| Духовенство жаловалось на баронов, бароны – на духовенство. Особенно резки были столкновения в Элладе, на почве исполнения актов Равенникского парламента. Распри между баронами и духовенством осложнились столкновением между патриархом и папским легатом, когда патриарх Гервасий наложил интердикт на земли главы греческих баронов Вилльгардуэна Ахейского. Папа угрожал Гервасию даже лишением сана, так как признавал право интердикта лишь за собою и за своим легатом. Повторялись времена Иннокентия и Морозини. Среди подобных обстоятельств скончалась императрица Иоланта (1219), правившая за младенца Балдуина II. Кардинал-легат Колонна, латинский патриарх Гервасий, венецианский подеста Тьеполо, Конон Бетюнский, один из героев крестового похода и фактический регент со смерти Генриха, и бароны собрались на парламент в Родосто для разбора дел политических и церковных. От имени папы кардинал предъявил баронам требование выдать захваченные церковные имения и 112 всех земель империи и доходы с них за три года, по расчету 1 меры пшеницы и меры ячменя с каждого виллана (крепостного); сверх того, рыцари и вилланы должны платить церковную десятину. На уступке 112 земель империи он, впрочем, не настаивал. Требования легата не встретили согласия баронов, и парламент был перенесен в Силиврию. Там бароны предложили кардиналу уплачивать ему 3000 иперпиров ежегодно за все доходы с церковных земель, которыми они завладели. Они просили написать папе, чтобы он большего с них не требовал, иначе они не будут в состоянии нести военную службу империи. Кардинал должен был уступить. Затем и венецианский подеста заключил с кардиналом договор на ту же сумму за церковные земли, захваченные венецианцами. Парламент в Силиврии разрешил и другое важное дело, утвердив в качестве регента (bailus) империи Конона Бетюнского, «короля» адрианопольского. Сохранился документ, характеризующий преобладание венецианцев. Севастократор и баил империи Романии в присутствии баронов и духовных властей поклялся, что не посягнет на права венецианцев в империи и не хочет быть баилом помимо их согласия. |
| О сведениях от 14 и 15 марта 1861 г. по греко-болгарскому делу О греко-болгарском деле, по сведению от 21 марта 1861 года О греко-болгарском деле по депеше от 28 марта1861 года «О греко-болгарском деле по сведениям от 11, 18 и 25 апреля 1861 г.» Дополнение к записке о болгарском деле от 14 мая, 1861 г. 1 июля. Письмо митрополита Филарета к князю А. М. Горчакову, с мнением о болгаро-униатском архиепископе Иосифе, изъявившем желание вступить в общение с православною церковью О болгарском архиепископе Иосифе 19 августа. Записка митрополита Филарета о греко-болгарском деле, по сведениям до 25 июля 1861 года О греко-болгарском деле по сведениям до 25 июля 1861 г. 22 августа. О замечаниях вселенского патриарха на пункты болгар, 12 июля, 1861 г. 4 сентября. Письмо митрополита Филарета к обер-прокурору Святейшего Синода, графу А. П. Толстому, с отзывом о письмах архимандрита Антонина 5 сентября-27 декабря. Записка митрополита Филарета о греко-болгарском деле, по сведению от 15 августа, 1861 г., и мнения по делу болгаро-унитского архиепископа Иосифа О болгарском епископе Иосифе Сокольском, по сведениям из Киева «О сведениях из Константинополя, по письму архимандрита Антонина, от 7 октября 1861 г.» 1862 г. 1861–9 декабря–1862 г.–16 мая. Записки митрополита Филарета о греко-болгарском деле, по сведениям от 8 ноября и 13 декабря, 1861г., З и 31 января, 26 февраля, 3 и 6 марта и 17 апреля, 1862 г. О возвращении адрианопольских болгаро-униатов в православие О греко-болгарском деле по сведениям, от 13 декабря, 1861 г., и 3 января 1862 г. О проекте митрополита Кирилла для умиротворения болгар О болгарском деле по сведениям от 10 и 26 февраля, 3 и 6 марта О катихизисе, изготовляемом католическою пропагандою для распространения между болгарами О латино-болгарской унии, по сведению от 17 апреля 1862 года 24 мая. Мнение митрополита Филарета по поводу избрания смешанной комиссии по греко-болгарскому вопросу 28–29 мая. Письмо митрополита Филарета к обер-прокурору Святейшего Синода А. П. Ахматову, с мнением, о греко-болгарской комиссии, по сведению от 8 мая О греко-болгарской комиссии, по сведению от 8 мая, 1862 года. |
| Полномочие было получено из Петербурга, и 30 мая Дашков вступил в переговоры с рейс-еффенди. «Турки, – доносил он царю, – спрашивают у меня великих подарков, и принужден я всем давать вдвое: султану подарил я мех соболий в 1600 левков и семь других мехов немалой цены да шесть пар соболей, но эти подарки были ему неприятны, требовал от меня черного лисья меха. Визирю принужден был я в другой раз давать; не знаю, обойдусь ли я 4000 червонных, присланных со мною, потому что из этих денег я уже дал французскому послу 1000 червонных да переводчику Порты – 500». Дело сначала шло успешно и вдруг остановилось благодаря Франции, хотя со стороны последней не было никакого умысла помешать ему. Порта все жаловалась французскому правительству, что в последней войне с Австриею оно оставило ее без помощи, выдало императору, тогда как прежде никогда не бывало, чтоб Франция допустила Австрию таким образом стеснить Турцию. Чтоб прекратить жалобы, из Франции отвечали, что причиною всему было малолетство королевское и недостаток денег в казне, но теперь французский двор твердо обнадеживает Порту, что если император опять захочет объявить войну Турции, то французы готовы против него действовать; если даже турки сами объявят войну императору, то Франция не будет против этого. Французское правительство обещало даже дать письменное удостоверение в этом, и турецкий посол отправился за ним в Париж. Когда турки получили обнадеживание, что Франция их не оставит, то у них отпала охота заключать договор с Россиею, потому что главным побуждением к сближению с Россиею был страх пред императором, надеялись повести дело к заключению оборонительного и наступательного союза с царем. Тут опять явился на сцену английский посол, чтоб не допустить до заключения вечного мира между Россиею и Турциею, тогда как де Бонак продолжал сильно помогать Дашкову; австрийский резидент вследствие возобновления приязненных сношений своего двора с петербургским явно не мешал делу, но при случае говаривал турецким министрам: «Зачем вы заключаете вечный мир с царем? У вас есть мир, а потом обстоятельства могут перемениться». Вследствие всех этих враждебных внушений и препятствий только 5 ноября 1720 года Дашкову удалось превратить Адрианопольский договор 1713 года в договор вечного мира между Россиею и Портою. |
| Около средины четвертой недели поста приходит к Патриарху указ, выслать в Порту троих Архиереев: фессалоникскаго, адрианопольскаго и терновскаго, чтобы вместе с другими оставаться им там заложниками безопасности. Патриарх пригласил их к себе; они пришли к обеду, и Григорий, отобедав с ними, после скорбной беседы о настоящих бедствиях, встает и сокрушенным голосом говорит им: «Господу угодно показать на нас, братия, многое тяжкое. Он питает нас хлебом болезней, и поит вином умиления. Вот этот указ вызывает и вас троих идти сегодня прямо в Порту, и там под стражею оставаться заложниками с прочими братьями. Что же будет и с вами и со мною, – Господь знает. Если для вас кончится сие мученичеством; то, конечно, не замедлю и я последовать за вами». Сказав сие, горько заплакал он; вместе с Архиереями проливали слезы и предстоявшие. И Архиереи, подошедши, сотворили с Патриархом последнее на земли лобзание о Христе и, приклонив головы, пошли к своему жребию. Около вечера Лазаревой субботы (марта 31), приходит в Порту известие о восстании Пелопонеса. Поскольку же Порта подозревала, что и в самом Константинополе много этеристов, готовых к восстанию; то, приготовив стоявший в пристани флот и войско янычар, жаждущих христианской крови, захотела она подать повод к обнаружению замышляемого предприятия этеристов. И рано утром в Вербное воскресенье (апр. 1), вышедши из училищ толпы воспитанников (софтов), как бы подвигнутые сами собою, устремляются с воплями к церкви Живоприемнаго Источника, которая была тогда невелика, жгут и разоряют ее, а потом возвращаются домой. Патриарх в это время по обычаю раздавал христианам ваии в великой церкви; и никто, пришедши, тайно на ухо известил его о произошедшем. Но он, не сказав ни слова, продолжал спокойно раздавать ваии. По окончании божественной литургии, вступив в патриархию вместе с сошедшимися с ним Архиереями, сообщает им, что сделано с церковью Живоприемнаго Источника. Когда же они с ужасом спросили: «что это значит?» Григорий говорит им: «это начало болезней, а может быть, и конец близко». |
| Вот какую картину этой трагедии рисует римский историк Аммиан Марцеллин: «Метая молнии из глаз, шли варвары за нашими, у которых кровь уже холодела в жилах. Одни падали неизвестно от чьего удара, других опрокидывала тяжесть напиравших, некоторые гибли от удара своих товарищей; варвары сокрушали всякое сопротивление и не давали пощады сдававшимся. Кроме того, дороги были преграждены множеством полумертвых людей, жаловавшихся на муки, испытываемые от ран, а вместе с ними заполняли равнину целые валы убитых коней вперемежку с людьми. Этим никогда не восполнимым потерям, которые так страшно дорого обошлись римскому государству, положила конец ночь, не освещенная ни одним лучом луны» 112 . Феодорит же добавляет: «Когда варвары достигли той деревни, где Валент, услышав о поражении, старался спрятаться, то подожгли огонь и, вместе с селением, сожгли самого противника благочестия» 113 . И в примечании к этому месту добавляет: «Обратив готов в арианство и обрекши их тем самым на вечные муки в адском огне, он сам был ими сожжен» 114 . В вопросе об «адрианопольской катастрофе» свт. Амвросий придерживался мнения, что поражение римского войска и гибель императора явились закономерным следствием той проарианской политики, которую систематически претворял в жизнь Валент. Ниже мы отдельное внимание уделим тому, что свт. Амвросий говорит по этому поводу в 17 ст. трактата «De Spiritu Sancto». Итак, в ответ на просьбу августа Грациана, в том же 378 г. готовившегося предпринять поход против готов-ариан, свт. Амвросий пишет главный догматический труд своей жизни «De Fide». В первых двух книгах свт. Амвросий раскрывает и доказывает божественность Христа. Одна из мыслей этого трактата – что если император собирается воевать с еретиками-арианами, то он непременно нуждается в доспехах и оружии истинной веры. Вот какими словами он напутствует Грациана: «Иди же открыто в бой, огражденный щитом веры и имея меч духовный, иди же к победе, предсказанной в древности, предвозвещенной божественными пророками» 115 . |
| Посланник рад был поддержать своих друзей для славы Римской Церкви. Они составили новый план для окончательного, по их мнению, низвержения Кирилла, который в то же время, по словам Манаса, не переставал своими поучениями утверждать православных в отеческой вере и выставлять на вид тайные цели папистов. 212 В апреле 1623 года, иезуиты вместе с графом де-Сези сделали новый донос турецкому правительству на Кирилла Лукариса: будто бы он имел тайные сношения с великим герцогом Тосканским, и замышлял предать ему один из островов архипелага. При всей своей нелепости, клевета придумана была довольно удачно: турки давно опасались Тосканского герцога, войска которого не раз производили опустошения на берегах Геллеспонта, и потому поверили клевете. При этом иезуиты еще принесли Гуссейну 20,000 талеров, и он немедленно велел отправить Лукариса на остров Родос, как государственного преступника. 213 Так совершилось первое заточение патриарха Кирилла Лукариса. На место низложеннего патриарха Григория Амасийского возведен в патриарха Анфим 11-й, епископ Адрианопольский. Наскучив долгим пребыванием на одном и том же месте, в главном городе своем Адрианополе, Анфим усердно искал себе открытого и обширного поприща. Как человек богатый и честолюбивый, он сильно желал занять престол в Константинополе, где жизнь представлялась ему весьма привлекательною, – а сан патриарха мог представлять много пищи для мелкого тщеславия. 214 При этом иезуиты: имели к нему тайный доступ, и сильно подстрекали его самолюбие, обещая ему со своей стороны несомненную поддержку и покровительство французского посланника. Слабодушный старец не мог устоять против стольких искушений и, по внушению своих сообщников, решился заплатить правительству значительную сумму, – за что немедленно и был объявлен патриархом. Православные греки должны были на время подчиниться Анфиму, дабы избавиться от жестоких притеснений Гуссейна, оставшись беззащитными после Лукариса. Приверженцы папы вне себя были от радости; они немедленно отправили в Рим нарочного вестника, чтобы уведомить папу о торжестве французского посланника и иезуитов над бедствующим православием . |
| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание АДРИАНОПОЛЬ [греч. Αδριανοπολις; лат. Hadrianopolis, болг. Одрин, тур. стар. Edrene, совр. Эдирне (Edirne)], город в Вост. Фракии, в 240 км к северо-западу от К-поля (совр. Сев.-Зап. Турция). Через центр совр. города протекает р. Марица (античный Гебр), к-рая в древности была судоходной от А. до Эгейского м. Западнее города соединяются долины 3 рек, Марицы, Тунджи и Арды, и дороги, ведущие вдоль них, а также почти все главные пути сообщения от юж. проходов Балканского хребта к Босфору, Мраморному м., Дарданеллам и к устью Марицы. Изначально на месте А. находилось фракийское поселение под названием Ускудама (букв.- город на воде) - предположительно центр племени одрисов. Визант. источники связывают А. с древнемакедон. колонией Орестией. Но никаких следов древнего поселения археологам найти не удалось; возможно, оно находилось в стороне от позднейшего города. А. основан в 125 г. по Р. Х. рим. имп. Адрианом и получил имя в его честь. По материалам немногочисленных эпиграфических сообщений, а также житийной лит-ры можно судить об этнической устойчивости фракийских элементов среди окрестного населения. Территория древнего А. простиралась на 40 га, по всей вероятности в юго-зап. направлении. На р. Армира, в 40 км к юго-западу от А. (близ Ивайловграда, совр. Болгария), была раскопана вилла с великолепными мозаичными полами. Наиболее значительный подъем А. пережил в эпоху поздней античности. Этому способствовало его выгодное географическое положение на одном из самых важных участков балканской дороги Сердика (София) - Филиппополь (Пловдив) - К-поль. А. стал центром рим. пров. Эмимонт; в нем располагался крупный военный гарнизон. В апр. 313 г. в окрестностях А. произошло сражение между имп. Лицинием и Максимином , в к-ром последний потерпел поражение; там же 9 июля 324 г. Лициний в свою очередь был побежден Константином Великим . В авг. 378 г. близ города произошло Адрианопольское сражение римлян с готами, в к-ром погиб имп. |
| В Адрианопольском сражении принимало участие одно из племён сарматов – аланы 108 , известные на Западе с I в. Возможно, это не национальная общность, а группа воинов 109 , говоривших на восточно-иранском диалекте. Аланы именовались варварами 110 . Некоторые аланы принимали участие в походах готов, гунов и вандалов. Некоторые из них становились союзниками (foederati) византийцев, включая Аспара, который имел огромное влияние при византийском императорском дворе в конце IV в. Однако во II тысячелетии аланы ассоциировались, скорее, с грузинами и абхазами – во всяком случае византийцы не могли провести между ними чёткую разницу. Уже Феофан Исповедник назвал Аланией горную область, находящуюся на Северном Кавказе между Тереком, Большим Зеленчаком и рекой Аргун. Именно туда император Юстиниан II отправлял посольство. А свт. Николай I Мистик, патриарх Константинопольский, посылал в Аланию церковные миссии между 914 и 916 гг., при архиепископе Алании Петре. Очевидно, что среди варваров, упоминавшихся в 28-м правиле Халкидона, имелись в виду аланы, помогавшие готам, а византийские канонисты XII в. понимали под аланами жителей Северного Кавказа (ср. уточнение Зонары об аланах: «…ибо первые принадлежали к Понтийской области»). Вандалы – германское племя, пересёкшее Рейн в 406 г., – были врагами западной части Римской/Ромейской империи 111 . Однако когда они были разбиты во времена Юстиниана при взятии Карфагена в 533 г., из вандальских пленников были созданы конные полки (Justiniani Vandali) и размещены на востоке, скорее всего, в одном из двух восточных диоцезов – Асийском или Понтийском. Тем самым в формулировке самого 28-го правила Халкидона они ещё не подразумевались, но при расширительном понимании правила, которое практиковалось поздневизантийскими канонистами, могли бы тоже иметься в виду вместе с аланами. Помимо вышеуказанных варварских племён в основном германского происхождения, в Византии, на юге Малой Азии, жили ещё исавры 112 , которые тоже могли считаться варварами, и другие малые племена, не полностью ассимилированные византийской культурой. Действительно, «константинопольская власть считала эти племена варварскими и разбойничьими», что не мешало им составлять сердцевину византийской армии в V в. 113 – веке IV Вселенского Собора и его 28-го правила. Столицей Исаврии была Селевкия, позднее её западная часть была присоединена к другой провинции – Ликаонии. После победы исаврийцев над германскими купцами они стали активнее перемещаться по всей Малой Азии. Вторая половина V в. – это время особого влияния исаврийцев на Византию, с учётом самого известного из них, византийского императора Зенона (474–481 гг.). Церковная провинция Исаврия существовала долгое время (с X в. называлась Памфилией). Территориально Исаврия должна была войти в Асийский диоцез, но с учётом свободолюбия её жителей могла составлять отдельную административную единицу в церковном управлении. |
| И деятельность, и взгляды Синезия, верно служившего в течение всей жизни интересам своей классовой группировки, показывают, что в высших классах все больше и больше верили в те же мифы, что и в народе. Нас не должна вводить, в заблуждение враждебность Порфирия или Ямвлиха к христианству, противопоставление двух религиозных истолкований мира, одного более рафинированного и аристократического, представленного неоплатонизмом, другого – более народного и конкретного, представленного христианством, так как оба эти толкования основываются на общих положениях. Языческая философия в последние века Римской империи все больше сближалась с богословием. Поэтому Синезий, прошедший хорошую математическую школу под руководством Ипатии, сам конструировавший астрономические и физические приборы, в то же время, так же, как большинство его современников, испытывал постоянную тягу к религии, верил в сны, приметы, предсказания, написал целый трактат о возможности предвидеть будущее посредством снов и наконец, быстро и легко превратился из философа-неоплатоника в христианского епископа-митрополита Киренаики. Общественные действия людей подчинены общественным законам исторической необходимости. Но это, однако, не значит, что отдельные люди и тем более, общественные классы пассивно подчиняются исторической закономерности. Люди, независимо от того, играют ли они прогрессивную или реакционную роль, вносят в историческую действительность свою сознательную волю и творческую активность. Письма Синезия показывают, что восточно-римские рабовладельцы, напуганные революционным движением рабов и колонов, повлекшим за собой Адрианопольскую катастрофу 378 г., напуганные еще больше событиями на Западе, в основной своей массе сознавали необходимость сплочения вокруг императорской власти и сохранения централизованного государства. Поэтому и Синезий не только идеологически защищал устои рабовладельческого государства, но и выступал с оружием в руках на его защиту: на собственный счет организовал ополчение для защиты Киренаики, добывал для него оружие и уже занимая епископскую кафедру, был душой обороны Птолемаиды. |
| Минутами у Ладнева пробуждается прежняя меланхолия, желанная неизбежность «пустых и бесследных вспышек бесполезного огня». Он вспоминает родину и куст черемухи, который цвел одиноко на острове среди заброшенной сажалки. «Черемуха цвела как будто сама для себя, я не мог дойти до нее и ни разу после того не видал ни этого сада, ни этого имения, но я не забыл его. Вот так и эта милая женщина останется навек в памяти моей». Но тогда он не был склонен успокоиться на этом малом утешении, потому что тогда у него было чувство, о котором позже он скажет так иронически: «Я верил тогда в какие-то мои права на блаженство земное». Ирония эта присуща позднему времени горьких воспоминаний, а тогда он действительно верил. И все нарастание чувств не должно было тогда оборваться бесследно. Мучитель – египетский светлый голубок – призывает как будто напрасно «к жизни сердца, к сладким и восторженным мукам взаимной любви». Адрианопольские краски все более раздражают: безмолвные переулки, крик муэдзинов, разноцветные дома и одежды «томят его до истинной муки», точно он сказочный принц, навеки запертый в волшебном саду. Но вот неожиданно и Маша Антониади переедет в Адрианополь, и начнется «год лиризма и удачи», «невыразимо светлый праздник». Однако на этих общих восклицаниях роман прерывается. Мнимый издатель записок Ладнева сообщает, что записки остались неконченными, но сохранились отрывки из его дневника. Отрывки эти неожиданно тяжелы и прямолинейны. Ясно, что они не современны году лиризма и удачи. «Зачем я начал этот несносный, этот мучительный рассказ». «Теперь я хочу одного – забвения, покоя». «Безмолвие! беззвучное, бесстрастное, безгласое забвение за морем глубоких снегов». «Я больше ничего не ищу. Все прошлое отравлено; все новое мне чуждо». Чем сильнее отдавался Леонтьев (здесь его именем уже вполне возможно заменить имя Ладнева) воспоминаниям о том, что с ним происходило лет за 10 перед тем, тем тяжелее становилось видеть перемены и в себе, и в окружающем. Но море глубоких снегов не так отлично от моря бурной синевы, как его теперешнее отчаяние от прежнего, невыразимо светлого праздника. Теперь он знает, что «тайная жизнь открыта только вере», и уже с полной убежденностью может сказать, что «драма жизни нашей со всеми ее тайными и тонкими ощущениями полна мистической неразгаданности». |
|
|
