с их трудами и заботами о хлебе насущном. Отец преподобного Антипы – Георгий Константинович Лукиан служил дьяконом в убогой церкви своего села, а мать – Екатерина Афанасьевна, когда впоследствии овдовела и вырастила сына, поступила в женский монастырь, где и скончалась в схиме с именем Елисавета. У Лукианов долгое время не было детей, но, наконец, молитвы жены были услышаны, и родилось у них вымоленное и долгожданное дитя, мальчик, ненаглядный сыночек, «фичораш», как ласково называли его по-молдавски не чаявшие уже дождаться такого счастья отец и мать. Нарекли они его во святом крещении Александром. Вот он-то, десятилетия спустя, и получил, по принятии великой схимы, имя Антипа, с которым и вошел в православный месяцеслов. Из истории Церкви мы знаем, что Господь иногда посылает в мир святых деточек через престарелых родителей, когда ими уже не владеют плотские страсти, сопутствующие молодости. Самые высокие тому примеры – новозаветные родители – Иоаким и Анна и Захария и Елисавета, которые долго несли поношение безчадия и только в преклонные лета разрешились от своего неплодства, родив «честнейшую Херувим и славнейшую без сравнения Серафим» – Пресвятую Богородицу и «проповедника покаяния» – Крестителя Спасова Иоанна. |
| В уединении же Валаамском молитва сделалась единственным и исключительным его занятием. Она занимала весь день и почти всю ночь. Кроме неопустительного исполнения службы по церковному уставу, он каждый день прочитывал 2 акафиста Божией Матери и ежедневно полагал 300 поклонов с молитвою о спасении всех усопших. Помянник его был очень велик. Поминал он всех благотворителей за многие годы, всех знаемых. Это поминовение продолжалось более часа. В определенное время между службами и поклонами он занимался умною молитвою. Когда случалось ему быть и служить в монастыре, точно также как и каждую субботу, когда он причащался в скиту, предварительно в кельи совершал он полную службу на молдавском языке. Не раз замечали братия, какими горькими слезами обливался он на молитве, совершаемой им с полным вниманием. В первую неделю великого поста о. Антипа вовсе не употреблял пищи и пития; в такой же строгости соблюдал он пост в понедельник, среду и пятницу в течение всего года и в навечерие праздников Рождества Христова и Богоявления. В эти 2 сочельника даже в предсмертной болезни своей, когда от сильного жара высыхал у него совершенно рот, не решался он облегчить своих тяжких страданий глотком воды. На 4 же непостных дня недели, ему хватало той пищи, которую приносили на обед в субботу. О. Антипа, когда приходил в монастырь, то уже сообразовывался с чином монастырским. Приходил же туда 3 раза в год: на Рождество Христово, на Страстную и Пасхальную неделю и на всю неделю Пятидесятницы. Кроме этих дней, приводила его туда еще необходимость духовного собеседования с близкими ему людьми, приезжавшими собственно для него на Валаам. Хотя приезды этих лиц крайне тяготили его, но на них всегда отзывался он со всею полнотою безграничного радушия. Тут по целым дням затворник находился в обществе женщин: пил чай и кушал. – Как ты можешь соединять продолжительный скитский пост с таким неожиданным разрешением? – в недоумении спрашивали его некоторые из отцов валаамских. – Дивно, – отвечал он им словами Апостола Павла: «Во всем во всех навыкох: и насыщаться и алкати, и избыточествовати, и лишаться» ( Филип. 4, 12 ). |
| В последнюю ночь часто подымал отец Антипа руки к небу и звал к себе своего любимого афонского старца, схимонаха Леонтия, мужа святого и подвижника великого. «Леонтий! Леонтий! Где ты?! Леонтий!» – часто повторял отец Антипа, и потом как бы беседовал с пришедшим. «Батюшка, да с кем ты говоришь? Ведь никого нет» (3, с. 77), – наклоняясь к отцу Антипе сказал ему его келейник. Пристально посмотрел старец на келейника и тихо пальцем постучал его в голову. Старец схимонах Агапий Слепец (1838–1905) Схимонах Агапий родился в 1838 году в крестьянской семье деревни Уткино, Ростовского уезда, что в Ярославской губернии. В миру он назывался Александром Андреевичем Молодяшиным. Родители его занимались огородничеством. С юного возраста будущий схимник страдал глазной болезнью, и эта болезнь впоследствии довела его до слепоты. По смерти родителей старшим в доме стал Александров брат. Оба они были различных характеров, что влекло за собой достаточно недоразумений и серьезных неприятностей. Впоследствии отец Агапий в письме архимандриту А. говорил об этом так: «Я в монастырь ушел 22-х годов не по духовной ревности ко спасению, но по причине убожества (болезни глаз) и с братом разнонравия. Если бы этого не было, мне никогда бы и мысль не приходила идти в монастырь. Вот я теперь соображаюсь со Святым Писанием: один святой отец пишет, что иные спасаются разумом, иные произвольным подвигом, иные Божиим Промыслом; последнее ко мне приличнее и ближе» (1, с. 342). Начавшиеся несогласия и недоразумения с родным братом очень беспокоили мирную душу будущего инока и тяготили его, особенно как человека еще и болезненного. Александр, в котором уже несомненно теплилась искра Божия, решил в трудных обстоятельствах жизни помолиться Богу и у Него просить себе утешений и указаний. И всеблагий Господь внял его мольбе и указал ему вернейший путь к успокоению душевному. По прибытии на Валаам Александр решил некоторое время пожить во святой обители, помолиться Богу и принять, с благословения настоятеля, участие в трудах валаамских насельников. Хотя и приучен он был с детства к трудовой жизни, однако не по силам ему оказались здешние тяжелые труды. Слабое здоровье, особенно глазная болезнь, делали для него невозможным несение общего послушания, работать до пота с раннего утра и до позднего вечера, с небольшими перерывами для отдыха и подкрепления пищей; а, кроме того, надлежало посещать Божий храм. |
| Но картина окруженных ладожскими водами величественных скал Валаама не позволяет душе приуныть по этому поводу даже на краткий миг, ибо наполняет ее необыкновенным «просторонством» – простором, покоем – для дум о вечности и для молитвы и зовет только ввысь, только к горнему… Сколько же людей скольких веков и поколений, достигнув однажды святого острова и увидев его скалы, которые возвышаются над озерными глубинами, «как исполины», ничего уже больше не пожелали знать «и забыли все, кроме Валаама и неба». Так писал в очерке о посещении Валаамской обители святитель Игнатий (Брянчанинов) в бытность свою архимандритом и благочинным монастырей Санкт-Петербургской епархии. Когда читаешь паломнические воспоминания, заметки, очерки столетней и более давности, то невольно завидуешь паломникам старого Валаама с его отцами-черноризцами и старцами-схимниками. Завидуешь паломникам прежнего времени не прерванной еще православной традиции, когда и нравы были чище, и народ набожней. Когда народ еще приникал к своим святыням с крепкою, «несумненною» верою. Когда понятия благочестия, праведности, подвижничества, святости, изгнанные вовсе из лексикона последующих, советских поколений, сохранялись еще в русском обществе, вопреки его зараженности либеральной чумой. Когда образы святых не успели еще потускнеть или оказаться вовсе стертыми в помутившемся народном сознании. Трудно представить, чтобы, скажем, в 19-м веке могли раскопать и разорить могилу иеросхимонаха в надежде найти там «ценности» и «сокровища». Таких гробокопателей породил лишь позднейший вандальный энтузиазм строителей «светлого будущего», которые оскверняли храмы, крушили на своем пути монастыри, сметали погосты, глумились над святыми мощами… Так в 1960 году на святом острове неизвестными лицами была раскопана могила иеросхимонаха Антипы, находившаяся позади каменной часовни Крестных страданий Господа нашего Иисуса Христа, неподалеку от Всехсвятского скита. Не обнаружив там «драгоценностей», вандалы засыпали могилу землей, а надгробную плиту оставили сдвинутой в сторону. (Всегда в подобных случаях вспоминаются слова преподобного Нектария, старца Оптинского, который предрекал, что подрастут еще при богоборческой власти не знающие страха Божия «собачата и волчата»). |
| Когда встал вопрос о надписании иконы, было предложение от Леушинского подворья написать на иконе тропарь Богородице. От этого предложения пришлось отказаться, поскольку форма иконы не предполагает текста такого большого размера. Предложил подпись: " Царица Небесная, спаси землю Сербскую " . Так мы и поступили. На написание образа у меня было две недели... Спать было некогда. Помогло то, что в нашей иконописной студии " Святогорье " были новогодние и рождественские каникулы. И меня никто из детей не тревожил. Переживал только об одном: чтобы хватило здоровья, так как такой режим работы мне выдерживать уже тяжело. Слава Богу, с Божией помощью и помощью Божией Матери выдержал. После того как закончил писать, успел и проолифить икону как следует. 23 января икона была освящена в детской воскресной школе подворья Спасо-Преображенского Валаамского монастыря. Чин освящения образа совершили иеромонахи Антипа (Никаноров), насельник Валаамского монастыря, и Алексий (Корсак), возрождающий в Петербурге Афонское подворье, в сослужении протоиерея Геннадия Беловолова, настоятеля Леушинского подворья. Затем икона была перевезена на Леушинское подворье. Почти месяц перед иконой служились молебны с чтением акафиста. А 17 февраля икона была доставлена в Белград. - Вы впервые побывали в Сербии. Каково ваше главное впечатление от этой страны и ее народа? - Не описать словами, это просто сказка... В голове не укладывается, как можно было такую страну бомбить?! Это же заповедник просто. Нигде не видел такой красоты. И природа, и люди, и архитектура... Что могу сказать? Мне бы хотелось там жить. В любом монастыре. Не навсегда, но какое-то время пожить. Храмы - один на другой не похож, все в византийском стиле, но каждый оригинален. Самые древние - в Косово. Даже просто с художественной, эстетической точки зрения они уникальны. Что теперь с ними будет?.. Уже столько уничтожено, остались лишь изображения в книгах... Но самое важное, что вызвало у нас даже зависть, - сербы умеют молиться! Умеют верить по-настоящему, не так, как мы. Нам бы такую веру!.. Не думаю, что у нас могло бы собраться полтора миллиона верующих к какой-нибудь иконе на молебен. |
| Закрыть itemscope itemtype="" > " Благодатное Небо " для Сербии Редкая икона Пресвятой Богородицы, написанная для Сербии, отправляется в молитвенное шествие по России 24.01.2008 314 В Петербурге в дар сербскому народу была освящена икона Пресвятой Богородицы " Благодатное Небо " . Торжество состоялось в детской воскресной школе подворья Спасо-Преображенского Валаамского монастыря. Чин освящения образа совершили иеромонахи Антипа (Никаноров), насельник Валаамского монастыря, и Алексий (Корсак), возрождающий в Петербурге Афонское подворье, в сослужении протоиерея Геннадия Беловолова, настоятеля Леушинского подворья. В гости к детям также пришли иконописец, член Союза художников России, директор НИИ православной иконологии Ростислав Гирвель, автор-исполнитель Татьяна Баскакова и благотворитель Ольга Веселова. Чудотворный образ Пресвятой Богородицы " Благодатное Небо " находится в Архангельском соборе Московского Кремля. По преданию, икона была привезена в Москву Софией Витовтовной, супругой великого князя Василия Димитриевича в XIV веке. Богоматерь на иконе представлена в рост, с Богомладенцем Христом на руках, в окружении ярко-красной мандорлы (ореол миндалевидной формы) и исходящими от нее волнистыми лучами сияния. Образ восходит к изображениям, иллюстрирующим слова Откровения Иоанна Богослова: " И явилось на небе великое знамение: жена, облеченная в солнце; под ногами ее луна... И родила она младенца мужеского пола, которому надлежит пасти все народы жезлом железным... " (Откр. 12. 1, 5). По благословению св.прав.Иоанна Кронштадтского в начале XX века был написан список этой иконы для Вауловского Успенского скита в Ярославской губернии. В наши дни православные верующие Санкт-Петербурга, возрождая традиции, решили воссоздать древний образ и передать его в дар для духовной поддержки братского сербского народа. После чина освящения протоиерей Геннадий Беловолов рассказал собравшимся детям о дружбе русского и сербского народов, Татьяна Баскакова исполнила песни о России и о Сербии, одна из которых, на слова петербургской поэтессы Татьяны Шороховой, была посвящена вновь написанному образу Пресвятой Богородицы. |
| …О, полнощный край Святой Руси!.. Но отцом обителей северных, едва ли не древнейшей из ныне существующих, едва ли не первой православной твердыней и святыней земли нашей, нашим «Русским Афоном», нашим «Северным Афоном» издревле был и остается по сей день «дивный остров Валаам» с его Спасо-Преображенским Валаамским монастырем, в котором в далекие века уже «держали греческий закон» и который называли тогда «честною и великою Лаврою». (Монастырское «общежительство» на святом острове, как можно прочесть в житии преподобного Авраамия Ростовского, поначалу основано было во имя Живоначальной Троицы). Валаам для северной России всегда имел такое же значение, что и «седалище первейшего благочестия русского» – Киев для средней и южной Руси. «Только Киев по плечу Валааму», – так емко и образно выразился, говоря о почти тысячелетней православной почве этого ладожского архипелага, поэт Константин Случевский в одном из своих путевых очерков, созданных во время его путешествий в качестве журналиста-бытописателя в свите Великого князя Владимира Александровича и составивших прекрасно изданный в восьмидесятых годах 19-го века трехтомник «По Северу России». Нашему народу, который, в отличие от других народов, избрал в незапамятное время своим идеалом не какую-то одну добродетель, но именно – святость, находящуюся высоко над ветхим состоянием падшего человека, над обыденной, подверженной греху и страстям его жизнью, – религиозное чувство верно подсказывало, сколь кратким может быть путь до Небесного Царства, если идти этим путем из пустыни. Ее уважительно и любовно величал народ не иначе, как «мать-пустыня», «государыня-пустыня», ибо она, пустыня – обиталище подвижников благочестия – в народном сознании всегда олицетворяла собой высшую, осененную благодатью полноту бытия в Боге и с Богом. Потому-то и были так любимы в старину повесть и духовные стихи о царевиче Иоасафе, смиренно и трогательно просившем мать-пустыню принять его в свои объятия навсегда. А уж в отделенной глубокими водами от остальной земли островной пустыне, как, пожалуй, нигде больше, душа человеческая обретает особую трезвенность. Там не просто покидает ее суета, все мелкожитейское, все мирские иллюзии и амбиции, которыми так утешается она посреди городского торжища. Там, в островной пустыне, с особенной силой и ясностью грешная душа начинает ощущать, что земная жизнь ее – «пара бо есть, яже вмале является, потом же исчезает» (Иак., 4,14). |
| Александр еще учился в школе, когда скончался его отец, и все их семейство лишилось опоры. Как будущего кормильца, мать отдала его в учение переплетному мастерству. Возвратившись домой, подросший и возмужавший Александр, уже юноша, но такой же, как и раньше, как и всегда, почтительный и ласковый сын, сказал матери: – Мэйкуцэ, матушка, дорогая матушка, вы не будете нуждаться теперь ни в чем. И в самом деле, привычная для них нужда покинула отныне их семейство, в котором теперь он, совсем юный Александр Лукиан, сделался главой всей семьи и настоящей опорой и единственной отрадой вдовствующей матери. Казалось бы, молодому человеку ранняя самостоятельность и наступившее житейское довольство должны были бы быть по сердцу, но оно и теперь у него не прилеплялось ни к чему земному и не находило в нем утешений. Часто, бродя вдали от всех, он плакал, не зная, где обрести покой души, и мысленно взывал к Богу: «Скажи мне, Господи, путь, в оньже пойду, яко к Тебе взях душу мою» (Пс., 142,8). Однажды Александр, которому шел тогда двадцатый год, молитвенно вопрошал Бога в своем уединении. Внезапно его озарил дивный неизъяснимый свет. Свет этот наполнил его сердце какой-то особой тихой радостью, которая вызвала поток слез из очей, и юноша понял, что Господь призывает его встать в ряды Его земного воинства и идти самым узким на земле путем – тесниной монашеского жития. И в радости он, отвечая на зов Божий и давая Ему обет, воскликнул: – Господи, я буду, буду монахом!.. Достигнув знаменитого Нямецкого монастыря, Александр сразу же направился в соборный монастырский храм, где он со слезами повергся перед чудотворным образом Нямецкой Божией Матери. Кроме него, в храме не было ни души. Вдруг его слух уловил тихий шелест, и он увидел, как завеса, которая скрывала икону, отодвигается сама собой… Царица Небесная явила ему свой лик, благословив его твердую решимость идти тесной монашеской стезей. В умилении и благоговейной радости приложился он к ее святому образу. Однако его ждало великое огорчение: настоятель категорически отказался, несмотря на все просьбы и мольбы молодого человека, принять его послушником в Нямецкую обитель. Причиной тому, видимо, было огромное число насельников в ней, монашеское «великое полчище». А ведь еще несколько десятилетий назад старец Паисий, при котором монастырь был «яко рай, Богом насажденный», всех приходивших к нему в Нямец, по рассказам современных ему старцев, принимал в число братии, говоря тем, кто сомневался, найдется ли пропитание для всё прибывающих и прибывающих иноков: «Аз грядущаго ко мне не изжену вон; прибыл брат, прибыла и молитва . Пошлет Бог и на него пищу». И так оно всегда и было при старце Паисии Величковском . |
|
|
