| Дело 1720 г. В Земской канцелярии. О записке духовной тульской помещицы Хомяковой. Рукоприкладствовали духовный отец, шесть свидетелей, писец; писана у Крепостных дел на Туле. О допросе послан указ на Тулу стольнику Ивашкину (судия от Юстиц-коллегии). Спор наследницы о незаконности и о нездравом уме. Спорная челобитная о розыске подана Ивашкину и в Земскую канцелярию. Велено: за спором ту духовную, когда пришлется из Тулы, не записывать. Свидетели подтвердили. Допрашиван и надсмотрщик Крепостных дел. Выписано между прочим Закона Градского грань 21 в гл. 49 на листе 40:45: аще кто грамоте умея и пр. По получении допроса помета: записать духовную. Затем спорщик вновь подал челобитную о составе духовной и о проч. Велепо: ведаться судным допросом, а прежнюю помету о свидетельстве духовной отставить. Дело 31 1720 г. В Земской канцелярии Челобитье государева истопника Якова Филимонова. Живет у него по жилой записи с порукой·брянский посадской человек с 1719 г. сроком на пять лет без найму из одежды и из обуви; а будет он, Василей Ив. Беляев, похочет, живучи в доме моем, жениться, также и я, ежели похощу его женить на дворовой своей девке, и за тое женитьбу жить ему в доме моем другие пять лет и дать вновь на себя жилую запись – работать, не пьянствовать и проч. Филимонов жалуется, что он его не слушает, не работает, неосторожно обращается с огнем, говорит ему и домашним его грубости, отлучается без спросу, покидает свое дело и проч.; слался на свидетелей. Беляев сыскан в канцелярию и допрашиван. В допросе от всего отрекся, говоря, что живет исправно, слушается и работает; а на свидетелей истцовых не шлется, для того что они живут у него, истца, в доме. Тем не менее, без всякого исследования и без спросу свидетелей, состоялась следующая помета 1 апреля 1720 г., (даже и записи не было представлено): по указу великого государя приводному за непослушание хозяина своего учинить ему наказание, бить батоги и, взяв приводные деньги, отдать хозяину его с распискою, чтоб ему по записи, которую он и расспросом своим не спорил, доживать у него урочные годы. |
| Бесконечное вранье о диагнозе якобы «из любви» тоже приводит к ужасающему чувству вины, добавляет Федермессер. Но когда всё кончено, сотрудники хосписа ни в коем случае не акцентируют внимание на ошибках, допущенных родственниками: «Мы говорим им, что они всё сделали правильно». Болезнь – это не только плохое Клинический психолог, заведующая кафедрой общей психологии и педагогики психолого-социального факультета РНИМУ им. Н.И. Пирогова Марина Ивашкина рассуждала о стратегии психотерапии с онкологическим пациентом. Нужно ли настраивать на то, чтобы бороться с болезнью как с врагом, или принять ее как часть жизни? «У каждого есть две субличности: «больной» и «целитель», – пояснила Ивашкина. – У всех есть и опыт болезни, и опыт помощи себе». Официальная медицина часто говорит однозначно: болезнь – это плохо. В таком случае пациент начинает гипертрофировать «целителя» и уводить на второй план больного, но «больной» может проявиться в неожиданный момент. Вторая стратегия – преодоление через принятие. У обоих путей есть плюсы и минусы, которые по-разному проявляются на разных стадиях переживания потерь и кризиса. Одна из принятых классификаций стадий переживания травматичной ситуации, в том числе факта онкологической болезни, предполагает пять этапов: «Стратегия борьбы» и «стратегия принятия» могут с более или менее равным успехом применяться на первых трех этапах, но когда наступают два последних, стратегия принятия более эффективна – она позволяет проживать болезнь как часть жизни. Смысл – побочный эффект страданий Доцент кафедры психологии кризисных и экстремальных ситуаций факультета психологии СПбГУ, старший научный сотрудник НИИ онкологии имени Н.И. Петрова Валентина Чулкова описала концептуальный подход и принципы психотерапии в онкологии. По ее словам, онкозаболевание – это по всем признакам кризисная и экстремальная ситуация, отсюда переживания онкологического пациента. Их ядром является страх смерти, связанный с разрушением «иллюзии бессмертия». Он приводит к разным формам дезадаптации – от суицида до причинения вреда другим людям. |
| 159 – 160. Из Кашина Колясина монастыря келарь старец Порфирей. 160 – 113. Максим Радилов руку приложил. 161 – 167. Ис Колуги выборной человек Смирной Судовщиков, да Иван Макушкин, и во всех Колуских посадцких выборных людей место руку приложил. 162 – 173. Казанского государьства Оуспения Пречистые Илантовского монастыря игумен Иосиф. 163 – 172. Серпейска города выборные дворяне Федор Полтев, да Григорей Дмитреяв сын Крекшин, в выборных дворян и детей боярских, и в посадцких и уездных людей места, руку приложил. 164 – 161. С Тулы выборнай дваренин Иван Матвеев сын Вельяминов, в выборных дварян детей боярских, в Семенава места Ушькова, в в Кавылина места Ивашкина, в Неупакоева места Писемского, в Андреева Маслава, в Юрьева Иевлева, Ефима Есипава места 164 – 161. С Тулы выборнай дваренин Иван Матвеев сын Вельяминов, в выборных дварян детей боярских, в Семенава места Ушькова, в в Кавылина места Ивашкина, в Неупакоева места Писемского, в Андреева Маслава, в Юрьева Иевлева, Ефима Есипава места руку приложил. 165 – 162. Туленин Фендрик Федоров сын Дьяков, в Тулен выборных дворян и детей боярских, и посацких и уездных людей места руку приложил. 166 – 163. Бряск выборни дворяня Софрон Мелентьев Тютчев, Воин Иванов сын Балтии руку приложил. 167 – 164. Стариченин Семен Ондреев сын Безобразов в Брянченина в брата своево в Ыванова места Семенова сына Безобразова руку приложил. 168 – 165. Дмитрей Юрьев сын Похьвиснев. 169 – 166. Брянскай Покровскай протопоп Алексей в Брянчен, которые во Брянске, дворян и детий боярских, и в посадцких, и в пушкореи, i в затинщиков, i в стрелцов i в во уездных людей места руку приложил. 170 – 176. Казлитин выбарнай Иван Иванов сын Щербачов и в таварыщей i всих выборных людей места руку приложил. 171 – 177. Изо Мценска выборной Иван Черемисинов в свое i в товарыща своего в Григорьева место Толубеева руку приложил. 172 – 191. Николы Заразского протопоп Дмитрей i в выборных посадцких попов и уездьных, и посадцких и уездьных выборных место руку приложил. |
| Жадовские Ждановы Жедринские Желтухины Желябужские Жемчужниковы Жихаревы Жолобовы Жуковы Заборовские Забелины Завалишины Завесины Загоскины Загряжские Зайцевы Замятины Засецкие Зварыкины Зверевы Звягины Зезевитовы Зеленины Зенбулатовы Зиловы Зиновьевы Злобины Змиевы Золотаревы Зотовы Зубовы Зуевы Зюзины Зыбины Зыковы Иванчины-Писаревы Ивачевы Ивашенцовы Ивашевы Ивашкины Извековы Извольские Измайловы Изъединовы Исаковы Исуповы Иевлевы Каверзины Кадышевы Казариновы Казинские Казначеевы Кайсаровы Каковинские Калачовы Калитевские Калитины Камынины Кандауровы Карабановы Карамышевы Карандеевы Карауловы Карачаровы Карачевы Карташевы Карцовы Кастюрины Катенины Катеневы Катыревы Кафтыревы Качаловы Кашины Кашкаровы Кашкины Киганы Киндеревы Кирикрейские Киреевы Киселевы Китаевы Клементьевы Клешнины Климовы Клокачевы Кобелевы Кобяковы Кобылины Коведяевы Кожевниковы Кожины Кожуховы Козловы Козляниновы Козодавлевы Колемины Колзаковы Колокольцовы Колюбакины Колышкины Кондыревы Коптевы Копьевы Кореевы Коржавины Корины Коробовы Коробьины Коротневы Корсаковы Косаговы Котовы Кочергины Кошелевы Кравковы Крекшины Креневы Кречетниковы Кривцовы Кропотовы Крюковы Кувшиновы Кудрявцевы Кузминские Кузмины Кузмины-Караваевы Кулешины Кулударовы Кульневы Кустовы Кутчецкие Кучины Кушелевы Кушниковы Ладыженские Лазаревы Лазаревы-Станищевы Ланские Ларионовы Лачиновы Левашовы Левины Левшины Легчановы Лермантовы Линевы Лихаревы Лихачевы Лобановы Лобковы Лопотовы Лунины Лутовиновы Лутовнины Любовниковы Лялины Лызловы Лыковы Лысцовы Львовы Льняниковы Маврины Майковы Маклаковы Малышкины Мансуровы Марины Мармыжевы Мартьяновы Масловы Матюшкины Мацневы Машины Медоварцевы Мельгуновы Мельницкие Меркуловы Мерлины Мертваго Мещериновы Мижуевы Микулины Милюковы Минины Митусовы Митьковы Михайловы Михалковы Михневы Мозжинские Мокеевы Молвяниновы Молчановы Мономаховы Мордвиновы Моревы Морковы Мосоловы Мотовиловы Мотякины Мохневы Мошковы Муравьевы Муратовы Муромцевы Мухановы Мякинины Мясновы Мясоедовы Мячковы Нагаевы |
| По Чугуевским бумагам не видно, остались ли эти черкасы в Балаклее, или удалились? В первом случае им стоило выпросить у царя грамоту на земли. В 1700 году Балаклейский протоиерей, в своём священническом показании, между прочим, писал следующее: «В прошлом 171 (1663) году, как пришли мы под Государеву руку из-за Днепра с тестем своим, с бывшим Полковником Яковом Черниговцем, заняли на пустом месте по реке Донцу плотину и построили мельницу». Далее говорит; что эта мельница сожжена татарами, а в мельнице, построенной тут же полковником Фёдором Шиловым, протопопу принадлежит один только амбар и тот общий с сотником. Затем пишет: «Да в прошлых годах на полевой реке Балаклее построили мы с тестем своим, для крепости от воинских людей, город и для воды плотину. А в 174 (1666) году с бывшим полковником, тестем своим, Яковом Черниговцем, город Балаклею от измены Ивашки Брюховецкого стерегли и за осадное сиденье, и что мы с тестем призвали и построили города на бродах Савинской, Андреевы Лозы и Бишкин и по черте за освященье 24 церквей дано пашенной земли 8 четей. И на той земле посадил было я на броду слободу, призвав из-за Днепровских городов человек 20, и тех Черкас разорили воинские люди и мои всякие пожитки побрали, а ныне тою землёю владеют того города жители». По бумагам, Яков Евстафьевич Черниговец с 1668 года постоянно называется Балаклейским полковником, и в Балаклее, кроме пана полковника, видим «пана сотника Балаклейского Максима Шумейку, атамана полкового Балаклейского Ивана Коляду и инших на уряде зостанших», то есть полковую старшину (Куряжского Монастыря Записи 14. Здесь же, по запискам 12 и 13, проданы участки земли Куряжскому монастырю жителями Балаклейскими «перед урядом города Балаклеи и перед Максимом Шумейком сотником Балаклейским и перед товариством» Чугуевские документы увидим ниже). Однако после Черниговца в Балаклее уже не было полковника: Балаклея поступила в ведение Изюмского полковника Донца. Крепость Балаклейская, по которой Балаклея и без полковника Балаклейского называлась городом, состояла из вала, рва и дубовой огорожи с башнями. |
| «Тов. строители доблестной нашей стройки, примите от артиллеристов грозных советских батарей наш пламенный боевой привет. Дорогие товарищи, мы не так давно призывались с Вашей славной стройки на защиту своей любимой родины. В первых боях по прорыву вражеской блокады к великому городу Ленинграду мы также приняли участие. Нашу волю и мужество к победе никогда не сломить, мы смело идем в бой за родину и не боимся смерти. Тов. строители, враг еще находится близко у стен славного русского города, день и ночь идут бои, враг цепляется за каждую болотную кочку, но воины Красной Армии громят его коммуникации, траншеи, дзоты и блиндажи. Ваша дорога, тов. строители, помогла нам прорвать блокаду. Каждый килограмм привезенного с Воркуты угля играет большую роль в деле победы над врагом. Надеемся, что Вы не снизите своих темпов в вашей трудовой работе, а мы Вас заверяем, что недалек тот час, когда врага мы положим в могилу у стен Ленинграда и нанесем ему новые еще сокрушительные удары, от которых он едва ли опомнится. Артиллеристы: ст. сержант Шипунов – дважды орденоносец, ст. разведчик Ивашкин – трижды орденоносец, разведчик Копылов – дважды орденоносец, наводчик Селантьев – дважды орденоносец, разведчик Седов – дважды орденоносец». Аналогичные письма с фронта поступают непосредственно в подразделения лагеря и на имя отдельных заключенных Эти письма в лагере используются как материал для повышения производительности труда среди заключенных ГАРФ. Ф. 9414. Оп. 1. Д. 1146. Лл. 34–38 об. Машинопись, заверенная копия. 126 Приказ НКВД СССР 0149 «О передаче спецлагерей НКВД в ведение ГУЛАГа НКВД СССР» Секретно 19 июля 1944 года. г. Москва ПРИКАЗЫВАЮ: 1 . Спецлагери НКВД передать из Управления НКВД СССР по делам о военнопленных и интернированных в ведение ГУЛАГа НКВД СССР. Начальнику Управления НКВД СССР по делам о военнопленных и интернированных генерал-лейтенанту тов. ПЕТРОВУ сдать, а начальнику ГУЛАГа НКВД СССР комиссару государственной безопасности 3 ранга тов. НАСЕДКИНУ принять в 2-х месячный срок спецлагери НКВД со всеми имеющимися зданиями, транспортом, имуществом и личным составом по балансу на 1 июля с. г. |
| И тех книг никто не купят, потому что присланы худые; у них побиты изгибы и многие в переплеты не годятся, и от многого лежанья те книги и в пущую ветхость приходят и купить их некому, и в 194 (1685–1686) году из тех книг околничий и воевода князь Василий Федорович Жировой Засекин взял сам одну книгу к себе, которая была переплетена для образца, и денег за нее не платил». В тех же делах Киевского Поветья, в книге 29, 1698 г. на об. 59 л. значится: «Продано 20 книг, называемых Трубы Духовные, которые присланы с Москвы в прошлом в 189 году». В той же книге на обор. 79 л. читается: «В приказной избе (находится) 36 книг, называемые Трубы Духовные, которые присланы с Москвы в Киев в 189 году, что остались от продажи; а по сказке Киева нижнего города жителя, переплетчика Ивашки Васильева, те книги в продажу и ни к чему не годятся, потому что гнилы и тетрадей многих нет». В заключение рецензии нам остается ответить на вопрос: заслуживает ли сочинение г. Эйнгорна быть удостоенным премии, на соискание которой оно представлено? Отвечаем: по нашему мнению, награждения малой Уваровской премией заслуживает по всей справедливости. Труд автора – результат многолетних, преимущественно архивных его работ, труд старательно веденный и обильный новыми сведениями, иногда очень ценными, еще более обильный разнообразными указаниями на не обнародованные источники, которыми, без сомнения, воспользуются будущие исследователи судеб западнорусской истории, еще далеко не во всех ее частях разработанной. Книга г. Эйнгорна для таких исследователей имеет значение как бы проложенной тропы к архивам, в особенности к Архиву Министерства Юстиции в Москве, наиболее изобилующему данными для западнорусской истории и менее других, вследствие указанных нами трудностей (отсутствие описей, путаница документов в связках) изученному. В этом отношении заслуга автора несомненна и велика, что и составляет главнейшее и существеннейшее достоинство его труда, в значительной степени искупающее указанные недостатки в нем. |
| Ему по-прежнему мерещится революция там, где ее не было и не могло быть. В сущности, вся деятельность Ростопчина в возобновленной из пепелища Москве проникнута сыском к обнаружению тех, которые в 1812 г. не проявили должного патриотизма, т.е. стояли в стороне от той крикливой шумихи, в которой выражался в значительной степени общественный патриотизм Отечественной войны. Первым распоряжением московского генерал-губернатора было предписание (13 октября) московскому обер-полицмейстеру Ивашкину «удостовериться путем опроса, кто помогал французам» 148 . Начинается «ловля» тех, кто участвовал в муниципалитете, составляются особые списки «колодников», находившихся на службе у французов 149 , и, наконец, производятся опросы отдельных лиц, провинившихся, по мнению Ростопчина. Ростопчин долгое время, как мы знаем, задерживавший выезд из Москвы населения, теперь готов зачислить в число изменников всех тех, кто остался в Москве. Этих лиц и призывают к ответу и, по-видимому, ото всех получалось довольно стереотипное объяснение. Некто титулярный советник 150 на вопрос, почему он остался в Москве, отвечает: «Его сиятельству угодно было обнадежить московских жителей, чтобы они ничего не боялись и что французы отнюдь сюда впущены не будут». На тот же вопрос, по словам М.И. Димитриева, не без остроумия и язвительности отвечает кн. Шаликов: «Ваше сиятельство объявили, что будете защищать Москву... со всем московским дворянством... Я явился вооруженный, но никого не застал». К таким же «якобинцам» был отнесен и дворянин Вишневский, пытавшийся, по словам Ростопчина, убедить дворян остаться в Москве (письмо Александру 17 марта 1813 г.). Не оставляются в покое и старый Новиков и враг Ростопчина Ключарев. До Ростопчина доходит слух, что Новиков принимал больных из неприятельской армии. Для «патриота» Ростопчина, столь жестоко расправившегося по приезде в Москву с пленными больными французами, была органически непонятна возможность филантропии к врагу. И бронницкому исправнику Давыдову отдается 15 октября предписание узнать в соседних селениях: «какие сношения имели с неприятелем в с. |
| По открытой лестнице всходили и сбегали золотокафтанные стольники и офицеры в иноземных кафтанах с красными отворотами, с бабьими кудрявыми волосами. Ивашка Бровкин признал и своего господина, — на царских харчах Василий Волков раздобрел, бородка кудрявилась, ходил важно, держась за шелковый кушак. «Эх, задержат меня, не в добрый час приехал!» — подумал Ивашка. Разнуздал лошадь, бросил ей сенца. Подошла царская собака, строго желтыми глазами посмотрела на Ивашку, зарычала… Он умильно распустил все морщины: «Собаченька, батюшка, что ты, что ты…» Отошла, сволочь сытая, не укусила, слава Богу. Прошел мимо плечистый конюх. — Ты что, бродяга, — кормить здесь расположился?.. Но тут конюха окликнули, слава Богу, а то бы целым Ивашке не выпутаться… Сено он убрал, лошадь опять взнуздал. В это время малиново на дворцовой вышке ударили в колокола. Засуетились холопы, — одни повскакали верхами на выносных коней, другие прыгнули на запятки, зверовидные задастые кучера расправили вожжи… На лестнице на каждой ступени стали стольники, сдвинув шапки искривя. Из дворца повалили поезжане: отроки с иконами, юноши с пустыми блюдами, — дорогие шапки, зеленые, парчовые, алобархатные кафтаны и шубы загорелись на снегу под осыпанными инеем плакучими березами. Понимая приличие, Бровкин стал креститься. Вышли бояре… Среди них — женщина во многих шубах, одна дороже другой… Под рогастой кикой брови ее густо набелены — белые, веки — сизые — расписаны до висков, щеки кругло, клюквенно нарумянены… Лицо как блин… В руке — ветка рябины. Красивая, веселая, видно — хмельная… Ее вели с крыльца под руки. Дворовые девки, пробегая мимо Ивашки, говорили: — Сваха, гляди-ка, — мамыньки. — Сенник приезжала убирать… — Постель стелить молодым… Гикнули конюха, воздух запел от бубенцов, завизжали полозья, посыпался иней с берез, — поезд потянулся через равнину к сизым дымам Москвы. Ивашка глядел, разинув рот. Его сурово окликнули: — Очнись, разиня… Перед ним стоял Василий Волков. Как и подобает господину, — брови гневно сдвинуты, глаза строгие, пронизывающие… |
| 4). Так как государев родословец 1555 года есть произведение деятелей «избранной рады» и только случайно остановился на 43 главе с падением Адашевых, то он, а равно и Бархатная книга не составляют свода всех древних и знатных фамилий русского дворянства или правильнее думных и служивых людей Московского Государства. Пропуск хотя бы таких фамилий, как Селивановы, Ивашкины, Сунбуловы, Сакмышевы, Шетневы, Собакины, Нагие, Мелюковы, Беклемишевы, Кондыревы и мн. другие, когда уже внесены Хвостовы, Новосильцевы, Адашевы – является чем-то случайным. На это указывает и немедленное появление частных родословных книг, пополнявших официальною. 2 «О местничестве», стр. 396: «что в этой родословной книге есть ошибки, это общеизвестно. Мы сами их не раз отмечали». 3 «Опыты изучения русских древностей», ч. I. (М. 1872), стр. 531: «Состав Бархатной книги трудно понять: родословия так запутаны и перепутаны, что иной раз недостанет никакого терпения отыскать желаемое». 4 Дело Ивана Осиповича Полева с князем Василием Григорьевичем Щербатовым, Русский Исторический Сборник, т. II, стр. 93. 5 Дело боярина князя Василья Юрьевича Голицина с боярином князем Иваном Петровичем Шуйским, см. ibidem, стр. 27. 6 Счетное дело Василья Никитина сына Пушкина с Ондреем Осиповичем Плещеевым, Временник, кн. XIV, см. стр. 119. 7 Ibidem, стр. 152. В разрядной книге П. Ф. Лихачева под 7116 (1608) годом (стр. 520): «...в болшом полку боярин князь Иван Семенович Куракин да Григорей Григорьев сын Сулемша Пушкин...». 14 Рукопись собрания графа А. С. Уварова (in folio), поступила из библиотеки И. П. Сахарова. Родословная книга эта писана на 189 листах Александрийской бумаги, скорописью в 1677–78 гг; и состоит из 81 главы (рукописи подобной, отличной от других, редакции находятся еще в библиотеке Арх. Мин. Иностр. Дел в Москве, музее Общества Любителей Древней Письменности (наприм; CXLI) и т. д.). 20 Памятники Дипломатических Сношений, т. I, ст. 1487. Акты Археографической Экспедиции, т. I, стр. 336. 22 Это заметил еще В. Берх, который в предисловии к книжке своей: «систематические списки боярам, окольничим и думным дворянам» (Спб. 1833. 8) относительно Бархатной книги отмечает: «Составляя царствование царя Алексея Михайловича, занимался я весьма много родословием Морозовых, но не мог пользоваться Бархатною книгою, потому что не нашел даже в оной имен Ивана Васильевича и Бориса Ивановича Морозовых, которые были знаменитейшими государственными мужами при первых двух царях из дома Романовых. Издатели Бархатной книги говорят, что от Морозовых пошел род Салтыковых; но это бездоказательно. Далее говорят они, что род Морозовых пресекся: но когда, о том не упомянуто. Мы знаем, что Борис Иванович скончался в 1662 году; но были ли у него дети, не известно. По всей вероятности можно полагать, что не было, следовательно им и кончился род Морозовых; но в Бархатной книге сказано: Иван Волга бездетен. Да Юрьи. И Морозовых род пресекся» (стр. VII и VIII). |
|
|
