| Когда в человеке говорит Дух времени, когда он служит истории — в этом выражается, вопреки Гегелю, не его истинная сущность, а то, что в нем есть наиболее внешнего, наносного, поверхностного, внутренно ему совершенно чуждого и даже враждебного. Послушный Духу времени, Спиноза излагает Декарта и прославляет ясность и отчетливость. Но в глубине души Спиноза, как и Паскаль, благоговейно чтит Тайну, презирает и ненавидит все, что познается отчетливо и ясно. Явное нужно для всех, для толпы, о которой он сам говорит terret vulgus, nisi paveat. Толпу приходится держать в узде, пугать законами и наказаниями для ослушников ясных и отчетливых требований законов. Сам же Спиноза не забывал слов ап. Павла: закон пришел, чтоб умножилось преступление. Пророки и Апостолы не считаются ни с временем, ни с историе й, в которой развивается, по Гегелю, Дух времени. Дух пророков и апостолов дышит, где хочет. Их истины, выражаясь словами Спинозы, не истины истории, а истины sub specie æternitatis. IV Один из замечательнейших современных философов, Анри Бергсон, в своей первой книге пишет: " le moi, infaillible dans ses constatations immédiates, se sent libre et le déclare " . По-русски — " наше Я, непогрешимое в своих непосредственных констатированиях, чувствует себя свободным и заявляет это " . Главы этой удивительной книги, которые посвящены исследованию свободы воли, принадлежат к лучшему из того, что появилось за последние десятилетия в философской мировой литературе. И вообще, глубина проникновения Бергсона поражает. Тем более странно, как мог он написать приведенную фразу. Непосредственное констатирование ведь предполагает не " наше " Я, а мое Я. Наше Я, т. е. Я вообще, le moi, — не есть само нечто непосредственно данное, и тем менее может оно что-либо непосредственно констатировать. Бергсон, если он не хотел выходить за пределы непосредственного констатирования, мог только сказать: мое Я чувствует себя свободным и заявляет об этом. Но утверждать, что всякое Я чувствует себя свободным, он права не имел: это ошибка, которая в логике именуется μετβασις εις αλλο γνος. |
| И Юнг, и Симона Вейль говорят о том, что религия превращается в идеологию, в нечто такое, что человек выбирает, исходя из рациональных установок, считая, что избранная им религия есть воплощение истины в последней инстанции, именно считая, но не чувствуя, не ощущая сердцем, что путь, который я выбираю, быть может, и не лучше, но именно его, вопреки всему рациональному, мне, именно мне, каким-то таинственным образом указывает Сам Бог. «Нет спасения без внутреннего озарения», — говорит Симона Вейль. Без внутреннего озарения, без присутствия в душе Бога, без того внутреннего откровения, о котором пишет Юнг. Согласно же Симоне Вейль, вера в человеке живет «в глубине души, в этом глубоко скрытом месте, куда даже сознание наше не проникает». И опять вспоминается Юнг с его утверждением о том, что религия — это живая связь с душевными процессами, которые зависят не от сознания, а происходят где-то по ту сторону от него, в темноте душевных задворок, потому что «чувство Бога искусственно вызвать в себе невозможно». Анри Бергсон в книге « Два источника морали и религии» говорит о двух типах религиозности — статическом и динамическом. В статической религии преобладают магизм, ритуал и доктрина; в динамической — только мистицизм и любовь, в которую этот мистицизм и выливается. Мистик чувствует, что истина течет в него из своего источника как действующая сила, и он уже не может больше удержаться от её распространения, как солнце — от излучения своего света. Только распространять истину он будет уже не просто речами, ибо любовь, которая его поглощает, — говорит Бергсон, — это уже не просто любовь одного человека к Богу, — это любовь Бога ко всем людям: через Бога или посредством Бога он любит все человечество божественной любовью. Именно такой тип мистики открывается нам и в «Откровенных рассказах странника», и в проповедях митрополита Антония Сурожского, и в книге схимонаха Илариона «На горах Кавказа». Один американский бенедиктинец, брат Дэвид , говорит, что мистическое переживание можно сравнить с раскаленной магмой извергающегося вулкана, которая восхитительно подвижна и жива. После того, как с нами происходит это, в нас возникает потребность втиснуть это переживание в мировоззренческие рамки. Мистическое состояние представляет собой драгоценное воспоминание, и для напоминания об этом мы можем создать ритуал. Организованная религия проявляет склонность к утрате связи со своим начальным духовным источником. Остатки того, что было некогда живым духовным целым, теперь гораздо больше напоминают застывшую лаву, чем бушующую восхитительную магму мистического переживания. |
| 19. В. И. Вернадский. Размышления натуралиста. — «Природа». 1973. Номер 6. С. 30. 20. Л. де Бройль. По тропам науки./Пер. с фр. М., 1962. С. 295. 21. В. Паули. Физические очерки. М., 1975. С. 137. 22. Р. Декарт. Избранные произведения. М., 1950. С. 86 сл. 23. Ф. Шеллинг. Система трансцендентного идеализма/Пер. с нем. Л., 1936. С. 24. О разработке теории интуиции см.: В. Ф. Асмус. Проблема интуиции в философии и математике: (Очерки истории. XVII — начало XX в.). М., 1963. 24. Вл. Соловьев. Чтения о Богочеловечестве. Т. III. СПб., 1913. С. 65, 68. 25. Собрание сочинений А. Бергсона вышло на русском языке в 5 томах (СПб., 1913-1914). В него не вошли работы «Философская интуиция» («Новые идеи в философии». В. 1) и «Длительность и одновременность» (Пг., 1923). Из числа его трудов, не переведеннвгх на русский, главный: Les deux sources de la morale et de la religion. 1932. О Бергсоне см.: А. Штенберген. Интуитивная философия Анри Бергсона/Пер. с нем. СПб., 1911; Г. У. Карр. Философия Бергсона/Пер. с англ. М., 1913; Гранжан. Революция в философии/Пер. с фр. М., 1914; П. Блонский. Современная философия. Ч. II. М., 1922. С. 15-31; Н. О. Лосский. Интуитивная философия Бергсона. Пг., 1922; Т. Хилл. Современная теория познания/Пер. с англ. М., 1965. С. 245 сл. Отметим, что даже марксистские авторы считают «критические замечания Бергсона в адрес метафизического мышления во многом справедливыми и меткими» (А. С. Богомолов. Идея развития в буржуазной философии. М., 1962. С. 179). 26. А. Бергсон. Творческая эволюция. С. 160. В связи с этим Бергсон отмечал, что всякая философская система коренится в одной «оригинальной интуиции» и лишь потом уже мыслитель пытается рационально ее оформить. По мнению Бергсона, это «оформление» неизбежно обедняет учение и в конце концов приводит к тому, что система перестает удовлетворять самого автора (А. Бергсон. Философская интуиция. С. 3). 27. А. Бергсон. Собр. соч. Т. 5. Пг., 1914. С. 6. 28. С. Булгаков. От марксизма к идеализму. СПб., 1903. С. 203. |
| Так, Бернард Клервосский не без успеха борется с рационалистом Абеляром. Если король схоластиков – Фома Аквинат получил в католической церкви почетный титул doctor seraphicus, то и Бонавентури, царь мистиков, провозглашается, – как doctor angelicus. Типичным мистиком в новой философии выступает Якоби, утверждавший возможность и достоверность познания сверхчувственная мира особым, помимо разума и его идей, способом внутреннего созерцания или «чувства». В этом смысле Якоби может быть назван «предтечею» – Бергсона с его «интуицией». Философия «непосредственная чувства» или созерцания, противополагавшая основанное на них познание рассудочному, имела огромное влияние в свое время, смягчая крайности господствовавшая рационализма и делая его менее деспотичным. В новейшее время поборниками «мистическая разума» в философии, в противоположность усилившемуся вновь рационализму неокантианства и гегельянства, выступили такие колоссы философской мысли, как А. Бергсон и У. Джемс, не говоря о менее значительных. Анри Бергсон вполне определенно подчеркивает противоположность дискурсивная мышления и интуиции, утверждая не только правомочие последней, но и превосходство над первой в области философии. Интуитивно, а не рассудочно постигаемым является, прежде всего, наш внутренний мир, наше собственно личное «я». Равным образом и познание вселенной в ее целом возможно только с помощью интуиции, этого сознательная; так сказать, инстинкта, схватывающая истинную «динамическую» природу вещей. Инстинктивно-интуитивным оказывается, далее, художественное творчество, как и всякое «творчество» вообще, достойное этого имени 170 . Уильям Джемс пошел далее Бергсона: мистический принцип он применил к религии, причем бергсоновскую «интуицию» он заменяет непосредственным переживанием «ценности» вещи. Этот критерий истины ставится им в основу философии в противоположность рационалистически безразличному: «суждению, о происхождении» 171 . Хотя Джемс и пришел в своей религиозной системе к плюралистическому выводу («Вселенная с плюралистической точки зрения»), тем не менее, подобный уклон, всегда возможный на всяком новом пути, ничего по существу не говорит ни против прагматическая метода вообще, ни против применения мистического принципа к религиозной сфере, в частности 172 . |
| Вопрос: Когда я был моложе у меня хватало времени делать много разных дел: я работал, учился, хватало времени на отдых и вообще на много разных нужных и не нужных дел. Но последнее время я стал замечать, что 24 часа стали короче, вроде бы дел стало меньше, но не успеваешь и их сделать. А вопрос у меня вот какой – поясните, пожалуйста, что происходит со временем действительно ли время стало идти быстрее или это только мои субъективные ощущения? Отвечает священник Афанасий Гумеров, насельник Сретенского монастыря: На поставленный в письме вопрос не возможно ответить, пока мы пользуемся понятием физического времени. Оно доминирует в нашем сознании последние 3,5 века. Идеей времени, сформировавшейся в физике и астрономии, проникнута вся нового и новейшего времени европейская культура. Физическое понятие времени весьма абстрактно: простая последовательность сменяющихся мгновений. Это понятие является вполне функциональным для оценки и контроля ситуаций, но в применении к человеческой жизни и истории оказывается плоским, одномерным и неадекватным. Физическая концепция времени лишена структурных и качественных определений. В соответствии с этим механическим понятием решается проблема времени в рационалистической философии. У Б.Спинозы время – лишь modus cogitandi (модус познания). Для И.Канта пространство и время являются внутренними априорными формами восприятия. А.Шопенгауэр отрицал реальность времени, потому что оно само не может вызнать никакого физического следствия. В новейшей философии Анри Бергсон был первый, кто убедительно доказывал неприменимость к живому бытию физической идеи времени: «Когда я смотрю на циферблат часов и движущиеся в соответствии с колебаниями маятника стрелки, то не время я измеряю, как бы это ни казалось очевидным, – я фиксирую одновременность, а это совсем не одно и то же. Во внешнем пространстве есть только расположение стрелок относительно маятника и при этом ничего от позиций прошлого». Однако Бергсон, находившийся вне великой христианской традиции, не дает решения. С помощью понятия длительность он пытался перейти от понятия механическо-физического времени к " качественному " , " живому " времени. Но так как континуальность мира по Бергсону поддерживается сознанием и памятью, то идея времени оказывается у него психологизированной. |
| Самым большим достижением древних мистиков и философов явилось их возвращение, пусть и неполное, к единобожию, которое вновь возрождалось после веков безраздельного господства язычества. Таким образом, в религиозно-историческом процессе обнаруживаются два противоположных пути: путь от Бога и путь к Богу. И если упадок и магический политеизм суть плоды замутненного грехом сознания, то в богоискании осуществляется «великий факт исторического откровения, действие спасающего Бога, Божественный план воспитания человека, возможность духовного роста человечества и его поступательного движения к высшим ступеням» [ 15 ]. Борьба Магизма с Единобожием не ограничивается древним миром. В ней проявляется извечное противостояние двух полярных сил религиозной жизни. Анри Бергсон в своей замечательной книге «Les deux sources de la morale et de la Religion» (1932) называет эти два начала «статической» религией и религией «динамической». В терминологии Н. Бердяева это — «объективированная», «социоморфная» религия и религия Духа [ 16 ]. М. Тареев определил магический тип верований как состояние «религиозной вражды», которое преодолевается раскрытием «религии богосыновства» [ 17 ]. Этой духовной борьбе и поискам посвящена настоящая книга. В ней мы проследим, как ручеек Единобожия пробивался через преграды язычества и магии, познакомимся с духовной историей классического Востока, Индии и Греции. Но в центре картины будет израильская религия, и это не случайно. Откровение Ветхого Завета уникально, даже если смотреть на него просто как на одну из древних религий. Только здесь звучит голос единого, надмирного и одновременно всеобъемлющего и личного Бога. Если предвосхищение Евангелия можно найти у многих философов и учителей, то единственными Его предтечами в прямом смысле слова были пророки Израиля. Огненный рубеж отделяет естественное, интуитивное богопознание от библейской Теофании, от самоявления Бога в Ветхом Завете, от завершенного Богочеловеком Завета Нового. «Христианство и иудейство, — как верно замечает Ж. Даниелу, — не являются следствием имманентной эволюции религиозного гения человечества, лишь сравнительно высокоразвитым ее проявлением. Они представляют собой вторжение в историю трансцендентного Бога, который вводит человека в сферу, прежде для него закрытую. В этом смысле можно, вслед за Гвардини, противопоставить Откровение и религию. Библия — результат Божественного Откровения, направленного людям всех религий» [ 18 ]. |
| Глобальная эволюция живого, как междисциплинарная мировоззренческая проблема, не осталась только достоянием естествознания, но неизбежно вызывала и будет вызывать интерес мыслителей. В начале ХХ в. французский философ Анри Бергсон (Henri Bergson; 1859–1941), критикуя принципы «развития на основе закономерностей» (номогенез) или «целесообразности» (телеология – от греч. – цель), выдвинул тем не менее сходную концепцию. Многообразие и развитие организмов, по А. Бергсону, есть следствие некоего спонтанного «жизненного порыва», «неделимого потока жизни, пронизывающего материю и вырезающего в ней живые существа» . В основе этого «потока жизни» лежит некое загадочное Сверхсознание . Идеи Бергсона оказали в свою очередь влияние на многих крупнейших мыслителей и естествоиспытателей, в частности, на П. Тейяра де Шардена (1881–1955), В.И. Вернадского (1863–1945), разработавшего учение о ноосфере как конечном продукте эволюции, и на К.Р. Поппера (1902-1994), выдвинувшего гипотезу растущей или творческой эволюции, подразделяющейся на следующие этапы образования: · водорода и гелия; · более тяжелых элементов, кристаллов; · живых организмов; · сенсорности; · осознания себя и своей смерти; · человеческого языка, теории «Я» и смерти; · произведений искусства, технологий и научных трудов . В целом, концепции А. Бергсона, как и Л.С. Берга, являются по своей сути своеобразным возвращением к платонизму. С нравственной точки зрения их положительной стороной является провозглашение торжества Духа над материей, красоты как абсолютной реальности, гармонии и целесообразности в мире. Однако и деистическое понимание Бога-Творца, и платоновская концепция безличного Единого Абсолюта одинаково чужды христианскому Откровению о Личном Боге-Троице, Создателе и Промыслителе Вселенной. Более совершенным в этом смысле является христианское телеологическое понимание эволюции, о достоинствах и очевидной проблематике которого шла речь в одной из наших публикаций . |
| Сходные мысли мы встречаем у французского философа Анри Бергсона в его «Творческой Эволюции». Ссылаясь на работы новейших естествоиспытателей Мебиуса 58 и Гартога 59 , Бергсон высказывает мысль, что для всего растительного мира, являющегося типом роста и размножения, разделение на полы является «по меньшей мере роскошью, без которой природа могла бы обойтись». И самое стремление к возрастающей сложности, к более полному и совершенному бытию, проявлением которого служит деление организма на полы, по мысли Бергсона, существенно только для животного царства в силу потребности в действиях более широких и сильных, но не для растений, обреченных на нечувствительность и неподвижность. И стремление к совершенствованию и связанное с ним половое деление существует в растительном мире лишь в силу связи его с лучше выражающим основное направление развития жизни миром животных, в силу того, что основное первоначальное стремление, приведшее к половому размножению, существовало в органическом мире раньше разделения его на два царства 60 . Короче говоря, для растений половая жизнь – это только пережиток. Хотя пол и находит себе надлежащую почву для своего развития лишь в животном мире, но и здесь он не достигает своей цели. Дело в том, что основное стремление органического мира к совершенствованию не везде «выбилось» на надлежащий путь. В громадном большинстве случаев, во всех почти видах животного мира оно зашло в тупик и остановилось, не достигнув цели, и только в одном-единственном случае, только в человеке, в его сознательной жизни, оно вышло на надлежащую дорогу, почему человек и является пределом и целью развития. А если так, то и пол как частное выражение стремления к совершенству только в человеке, его сознательной и интуитивной психической жизни, находит свой смысл и свою цель. И как бы подтверждением этой мысли Бергсона является тот факт, что библейское повествование о творении не говорит о поле у животных, а только у человека, показывая, что пол у животных не имеет метафизического значения. |
| 88 Бергсон (Bergson) Анри (1859–1941) – французский философ, представитель интуитивизма и философии жизни. Подлинная и первоначальная реальность, по Бергсону, – жизнь как метафизически-космический процесс, «жизненный порыв», творческая эволюция; структура ее – длительность, постигаемая только посредством интуиции, противоположной интеллекту; различные аспекты длительности – материя, сознание, память, дух. Основные работы: «Опыт о непосредственных данных сознания» (1889), «Материя и память» (1896), «Творческая эволюция» (1907). Флоровский чрезвычайно поверхностно и неадекватно излагает сложную и глубокую философскую систему Бергсона (подробнее об этом см. во вступительной статье к наст. изд.). 90 Марбургская школа – течение в неокантианстве (конец XIX – начало XX века); главные представители – профессора Марбургского университета (Германия) Г. Коген и П. Наторп, а также Э. Кассирер и Н. Гартман. Своей основной задачей марбургские философы полагали анализ категорий и методов науки; с позиций априоризма утверждали, что объект научного знания созидается логическими формами. Представители марбургской школы выдвинули концепцию этического социализма. 92 Штаммлер (Stammler) Рудольф (1856–1938) – немецкий теоретик права, сторонник марбургской школы неокантианства, был близок к катедер-социализму (социально-экономической концепции, возникшей в Германии в 60–70-х гг. XIX в. и проповедовавшей идею перехода от капитализма к социализму с помощью реформ, осуществляемых государством). Утверждал первичность права по отношению к экономике и государству. 93 Мендельсон (Mendelssohn) Моисей (1729–1786) – немецкий просветитель, философ-идеалист; популяризатор школы Лейбница – X. Вольфа, защитник веротерпимости. Маймон (Maimon) (наст. фам. Хейман, Heiman) Соломон (1753/54– 1800) – философ-самоучка. Родился около Несвижа (ныне в Белоруссии), с 1777 г. жил в Пруссии; критиковал философию И. Канта (в том числе, понятие «вещи в себе») с позиций, близких к воззрениям Ф. Якоби. 94 Коген (Cohen) Герман (1842–1918) – немецкий философ, основоположник Марбургской школы неокантианства; стремясь преодолеть кантовский дуализм, отказался от понимания «вещи в себе» как внешнего источника ощущений («опыта») и, соответственно, от противопоставления априорных созерцательных и рассудочных форм; выдвинул теорию «этического социализма». |
| Вне возвращения к единой деятельной морали Христа Спасителя и Его Евангелия нет спасения и в нашем XX веке – ни для отдельного человека, ни для «цивилизованнаго», но нравственно, несомненно, одичавшего общества, ни для хищного на самом деле «концерта», так называемых, культурных государств (несмотря ни на какие Лиги Наций и Гаагские Суды). Во всех этих областях давно уже ясно, что homo homini lupus 296 . Ибо, несмотря на красивые декорации и ширмы, все взаимоотношения и отдельных личностей, и разных общественных групп современного человечества, в конечном анализе, несомненно, оказываются основанными и руководимыми эгоизмом, – лицемерием, корыстью и насилием. А эгоизм растворяется только в христианской любви, которая одна лишь и может, по образному выражению одного из внеевангельских изречений Спасителя, сделать «двух как одного»... 297 Правда, по слову Иисуса Христа, когда это произойдет, тогда наступит и «Царство Небесное», т. е. осуществится тот религиозно-моральный идеал человеческого общества, который и теперь, 19 веков после Спасителя, все еще недостижим для массы и очень трудно достижим для отдельных людей. Но не следует забывать, что учение Его и не есть какая-нибудь политическая или экономическая система общественного прогресса; не есть оно и какая-нибудь новая философско-метафизическая система, как его пытались, например, воспринять гностики и разные другие восточные еретики. Напротив, оно прежде всего, именно, только учение об индивидуальном нравственном прогрессе и перерождении отдельного человека на основе нравственного очищения и победы над эгоизмом – учение о раскрытии в человеке «сына Божия»: 298 по приведенному выше внеевангельскому изречению Христа Спасителя, повторенному Ап. Павлом – «Кто ходит в духе Божием, те суть сыны Божии» ( Рим. 8:14 ). 299 Весьма знаменательно, что к такому сознанию необходимости возвращения к старому и чистому пониманию христианства в смысле деятельного подражания жизни Христовой – вместо чисто внешне догматического, формального понимания его – приходят в последнее время и самые светлые умы современной религиозной философии и историко-богословской науки. Один ученый так суммирует, например, существо касающихся этого предмета воззрений таких знаменитостей философской Франции, как Анри Бергсон и Морис Блондель: |
|
|
