| Опираясь, по-видимому, на эдикт Феодосия от 27 февраля 380 года 2501 , Петр александрийский отправил в Константинополь нескольких египетских епископов с целью посвятить на столичную кафедру Максима, втершегося в такое доверие у простодушного Григория, что последний в его честь произнес даже речь 2502 . Ворвавшись под защитой корабельщиков в Анастасию, ночью, во время болезни Григория, они попытались посвятить в епископа Максима. Взбунтовавшийся народ, однако, помешал этому и прервал эту церемонию, почему самый обряд посвящения был закончен в частном помещении 2503 . Народ взбунтовался и изгнал Максима, который вместе с египетскими епископами направился в Фессалонику к императору Феодосию. Здесь ему, однако, не посчастливилось 2504 . Без всякого результата он должен был восвояси отправиться в Александрию 2505 . Между тем это происшествие оставило глубокую рану в сердце Григория. Он пожелал оставить Константинополь и был удержан здесь только любовью общины 2506 . Что касается староникейцев, то таковые на востоке были сильны только в Египте. После смерти Афанасия в 373 г. главой их сделался Петр александрийский . Следуя традиционной политике своих предшественников, он находился в близкой дружбе и в тесном догматическом единении с римским епископом. Отсюда, когда в 374/75 г. в Египте разразилось гонение Валента. он по примеру Афанасия бежал в Рим, где нашел радушный прием у Дамаса 2507 . Место его занял арианин Лукий. В таком положении были дела до Адрианопольского сражения. С дружественным посланием папы Дамаса, Петр в том же 378 г. 2508 вернулся в Александрию 2509 . Отнесшись вполне сочувственно, как мы видели, к Григорию Назианзину , он, по-видимому, не без предварительного согласия с Римом начал строить против него ковы и посвятил на константинопольскую кафедру Максима. Между этими двумя господствовавшими на востоке партиями – старо и младоникейцами – начиная уже со времен Афанасия, в большей или меньшей степени установилось церковное общение. В такие же отношения великая восточная партия вступила и с западной церковью благодаря примирительной деятельности Василия Великого и Евсевия самосатского. Несмотря, однако, на все это и на взаимные уступки, полного единения между двумя партиями не было. Раскол между ними продолжался. Особенно раздувала его антиохийская схизма: младоникейцы решительно стояли на стороне Мелетия, напротив, запад признавал его староникейского противника Павлина. Такого же убеждения держался и Петр александрийский . В бытность свою в Риме он не постеснялся аттестовать еретиками главных вожаков младоникейской партии, именно Мелетия антиохийского и Евсевия самосатского 2510 . Дело Григория Назианзина и Максима-циника подлило масла в огонь. В то время как весь восток единодушно отверг законность посвящения Максима, Александрия и Рим приняли решительно его сторону 2511 . |
| Вопреки этому св. Афанасий оттеняет совершенную достаточность Никейского символа и увещает твердо держаться его, причем сообщает сведения о Никейском соборе и Ариминском. Так как послание упоминает о Римском соборе, бывшем под председательством Дамаса, на котором были осуждены Урсакий и Валент (cap. 10), а также и другие соборы, то составление его относят к 369 или 370 г. 20) «Послание к Эпиктету, епископу Коринфскому» 1123 . Епископ Коринфский Эпиктет обратился к св. Афанасию за советом по поводу поднявшихся в его Церкви христологических споров. Одни утверждали, что Слово преложилось в плоть и изменилось в собственном Своем естестве; «Божество, единосущное Отцу, было обрезано и из совершенного стало несовершенным». Они усваивали Ему тело, которое Оно восприняло не от Марии Девы, но из собственной сущности образовало Себе удобостраждущее [(παθητν)] тело; они заключали, что тело единосущно божеству Слова, что тело не позднее божества Слова, но всегда было, совечно Ему, и что это тело страдало. Противоположная партия учила, что Слово снизошло на святого человека как на одного из пророков, а не Само сделалось человеком, восприяв тело от Марии, и иной есть Христос, и иной – Божие Слово, прежде Марии и прежде веков сущий Отчий Сын (cap. 2). Трудно сказать, где был источник этих лжеучений. Что касается второй партии, то в ней можно видеть выражение антиохийских тенденций. Но относительно первой среди исследователей значительное разногласие: по-видимому, Эпиктет имел дело с положениями, которые происходили частью из школы Аполлинария, частью выведены были под аполлинарианским влиянием из православного и арианского учения; но даже нельзя сказать с уверенностью и того, находятся ли эти положения в зависимости от Аполлинария, так как нет признаков аполлинарианского учения о σμα νητον [теле, не обладающем умом]. Св. Афанасий с одинаковой энергией отвергает оба понимания как противные кафолической вере. Опровергая первых, он с величайшей ясностью утверждает, что Слово истинное соделалось человеком и тело Господне было человеческое по естеству, заимствованное от Марии и истинное; тело, в котором было Слово, [не единосущно Божеству, но истинно рождено от Марии; и само Слово] 1124 не изменилось в плоть и кости, но явилось во плоти (cap. |
| Афанасий с юных лет лично знал св. Антония и стоял близко к нему, поэтому мог писать на основании собственных воспоминаний. Однако он не дает в собственном смысле жизнеописания, а показывает в патриархе отшельников образец христианского совершенства, кратко излагает его аскетическое учение и повествует о его борьбе с демонами. Св. Григорий Богослов говорит, что св. Афанасий, описывая деяния божественного Антония, обнародовал в форме истории правило религиозной жизни (Orat. XXI, 5). Это произведение имело большой успех, распространило идеи египетского монашества на Востоке и на Западе. Временем составления его не без основания считают 357 г. – третье изгнание; некоторые, впрочем, относят его к 365 г. Еще при жизни св. Афанасия, вероятно, между 365 и 370 гг., житие переведено было (собственно, переработано) пресвитером Евагрием, бывшим впоследствии епископом Антиохийским, на латинский язык, и неизвестным – на сирийский. Как на Востоке, так и на Западе произведение оказало сильное влияние на христианско-аскетическую жизнь, вызвав настоящий энтузиазм к ней. О принадлежности этого произведения св. Афанасию говорят св. Григорий Богослов , Ефрем Сирин , блж. Иероним и др. церковные писатели. Но несмотря на многочисленные свидетельства предания, подлинность и даже достоверность содержания «Жития» подвергались сильным нападкам, причем совершенно отвергается исторический характер его: в нем видят тенденциозное произведение уже сложившегося монашества. Однако другие исследователи, как католические, так и протестантские, не менее энергично защищали подлинность «Жития». Содержание и способ изложения говорят за Афанасия. Учение о вере и ее действиях, о демонах, о методах борьбы с арианами, формулы цитации библейских книг и пр. обнаруживают теснейшее родство с произведениями св. Афанасия. И в настоящее время утверждают (Schwartz), что только тенденциозная критика может сомневаться в подлинности «Жития преподобного Антония». 19) «Послание к африканским епископам» 1122 – это соборное послание, написанное от лица 90 епископов Египта и Ливии с целью предостеречь епископов западной Африки против интриг омиев, которые на основании Никской формулы ничего не хотели знать об οσια и πτστασις и стремились заменить Никейское исповедание Ариминским. |
| Э. Швартц 177 указывает еще, что Елена была большая почитательница пострадавшего в 310 году мученика Лукиана, и Константин поэтому назвал вифинское селение Дрепана, где был погребен св. Лукиан, – Еленополем. Показание Афанасия в. принимает как факт и Каваллера 178 . А. А. Спасский 179 скептически относится к обвинению в прелюбодеянии. Но так как известия об этом идут по меньшей мере из трех источников 180 , так как о нем, очевидно, знал и Созомен, и даже одно выражение в письме Константина к народу антиохийскому можно тоже понять, как намек на это же обвинение 181 , и так как подобные обвинения были в ходу в то время, то прав Каваллера, который и к этому известию относится с доверием 182 . Но Каваллера 183 , вслед за Сократом скептически относится к сообщению Георгия Лаодикийского, что на Евстафия донес Кир верийский, обвиняя его в савеллианстве: непонятно, как же после этого могло случиться, что сам Кир низложен был по обвинению в савеллианстве, и у Афанасия в. всегда упоминается в компании со своею жертвой в качестве православного епископа, изгнаннаго арианами. Низложение и изгнание Кира верийского евсевианами есть, конечно, совершенно бесспорный факт 184 . Но как ни невероятно выглядит поэтому сообщение Георгия Лаодикийского, в данном случае едва-ли ни приложимо тертуллиановское критическое правило: prorsus credibile est, quia ineptum est; certum est, quia impossibile est. – Нельзя, конечно, оспаривать и той возможности, что на Кира наклеветали в данном случае сами евсевиане. Но столь же возможно, что сам Кир, когда дела приняли такой оборот, что всем убежденным защитникам никейского символа стала грозить ссылка под теми или иными предлогами, желая сбросить с себя всякое подозрение в «савеллианстве» и в единомыслии с Евстафием и остаться на кафедре, действительно донес на него, как на савеллианина; но это предательство не спасло и его от низложения под тем же предлогом. Или же сообщение Георгия не представляет ли собой извращения – в сторону благоприятную арианам – только того факта, что Кир присутствовал на соборе, низложившем св. Евстафия и подписал его постановления и, может быть, и на самом соборе обвинял Евстафия в савеллианстве? – До какого нравственного унижения способны были в IV–V веках господствующие, опирающиеся на светскую власть, догматические партии (ариане и монофиситы в особенности) доводит своих противников, доказывает, напр., тот факт, что на разбойничьем ефесском соборе 349 года Домна антиохийского заставили сначала подписать низложение его друга Феодорита кирского , а потом всетаки и самого низложили. В 357 году 2-я сирмийская формула «богохульство», blasphemia, по выражению св. Илария пиктавийского , выпущена была за подписью самого Осия кордубского, который по словам Афанасия в. «в Никее изложил веру». |
| Доблестным монахам, у которых он гостил так часто, он описал жизнь их родоначальника Антония, который был ему верным другом и как раз в это время умер. Для них же, чтобы поставить их в известность о вопросах, вызывавших в те времена распрю, он написал свою любопытную Историю ариан 444 ярким образным слогом, вполне способным воздействовать на этих взрослых младенцев. Стоит обратить внимание, как он придает своему повествованию драматическую форму и заставляет говорить выводимых им лиц. Вот картина прибытия восточных епископов в Сардику. «Вышла ошибка, – говорят они. – Мы приехали сюда с комитами, а суд будет заседать без комитов. Без сомнения, нас осудят. Вы знаете данные предписания: у Афанасия в руках документы по мареотскому делу, по которым его могут оправдать, а нас пристыдить. Будем торопиться, отыщем предлог, чтобы уехать, иначе пропало наше дело. Лучше уж стыд отступления, чем позор обвинения в том, что мы – клеветники» 445 . Так как Афанасий знал всю подноготную своих врагов, то не отказал себе в удовольствии рассказать кое-что инокам. Так, он сообщил им, что епископ антиохийский принес когда-то в жертву свою мужскую силу, как Ориген , но по причинам менее почтенным 446 . Его сарказм обрушивается на евнухов. Императорский двор ими полон, с их помощью велись все козни, жертвой которых он стал. «Ну как же понять этим людям тайну рождения Сына Божия?» 447 – спрашивает он. Среди иноков Афанасий чувствует себя как в своем семействе. О самом императоре, этом величественном и напыщенном государе, отзывается он с редкой фамильярностью. Этот тон очень далек от стиля Апологии, написанной для Констанция, со всеми принятыми в официальном языке титулами. Здесь он зовет императора просто Констанций. Афанасий даже называет его прозвищем: «кто решится назвать Костиллия христианином? Не образ ли он скорее антихриста?» 448 . Так выражаться можно было только в пустыне. 411 Это – та самая Константина, которая построила в Риме знаменитую базилику св. Агнессы, где об этом обстоятельстве было упомянуто в надписи, составленной размером гекзаметра; вот её текст: Consmanmina Deum venerans Christoque dicata и т. |
| Это исповедание, написанное пространно и имеющее много прибавок в сравнении с прежними, изложено было в следующих выражениях. » Далее следует текст символа.– А. Сид. 108 Свидетельство Созомена носит общий характер: «В то самое время чрезвычайно много красноречивейших мужей процветало и в недре Церквей». К «знаменитейшим» из них он причисляет, вместе с Евдоксием, Тита Бострийского, Серапиона Тмуитского и пр., которых нельзя отнести к «евсевианам». – А. Сид. 109 Об этом соборе В. Самуилов отзывается так: «Нет оснований думать, чтобы на соборе присутствовало более 32 епископов. На первом заседании собора несомненно было только 30. Все бывшие на первом заседании епископы подписали осуждение Афанасия. В числе них был и Дионисий, епископ Милана – митрополии Италии. Но Констанция не удовлетворили эти подписи. Ему хотелось привлечь сюда влиятельною летами и авторитетом Евсевия Верчельского. К нему было отправлено письмо от епископов, осудивших Афанасия, и письмо лично от Констанция. В письмах вместе с почтительным тоном и рассуждениями о любви и мире Церквей ясно ставилась Евсевию альтернатива, или согласиться на низложение Афанасия, или самому отправиться в ссылку» Самуилов В. Указ. соч., с. 16–17. – А. Сид. 110 «По свидетельству Сульпиция Севера, Иларий был принят в число членов собора после того, как он изложил никейскую веру с пояснениями, исключающими подозрения восточных в савеллианском смысле учения об единосущии. На соборе Иларий вел себя сдержанно и, по-видимому, не обнаружил слишком резко, какой из борющихся партий собора принадлежат все его симпатии... Такая сдержанность и замкнутость Илария объясняется его желанием, оставаясь в «тени», лучше ознакомиться с учением и образом действий различных партий». Среди прочего, на соборе «публично были прочтены выдержки из проповеди Евдоксия Антиохийского, в которых выяснялось, что Отец не всегда был Отцом, потому что не было Сына, что если Он – Отец, то нужно допустить у Него существование жены и все подробности семейственного рождения, что между Отцом и Сыном связь по имени, а не по природе, что чем больше Сын стремится познать Отца, тем недоступнее становится для Него Отец. |
| Весь этот рассказ Феофана о начале монофелитского движения, разделяемый Комбефи (в предисловии к «Трудам Максима Исповедника», col. 76 — 77), Паджи справедливо считает ложным. С одной стороны, достоверно известно, что император имел переговоры о μα ενργεια в 622 году с северианином Павлом и в 626 году с Киром. Невозможно, следовательно, чтобы в 629 году эта самая формула была дла императора новостью, и чтобы мнение о ней он впервые услышал через Сергия от Кира — того самого Кира, которого тремя годами ранее сам познакомил с этой формулой. Самое письмо Кира, в котором, по мнению Феофана, Кир сообщил Сергию свое мнение относительно возбужденного Афанасием вопроса, написано тремя годами ранее 629 года, а именно в 626 году, и содержит известие лишь о сношениях императора с Павлом. С другой стороны, самый факт сношений императора с Афанасием, как патриархом сирских яковитов, Паджи считает невозможным на том основании, что Афанасия, как патриарха яковитов, вовсе и не было: по крайней мере, автор Chronici Orientalis Patriarcharum Jacobitarum вовсе не знает его. Это последнее мнение Паджи стоит одиноко и едва ли имеет вес. Едва ли можно сомневаться в том, что около того времени был такой патриарх — Афанасий по прозванию Камеларий (Camelarius), патриарх сирских яковитов. О нем упоминает Софроний, называя его «Αθανσιος Σρος». Сведения относительно времени вступления на патриаршую кафедру (по одним — в 595 году, по другим — в 604) и продолжительности пребывания на ней (по одним — 36 лет, по другим — 44 года) разноречивы. Определенно известно лишь то, что он умер в 631 году (См. у Le Quien, t. II, p. 1361 — 1363; сравни: J. S. Assemanus, p. 334 et 102). В списке Дионисия Салибея, еп. Амидийского (конца XII века) Афанасий Камеларий занимает 60 место в порядке преемств антиохийских патриархов. См Seriem Dionysi Bar–Salibaei, у Assemani, p. 325. Весь рассказ Феофана Паджи довольно правдоподобно объясняет ошибкой историка: сношения императора с Павлом и Киром Феофан, по заключению Паджи, смешал со сношениями императора с Афанасием и события 622 и 626 годов произвольно перенес на 629 год. Pagi, t. II, p. 787. 28 |
| Два последних епископа имели тем более оснований добиваться низложения Евстафия, что Антиохийский пастырь открыто укорял их в арианстве и упорно отказывал в церковном общении 279 . Главным обвинителем Евстафия на Соборе выступил его непосредственный 280 преемник по Беррийской кафедре епископ Кир. Все писатели древности в общем сходятся на признанию, что истинная причина суда над Евстафием, это – мужественная защита им Никейской веры. Но по вопросу о том, как мотивировано было на Соборе обвинение, среди них полное разногласие. В то время как Иероним 281 , Феодорит 282 и, пожалуй, Созомен 283 утверждают, что Евстафия обвинили в безнравственном поступке, другие 284 очень определённо высказываются в том смысле, что обвинение было направленно против его учения. Особняком от всех остальных стоит Афанасий. В то время как прочие передают Соборную мотивировку низложения Евстафия, Афанасий центральным пунктом своей речи ставит объяснение причин, по которым Евстафий был сослан Константином. «Его, пишет Афанасий, оклеветали перед царём Константином; выдуман был предлог, будто бы Евстафий оскорбил царёву мать» 285 . По случаю низложения Евстафия и избрания на его место Евсевия Кесарийского , Антиохия разделилась на дв противоположных партии; чернь возмутилась, так что дело едва не дошло до мечей. Полного разгрома города не допустило лишь благоразумие Евсевия, который, зная, что Император Константин несочувственно отнёсся к предложенному переходу его с кафедры Кесарийской на Антиохийскую, сам отказался от кандидатуры, и от вступления в Антиохию отряда войск. «Это самое, – замечает Созомен 286 , – много повредило Евстафию в глазах царя; ибо Константин весьма разгневался и подозревал, что виновником возмущения был он, Евстафий был низложен. Treppner 287 отмечает, что, согласно показанию Никифора (Χρονογραφα σντονος π δμ μεχρ τν χρνων Μηχαλ κα Θεομλου) это произошло после 18-ти лет управления Антиохийской церковью. «Спокойно перенёс он это оскорбление» 288 и, согласно Императорскому декрету, в 331-м году отправился в ссылку вместе со множеством пресвитеров и диаконов 289 , предварительно дав всем, по словам Златоустого завет «не отлучаться, не уступать волкам, то есть арианам, и не предавать им паствы, но оставаться внутри, заграждая им уста и обличая их, а простейших из братьев утверждая» 290 . |
| Итак, представление о “ свободе природы”, которому суждено было сыграть столь значительную роль в монофелитском споре, весьма последовательно смыкается с понятием ипостаси 279 . Действовать и осуществляться — это дело природы; ипостасность проступает лишь в качестве осуществления. Это преимущество природы является в твари собственным признаком ее “порожденности”, ее тварности. Но во Христе эта самостоятельность природы становится именно условием Его подлинного ипостасного единства. “Но разве, — спрашивает Пирр, — не по указанию Логоса, соединившегося с плотью, она и движется?”. — “Если ты так говоришь, — возражает Преподобный, — то раздираешь Христа” 280 . Ибо в таком случае человеческая природа Христа — лишь внешнее орудие, марионетка, управляемая из трансцендентного “ипостасного” центра. И вот здесь-то — и именно здесь! — преодолена опаснейшая тенденция всей патристической христологии, а именно схема соотношения Логоса и плоти, которая допускает, что Логос проявляется (с мгновенным переносом или плавным переходом разумной души) жизненно-личным образом в целокупности плоти, Им управляемой и оживленной; эта схема, — с разнообразными вариациями — была заложена Арием, святителем Афанасием, Аполлинарием, — и фактически не была преодолена святителем Кириллом Александрийским, а после поражения антиохийской христологии вновь возродилась многоразличными способами в монофизитском и неохалкидонистском богословии. Духовная победа преподобного Максима над моноэнергизмом означала победу не только александрийской школы, которая в конце концов смогла сказать то, что она постоянно сказать хотела, не находя, однако, подходящего способа выражения, но в не меньшей степени — и антиохийской школы, правота которой — над всеми осуждениями — была равным образом установлена, а узы, сковывающие ее язык, распались. Движимая Божественной Ипостасью природа пассивна в столь же малой степени, что и природа простого человека, действующего как личность. Тот же, кто хочет уберечь наивысшее возможное единство пассивностью, как монофизиты и монофелиты, “раздирает Христа”. |
| Многие стояли в полном недоумении между арианством и православием, ужасаясь мысли, что Сын не подобен Отцу, и опасаясь монархианства в учении о единосущии, а иной раз просто не умея разобраться в целом ряде символов, один другого двусмысленнее, составленных при Константин с целью объединить всех противников Афанасия, – такие, конечно, не могли пользоваться доверием ни православных, ни ариан. Были, наконец, и такие, которые, руководясь более личными интересами, заискивали перед арианами и готовы были в случае решительной победы их гнать православных, но до времени не хотели порывать союза и с православными; узнать их действительные воззрения почти не было возможности. При такой путанице догматических воззрений и партийных интересов, при взаимных опасениях и подозрениях всякого рода общения между восточными епископами было слишком мало. Соборы православным епископам не разрешались, и им трудно было выяснять взаимные отношения и определить действительное число сторонников Никейского исповедания. Это общее печальное положение усиливалось и обострялось еще антиохийским расколом. В Антиохии, кроме арианина Евзоия, оказалось два православных епископа: Мелетий, поставленный арианами в 360 г. и ими же низложенный, когда обнаружилось, что он православный, и Павлин, который в сане пресвитера все время после Евстафия был представителем строгих защитников единосущия в Антиохии; в 362 г. он [был] поставлен во епископа Антиохии Люцифером Каларисским. Поспешный и необдуманный образ действий Люцифера, руководившегося в своих отношениях к Мелетию своим личным взглядом – не принятым тогда же Александрийским собором, а позднее признанным прямо раскольническим, о необходимости лишать сана всякого епископа как вступившего в общение с арианами, – привел к печальному разделению в Антиохии. Этот раскол в данное время имел тяжелые последствия между прочим и потому, что он поддерживал на Западе недоверие к Востоку: православные восточные епископы признавали законным антиохийским епископом Мелетия, будучи уверены в его православии и осуждая поставление Павлина при его жизни; западные же, склонные считать весь Восток арианским, поддерживали Павлина. |
|
|
