| Из книги «Валаамский монастырь и его подвижники» Издательство Валаамского монастыря, 2005г. IV. Поездка в Россию С возвращением отца Нифонта на Афонскую Гору, настало время для отца Антипы расстаться навсегда со священным местом многолетних его духовных подвигов, к которому он привязался всеми силами души и о котором до конца своей жизни сохранил глубокую благоговейную память: отец Нифонт назначил его экономом на Ясское подворье. Оказавшись среди разнообразных хлопот и попечений в шумном городе, отец Антипа старался и здесь, как в минувшие дни в пустыне, в точности исполнять схимническое правило по уставу. При общем расположении к отцу Антипе дела его по управлению подворьем шли прекрасно, средства к содержанию подворья росли. Но, с ревностью служа на пользу Молдавского скита, отец Антипа постоянно стремился сердцем на Афонскую Гору. Часто он просил отца Нифонта о возвращении его на Афон, но видя большую пользу от деятельности отца Антипы для скитского общежития, учитывая множество неотложных нужд по устроению скита и скудость средств к их удовлетворению, отец Нифонт решился ехать за сбором подаяний в Россию и взять с собой туда и отца Антипу. «Не пускаешь ты меня на Афон, – сказал отец Антипа игумену, когда тот объявил ему свое решение, – берешь в Россию, а я чувствую, что как только мы переедем нашу границу, я уже не буду больше ваш, я буду русский Только первые шаги в России были сделаны отцом Антипой под руководством отца Нифонта: вскоре игумен уехал в Молдавию, и отец Антипа, не зная русского языка, остался один среди русских. Как у родных, помещен был он в одном благочестивом купеческом семействе. В отдельном домике в саду проводил он затворническую жизнь, посвящая почти все время молитве. Дела отца Антипы по сбору приношений шли успешно. Этим успехом главным образом он обязан был тому чувству доверия и расположенности, которое питали к нему все знавшие его в России. В это время Господь сподобил отца Антипу присутствовать при открытии мощей святителя Тихона Задонского . |
| – Батюшка, ты обращался много с женщинами, неужели не приходили тебе дурные мысли? – спрашивал его в последние его дни один из преданных ему учеников. – Никогда! – отвечал ему сохранивший себя в девстве и чистоте о. Антипа. – Не могут придти такие мысли чадолюбивому отцу, тем более не могут придти они отцу духовному. Единственным моим желанием по отношению к моим чадам было их преуспеяние духовное и вечное спасение их души. Между почитателями о. Антипы были люди со средствами. По его предложению охотно они делали приношения на нужды монастырей в России и на Афоне. Сочувствуя существенным потребностям обителей, он вообще не одобрял их увлечения к излишним, пышным сооружениям. – Много я видел монастырей, – говорил он, – везде хлопочут, строят; но хлопоты и постройки – дела суеты, мирские. Монаху жизнь – в церкви, дело его – правило. Ничего не искавший на земле, весь ум свой углубивший в Боге, о. Антипа с радостью переносил все огорчения, поношения, упреки. Глубокое смирение и всегдашняя готовность к самоотвержению давали ему полную возможность всегда сохранять невозмутимым глубокий мир души. Жил он в крайней нищете, келья его была совершенно пуста: не было в ней ни кровати, ни стула. Стояли небольшой столик вместо аналоя и деревянный жезл с перекладиной, на который, в борьбе со сном, в изнеможении упирался он во время бдения. На полу лежал войлок, на котором он сидел и на котором предавался краткому сну. Живя сам в такой нищете, о. Антипа со всею любовью отзывался на нужды братий. Полюбив всею душою Валаам, он говорил, – Одно сокровище есть у меня – это икона Божией Матери, и никому не отдам ее, а оставлю только Валаамскому монастырю. Многие годы проводя в строгом подвижничестве, о. Антипа нисколько не расстроил своего здоровья; вообще он обладал здоровым, крепким организмом. К лекарствам и к врачам он никогда не обращался. Принимая болезни от руки Господней, от Него же ожидал он и исцеления. Судя по его бодрому виду, трудно было предполагать, что он так скоро переселится в селения горния. |
| Так подвизался отец Антипа круглый год в скиту. Когда же приходил он в монастырь, здесь уже он сообразовался с чином монастырским. Приходил же он в монастырь три раза в год – на Рождество Христово, Страстную седмицу, неделю Святой Пасхи и на всю неделю Пятидесятницы. Кроме этих определенных дней приводила его в монастырь еще необходимость духовного собеседования с близкими ему лицами, приезжавшими собственно для него на Валаам. Хотя приезды этих лиц крайне тяготили любителя безмолвия, но на них он всегда отзывался со всею полнотою безграничного радушия. Здесь выражались его глубокая, самоотверженная любовь к ближним, его тонкое благочестивое чувство, боявшееся чем-нибудь опечалить их. По целым дням тогда затворник находился в обществе женщин, пил чай, ел. «Как можешь ты соединять продолжительный скитский пост с таким неожиданным разрешением?» – в недоумении спрашивал его один из отцов валаамских. Дивно отвечал он ему словами апостола Павла: «...во всем и во всех навыкох, и насыщатися и алкати, и избыточествовати и лишатися» ( Флп. 4:12 ). «Батюшка, ты обращался много с женщинами. Неужели не приходили тебе дурные мысли?» – спрашивал его в последние дни его земной жизни один из преданных ему его учеников. «Никогда! – отвечал ему сохранивший себя в девственной чистоте отец Антипа. – Не могут прийти такие мысли чадолюбивому отцу. Тем более не могут прийти они отцу духовному. Единственным моим желанием по отношению к моим чадам было их преуспеяние духовное и вечное спасение их души». Между почитателями отца Антипы были люди со средствами. По его предложению охотно они делали приношения на нужды монастырей в России и на Афоне. Сочувствуя существенным потребностям обителей, отец Антипа вообще не одобрял их увлечения к излишним, пышным сооружениям. «Много я видел монастырей и в России, и за границею, – говорил он, – везде хлопочут, строят; но и хлопоты, и постройки – дела суеты, дела мирские. Монаха жизнь – в церкви, дело его – монашеское правило». Ничего не искавший на земле, весь ум свой углубивший в Боге, отец Антипа с радостью переносил все огорчения, поношения, упреки. Глубокое смирение и всегдашняя готовность к самоукорению давали ему полную возможность всегда сохранять невозмутимым глубокий мир души. Жил он в нищете крайней. Келья его была совершенно пуста, не было в ней ни кровати, ни стула. Стояли в ней небольшой столик вместо аналоя и деревянный жезл с перекладиной, на который в борьбе со сном, в изнеможении упирался он во время всенощного бдения. На полу лежал войлок, на котором он сидел и на котором в утомлении предавался краткому ночному отдохновению. |
| Так подвизался о. Антипа круглый год в скиту. Когда же приходил в монастырь, здесь уже он сообразовался с чином монастырским. Приходил же он в монастырь три раза в год - на Рождество Христово, на страстную неделю и неделю Святой Пасхи и на всю неделю Пятидесятницы. Кроме этих определенных дней приводила его в монастырь еще необходимость духовного собеседования с близкими ему лицами, приезжавшими собственно для него на Валаам. Хотя приезды этих лиц крайне тяготили любителя безмолвия, но на них всегда отзывался он со всей полнотой безграничного радушия. Здесь выражались его глубокая самоотверженная любовь к ближним, его тонкое благочестивое чувство, боявшееся чем-нибудь опечалить их. По целым дням тогда затворник находился в обществе женщин, пил чай, ел. " Как можешь ты соединять продолжительный скитский пост с таким неожиданным разрешением? " - в недоумении спрашивал его один из любивших его отцов Валаамских. - Дивно отвечал он ему словами святого Апостола Павла: " Во всем и во всех навыкох: и насыщатися, и алкати, и избыточествовати, и лишатися " . (Филипп. 4, 12). " Батюшка, ты обращался много с женщинами, неужели не приходило тебе дурных мыслей? " - спрашивал его в последние дни его земной жизни один из преданных учеников. " Никогда! " - отвечал ему сохранивший себя в девственной чистоте, о. Антипа. - " Не могут придти такие мысли чадолюбивому отцу, тем более не могут придти они отцу духовному. Единственным моим желанием по отношению к моим ученикам и ученицам было их преуспение духовное и вечное спасение их души. " Между почитателями о. Антипы были люди со средствами. По его предложению охотно делали они приношения на нужды монастырей в России и на Афонской горе. Сочувствуя существенным потребностям обителей, о. Антипа вообще не одобрял их увлечения к излишним, пышным сооружениям. " Много я видел монастырей, и в России и за границею, - говорил он, - везде хлопочут, строят... Но и хлопоты, и постройки - дела суеты, дела мирские. Монаха жизнь - в церкви, дело его - монашеское правило " . |
| В последний раз отец Антипа с умилением переживал эти дни, исполненные, как и каждый год, как и всегда, небывалой по глубине тишины, укрощающей все метафизические стихии и вихри. Перстная плоть старца готова была отойти в землю, душа его, что давно прошла долгий страдный путь умаления себя и давно стяжала победу над страстями и миром, субботствовала, а в сердце его непрестанно творилась сокровенная молитва… В самую последнюю свою ночь отец Антипа много раз воздевал руки к небу и все призывал и призывал к себе любимого афонского старца, своего таинника – схимонаха Леонтия: «Леонтий!.. Леонтий!.. Где ты? Леонтий!..» Так повторял умирающий, а потом начал тихую беседу с пришедшим, которого он видел и слышал… Возжженная свеча освещала бедную келью и эту беседу двух старцев, двух таинников, что пребывали, хотя и в разных, но взаимопроникающих пространствах единого и никакой земной премудростью не постижимого Божьего мира. – Батюшка, да с кем ты говоришь-то? Ведь нет никого, – спросил, наклонясь к отцу Антипе, сидевший в ногах убогого ложа старца и боровшийся со сном молодой келейник, которому видимое временное застилало неопытный ум и мешало постичь, что мысленному взору подвижника уже открыта невидимая вечность (2 Кор., 4,18). Пристально посмотрев на своего простоватого келейника, старец пальцем слегка постучал по его лбу. День кончины преподобного Антипы, 10/23-го января 1882 года, пришелся на воскресенье. Под утро, чувствуя, что дыхание вот-вот оставит его и узы земной жизни разрешатся, старец просил совершить пораньше Божественную литургию и причастить его. Последний раз телесным слухом услышал отец Антипа евангельские слова, всегда поражающие своей удивительной и вечной новизной. В Неделю по Богоявлении читается Евангелие от Матфея: «Слышав же Иисус, яко Иоанн предан бысть, отъиде в Галилею, и оставль Назарет, пришед вселися в Капернаум в поморие, в пределех Завулоних и Неффалимлих: да сбудется реченное Исаием пророком, глаголющим: земля Завулоня и земля Неффалимля, путь моря обонпол Иордана, Галилеа язык, людие седящии во тме видеша свет велий, и седящым в стране и сени смертней, свет возсия им. Оттоле начат Иисус проповедати и глаголати: покайтеся, приближися бо Царство Небесное» (4, 12–17). |
| Добравшись до Афона, молодой чернец нашел там двух своих соотечественников, которые подвизались в одной из пустынных келий. Новопостриженный инок хотел было поступить к ним учеником. Но молдаване-иеросхимонахи Нифонт и Нектарий хорошо знали правоту святоотеческих наставлений, которые предписывали приступать к пустынному житию не ранее, чем пройдет человек искус общежительный, ибо пустыня требует «ангельской силы», а преждевременное пустынное безмолвие бывает причиной многих падений, в частности, высокоумия. Так, кстати, наставлял и старец Паисий Величковский . А кто-то из афонских подвижников говорил: «В монастыре борьба как с голубями, а в пустыне – как со львами». Поэтому опытные отцы сказали иноку Алипию следующее: – Ты совсем недавно был облечен в монашескую мантию, и тебе следует сперва потрудиться на послушаниях в монастыре... По их совету, молодой монах поступил в греческий монастырь Есфигмен (то есть утесненный горами, которые обступают его со всех сторон). Трудился он около четырех лет в поварне и в течение целого года пребывал в тяжелейшем и опаснейшем для подвижника состоянии, когда отступила от него умная молитва и он лишился всех благодатных утешений, которые она давала душе. По его позднейшему признанию, это искушение было попущено ему за один лишь его помысел гордости и осуждения. С детства знал отец Алипий, как важно беречь чувства от оскверняющих их впечатлений, но неизмеримо труднее оказалось – что и постиг он теперь на опыте – хранить сердце свое от вторжения лукавых мыслей и страстей. И весь тот год ум и сердце молодого подвижника были исполнены мрачной скорби и уныния, едва только не доходивших до смертного греха отчаяния, от которого сохраняло его лишь твердое упование на милость и заступничество Царицы Небесной. Когда же кончилось время искуса в общежительном монастыре, молдавские старцы приняли отца Алипия, выдержавшего ужасное состояние богооставленности и духовно окрепшего, как своего собрата, на высшее, пустынное житие. Как и принято на Афоне, постриг над ним отец Нифонт совершил за Божественной литургией после пения тропарей и кондаков по малом входе, под антифоны великой схимы. Так инок Алипий стал отцом Антипой, получив свое святое великосхимническое имя в честь сожженного в медном быке священномученика Антипы, епископа Пергамской Церкви в Малой Азии. Святой Антипа, о котором говорит апостол и евангелист Иоанн Богослов в Апокалипсисе, был одним из тех первых епископов, что были посвящены в сан самими апостолами Господа нашего. В переводе с греческого «Антипа» – значит «упорный, крепкий, против всего». И с этим именем преподобный отец наш Антипа навсегда вошел в историю Афона и Валаама. |
| Так успешно шли дела отца Антипы по сбору приношений. Этим успехом главным образом он обязан был тому глубокому чувству доверия и искренней, сердечной расположенности, которую питали к нему все знавшие его в России, как и прежде в Молдавии. И в Москве, и в Санкт-Петербурге люди благочестивые, из всех классов общества обращались к нему за духовными наставлениями и с благоговейною верою внимали его обличительному и назидательному слову. У него было много искренних учеников. Оба митрополита – Санкт-Петербургский Исидор и Московский Филарет – оказывали ему милостивое внимание и беседовали с ним о духовной жизни. В одной из таких бесед на вопрос: «Что особенно необходимо упражняющемуся в умной молитве?» – ревностный делатель ее отвечал: «Терпение». Святителю московскому отец Антипа представлен был отцом Нифонтом. Святителю же Санкт-Петербургскому он сделался известен случайно. Однажды, прибыв из Москвы в Санкт-Петербург для получения сборной книги из Святейшего Синода, отец Антипа был помещен как странник в Александро-Невской Лавре, в одной келье с приехавшим по делам своим в столицу белым священником. Вскоре наступил Великий пост. По своему обыкновению отец Антипа ходил ко всем церковным службам в Лавре. А в келье совершал днем и ночью всю службу на молдавском языке и исполнял схимническое правило. Пищи и питья не употреблял вовсе, так что и ночь, и день подвижника проходили почти в одной молитве. Миновал первый день поста, миновал второй, третий... все то же! С удивлением смотрел на такую жизнь сообитатель отца Антипы. В конце недели, представляясь по своему делу, передал он между прочим все поразившее его митрополиту Исидору. Святитель обратил внимание на подвижника. Велико было это внимание архипастыря к отцу Антипе в разных обстоятельствах его жизни, и в первую очередь в деле будущего перемещения его на Валаам. В первый год пребывания своего в России, как только открылась навигация, посетил отец Антипа Валаамский монастырь. Всею душою полюбил он тогда пустынные, безмятежные кущи Валаама, и как только были завершены его дела по сбору подаяний в пользу молдавского скита, с благословения своих молдавских старцев, 6 ноября 1865 года прибыл он на Валаамские горы. Маленькая, уединенная келья в скиту Всех Святых приютила здесь ревностного любителя безмолвия и молитвы. |
| Через несколько времени возвратил он о. Антипе икону совершенно новой, клятвенно уверив его, что она стала такой от одной простой промывки, и что это явление чрезвычайно поразило его самого. Так чудно из многолетней тьмы проявившая себя в свете, икона Владычицы прославила себя впоследствии многими благодатными знамениями. «Она чудотворная!» – в радости всегда свидетельствовал о ней, никогда с ней не разлучавшийся о. Антипа. Теперь эта икона находится в Валаамском монастыре, в храме Преподобных отцов Сергия и Германа, Валаамских Чудотворцев, на левой стороне, у переднего столба, в небольшом иконостасе. Невозможно было жить в полуразвалившейся, сырой хижине; средств же на ее поправку у о. Антипы не было никаких. Раз, в задумчивости, шел он по пустынным тропинкам Афонской горы; вдруг его останавливает незнакомый отшельник. «Батюшка, – говорит он ему, – добрые люди дали мне пять червонцев и просили передать их беднейшему пустыннику. Помолясь, я решился отдать эти деньги первому, кого встречу. Так возьми их: они, должно быть, тебе нужны». С благодарностью, как от руки Божьей, приняв деньги от руки незнакомца, о. Антипа пригласил к себе одного белого священника-келлиота, занимавшегося плотничным мастерством, и тот приступил к исправлению его кельи. Четыре дня шла успешно работа; на пятый день келлиот опасно заболел сильнейшим припадком холеры; в изнеможении упал он недалеко от кельи, и с ним сделались судороги. Очень встревожился о. Антипа. Не имея сил втащить больного в свою келью, в каком-то необъяснимом порыве, как единственную свою надежду и заступление, вынес он икону Божьей Матери и поставил ее на возвышении против лежавшего на земли келлиота; сам же, углубившись в чащу леса, стал молить Господа об его исцелении. Долго молился о. Антипа, когда же, по молитве, возвратился он к своей пустыни, с изумлением и великой радостью, увидел он отчаянно больного уже совершенно здоровым и за работой. «Икона твоя меня исцелила, – объяснил о. Антипе бивший больной, – она чудотворная. |
| Все это становилось своим, родным для молдавского подвижника. Но именно здесь, в Задонске, святитель Тихон споспешествовал отцу Антипе навсегда «стать русским», как тот и предрек о самом себе перед отъездом из Молдавии. Торжества в Задонске произвели на отца Антипу великое впечатление и поразили атмосферой горячей народной любви к святителю. Там, в далекой уже от него Молдавии кипели политические страсти, вздымалось море человеческих страстей и пороков, схлестывались амбиции… А здесь еще была Святая Русь… И открыл Господь молдавскому иеросхимонаху Антипе через Своего дивного угодника – святителя Тихона, Задонского чудотворца, как много было в этих людских реках, притекших отовсюду – со всех концов Руси и из глухих ее уголков, сердец, сокрушенных и смиренных, которых Бог не уничижит, в которых жила непрестанная молитва , самоукорение, бесконечное терпение скорбей и жажда духовной, истинной жизни во Христе Иисусе. Многие сердца стремились к равноангельному житию и готовы были восполнять, как и подобает воинам Христа Безсмертного Царя, ряды тех, кто выбывал из монашеского земного строя, отходя в Небесные обители… И узрел очами мысленными отец Антипа эти, отверзтые для него Господом и светившиеся, как огоньки бесчисленных лампад, сердца людей разных званий и сословий, которые отвергли нечестие и мирские похоти и имели не земные устремления, но вышний, наднебесный идеал – святость, «соль в себе», по слову апостола (Мк., 9,50), и которые и были той святорусской солью, что столетиями осоляла историческую жизнь России. В первый же год пребывания своего в Российской империи посетил отец Антипа Валаамский монастырь. Это паломничество в нашу северную твердыню Православия совершил он еще до торжеств в Задонске, как только открылась навигация. Суровая островная пустыня, – шум сосновых вершин, шелест листвы, плеск озерных волн и любой шорох которой только углубляют созданную для молитв и дум о вечности тишину, – полюбилась, да и могла ли не полюбиться, подвижнику – любителю безмолвия и молитвы. Едва увидел отец-молдаванин даль и ширь ладожских вод, скалы-исполины архипелага, громадные валуны, сосны, едва вдохнул напоенный славословиями Богу воздух – душа его исполнилась «просторонством» святого острова. И в тот же самый миг оказался он в сонме тех многих поколений чернецов, которые, очутившись там однажды, ничего уже больше не пожелали знать, «кроме Валаама и неба " … |
| К сожалению, переписка о принятии отцом Антипы Российского гражданства и принятии его в число братии монастыря продолжалась до самой его смерти, так и ничем и не закончившись. Велики были молитвенные подвиги о. Антипы в пределах святой Афонской горы и среди шума мирского в городах Молдавии и России, но там они развлекаемы были, по необходимости, то рукоделием с целью пропитания, то обращенем с мирскими людьми по делам монастырским и по сбору. В уединении же Валаамском молитва сделалась единственным и исключительным его занятием. Она занимала весь день и почти всю ночь подвижника. Кроме неупустительного исполнения деннонощной службы по церковному уставу, о. Антипа каждый день прочитывал два акафиста Божией Матери один общий и другой ея Успению и ежедневно полагал по 300 земных поклонов с молитвою о спасении всех усопших. Помянник о. Антипы был очень велик. Поминал он всех знаемых. Это поминовение продолжалось более часу. В определенное время, между службами и поклонами, занимался он умною молитвою и ей же посвящал свободные от установленного молитвословия, часы дня и ночи . Когда случалось ему быть, или служить в монастыре, точно так же как и каждую субботу, когда он причащался Божественных Христовых Таин в скиту, в алтаре, облачаясь, сверх мантии, в священническую ризу, предварительно в келии совершал он полную службу на молдавском языке и потом выстаивал без упущения и всю церковную службу в скитском или монастырском храме. Службу келейную совершал о. Антипа со вниманием полным. Не раз случайно замечали братья, какими горькими слезами обливался он на молитве. Мир молитвы был так сладостен для подвижника, что он всегда жалел, что у него для нее не достает времени. В первую неделю Великого поста о. Антипа вовсе не употреблял ни пищи, ни питья; в такой же строгости соблюдал он пост в понедельник, среду и пятницу в течение всего года и в вечерия праздников Рождества Христова и Богоявления. В эти два последних дня (сочельника) даже в предсмертной болезни своей, когда от сильного жара высыхал у него совершенно рот, не решался он облегчить своих тяжких страданий глотком воды. На четыре же непостных дня - воскресенье, вторник, четверг и субботу - для постника была достаточна та пища, которую ему раз в неделю приносили на обед в субботу. |
|
|
