| Безусловно, всякое эмоциональное составляющее любой личности имеет в своей структуре совокупность эмпирического и интеллектуального опыта, проектированного на актуальную среду. Оттого (как говорилось выше: в силу недостаточности опыта) возникают позитивные совпадения, которые мгновенно определяются как единственно верные и необходимые для дальнейшей деятельности и жизнеустройства в целом. В такие моменты сопряженные с определенной средой критика, сознание, сформированные личностные предпочтения входят в ментальный резонанс, подчиняясь свойству прямой интенциональности. Джон Серл, а в большей степени Анри Бергсон в своем труде «Два источника морали и религии» рассуждает о переходе из статической среды социальной организации в динамическую, в которых первой свойственны особенные устойчивые этические и эстетические нормы, регламентированные религиозной или культурной мировоззренческой концепцией, имеющей конкретные границы, в которых выход даже из одной из них определяется как выход из среды в целом; мышлению индивидуума такой среды свойственны устойчивые стереотипы, а все операции и выборы, сопряженные с иными системами, регламентируются чисто инстинктивно и механично, руководствуясь исключительно сохранением общественной дисциплины и иерархически субординированного управляемого порядка, при таком строе происходит полное обезличивание индивидуума из-за однородности опыта у окружающих и деятельности внутри границ. Ученый отмечает, что в таком обществе никакого интеллектуального эволюционизма быть не может, потому что всякая личностная инициатива пресекается жесткостью установленных норм, основная цель индивидуума в такой среде есть самотождественность и ее поддержание. Наступающая же в описанном выше этапе личностного формирования динамическая мораль имеет в себе множество позитивных отличительных особенностей, в отличие от статической. 4 И, наверное, самая главная и определяющая эту мораль особенность как наиболее адекватную есть наиболее широкий спектр когнитивных способностей. Индивидуум, предпочитающий такую модель социального ориентирования и имеющий такое же количество опыта как у индивидуума описанного выше (в статической морали), открывает для себя больше возможностей самореализации, так как в своей деятельности руководствуется так же интуитивно-эмпатическим опытом, но (что основное отличие) регламентированным внутренним переживанием экзистенциального духовного порыва. Безусловно, представителям такого типа морали свойственна креативность, свободное оперирование философскими концепциями, романтизм, действительная личностная уникальность, реализующаяся в обществе только в той мере, которая задана непосредственными потребностями, у таковых есть способность конструирования синтетических идеалов/моделей на почве собственного пережитого опыта, а не навязанных определенной средой. |
| 1781 [A], S. 362; Reclam SS. 307–308; пер. Лосского, стр. 231–232, под строкою). Идея противоположности живого творчества во времени и механической законченности в пространстве или, что почти то же, идея противоположности вещи в личности положена в основу новейших философем Анри Бергсона и Вильяма Штерна . Но ни в первой своей редакции, ни во второй мысль не имеет силы пробиться сквозь, правда, хотя и не механический, но однако и не личный витализм . Упомянутые нами философемы – не более как виталистический онтологизм, и доказательством этому может служить хотя бы одно то, что даже в более персоналистической из них, в системе В. Штерна, делается попытка определить личность . Этого одного достаточно, чтобы убедиться в безличности этой философии. Почему же так вышло? – Мне думается, – потому, что оба философа, хотя и тяготясь вещностью, неразрывно связанной с рационализмом, однако не решаются открыто порвать с этим последним, т. е., другими словами, не осмеливаются на подвиг веры . Недовольные рассудком, они все же хотят как-то незаметно и без скандала ускользнуть из его царства, делая вид, что продолжают его дело. И тому и другому чужд трагический момент; ну, а с благодушием, «по-хорошему», рассудка не преодолеешь. И вот оказывается на деле, что Бергсон почти не говорит о личности, – и это наиболее благоразумная позиция!, – а Штерн, испестривший свою книгу словом «Person», определяет личность, т. е., значит, считает ее за что-то уловимое рассудком, а понятие «вещь», этот рассудок в рассудке, объясняет чрез противоположение понятия личности. – Впрочем, вот определение личности, данное В. Штерном: « Личность есть такое сущее, которое, несмотря на множественность своих частей, образует реальное, своеобразное и самоценное единство и, в качестве такового, несмотря на множественность своих частичных функций, осуществляет единую целестремительную самодеятельность. – Вещь есть контрадикторная противоположность личности. Она есть такое сущее, которое, состоя из многих частей, не обладает реальным, своеобразным и цельным единством и, выполняя многие частичные функции, не осуществляет никакой единой целестремительной самодеятельности. – Eine Person ist ein solche Existierendes, das, trotz der Vielheit der Theile, eine reale, eigenartige und eigenwertige Einheit bildet, und als solche, trotz der Vielheit der Teilfunctionen, eine einheitliche, zielstrebige Selbsttätigkeit vollbringt. – Eine Sache ist das contradictorische Gegenteil zur Person. Sie ist ein solches Existierendes, das, aus vielen Teilen bestehend, keine reale, eigenartige und eigenwertige Einheit bildet, und das, in vielen Teilfunctionen functionierend, keine einheitliche zielstrebige Selbsttätigkeit vollbringt». (L. William Stern , – Person und Sache. System der philosophischen Weltanschauung. Erster Band: Ableitung und Grundlehre. Lpz. 1909, Einführung, S. 16. – Перевод определений – по Франку [см. 2 к стр. 5], стр. 172). – Далее у В. Штерна (SS. 19–19) идут «разъяснения» этих определений). |
| Быть может, это также важнейший урок XX века в отношении этики: следует избегать любого этического высокомерия и смиренно принимать выпавшую на твою долю удачу, поступать этично. Или, если выразить то же самое в терминах теологии: отнюдь не противореча друг другу, автономия и благодать переплетены, на нас почиет благодать, когда они могут действовать самостоятельно как моральные агенты. И на ту же самую смесь благодати и мужества нам приходится полагаться, когда мы сталкиваемся с ПЕРСПЕКТИВОЙ катастрофы. В «Двух источниках морали и религии» Анри Бергсон описывает странные чувства, которые он испытывал 4 августа 1914 года, когда была объявлена война между Германией и Францией: «Несмотря на мое потрясение и на то, что война, даже победоносная, показалась мне катастрофой, я испытал то, о чем говорит [Уильям] Джемс, — чувство восхищения перед легкостью, с которой произошел переход от абстрактного к конкретному: кто бы поверил, что столь ужасная возможность сможет осуществить свое вхождение в реальность со столь незначительными трудностями?» 17 «Несмотря на мое потрясение и на то, что война, даже победоносная, показалась мне катастрофой, я испытал то, о чем говорит [Уильям] Джемс, — чувство восхищения перед легкостью, с которой произошел переход от абстрактного к конкретному: кто бы поверил, что столь ужасная возможность сможет осуществить свое вхождение в реальность со столь незначительными трудностями?» 17 Модальность разрыва между «до» и «после» имеет здесь решающее значение: прежде чем разразиться, война казалась Бергсону «одновременно вероятной и невозможной; это была сложная и противоречивая идея, сохранявшаяся вплоть до фатальной даты» 18 ; потом она вдруг становится реальной И возможной, и парадокс состоит в этой ретроактивной видимости вероятного: «Я никогда не воображал, будто бы прошлое можно наделить реальностью и тем самым обратить время вспять. Однако, вне всякого сомнения, его можно наделить возможностью или, скорее, в любой момент возможность присутствует в нем. |
| Не случайно французский философ Анри Бергсон называл нашу привычную логику «логикой твердых тел» [ 6 ]. Она тесно связана с чувственными представлениями, и то, что невозможно наглядно себе представить, с ее точки зрения — ложно. А между тем современная физика микромира оперирует именно «непредставимыми», парадоксальными понятиями [ 7 ]. Что, например, может показаться абсурднее, чем утверждение, что, перемещаясь, «атомные объекты не двигаются по траектории»? По словам английского физика Поля Дирака, квантовая теория строится главным образом на таких понятиях, которые «не могут быть объяснены с помощью известных понятий и даже не могут быть объяснены адекватно словами вообще» [ 8 ]. Это убеждение разделяют и советские ученые. «Квантовая механика, — пишет академик М. Омельяновский, — отражает в точных понятиях движение атомных объектов, которое в одних условиях похоже на движение частиц, в других — на распространение волн и которое одновременно коренным образом отличается от них обоих. Вместе с тем, и это надо подчеркнуть со всей определенностью, — такое движение непредставимо» [ 9 ]. Таким образом, перед нами и логическое противоречие, и полная невозможность представить объект в виде наглядной модели, однако речь все же идет о действительности. Нильс Бор подчеркивал, что в исследовании микромира наука ориентируется одновременно на «две взаимоисключающие установки» [ 10 ]. Это значит, что явление уже невозможно втиснуть в прокрустово ложе старого синтеза; его приходится описывать в противоречивых терминах. На этом строится провозглашенный Бором принцип дополнительности, который, по его мнению, можно приложить и к психологии, и к другим областям знания. Между тем задолго до установления принципа дополнительности в науке аналогичным способом строились и вероучительные формулировки христианства, и антиномичная логика буддистов. Антиномии религиозных символов напоминают «дополнительное» описание реальности у физиков. Именно это имел в виду немецкий богослов Денцер, когда утверждал, что «теоретико-познавательные следствия из атомно-физической ситуации выходят за рамки физики и далеко вторгаются в современное богословие» [ 11 ]. |
| В Евагелии от Матфея говорится, что живое чувство Бога даётся только нашему сердцу: «Блаженны чистые сердцем, ибо они Бога узрят» [Мф. 5:8]. Паскаль писал, что «сердце даёт нам знание, об основаниях которого ничего не знает наш разум» О познавательной силе, связанной с озарением сердца писали и многие русские философы. От. С. Булгаков пишет: «Одной наукой нельзя построить живого и целостного мировоззрения, ибо в создании его участвуют, кроме ума, находящего выражение в науке, и иррациональные элементы чувства, для краткости выразимся - сердце» У Г.Г. Шпета читаем: «сердце предваряет сам разум в познании истины, и мы не редко переживаем это, особенно в минуты великих затруднений, когда нет времени на силлогизмы, а нужно предоставить себя непосредственному влечению сердца как некоторого нравственно-духовного такта. Только если истина падает нам на сердце, она становится нашим благом, нашим внутренним сокровищем. Только за него, а не за отвлечённую мысль вступает человек в борьбу» «Мозг не орган мысли, чувств, сознания... мозг не что иное, как нечто вроде центральной телефонной станции: его роль сводится к выдаче сообщения или к выяснению его. Он ничего не прибавит к тому, что получил» - пишет французский философ Анри Бергсон, предвосхищая тем самым научные выводы великого русского учёного, создателя науки о высшей нервной деятельности И.П. Павлова. Всякое познание одушевляется исканием истины, а истина о всякой вещи, как говорит русский философ и богослов В.Д. Кудрявцев, есть не только истина о том, что есть (действительность), но и о том, чем должна быть данная вещь (её идеал). В.В. Зеньковский говорит о том, что в итоге грехопадения возникло раздвоение познавательной силы. Восприятие факта и его оценка были едины в познавательном действии, но «разум «отделился» и стал отдельной, самостоятельной «познавательной силой», а сердце хранит в себе единство двух функций... при этом зависимость работы разума от сердца всё же остаётся... не бывает «чистой» работы ума - вне влияния тех или иных эмоциональных движений» |
| Туземцам острова Борнео светляки на острых спицах служат свечками — судьба писателей. Из надгробного слова: «Он сам не горел, но зажигал фонари на темных улицах». В наше время, а может быть, и всегда, частные письма живее книг. Книги — сухой хлеб, а письма — живые зерна, которые мы едим, растирая колосья руками. Много читающих — мало читателей. Чтобы прочесть книгу как следует, надо написать ее снова вместе с автором. Печатать хуже, чем писать; писать хуже, чем говорить; говорить хуже, чем молчать. Примечания Шопенгауэр Артур (1788–1860) — немецкий философ-идеалист. 2 Мечников Илья Ильич (1845–1916) — ученый-биолог, последователь учения Дарвина. 3 Кали — персонаж мифологии индусов; представляет разрушительное и злое начало. Поклонники богини совершали культовые убийства и самоубийства. 4 Тертуллиан Квинт Септимий Флоренс (ок. 160 — после 220) — один из отцов церкви; ожидал скорого конца света и второго пришествия, призывал соблюдать принципы аскетизма, мученичества во имя веры. 5 Толстой Федор Иванович (1782–1846) — гвардейский офицер в отставке; авантюрист и игрок. 6 Бергсон Анри Луи (1859–1941) — французский философ 7 Катков Михаил Никифорович (1818–1887) — публицист, реакционер; основатель журнала «Русский вестник» 8 Сютаев Василий Кириллович (1819–1892) — крестьянин; основал секту евангелистов. 9 Люцифер — название утренней звезды; в трудах отцов церкви означает дьявола. 10 Теккерей Уильям Мейкпис (1811–1863) — английский писатель. 11 Фауст — центральный персонаж одноименной трагедии И. В. Гёте. 12 Гумбольдт Вильгельм фон (1767–1835) — немецкий философ, филолог, государственный деятель. 13 Талейран (Талейран-Перигор) Шарль Морис (1754–1838) — французский государственный деятель; мастер дипломатической интриги 14 Дарю Пьер Антуан Брюно (1767–1829) — французский военачальник, историк; участвовал в войне 1812 г. 15 Кювье Жорж (1769–1832) — французский ученый-зоолог и палеонтолог 16 Жоффруа Сент-Илер Этьен (1772–1844) — французский ученый-естественник 17 Ньютон Исаак (1643–1727) — английский ученый. |
| 74 Бергсон Анри (1859–1941) – французский философ, представитель интуитивизма и философии жизни. Лауреат Нобелевской премии по литературе (1927). 75 речь идет о депортации из Советской России летом – осенью 1922 года по личному распоряжению В. И. Ульянова (Ленина) многочисленной группы «инакомыслящих» интеллигентов, среди которых большинство составляли выдающиеся ученые, преподаватели вузов и представители науки. 76 Федотов не совсем точно трактовал появление императорского указа Правительствующему сенату от 27 августа 1905 года «О введении в действие временных правил об управлении высшими учебными заведениями ведомства Министерства народного просвещения», принятого в связи с начавшейся забастовкой высших учебных заведений. Им отменялись некоторые статьи университетского устава 18Θ4 года и была восстановлена университетская автономия (выборность ректора и профессуры, самостоятельность в решении научных, учебных и административно-хозяйственных вопросов). Однако это не означало введения нового университетского устава, а только начало его разработки. После назначения министром народного просвещения А. Н. Шварца этот процесс был приостановлен. Разъяснения Правительствующего сената 27 ноября 1908 года Временных правил 27 августа, данные по инициативе А. Н. Шварца, ограничительно истолковывали полномочия университетских советов, особенно по части самоуправления, и подтверждали прежние прерогативы министерства. 77 сецессия (лат. secessio, от secedo – ухожу) – в Древнем Риме демонстративный уход плебеев за черту города (на Священную гору или Авентинский холм). Сецессии являлись своеобразной формой борьбы плебеев против патрициев. 78 Речь идет о массовом увольнении в начале 1911 года из Московского университета преподавателей и сотрудников, подавших прошение об отставке в знак протеста против мер министра народного просвещения Л. А. Кассо, нарушавших университетскую автономию. Среди 130 уволенных преподавателей был 21 профессор. Читать далее Источник: Собрание сочинений : в 12 томах/Г. П. Федотов ; [сост., примеч., вступ. ст.: С. С. Бычков]. - Москва : Мартис : SAM end SAM, 1996-./Т. 7: Статьи из журналов. - 2014. - 488 с./Наука в России. 403-421 с. ISBN 978-5-905999-03-1 Вам может быть интересно: |
| Например, на рубеже XIX-XX веков, когда в конце XIX века был сформулирован закон сохранения энергии, потом сформулирован закон Эйнштейна об эквивалентности массы и энергии, и появилось такое научно-философское движение, как энергетизм, когда говорили, что все есть энергия. На самом деле, все-таки все устроено немного сложнее, и мы можем простить, что вокруг понятия информации существует такой фольклор, когда считают, что это из него можно сделать самое фундаментальное, онтологическое понятие. Научное знание все-таки использует совершенно конкретное понятие информации. Вообще, в этом смысле я различаю три уровня: уровень знания вообще, уровень научного знания и уровень информации. Знание – это более широкая сфера, чем сфера научного знания. У науки есть свои границы, например, существуют так называемые традиционные методы лечения, фитотерапия и т.д., существующие веками, но которые при этом нередко наукой до конца не осознаны. Есть научное знание, использующее свои определенные предпосылки, и есть информация. Информация – это то знание, которое уже подготовлено для машинной обработки информационными техниками, т.е. то, которое выразимо на языке нулей и единиц, используемом в информационной технике. Здесь существенно то, что это знание дискретно: нули и единицы, ничего промежуточного здесь нет. Но естественно встает вопрос: а все ли в сфере знания, в сфере нашего восприятия мира дискретно? Этот вопрос, в частности в философии и философии науки, в начале XX века поднимал французский философ Анри Бергсон, очень влиятельный в то время. Он как раз объяснял, что наука искажает естественное свойство движения, а именно его непрерывность. Благодаря своим аксиомам и методам, она раскладывает это непрерывное движение в совокупность моментальных снимков. Он называл это кинематографическим эффектом. Как кинематографическое движение – съемка определенного количества кадров в минуту и чередование этих статичных кадров. Но поскольку у нашего зрения есть определенная инерция, мы воспринимаем это как непрерывное движение. |
| Бергсон противопоставляет свои представления об эволюции как механической концепции Г. Спенсера, так и телеологизму. Другой модернизацией и попыткой примирения механизма и витализма стала концепция эмерджентной эволюции К. Моргана, а также С. Александера, Уайтхеда, Тейяра де Шардена. Эмерджентность (от англ. Emergency – внезапно возникать) означает качественный скачек при возникновении нового уровня бытия. Рассматриваемая ими концепция Вселенной представляет собой развертывание мира в виде многообразных уровней реальности. Ступени космической эволюции выглядят так: пространство- время – материя – жизнь – дух – Бог . На чем же строят свою теорию представители теистического эволюционизма? На первое место они ставят веру в эволюцию, какие бы формы она не принимала: ортодоксальный детерминизм, неодарвинизм, «прерывистое равновесие». К этому добавляется вера в Бога и идея, что Он направлял процесс эволюции, чтобы создать Вселенную, землю и все живые существа. При этом они отрицают реальные библейские повествования о Шестодневе, грехопадении, Всемирном потопе, относя их к мифам. Теистический эволюционизм признает разумный замысел, но с участием Создателя в деистической позиции, то есть с ограничением роли Бога в начальном творении, отрицанием Промысла Божьего. Одним из ранних защитников и пропагандистов теистического эволюционизма был Аза Грей, профессор ботаники Гарвардского университета. В XIX веке Соединенные Штаты Америки были христианской страной, и атеистические доктрины эволюции Дарвина, по мнению Грея, не могли быть в целом восприняты, поэтому он описывает их в теистических терминах. Однако сам Дарвин не принял теистический эволюционизм с соединением в нем атеизма и христианства и того, что Адам, по А. Грею, был человекообразной обезьяной. Известный палеонтолог, философ и иезуит Тейяр де Шарден создал одну из самых эзотерических теорий – теорию теистического эволюционизма. В молодости он изучал труды Анри Бергсона и до конца жизни был уверен в разумном направлении эволюции. |
| Виталист и механист, оба стоят перед фактом. Механист говорит: он может быть объяснен механически. Виталист утверждает, что это до сих пор никому еще не удалось. Единственная попытка Дарвина оказалась настолько неудачною, что большинством биологов признается ныне ошибочной. А если дарвинизм не верен, то и телеологическое воззрение на природу, которое он собирался упразднить, остается в силе. Ньютон биологии еще не явился, да и нельзя думать, чтобы когда-нибудь явится. Человека, который думает найти даже для психических явлений механическое объяснение, можно уподобить человеку, надеющемуся на изобретение perpetuum mobile. Никто не мешает механистам прилагать свой механический масштаб и к органической природе, но в известных границах. Уверять же, что в будущем механическое воззрение на природу сделается господствующим, как единственно справедливое, значит строить произвольную догадку. Настоящей научной точкой зрения должна быть та, которая принимает за биологическую проблему самый факт органической целесообразности, для нас пока непонятный, не отвергая этого факта и не замаскировывая его. Мнение Клода Бернара по вопросу о сущности жизни – Мнение защитников витализма – Ганс Дриш – Рейнке – Паули – Анри Бергсон. Попытка к примирению механических и виталистических воззрений – Заключение – Слова Поля Жанэ Мы ознакомились с теми аргументами, какие приводятся в защиту своих воззрений представителями двух крайних направлений в современном естествознании – витализма и механизма. К какому же из них следует примкнуть? Как смотреть на сущность жизни? Выдающийся французский натуралист Клод Бернар дает на последний вопрос такой ответ – “Спиритуалисты, анимисты или виталисты видят в явлениях жизни действие высшего нематериального принципа, обнаруживающегося в инертной материи, т. е. вмешательство силы экстра физической, специальной, независимой”. Mens agitat molem – таково убеждение Пифагора, Платона и Аристотеля. Материалисты же, начиная с Демокрита, все сводят к материи, образующей все тела органическит и неорганическит. Декарт и Лейбниц разделяли душу и материю, признавая их различными субстанциями и отрицая всякое взаимодействие их друг на друга. Физиолог не разделяет ни того, ни другого взгляда. В последнее время физиология стала точной наукой, как математика, физика, химия и др. и опирается только на опыт. Поэтому физиолога не следует спрашивать, спиритуалист он, или материалист, как не спрашивают об этом физика или химика. Стремление, которое оживает в наше время и направляется к тому, чтобы впутывать в физиологию вопросы богословские и философские и искать воображаемого с ней примирения, есть стремление бесплодное и гибельное. Оно спутывает ум и чувство, смешивает то, что познается и принимается без физического доказательства, с тем, что нужно принимать только экспериментально. |
|
|
