| Материал из Православной Энциклопедии под редакцией Патриарха Московского и всея Руси Кирилла Содержание АНДРОНИК I КОМНИН (между 1118 и 1120 - 11 или 12.09.1185), визант. имп. (с 1183). Внук Алексея I Комнина и сын севастократора Исаака, А. К. уже в молодости пользовался известностью благодаря своей царственной внешности, незаурядной физической силе и остроумию. Многих возмущали его любовные похождения. Когда к этому добавилось подозрение в государственной измене, его двоюродный брат имп. Мануил I распорядился заключить А. К. в темницу, откуда тому через неск. лет удалось совершить невероятный по ловкости побег. После многочисленных приключений А. К. нашел убежище при дворе галицкого кн. Ярослава Владимировича Осмомысла , в 1165 г. он получил от Мануила гарантии безопасности и вернулся в К-поль. Однако уже через год, став дукой Киликии, А. К. вновь покинул пределы империи, отправившись на этот раз во владения крестоносцев. После новых скандальных похождений А. К. сблизился с Феодорой, вдовой иерусалимского кор. Балдуина III и племянницей Мануила, и, спасаясь от гнева последнего, вместе с ней вынужден был странствовать по Ближ. Востоку. В частности, А. К. был с большим почетом принят груз. царем Георгием III. Ок. 1178 г. беглец вновь был прощен Мануилом и отправлен в г. Эней, в Пафлагонию. После смерти Мануила I, когда всеобщее возмущение политикой его вдовы Марии Антиохийской и ее фаворита протосеваста Алексея Комнина, правивших от имени малолетнего Алексея II , достигло предела, А. К., собрав отряды своих сторонников, двинулся на столицу и расположился лагерем на берегу Босфора. В апр. 1182 г. жители К-поля, подстрекаемые агентами А. К., подвергли разгрому и страшной резне лат. кварталы, жителей к-рых считали виновниками своих бедствий. После этого А. К., сопровождаемый всеобщим ликованием, торжественно вступил в К-поль. Первым делом он выразил покорность Алексею II и даже вторично короновал его, уверяя, что принял на себя бремя управления гос-вом с единственной целью помочь малолетнему василевсу. А. К. позаботился об устранении возможной оппозиции: по его приказу были тайно отравлены Мария, дочь Мануила I, и ее муж, кесарь Райнер Монферратский, хотя именно они были виднейшими противниками прежнего режима, подготовившими торжество А. К. Вслед за ними наступила очередь Марии Антиохийской, к-рую после публичного суда приговорили к смертной казни по обвинению в гос. измене. Почувствовав твердую почву под ногами, А. К. в нач. сент. 1183 г. короновался в качестве соимператора, а через неск. дней сделался единодержавным правителем, распорядившись задушить законного василевса. Невеста Алексея II Агнесса (в Православии Анна), дочь франц. кор. Людовика VII, к-рой не было еще и 11 лет, стала женой узурпатора, чья первая законная супруга к тому времени уже умерла. |
| А он тем временем продолжал с тем же успехом свои любовные похождения. Очень хорошо принятый латинянами Иерусалимского королевства, с радостью получившими в отсутствие своего царя Амальриха помощь такого доблестного рыцаря, он не замедлил, «как змея, пригретая на груди своего благодетеля», довольно плохо отблагодарить за оказанное ему гостеприимство. В франкском королевстве жила византийская царевна Феодора, кузина и племянница императора Мануила. В тринадцать лет выданная замуж за короля иерусалимского Балдуина III, она вдовела с 1162 года и жила в городе Акре, представлявшем ее вдовью часть. Ей было тогда двадцать два года и она была прелестна: Андроник немедленно воспылал к ней, хотя и она, как Евдокия и Филиппа, была с ним в слишком близком родстве; Комнин, по-видимому, находил нечистое удовольствие преступать в своих любовных связях законы гражданские и церковные. Феодора приняла своего кузена в Акре и обошлась с ним очень приветливо; затем она отправилась отдать ему визит в Бейрут, данный греческому князю королем Амальрихом в ленное владение в награду за его добрые услуги, и скоро она вполне с ним поладила. Тем временем в Константинополе Мануил, вне себя от приключения Филиппы, кипел гневом на обольстителя и рассылал всем своим чиновникам и вассалам приказания, где бы ни нашли, арестовать и ослепить Андроника, «чтобы наказать его за его мятежи и безнравственное поведение относительно его семьи». На счастье виновного один экземпляр императорских инструкций попал в руки царицы Феодоры; она предупредила Андроника о грозившей ему опасности, и любовники решили скорей бежать вместе, чем разлучиться. Вот этим-то похищением Феодоры и отблагодарил Комнин за добрый прием, встреченный им у франков, ясно показав тем, по словам Вильгельма Тирского, как прав Вергилий, сказавший: «Боюсь Данайцев и тогда, когда они несут дары». Похищение произошло по всем правилам искусства. Андроник объявил о своем отъезде; Феодора представилась, будто хочет проводить его приблизительно до Бейрута, чтобы оказать ему почет и проститься несколько позднее. |
| Но известно, что никакие присяги не спасли Мануилова наследника от другого претендента на императорский престол: Алексей Комнин, оставшийся по смерти отца (в 1180 г.) 10-летним мальчиком, на третьем году своего нормального царствования был задушен двоюродным братом своим Андроником Комнином, хотя и этот узурпатор дал покойному Мануилу присягу на верность его наследнику. По-видимому, присяга эта повторена была Андроником и его приверженцами и самому юному императору. По крайней мере, сохранилось известие, что в 1182 году Алексей II Комнин, по поводу какого-то заговора, участниками которого были «великие и высокие начальники», издал указ (σημεωμα), предписывающий считать этот заговор не преступлением против величества (καϑοσωσις), а законной клятвой в пользу царя 104 . И всё это – почти накануне насильственной смерти венценосного юноши от рук присяжной его охраны! Можно, наверное, сказать, что форма архиерейской верноподданнической присяги, составленная по требованию Мануила Комнина в интересах династии, вышла из употребления вместе с прекращением этой династии. По крайней мере, в чинопоследовании архиерейской хиротонии, употреблявшемся в греческой церкви до самого падения византийской империи, удержалась только прежняя форма клятвенного обещания, по которой новопоставляемый архиерей обязывался свято сохранять догматы и предания Вселенской церкви, соблюдать церковный мир и повиноваться установленным в церкви высшим властям (патриарху или митрополиту), – и больше ничего 105 . Но ещё в XVI веке у некоторых византийских писателей сохранялась память о каком-то синодальном «томе», изданном при Мануиле Комнине в том смысле, чтобы все злоумышляющие против его сына и наследника Алексея подвергались церковной анафеме. Свидетельство об этом «томе» находится, например, в одном из приложений к известному Шестокнижию Арменопула 106 . Мы думаем, что это свидетельство относится именно к издаваемому нами синодальному акту. Правда, в нём прямо не изрекается анафема, которую читал в своём «томе» Арменопул, но он легко мог понять в таком смысле следующие слова предлагаемого нами памятника: Κα ν τρπον τν περ τ ϑεον πστιν παρνσμενος τς τν ρϑοδοξων μηγρεως ξωστρκισται, τν ατν κα πρς τ βασλειον κρτος πστιν ξομοσμενος, κα δολερς κα πολως πρς ατ διακεμενος, νξιος μν δοκε κα π Χριστο κεκλσϑαι κα νομζεσϑαι, επερ δ χριστς Κυρου 107 κα τ στφος το χρτους κα τ διδημα περικεμενος. |
| Желая подстраховаться, а хитрости Андронику было не занимать, он отправился к императору и попытался «залегендировать» каким-то образом свои связи с венграми и германцами. Но василевс уже знал об измене из нескольких источников, хотя опять не предпринял никаких карательных мер по отношению к изменнику. Вместо этого император взял его с собой в поход в Пелагонию, который состоялся в 1153 г. Чем милостивее казался Мануил I, тем сильнее разгоралась ненависть Андроника – желание погубить царя наполнило его существо и заняло все помыслы. В походе, во время одной ночной стоянки, Андроник решил убить императора, проникнув вместе со своими исаврийскими воинами в царский шатер. По счастью, двоюродный брат василевса Иоанн узнал его и поднял тревогу; покушение не удалось. Совершенно невероятно, но и этот эпизод прошел для Андроника безнаказанно: Мануил I не стал проводить расследования. Тогда в следующую ночь он повторил попытку убить василевса, и так же неудачно. На время Андроник затих. Долготерпение царя объяснялось, по-видимому, просто: уже давно Андроник состоял в кровосмесительной связи с троюродной племянницей Евдокией, дочерью своего двоюродного брата Андроника. С ней он открыто появлялся во дворце, а когда ему делали замечание, отшучивался: «Подданному приличествует подражать своему господину», намекая на то, что сам император в это же время поддерживал любовную связь с племянницей Феодорой, сестрой Евдокии. От этих слов брат Евдокии Иоанн Комнин и его зять Иоанн Кантакузен буквально хватались за мечи. Как говорят, братья Евдокии не раз пытались по-своему рассчитаться с ним. Однажды он остался на ночь в палатке Евдокии, когда его возлюбленная увидала, как ночью молодые люди окружают ее становище – безусловно, чтобы убить Андроника. Евдокия предложила своему любовнику переодеться в платье ее служанки и, используя этот трюк, выйти невредимым из опасной ситуации. Но нужно было знать Андроника – предпочитая умереть, чем выглядеть смешным, он категорично отказался, а под утро, рассекши мечом полотно палатки, одним прыжком выпрыгнул вовне и на глазах оцепеневших убийц удалился 753 . Естественно, братья Евдокии не упускали ни единого случая, чтобы очернить Андроника в глазах самодержца, и Мануил I сносил все сообщения об измене на этот счет, а потому не спешил арестовывать своего брата. |
| Его и его родителей поносили срамными словами... Его кололи рожнами и бросали камни. Какая-то развратница вылила ему в лицо горшок с горячей водой...» т. I, с. 440]. На ипподроме Комнина подвесили за ноги к перекладине и принялись избивать еще яростнее. Какие-то латинские наемники кололи его в пах кинжалами и пробовали на теле императора свое искусство наносить удар мечом. Андроник оказался удивительно стоек и, не теряя сознания, повторял: «Господи, помилуй! Зачем же вы ломаете сломанный тростник!» Наконец он забился в агонии, и, когда в предсмертной конвульсии император поднес к лицу свою изуродованную палачом руку, на которой открылась рана, кто-то закричал: «Смотрите, он и перед смертью хочет напиться крови!» После гибели Андроника I его не успевшие закрепиться реформы пошли прахом. Последняя возможность спасти великую Византию была упущена, империя начала быстро хиреть. Кризис, подстегнутый правлением не менее жестоких, но совершенно бездарных императоров из рода Ангелов, спустя два десятилетия поставил ромейскую державу на колени. В 1185 г. от империи отпал о.Кипр, где объявился самозваный «император» Исаак Ангел Кипрский, которого пленил впоследствии Ричард Львиное Сердце. Исаак II Ангел (ок. 1056 – 1204, имп. в 1185 – 1195 и с 1203) Исаак Ангел, хотя и занимал ряд важных должностей, при дворе считался человеком, не заслуживающим внимания, поэтому император Андроник Комнин его не опасался, простив Исааку даже участие в мятеже. Иначе полагал Стефан Агиохристофорит, начальник царской охраны: напуганный предсказанием астрологов, что в сентябре 1185 г. опасность трону исходит от человека, чье имя начинается на «и» и «с», он сам решил проявить инициативу. Но когда Стефан с несколькими товарищами прибыл в дом Исаака и попытался его схватить, Ангел, которому терять было нечего, убил мечом Агиохристофорита и верхом примчался в св. Софию, требуя убежища. Народ охотно поддержал Исаака, и разгоревшийся бунт вознес на трон новую династию Ангелов, окончательно погубившую Византию. Исаак II Ангел был, в общем, человек образованный, но даже по византийским меркам начисто лишенный совести. Нарушить слово или организовать тайное убийство было для василевса делом вполне обычным. К тому же, добравшись до казны, он показал себя чудовищным мотом. Страстный любитель роскоши, он каждый день натирался дорогими восточными благовониями и никогда не надевал одного и того же хитона дважды. Для еды царь использовал священную утварь, ссылаясь а то, что у Бога с монархом-де все заодно, и небо не обидится. Его стол был истинно соломоновский... и каждый его пир представлял собой горы хлеба, царство зверей, море рыб и океан вина» (Хон., т. II, с. 117, сл.]. Оргии, к которым двор приучил еще Андроник I, Ангел, не стесняясь, предпочитал всем другим развлечениям. |
| Что губило его окончательно, это его страсти. «Как бешеный конь», бросался он во все приключения со спокойной дерзостью, с полным пренебрежением к общественному мнению, к общественным условностям. Попадалась ли ему на пути красивая женщина, или просто он слышал о таковой, он, не медля, в нее влюблялся и, чтобы овладеть ею, пускал в ход всякие средства. И так как это был чаровник, он, по-видимому, никогда не встречал сурового отпора. По количеству и яркому разнообразию своих любовных интриг Андроник Комнин напоминает Дон Жуана, а оттенком развращенности, каким окрашено большинство его похождений, он олицетворяет тип «знатного сеньора, злого человека». Однако при случае, этот искатель новых ощущений, изменчивый, ветреный и лживый, оказывался способным к постоянству и верности. Стареясь, с годами, он сделался ужасным. Касалось ли дело сохранения достигнутой им власти, или чувствовал он потребность пробудить свои страсти, несколько притупленные годами, он обнаруживал при этом жестокость и распущенность; но даже и тут, в самом пороке и преступлении он сохранял мрачное величие. Гениальный от природы, он мог бы стать спасителем и обновителем истощенной византийской империи; для этого у него, быть может, не хватало только нравственная чувства. К несчастью он пользовался своими высокими качествами лишь для удовлетворения своих пороков, своего тщеславия, своих страстей. Есть в душе Андроника Комнина нечто общее с душой Цезаря Борджиа. h9 II В течение тридцати лет Андроник наполнял город и двор шумом своих скандальных похождений. Двоюродный брат Мануила и приблизительно одних с ним лет (оба родились около 1120 года), Андроник был воспитан с будущим наследником престола. И от общности их атлетических вкусов и любовных похождений между молодыми людьми образовалась тесная дружба. Мануил долго чувствовал к Андронику глубокую привязанность; и даже потом, когда соперничество в достижении честолюбивых замыслов и клеветнические наветы врагов Андроника окончательно их разлучили, император всегда сохранял к своему двоюродному брату тайную снисходительность. |
| Мы, конечно, не можем здесь претендовать на разрешение проблемы, которая не перестанет никогда занимать мыслителей и которая раз была поставлена по отношению к Византии историком Гиббоном. Историк должен давать фактам надлежащее историческое освещение и группировать их по их внутреннему смыслу и взаимоотношению. В этом отношении небольшой период, который нас теперь занимает, представляет значительные удобства для освещения поставленной проблемы. С точки зрения внешних событий, которые в большей или меньшей степени подготовляли катастрофу латинского завоевания, центральное место в хронологическом, а равно и в политическом отношении занимают факты, происшедшие на Балканском полуострове. Сюда относится, во-первых, поход норманнов, сопровождавшийся разграблением и временным занятием Солуни; во-вторых, освободительное движение в Болгарии, изменившее взаимное положение политических сил на Балканском полуострове. По отношению к тому и другому необходимо принять в соображение ряд обстоятельств или некоторых логических посылок, которыми они могут объясняться, как необходимый вывод. Вследствие чрезмерных и жестоких преследований Андроника против туземной аристократии и в особенности после изгнания итальянских торговых людей из Константинополя в 1182 г., нанесшего громадные потери иностранной колонии, между сицилийскими и южноитальянскими норманнами поднялось большое движение против византийского правительства, которому король Вильгельм II охотно позволил выразиться в военном предприятии против империи. Немалое значение имело и то обстоятельство, что в Сицилию бежал один из важных вельмож, спасаясь от преследований Андроника: это был Алексей Комнин, внук Мануила, который мог сообщить сицилийскому королю о направлении дел в империи и о расположении умов против Андроника. Следует вспомнить о вековой вражде норманнов к империи, чтобы понять готовность, с которой Вильгельм поспешил воспользоваться благоприятными обстоятельствами. Нашелся притом же реальный повод к вмешательству в дела империи в лице самозванца псевдо-Алексея, который появился в сицилийском военном лагере и который намеревался сопутствовать норманнам в походе. |
| 3. Земля, именуемая Англия, находится далеко на север от Византии (η Ρωμανα — Римская Империя), из которой туча англичан вместе со своим принцем, сойдясь на больших кораблях, именуемых νακκας (nacae) , направились на Иерусалим. В это же самое время и германский принц вместе с девятисоттысячным войском, как говорят, со своей стороны также направлялся к Иерусалиму. Когда же он прошел Иконийскую землю и проходил Восточные пределы, то его армия пришла в расстройство вследствие долготы пути, голода и жажды; сам же их царь утонул, когда верхом на лошади пересекал какую-то реку. Англичанин же, причалив к Кипру, нашел в нем, несчастнейший, «дойную корову» ; и если бы не случилось это, то, возможно, что и с ним сбылось бы то же самое, что и с немцем. При каких же обстоятельствах он занял Кипр, мимоходом, расскажу и это. 4. Когда блаженной памяти благочестивейший царь Мануил Комнин, как это было в обыкновении, возымел нужду послать кого-нибудь начальником пограничных войск в царские крепости на границе с Арменией, то он послал туда одного из своих родственников, еще совершенно юного, по имени Исаака, который, после того, как несколько лет охранял пограничные укрепления, завел сражение с армянами и, быв взят ими в плен, был продан латинянам. Они же не малое число лет продержали его в оковах. В то время уже скончался царь Мануил, дядя его , оставив царство Алексею, сыну своему, сущему еще также а детских годах: По этой причине, со-царствовавший с ним его дядя Андроник, захватив все царство в свои руки, сверг и убил мальчика . Склонясь же перед волей сената, он послал богатейший выкуп и выкупил у латинян помянутого Исаака, который, явившись на Кипр, захватил его и объявил себя царем. И правил он Кипром в течение 7 лет. И не только он угнетал страну (или: ограбил страну) и полностью похитил жизненные средства богатых, но и своих собственных вельмож он ежедневно карал и мучил, так что на всех нагнал тоску и все только и искали возможности как бы убежать от него. 5. И вот, когда дела обстояли таким образом. Англичанин высадился на Кипр, и очень скоро к нему сбежались все. Тогда царь (Исаак Комнин), оказавшись покинутым народом, и сам себя отдал в руки англичан. Англичанин же, заточив его в оковы, и похитив его весьма большие сокровища и бедственным образом ограбив страну, отплыл к Иерусалиму, оставив корабли, чтобы они пиратствоовали в (кипрской) стране; а затем отослал их в след себя. Кипрского же царя Исаака, бывшего в оковах, он заточил в замок, именуемый Маркаппо (или Маргато). Ничего же не преуспев против надобного ему Салахандина (Саладина), этот преступник преуспел только в том, что продал страну латинянам за двести тысяч ливров золота. Поэтому, как было сказано, с Севера пришло к нам великое стенание (горе) и нестерпимый дым. Не достанет же времени, если бы кто пожелал подробно изложить это. |
| Сюзеренная власть, со своей стороны, «из нужды делая любочестие», по любимой поговорке греческой, довольствовалась остававшеюся тенью самодержавия, и тоже мало думала о действительном подчинении областей. Из этой блаженной летаргии она выходила только тогда, когда являлся какой-нибудь претендент на изношенный и крепко полинявший пурпур царства, выбрав местом своих преступных действий тот или другой угол империи... При таком порядке дел, не диво, потому, прочесть у Византийских историков, что в 1179 император Мануил I Комнин сам отчислил город Солунь, вместе, конечно, и со всею Македониею, имевшею тогда (как и всегда, я думаю) весьма эластичные пределы, от своей державы в приданое зятю своему иноземцу, сыну Маркиза Монферратского, Реньеру, 17 летнему юноше, первому красавцу своего времени, в которого влюбилась 30 летняя дочь самодержца, Мария. Думал ли Мануил при этом о чём-нибудь, кроме приличной, как говорится, партии для засидевшейся в девицах царевны? Если и думал, то именно в смысле загребания жара чужими руками, т.е. управления Македонией через зятя, которому отец или другой кто в Европе, конечно, пришлёт достаточно войска, чтобы держаться в крае... Но «хитрого грека» перехитрила «яже вещей истина». Его патриотическая мысль о Македонском престоле, достойном высокого положения его дочери, нашла себе действительное приложение, спустя несколько времени, но в смысле, нечаянном двором Византийским. Мануил, вскоре за бракосочетанием и коронованием (как можно гадать из неясного свидетельства историков) молодых, умер. Наследовать ему остался 13 летний сын Алексий II Комнин. Реньер – переименованный Иоанном – жалея о юноше, подпавшем чужому влиянию, составил заговор против правителей, вместе с другими членами царственного дома, очень уже размножившегося к тому времени. Последствиями сего заговора воспользовался впрочем, самый худший из Комниных (долго живший перед тем у нас в России) Андроник I, прозванный «тираном» Этот «новый Нерон» отравил и Марию и её мужа (около 1183 г.), не допустив их даже увидать Солунь, которым управлял от имени самого Андроника некто Давид, тоже из фамилии Комниных. |
| Эти биографии и эти характеристики документально – почти безукоризненны, во всяком случае верны, основательны.... но совершенно безжизненны. Биографии напоминают формулярные списки, а характеристики ученой деятельности – профессорскую аттестацию тружеников-схоластов. Зонара, Аристин, Вальсамон – не живые личности, а автоматическая фигуры, монстры, которые только и проявляют жизнь свою в том,. что пишут комментарии и отличаются одно от другого только степенью учености. Отсюда и произошло, что Аристин очень хорош, Зонара еще лучше а Вальсамон – верх совершенства. Не натурально это, да и но совсем верно. Почтенным авторами опущены, из виду: а, нравственный элемент в личности и деятельности описываемых им комментаторов и б, историческая живая обстановка, при которой они работали. Ведь это были в самом деле не схоласты, писавшие для того только, чтобы написать что-нибудь, а практическое деятели, влияние и даже весьма заметно на жизнь и самая их писательская деятельность так таки прямо и служила задачами их практической деятельности, их жизненными стремлениям. Вальсамон в своих комментариях грубо льстил безграничному произволу византийских императоров в церковных делах; этот безграничный произвол он возвел даже в своего рода канонический принцип. Наталкиваясь на самые резкие противоречия между канонами и частными императорскими определениями и распоряжениями, Вальсамон без всякого стеснения говорить, что таковые распоряжения делаются императорами по данной им власти свыше. (Толков, к 12 пр. IV Всел. соб.). Что ж? Может быть Вальсамон жил в лучшую эпоху чем строгий Зонара? Может быть в его время престол Византии украшали императоры несравненно лучше, чем напр. Алексий I Комнин? Небольшая историческая справка дает, к сожалению, совершенно иной ответь. Вот, напр. каков был, по изображению Н. Хониата, император Андроник Комнин (1183–1185). „Сначала он приближается к престолу в качестве опекуна малолетнего императора Алексея, сына Мануила, и за тем преступлениями пролагаем путь к престолу. |
|
|
